Том лишь покачал головой. И ты поддерживала этот скепсис. А ещё тебе не хотелось, чтобы Луна случайно или «случайно» убила всех в убежище, а потом объяснила каким-нибудь экспериментом! Она была полезным спутником, но ты начинала подумывать, а не лучше ли было бы без неё? Сложней, конечно, но никто всё не испортит по сиюминутной прихоти.
Короткими рывками вы передвигались над густым лесом, которым как-то незаметно сменилась травянистая равнина. Солнце клонилось к горизонту; фиалковое в полдень, небо потемнело до фиолетового. Интересно, оно станет исчерна-фиолетовым ночью — или будет как обычное ночное небо? Вы перепрыгивали километры и километры леса. Вокруг ощутимо похолодало — ты это знала, а не чувствовала: жизнехран странным образом сообщал о температуре, при этом не позволяя ей тебе мешать.
Жизнехран... Где сейчас ХОД-Дамблдор? Ты так и не узнала, как жизнехраном управлять и не истощается ли у него заряд. А остальные? Ты вспомнила, как вы четверо ещё там, на родной Земле, шагнули в открытый Луной портал вместе с профессором Райсом и Фло. Энтони, Грэм и Луна здесь, в сеансе, и Луна куда-то пропала, но она хотя бы здесь, до неё можно добраться, помочь... Фло уже ничем не поможешь. А профессор? Что случилось с ним? Он вообще жив, он пережил ловушку Строителей? Как же хотела ты это узнать, вместе с тем понимая, что не время волноваться и бояться — сейчас от тебя зависит Кристалл Жизни, от твоей «игры» (как же это игра?!) — исход чего-то большего, и даже Тёмная Луна не знает, чего...
Ты понимала всё это, но продолжала отрешённо прыгать вперёд, рассыпаясь и собираясь стаями бабочек («Так мило, так мило!» — замечала Тёмная Луна) — и думать, вспоминать, гадать. А как там мама с папой? Хогвартс-корабль добрался до Земли, ты попросила Луну найти родителей и братьев, но так и не спросила, получилось ли у неё. А сейчас она пропала, Элиза занята и... Они живы? Ты вспомнила образ мамы во внутреннем мире и поёжилась. С ними должно быть всё хорошо!
А Гарри? Ты иногда вспоминала его — пусть теперь он не был так тебе интересен, ты всё равно беспокоилась за него. С ним же всё было в порядке? Как прошёл Турнир Трёх Волшебников? Ты знала, что с Три-Эм-Землёй всё стало плохо — но насколько? Там ведь остался Дамблдор, Министерство, в конце концов, — в нём же есть авроры, есть нормальные чиновники, вроде Дона... Как там Дон, интересно? А может быть, он встретился в итоге с твоими родителями? Он ведь тоже Уизли, он стал тебе родным за эти три года — а Хогвартс вошёл в сеанс. С ним, с Хогвартсом, с Доном, с леди Слизерин и со всеми-всеми-всеми — всё в порядке? Ты отчаянно жалела, что не игрок времени — они ведь могут находиться в нескольких местах одновременно?..
— Не кисни, Джин-Джин, — напомнила о себе Тёмная Луна, появляясь рядом. — Я немного в ноосфере твоей планетки пошарилась, пока Алиска-сосиска меня не прогнала — что хочешь знать?
— Мама и папа! — вырвалось у тебя.
— Хм.
Этот хмык Луны ты сразу поняла правильно. Неужели... Неужели всё зря? И... Почему, почему ты не игрок времени!
— В руки себя возьми, дура, — жёстко бросила Луна — и взгляд её, игнорируя жизнехран, обжёг щёку, как пощёчина. — Лучше?
— Мертвы? — прошептала ты.
— Только отец, — спокойно сказала Тёмная Луна. — Если очень интересно — как герой, хе-хе, магглам помогал, когда их недоинферналы на части рвали.
— Папа... — протянула ты. Слёз не было. Ты вообще умела плакать? Та, прошлая Джинни — она умела, а ты, Разбойница Джин — могла? Ни слезинки. Папа...
— Молли твоя родимая — живая и невредимая, — хмыкнула Тёмная Луна. — Если ваши десантники вовремя успели — такой же и осталась, ждёт не дождётся тебя где-то там, у Грэмчика в краю. Радуйся, что выжила — у вас там такое веселье было... хах, жаль, не поучаствовала — Алиске только бы забавы обломать!
— Мама, — слабо улыбнулась ты. С мамой всё было в порядке. — Братья?
— Тебе живых или мёртвых перечислять? — усмехнулась Луна. Но это было совсем не обидно. Ты понимала, что ей просто всё равно твоё горе — она просто такая, какая она есть. Просто скажет всё, как есть, без эвфемизмов и увёрток.
— Мёртвых, — и сжала зубы, ожидая приговора. Том положил руку на плечо, и стало немного легче.
— Рональд, Фред, Джордж, Чарли, — равнодушно перечислила Луна. — Рональд — героически, Чарли — случайно, Фред-Джордж — обыденно. Пожалуй, ты бы сочла, что они прожили достойную жизнь — все четверо. Довольна?
Хотелось всхлипнуть и зарыдать — но не получалось. Просто в груди поселилась холодная пустота, и руки сжались в кулаки.
— Кто виноват? — спросила ты.
— Ай-ай-ай, маленькая мстительница? — рассмеялась Тёмная Луна. — Ивицер Творцев — знаешь такого? Он же — Ив, брат Марка Творцева, легендарный некромант и основатель Тихого Дома. Решил повеселиться перед входом. Веселиться Марков братец ух как умеет — устроил настоящий зомбиапокалипсис! Мне есть чему у него поучиться, не находишь? Ну и Волдемортик подсуетился, да только не думаю, что он жив — там было кому позаботиться о всяких лордах.
— Ивицер, — прошептала ты. — Он здесь? В сеансе?
— С братцем Марком. Что, будешь убивать брата на глазах у брата? Только не сразу, хорошо? Мне нужно кое-что у Ивицера узнать — ты же не против капельки пыток, Джин-Джин?
— Не против, — оскалилась в ответ на её улыбку. — Ты поможешь мне?
— Ивицер — моя цель, — пожала плечами Тёмная Луна. — Я долго искала его и долго нагоняла. Здесь, в сеансе, конечная станция — здесь ему не убежать. Ну что, Джин-Джин, повеселимся вместе? — и протянула тебе руку.
И вы взялись за руки, не подруги, не враги, а просто товарищи, объединённые общей целью — и сделали очередной рывок.
...Том вздохнул. Малышка Джин была очень упёртой, отговорить её от мести не получится и теперь придётся следить, чтобы она об Ивицера не убилась вместе с Тёмной Луной. В том, что они вдвоём смогут победить того, кто, по «справке» спрайта, в своё время едва не покорил весь лист, Том очень сомневался.
Тебя зовут... ты не уверена. Луна? Кажется, Луна? Ты бредёшь между серых течений смутных сомнений под яркими звёздами чуждых вер, и ты окончательно запуталась в себе. Твоя мечта — или видение, или реальность — а чем видения отличаются от реальности? — а есть ли реальность? — разбилась. Вокруг лишь тени да струящаяся боль, и ты не чувствуешь собственного тела. Тело? Что такое тело? Ты не уверена. Все и вся оставили тебя — будто осталось лишь зёрнышко, лишь искорка того, что было тобою прежде. И ты одна, и никто не поможет тебе...
— Почему же? — чья-то улыбка вырывает тебя не то из полудрёмы, не то из настоящего сна. Чем сон отличается от реальности? Ты... забыла? — Ты не одна, Луна. Я здесь. Есть и другие, те, кто спят или заперты, есть та, кто несёт им свет, но свет этот — такая же иллюзия, как и всё вокруг. Позволь, я покажу тебе всё.
И она показывает. Хоровод видений и инсайтов пролетает сквозь тебя. И ты видишь. И ты понимаешь. Проникаешься всей душой.
Ты видишь центр вселенной. Ты видишь Спящего. Ты видишь Абраксаса. Ты видишь Творца миров, каждая грёза которого неотличима от реальности. И никто не в силах определить, настоящее ли то, о чём он грезит, — или только сон, мечта, воображение спящего демиурга? Грёзы окружают его, окутывают саваном видений, и вселенные грёз вращаются вокруг него, в его спящей власти, равным образом внутри и вовне. И настолько же нельзя вырваться из этих грёз, как нельзя вырваться из-за горизонта событий чёрной дыры (ты понимаешь, что это такое — без колебаний делится этим собеседница) — нельзя, будучи уже вовлечённым в бесконечное грёзовращение округ Абраксаса.
Глубока и далека мысль Абраксаса, велико его воображение, и сила Надежды способна вытянуть любой мир из мироздания — по-настоящему или лишь вообразить. Но нет границы между воображением и реальностью, поэтому для тех, кто уже в грёзе, всё равно, оригинальны ли они. И видишь, как сами реальности изгибаются, перетекают друг в друга, увлечённые грёзовращением, и размываются границы, не исчезая до конца, но прогибаясь друг в друга, как разрываются, смешиваются реальности, на самом деле не смешиваясь до конца... Чем ближе к Абраксасу, тем быстрее этот процесс: подле него нет (не)реальности размеров человека, а в отдалении кружится череда мирков, втянутых из обречённой линии давно мёртвого листа...
Девять миров, девять реальностей, девять частей совершенно разных вселенных было втянуто Абраксасом в этот сон. Внешняя, первая сфера, или, как мыслит об этом сама... сама... кто? Твоя собеседница откликается на безмолвный вопрос: среди общающихся звуком разумных (людей) её звали Мэрэди. Красивое имя! В ответ тебе прилетает толика усталой благодарности — и ты осознаёшь, насколько же твоя собеседница вымотана! Ты пытаешься направить свои силы, помочь ей — но наталкиваешься на непроницаемую стену. Нельзя. И ты понимаешь, почему — она вымотана именно тем, что вложила в тебя! И если ты отдашь эти силы обратно, то всё пойдёт прахом! Ты ощущаешь её спокойный, на фоне бесконечной серости вокруг, свет, и вновь слушаешь-осознаёшь рассказ.
Круги. Так называет их Мэрэди. Девять кругов, от внешнего первого до внутреннего девятого, и чем дальше, тем изменчивее и опасней. Первый круг — одиночество. Люди мирков генерального расхождения (ты не очень-то понимаешь, что это такое, но точно что-то страшное!), люди, закутавшиеся посреди останков родной реальности в собственные страдания и страхи. Были и другие, те, кто разворачивал свои мирки вовне, фантазёры и мечтатели... они умерли. Когда реальности сталкиваются, обычно не выживает никто, а порой происходит что-то хуже смерти...
Если бы у тебя было тело, ты бы задрожала. Если бы у тебя были глаза, ты бы широко их раскрыла. Но ты можешь лишь дрожать внутри, слушая о страшном, и мягкая, спокойная, усталая поддержка Мэрэди вырывает из плена серого страха и тёмной печали. Ты должна слушать, ты должна видеть, ты должна понимать! Почему должна? Кому должна? Ты просто знаешь, что сдаться — это неправильно.
— А вот это — правильно, — одобряет Мэрэди. — Я не сдалась — и я ещё жива! Прости меня за это — но я считала и заблокировала твою память. Ты должна меня понять — здесь, в этом месте, нельзя просто взять и довериться кому-то.
И ты понимаешь. Ты понимаешь, что тем, закутанным в страхи и страдания, доверять было нельзя. А ты — откуда-то ты знаешь, что появилась точно там же. Отголоски памяти? Ты понимаешь Мэрэди — но оттого не меньше хочешь вернуть утраченное.
— Конечно, — соглашается она с твоим стремлением. — Это не так сложно, но — позже, намного позже, Луна. Ты ведь хочешь исполнить то, ради чего ты сюда пришла, ради чего столкнулась со мной? Память помешает тебе, поверь. У тебя были близкие друзья, там, позади, остались привязанности и привычки — но здесь и сейчас они будут только мешать. Знай, что у каждого круга есть свой страж, и я — страж второго круга, Круга Покоя, ищущая тех, кого можно поймать в ловушку из других кругов — но не для того, чтобы убить. Я ищу тех, кто может встать вместе со мной, тех, кто со мною вместе найдёт Предел Надежды — единственное, что поможет войти в последний круг, разбудить Абраксаса, сделать нас всех не рабами грёзы, а настоящими, живыми и свободными! Но память... — печаль Мэрэди тёмными змейками овивает тебя и ускользает прочь, в бесконечное море слёз человеческих. — Я лишила себя большей части — я лишила её тебя и многих, многих других моих последователей. Здесь, в грёзах Абраксаса, наша память — наша величайшая уязвимость, и я лишаю её всех нас. Те, кто дойдут до конца, смогут вернуть её назад, а пока же...
Какая-то часть тебя соглашается с логичными словами, а другая — бунтует. Ты видишь её душу насквозь, она не может лгать — но может ли молчать?
— Это так. Тебе остаётся лишь довериться мне — или идти самой. Я могу вернуть тебе утраченное — но ты сгинешь здесь, в этих призрачных краях. Что выберешь ты, Луна?
У тебя — смутные ощущения. Ты не помнишь, что было раньше, но уверена, что доверие — это хорошо! Только так можно стать друзьями, и тебе кажется, что, доверившись однажды, ты не пожалела об этом никогда. В конце концов, ты чувствуешь её искренность. Не открытость, да — но искренность-то точно!
— Как и всем до тебя, я предлагаю союз, цель которого — путь отсюда на свободу — путь для тебя, для меня и для всех нас.
У тебя мелькает мысль, но она мгновенно отвечает:
— Грёзы Абраксаса не исчезнут, будто дым, если пробудится он. Просто станут реальным краем — таким же, в которых раньше жили и мы все.
— Я согласна, — решаешься ты.
У тебя нет руки, чтобы протянуть её своей новой... союзнице — но вы не нуждаетесь в руках. Ваши души соприкасаются на миг, и вы ощущаете друг к другу только приязнь. Ваша приязнь переплетается, соединяя вас в союз, и ты чувствуешь, что такими же узами Мэрэди едина и с другими. Или не такими? У вас с ней это узы союза, но видишь узы наставничества-ученичества, родительские узы, узы дружбы и узы крови — с десятками душ соединена Мэрэди, и это лучше любого доказательства, что она искренна с тобой. Не откровенна, может быть, но ты откуда-то помнишь, что есть вещи, о которых нельзя рассказывать просто так.
Вы улыбаетесь друг другу, и Мэрэди молвит:
— Мы во втором круге, круге покоя и безмолвия. Позволь мне показать каждый из них и очертить, что сделать мы должны.
72 Марк и Луна: алхимия (не)реальности
Тебя зовут Марк Творцев, и вы с братом и спрайтом (на спрайта не похожим совершенно!) поднимаетесь наверх, к поверхности Края Вечернего Покоя. В каменной комнате темно, Дамблдор погасил свою палочку, но Перо Маат видно чётко и явно. Тебе совсем не страшно в этой тьме — тебе вообще не может быть страшно, пока Перо в твоих руках. Теперь ты понимаешь, что значит «посланец богов», «божественный вестник» и что это даёт. Ты — проводник силы Маат, Паж её Символа, но это не ограничивает тебя — скорее... вдохновляет?
А ещё ты явно и чётко, как Перо, ощущаешь возвышенную неправильность Ивицера. Не потому, что брат — жрец Нелуны, совсем нет! Дело в том, что он не завершён. Ты понимаешь, о чём он говорил тогда: «Каждый миг я страдаю от невозможности выйти за границы этого тела и разума, стать чем-то высшим». И ты понимаешь, почему он страдает. Ты не можешь выразить это словами — это просто инсайт, озарение, яркое ощущение, где и как неправильно, а ещё — осознание диссонирующей правильности этой неправильности. Так и должно быть.
— Не позволяй себе заблудиться в новых чувствах, — одёргивает брат. Вернее даже выдёргивает — обратно в реальность! — Помни, что есть вещи, от которых стоит держаться подальше, есть вещи, применение которых меняет тебя, и Перо богини — из таких.
— Перо Маат... — задумчиво протягивает Альбус Дамблдор. — Значит ли это, что ты взялся за некое задание, стал её посланником, Марк?
— Да, — твёрдо отвечаешь ты. — Я должен вернуть ей символы — Посох Власти и то, что... заменит Анх?
