Образ захлёстывает тебя, ты входишь в него, становишься лучом, обращаешься им. Луч не может стоять! Он должен озарять! Сразу, немедленно, мгновенно! В тот же миг всё вокруг размывается, исчезает, проносится мимо — ты не видишь, но чувствуешь это своим ярким телом, оставляя следы надежды в воздухе, разгоняя покой! Ты не проносишься и не летишь — ты просто озаряешь. Надежда, свет, луч — это всё ты!
А в следующий миг что-то выдёргивает тебя из пронзительного свечения. Ты обнаруживаешь себя парящей на границе серого полумрака и бесконечной тьмы. Ты вновь Луна, но ты прекрасно помнишь, каково это — быть светом. Или не быть? Принимать облик? Ты не совсем понимаешь, в чём разница!
— Ты двигалась быстрее скорости света в среде, — замечает Мэрэди, материализуясь, или, наверное, «светопризракозуясь» перед тобой. — Теперь ты понимаешь, что такое настоящая смена якоря — это не переодевание тела, это переодевание разума и души. Ты была самой собой — но вместе с тем, это была не ты-девушка, а ты-свет. Понимаешь?
— Наверное? — вздыхаешь ты.
— Одни и те же люди могут быть величественными или жалкими, сильными или слабыми, яростными или спокойными. Обычный человек может научиться контролировать свои чувства, эмоции и даже мысли, чтобы выбрать, каким ему быть. Профессиональные актёры могут это в значительно большей мере — а ещё они могут одеться так, чтобы максимально соответствовать новому поведению, новым чувствам и мыслям. Но не каждый актёр может играть каждую роль, не каждый человек может стать каким угодно — для актёра формой его будет личность и тело, и они не могут принять любой лик. Для нас же форма — разум, и мы не можем принять любой новый якорь, новый лик, пока наш разум таков, каким он является. Поэтому прежде, чем принимать новый якорь, мы должны изменить и нашу форму, наш разум. Но наша сущность, душа — остаётся той же самой. Ты осталась Луной, но ты была Луной-лучом, Луной-светом, изменив свои мысли и свои чувства так, чтобы свету соответствовать. Прежде чем менять свою форму так сильно, ты должна научиться при этом чётко ощущать свою суть и свою цель, иначе превращение может стать необратимым.
— Но ты не говорила мне этого! — возмущаешься в ответ.
— Конечно, — прохладная полуулыбка. — Ведь ты должна была понять на собственном опыте, каково это — застрять в новом лике. Нет, не думай так! Это не «чужой» и не «иной» лик — он твой собственный, твоя форма, твой якорь, твоё тело. Ты ведь помнишь, каково это? Ты можешь стать светом снова?
— Да, — голова от всего этого гудит! Ой. А ведь совсем недавно у тебя не было ни головы, ни рук, ни глаз, ни тела вовсе! То есть, было, но оно было лучом. Солнечный зайчик — вот ты какой!
— Ты-прежняя, помнящая свою жизнь, лики менять бы не смогла, — продолжает Мэрэди. — Теперь я бы хотела, чтобы ты запомнила: принимая новый лик, ты должна оставлять триггер, крючок, зацепку, которая обратит тебя обратно в человека! Или в любой другой лик, где ты мыслишь, как привыкла. Потом ты привыкнешь, что твои настоящие желания находятся в твоей сущности, а не в твоём разуме, но пока что — лучше так. Смена ликов — это самое главное оружие, которое можно использовать здесь, в непостоянных девяти кругах — всё остальное, даже подлинная магия, может перестать работать в грёзовороте, ну а сменяя лики, ты всегда адаптируешься, где б ни оказалась. А теперь повернись туда, в обратную сторону, и я покажу тебя, как оставлять триггер при превращении и как проходить защиту моего круга, когда я активирую её...
Лучом света скользнула ты сквозь круг покоя, отбросила собой образ-вспышку на хмуром не-небе первого круга, оживила этот образ и мерцающей иллюзией, незаметной со стороны, отправилась вниз, в ближайший мир. Здесь было холодно и серо. Кутаясь в липкие сырые облака, ты спустилась вниз, на грязные улицы давным-давно заброшенного города, и сильный, свежий ветер гнал сквозь тебя снег, а облачная мантия шелестела под порывами:
— Он здесь. Этот бедняга годы прятался в развалинах своего мира, который не смог удержать. Ты слышишь его плач?
— Да, — ты действительно услышала плач: он чувствовался в порывах ветра, в потёках грязи и трещинах серых зданий. Бедненький! — Это... его лик?
— Его лик, его якорь, его мир, отражение его души, разбитой и уничтоженной, — шептала Мэрэди, и облака её лика странным образом согревали, несмотря на сырость. — Чего он жаждал, Луна? Попробуй понять, попробуй ощутить...
Ты потянулась своим образом во все стороны, бликами иллюзорного света охватывая заброшенный город. Ты постаралась представить, каким он был раньше. Ты спрашивала об этом ветер, ты спрашивала об этом снег, ты спрашивала об этом прочные, сопротивляющиеся стихии стены, одиноко вздымающиеся вверх, спрашивала об этом пустые квартиры и офисы, грустно дребезжащее стекло и поблёкший мусор. И город ответил.
Ты увидела шпили, горделиво взметнувшиеся ввысь. Ты увидела яркие вывески и яркие одежды. Ты услышала, как город говорит — на удивление негромко! Здесь редко пользовались машинами, а машины были незаметными и не отвлекающими людей от... самих себя? Здесь люди не мешали друг другу, и свежий ветер, точно такой же, как в развалинах, заставлял их улыбаться. Здесь доверие было настоящей ценностью, но ценностью не главной. Главную ценность ты слышала в порывах ветра, в одиночестве кружащихся снежинок и в приятной тишине. Конечно же, свобода.
— Он хотел свободы, этот странный парень, — шепнула Мэрэди на твоих мерцающих плечах. — Он хотел тишины и мира, в котором его будут уважать просто так — как человека и как личность. Он многого хотел, и мир его был одним из первых, что оторвался от общей реальности. Генеральное расхождение — ты помнишь, что это такое?
— Помню, — слегка потемнела ты, окрасив улицы в зеленоватые тона. — Я должна...
— Ты не должна, — отозвалась Мэрэди, темнея, как перед грозой. — Хочешь ли ты ему помочь? Он хотел свободы, но достиг лишь одиночества, когда город его мечты, его мир был разрушен, пытаясь отбиться от других мирков. Теперь он осознал цену свободы и плачет там, внизу, не в силах что-то изменить. Хочешь ли ты ему помочь? Стоит ли он твоей помощи? Подумай, Луна, не отвечай сразу. Таких, как он — миллионы в первом круге.
— Но ты же привела меня сюда не зря?
— Верная мысль, — холодный облачный шёпот был подобен порывам ветра — столь же свежий, сколь и бесплотный. — Но не относительно судьбы этого мира. Это только твой выбор. Хочешь ему помочь?
— Не знаю, — честно ответила ты и повторила вопрос. — Почему ты привела меня именно сюда?
— Что ж, слушай. Это место было тем самым, где в первый круг вошла Арания Серкет, Сильф Света, та, кто должна была провести тебя до самого конца, одарить тебя зрением, пробивающим всякую иллюзию насквозь... ты понимаешь, почему это плохо?
— Здесь нет иллюзий, — сразу поняла ты, чем заслужила прохладное одобрение Мэрэди — но и её поправку:
— Нет здесь и реальности. Тот, кто отрекается от иллюзий — лишь разделяет мир на чёрное и белое, настоящее и ненастоящее, в то время как здесь нет границы, чёткой грани, и истина может скрываться в самой эфемерной из иллюзий, а ложь — в твердейшей реальности из всех. Арания Серкет — та-кто-раскрывает-глаза, целитель света, при одном появлении которого тьма прячется подальше. Её уверенность в собственной правде, в собственной правоте, её способность создавать путь, который приведёт к победе, должна была сыграть ключевую роль в твоём становлении. Но всегда ли простой путь — самый верный, Луна?
— Не всегда, — уверенно сказала ты. — Обычно наоборот! Значит, я должна сделать всё сама?
— Но и сама не сможешь ты, — взвихрились облака в отчётливом раздражении. — Ты слишком спешишь, Луна. Ты помнишь, каким был первый мой урок?
«Первое, чему я хочу тебя научить — это осознанность».
— Ты предлагаешь мне выбирать между ней и тобой? — спросила её — и голос невольно дрогнул.
— Она — это благо и определённость, луч света в царстве тьмы, — ответствовала Мэрэди — твоя союзница, в будущем твой друг и твой учитель одновременно. — Она проведёт тебя сквозь все иллюзии, вместе вы решите все проблемы и спасёте всех, кого возможно. Лёгкий путь не обязательно лучший — но он может таким быть. Зависит от точки зрения, Луна. Чего ты хочешь достичь? Свободы? Понимания? Веры в себя, позволяющей разгонять любые тучи, всегда находить путь, даже когда кажется, что пути не может быть? Арания Серкет может это дать. Она может дать тебе огромную, невероятную силу Героя Надежды, силу бесконечной веры, может полностью распутать все мучащие тебя вопросы, заполнить все пробелы, уничтожить само сомненье, и тогда ты — победишь. Она — осознанье во плоти. Почему же, когда перед тобой пусть и не идеальный, но надёжный и очень хороший путь, я предлагаю другой? Задумайся!
И ты задумалась. Что такого в этом пути? Лёгкий — это не всегда плохо! Ты ощущала пролетающий через себя ветер, свежий, куда-то зовущий, несмотря на холод — вселяющий уверенность и бодрость... Свобода. Этот парень, спрятавшийся там, внизу, выбрал свободу. Но ведь он не поменял свой выбор! Даже когда его город разрушался — он позволил этому случиться, но уберёг свой ветер, свою свободу, и несмотря на одиночество, этот ветер шепчет: парень считает, что прав! А почему ты решила, что он не прав? Мэрэди и не говорила этого!
Генеральное расхождение — это не его вина. Он просто хотел свободы и покоя. Он — жертва обстоятельств, а не самого себя! И его ветер, самое главное его творение — он ведь прекрасен! Он лучше всех ветров, которые ты когда-либо ощущала, настоящий глоток свежего воздуха, и вся эта серость и грязь — какое тебе до них дело? Главное — это ветер! Свобода...
Свобода. «Они отправили тебя сюда», — так говорила Мэрэди. Не ты отправилась сюда — а они отправили! Они — это друзья. Они хотели как лучше. И Арания хочет как лучше. Как лучше, но не свободно! «Может это дать»! Дать понимание, дать веру, быть твоим осознанием, за тебя распутать всё и заполнить все пробелы... Но разве это правильно? Разве это хорошо? Нет, не те слова... Разве это — твоё? Разве это будет твоё понимание, твоя вера, твоё осознание? Нет. Хочешь ли ты их? Наверное. Это так притягательно — чтобы кто-то решил за тебя все проблемы, как будто ты маленькая девочка, спрятаться за спиной мамочки и папочки, пройти рука об руку с ними все тягости и сложности. Ты хочешь этого! Но это неправильно. Нет, не неправильно! Просто есть что-то, чего ты хочешь больше. Свобода. Самостоятельность. Настоящее взросление.
— Наконец-то! — неожиданно горячо воскликнула Мэрэди. — Наконец-то ты поняла! Я боялась, что ты уже не сможешь понять, что и это тебе придётся объяснять. За тебя решали другие — долгие годы решали. Решали, признаю, неплохо, а порой и очень хорошо, к твоему счастью, а не боли. Тебя не использовали, тобой не пренебрегали, твоё мнение ценили... но ты не проявляла инициативы. Ты не распоряжалась своей жизнью. Ты была — ребёнком. Ребёнок может стать героем, тем более, Героем Надежды; это очень просто — сделать Магом Надежды ребёнка, потрясающе талантливого в иномагии. А ты — ты всего лишь хотела, чтобы детство продлилось вечно. Я разрушаю этот план, Луна, не потому что хочу, чтобы ты не победила — мне претит видеть, что ты не займёшь того места, которого достойна, и даже не поймёшь, каково же это место! Я не поведу тебя за ручку, как ребёнка — я приму тебя как равную, так, как не принимали тебя раньше.
— А мои друзья...
— Всё нормально, — вновь спокойно, прохладно, словно и не было этой вспышки, продолжила Мэрэди. — Нормально подозревать, что я преувеличиваю. Ты всегда можешь вернуть себе память и проверить. Уже того, что я сделала, достаточно, чтобы ты смотрела на мир иначе — как самостоятельная личность, а не как ведомая, живой ключик к Абраксасу. Нормально думать, что я тебя обманываю и пытаюсь отвратить от друзей. Тебе кажется, что я называю их манипуляторами, но это не так. Они не осознают, чего тебя лишают, или не думают, что это лишение. Они просто оберегали тебя — от выбора и от его последствий. Многие из них считают тебя живым чудом и относятся соответственно; с одной из подруг ты так и не успела сойтись по-настоящему, и именно она могла бы помочь тебе вырасти — но поздно. Тебе предстоит повзрослеть здесь и сейчас, в краю Надежды, в объятиях Абраксаса, и определить свой путь. Ты всё ещё можешь отвергнуть дар беспамятства и вернуть свою память, Луна. Ты помнишь, что я говорила про осознанность? Возможно, не права здесь я, и твоя память будет твоим лучшим оружием и твоей подлинной надеждой.
— Я... — ты запнулась. И вдруг поняла, что в твоей невесомой голове, в твоей душе — не мерцающем теле! — действительно что-то изменилось. Ты не могла уже просто так согласиться или отказаться. Ты чувствовала, что от этого зависит кое-что. От этого зависишь ты сама! И не только. Этот парень, там, внизу — он ведь тоже зависел от твоего решения! С памятью или без памяти? С Мэрэди или с Аранией? А может быть, с кем-то из друзей? Или одна? Неожиданно ты ощутила себя совсем одинокой — прямо как создатель ветреного мира. — Это и есть свобода?
— Это и есть свобода, — прохладной, сырой грустью откликнулась Мэрэди, окутывая тебя, но неким образом оставаясь не рядом, а в стороне. Не поддерживая. Она не поддерживала тебя специально... Она верила, что ты справишься сама! — Она не наваливается на плечи. Она — это простор, но страшный, оковы, но которые надеваешь на себя сама, вера, которую уже не вернуть, осознание, что по-настоящему у тебя есть только одна опора — это ты. Быть взрослой — это осознать, какова цена своей свободы. Ты приняла лик обманчивый, дрожащий и мерцающий, свободный и легко меняющийся — и теперь дрожишь, точно образ на ветру. Тебе стоит успокоиться, Луна, успокоиться и принять человеческий лик. Попробуй!
Ты попробовала, но не сразу. Сначала ты осознала, что Мэрэди специально натолкнула тебя именно на такой, изменчивый, готовый к глубинным переменам облик. Преодолевая себя, преодолевая дрожь от тянущей во все стороны свободы, ты исследовала этот лик. И только убедившись, что изменения в тебе не пропадут, что они — в твоей душе, не только теле, ты потянулась к тающему на коже снегу, к мокрому асфальту под ногами, к тяжести человеческого тела и его ограниченному зрению.
Закашлялась. Проморгалась. Задрожала от холодного ветра и тающих на лице снежинок. Начала было движение — вовремя замерла, осознавая, что интуитивно хотела сделать. Кивнула самой себе и резко провернулась на цыпочках, к концу оборота уже в зимней мантии с глубоким капюшоном и подходящей обуви. Вдруг осознала, что только что сделала — и задала вопрос Мэрэди.
— Всё верно, — снежным вихрем закрутилась она перед тобой. — Ты можешь менять лик окружающего точно так же, как и собственный лик. С одеждой это делать проще — ты считаешь её частью себя. Тебе достаточно растянуть своё «я»-ощущение на окружающее, чтобы смочь его форму поменять. Но это и опасно — ассоциируя себя со снегом и ветром, ты не исчезнешь, не сотрёшься — но став пустотой, став другим человеком, став зверем или растением, став слишком многим сразу или слишком малым, ты рискуешь потерять себя. Триггер — это хорошо, но он работает далеко не всегда. Ты можешь сделать своей «одеждой» всю реальность вокруг — но тогда ты откроешься в той же мере, в которой откроешь её себе. Будь аккуратна, Луна — и ветер, и снег, и лёд, и пламя так легко убить...
