Это первый из артефактов, созданных гением братьев Певерелл при участии Разделяющей Пределы, Последней Госпожи, той, кого неверно называют Смертью. Неверно называют, потому что это лишь одна из граней её силы, Силы самой Грани, Силы Границ и Пределов, Законов и Запретов, одним ликом которой является благая Маат, а другим — Мрачный Жнец. Она — та, кто не существует на самом деле, но может быть воплощена и может воплощаться сама, хотя и это описание неточно... Первый из артефактов — Старшая Палочка, рассекающая Предел Волшебства. И первый из братьев Певерелл — властный Антиох, слишком поздно осознавший, как опасна эта палочка и как много могущества она дарует. Она не принесла ему ни власти, ни подлинных побед, лишь разочарования, предательства и удары в спину. К счастью, он успел наложить на Палочку проклятие, не позволяющее ей творить... слишком многое. К сожалению для смертных, это проклятие однажды пало.
Второй Дар, рассекающий Пределы Смерти — это Воскрешающий Камень. Он не позволяет не умирать самому, но помогает отменить чужие смерти, обратить течение самой Реки... Он похож на твою силу, Грэм Фергюссон. Внутри одного мира это незаметно, но в масштабах листа применение Камня подобно глубокой ране, от которой остаётся уродливый, болючий шрам. Второй из братьев, Кадмус Певерелл, обнаружил всю чудовищность своего творения очень быстро, ещё до полноценного применения — и заклял Камень своей кровью и душой, ограничил его лишь одним аспектом воскрешения. С той поры Камень мог вернуть лишь память, тело или тень души, но никак не душу, не сущность, не человека целиком. Как и проклятие Антиоха, это волшебство развеялось со временем, ныне Камень ничем не ограничен.
Последний Дар также рассекает Пределы, и он единственный, что делает это постоянно, вне зависимости от желания владельца. Это Мантия-невидимка, единственная в своём роде, способна скрыть от самой Смерти. В отличие от своих братьев, Игнотус Певерелл мудро скрыл подлинную сущность Мантии, сообщив, что она якобы защищает от насильственной смерти и позволяет своему обладателю дожить до самой старости и умереть естественным образом. Конечно, это ложь. Мантия-невидимка скрывает от Смерти — но не в том смысле, который вкладывают в Смерть обычно, а в том, который вложил в неё я. Антиох жаждал настоящей власти над магией, Кадмус хотел обратить саму смертность, величайшую трагедию человечества — но Игнотус пошёл ещё дальше. Он не желал останавливаться на одном Пределе и на одной проблеме. Он желал одолеть их все».
«У него получилось?..» — с дрожью в мысленном голосе спросил ты, когда пауза стала невыносимой.
«То мне неизвестно, — ответствовал Инфуцор. — Видишь ли, основные свойства Мантии-невидимки — в сокрытии, но не от смерти, а от Закона. Игнотус Певерелл мог нарушать Принцип Равновесия, мог нарушать любые из Границ и Пределов — если бы сумел, разумеется. Мантия не помогала ему в этом, но уберегала от последствий. Никто из охраняющих Равновесие или Пределы не мог его найти, никакая из сущностей высокого ранга в принципе не могла его заметить — разве что из-за небрежности, по косвенным следам. Мне неведомо, что делал Игнотус Певерелл, ведомо лишь, что он умер от старости в своей постели, полностью удовлетворённый совершённым, и передал Мантию своему сыну, не раскрыв её истинных свойств и никак не заклиная. Мантия дошла до наших дней, ничем не ослабленная, ничем не приметная, и владельцам не были известны её истинные свойства».
«Значит, Палочка, Мантия и Камень...»
«Не просто в этом сеансе, а по левую руку от тебя. Мантия — в кармане мантии Гарри Поттера, Камень висит на цепочке у него на шее, а Палочку он держит в руке прямо сейчас. Он знает о мощи Палочки, хотя и не догадывается об истинных её масштабах, он никогда не пользовался Камнем, преодолел этот соблазн, подозревая, что есть некий подвох, что он совершит нечто необратимое, если попробует. О настоящих свойствах Мантии он не подозревал никогда».
«А если?..»
«Ты хочешь посоветоваться со мной? — рассмеялся Фес-Ис. — Твой выбор не ограничен. Ты можешь сообщить всё, что я сказал, Гарри Поттеру, ты можешь солгать, что это сведенья из редкой книги или что Хранящая лично сообщила их тебе. Ты можешь использовать возможности этих артефактов втёмную. Ты можешь проигнорировать эту информацию. Ты можешь посоветоваться с кем-то другим. А теперь, когда наш исторический экскурс подошёл к концу, я возвращаю тебя в реальность».
Оставшуюся часть собрания Совет просто выслушивал подробности, говорил о мерах и всём таком, пока Волдеморт, наконец, не оценил вашу усталость и не велел пойти отдохнуть перед свершениями. А ты напряжённо думал. Совет. У кого можно спросить совета? Сказать Гарри? Он был слишком... героем. Гриффиндорцем! Ты боялся, что Гарри, несмотря на сказанное Инфуцором, использует Палочку или Мантию как-нибудь слишком... смело. Бет? Элизабет — умница, но... Просто нет. Бет только всё усложнит. Гермиона? Она самая умная из вас, но порой слишком одержима страстью к познанию. Вдруг захочет как-то поэкспериментировать с артефактами? Остаётся только Седрик! Именно он успокаивал тебя, когда ты узнал, что родители умерли, именно он поддерживал всех в команде и был из вас самым... осторожным? расчётливым? аккуратным? Если не он, то кому вообще довериться? Разве что...
На выходе ты коснулся плеча Седрика и шепнул:
— Надо поговорить наедине.
— У тебя? — просто спросил Седрик, кивнув остальным. Гарри с Гермионой кивнули в ответ. Бет встретилась с тобой взглядом — и, поняв, что у вас будет мужской разговор, вздохнула и просочилась сквозь пол. Фоукс переливчато курлыкнул и исчез в огненной вспышке.
— Нет. Мы встретимся с кое-кем ещё.
— Я его знаю? — хмыкнул Седрик.
— Это... интересный человек, — хмыкнул ты в ответ.
— Привет, Майк, — улыбнулся ты бывшему ловцу, который явился домой сразу же, как только получил твою весточку Патронусом.
— Ну привет, коль не шутишь, — проворчал тот. — Что за херня стряслась, что за срочность? Я такой товар сбагривал... Сорвал мне сделку — друг, называется!
— Извини, — не очень искренне вышло, но Майк и не был особенно обижен. — Мне нужен твой совет.
— Насколько важное дельце? — прищурился Майк, смерив взглядом Седрика. — Твой дружок — вылитый головорез, в курсе?
— Это Седрик Диггори, мой друг и сокомандник, — поспешно представил ты. Седрик криво улыбнулся... ну да, парочка шрамов делала его немного... брутальней, но не настолько же, чтоб головорезом называть! — Седрик, это Майк, мой старый друг, он выручил меня из одной переделки.
— Мы друг друга вытащили из большущей жопы, — уточнил Майк. — Присаживайтесь. Так дельце важное?
— Я думаю... — помедлил, но решился сказать прямо, — от этого зависит судьба нас всех.
— Историки идут творить историю? — хрипло рассмеялся Майк вашей общей шутке. — Давай так, парень, раз разговор серьёзный, выпьем зелья тайны втроём. Штука ядрёная, мне её тот зельевар продал, которого советовал, Снейп, проверяли уже мои... знакомые. Из них даже безопасники Гильдии ничего не вытрясли, сечёшь?
— Согласен, — раз уж Снейп... — Седрик?
— Раз сам Снейп... — повторил тот твои мысли. — Снейп халтуры не сварит.
Вы выпили по бокалу отвратительного на вид, но совершенно безвкусного зелёного варева. Майк похимичил что-то с дверью, а затем с парочкой артефактов, Седрик добавил ещё что-то своё, и только тогда вы спокойно уселись в дряхлые на вид — и где Майк такие находит? — но удобные и уютные кресла возле камина.
— Зелье часик работать будет, — сказал Майк. — Тайный час, никакая гадина никакими пытками ничего из нас о нём не вытащит, если сами не захотим рассказать. Что у тебя стряслось, парниша? Знаю, ты всей этой масштабной хернёй занимаешься, если бы не ты, мы бы все коньки пооткидывали, но ты же сам разбирался? Зачем тебе вдруг понадобился скромный мастер на все руки?
— Авантюрист, барыга и мошенник, — констатировал Седрик, с интересом разглядывая Майка.
— Есть немного, — ухмыльнулся Майк. — Зато под Гильдией не хожу и людей не кидаю.
— И вообще — просто замечательный человек, — открыто рассмеялся Седрик. — Ну у тебя, Грэм, и знакомства!
— Майк надёжный, как Гермиона, — серьёзно сказал ты. — Майк, Седрик, мне... в общем, мне попала в руки важная... информация. Об артефактах.
— Что-то тёмное, иномагическое? — посерьёзнел и Майк. — Продать, тайно уничтожить?
— Да нет же! Майк, ты знаешь, что мы в одной команде с Гарри Поттером?
— Герой Три-Эм-Земли, бла-бла-бла, — кивнул тот. — Видел его как-то, парень на вид хороший, но отмороженный донельзя. С такими хоть Азкабан вдвоём штурмовать! Тут тебе свезло, парниша.
— Седрик, ты знаешь, что за палочка у Гарри?
— Палочка Дамблдора, — без колебаний ответил тот. — Гарри сказал, что Дамблдор передал её сам. Сильная палочка, Гарри часто повторяет, что это не он сильный волшебник, а палочка так хороша.
— Я узнал из... источника... иномагического источника, что палочка Гарри — это Старшая Палочка.
— Старшая Палочка... не зря говорят, что Дамблдор был непобедим в дуэлях, — задумчиво сказал Седрик. — Но это же просто непобедимая палочка?
— Не просто, — вздохнул ты. — Понимаешь, эта палочка, как и все Дары Смерти — она... сильней, чем кажется. Майк, помнишь ту лекцию Райса об ограничениях магии?
— Такое забудешь, — проворчал тот. — Ты же не иномаг, Седрик? — тот отрицательно качнул головой. — А я вот стал, Варсиэр схрумти! Не слушай идиотов, которые говорят, мол, иномагия — это круто. Иномаги такую херню изучают, что лучше бы не было этой сраной иномагии! Так на кой ты вспомнил Райса, Грэм? Он ту ещё фигню впаривал — магия ограничена, а то натворим такой жути, что Ивицер вздрогнет!
— Ограничена? — нахмурился Седрик. — Ослаблена, ты хочешь сказать? Старшая Палочка возвращает магии силу?
— Ты не понимаешь... — вздохнул и попытался объяснить. — Когда-то давно, когда магия только возникла, она могла почти всё. Магия — это чудо! Можно было просто захотеть — и так бы стало.
— Парень, не заговаривайся так, Райс ещё о законах мира трындел, — добавил Майк.
— Да, законы мира, — кивнул ты. — Магией можно было их нарушать не все сразу, но помногу, а не как мы! А потом Мерлин и иномаги решили, что маги так всё разрушат, и ограничили волшебство. Теперь нам нужны палочки, жесты, слова, иначе ничего не получится. А Старшая Палочка — она была создана, чтобы нарушать этот запрет.
— Твою ж Моргану... — мрачно протянул Майк. — Эта фигня может творить что в башку стукнет? И то проклятое «генеральное расхождение»...
— Ивицер говорил о чём-то таком, но он не говорил о Палочке, — вспомнил Седрик. — Он говорил, что после падения Статута с нашим миром может произойти что-то... запредельное? И что Строителей от этого хранит Элис, как и Хранящая охраняет всех своих.
— Живой якорь? — предположил ты. — Только не иномагический, а магический. Для этого и нужны боги?
— Хрен с ними, с богами, — отмахнулся Майк. — Палочка, значит, может творить всамделишные чудеса? И чего тогда этот Гарри не сделал всё себе хорошо?
— Думаю, он просто работал с заклинаниями, какими они должны быть, — ты думал на этот счёт, пока вёл Седрика к Майку. — Нужно быть очень странным волшебником, чтобы просто пожелать чего-то и взмахнуть палочкой.
— Методы защиты иномагов, — хмыкнул Майк. — Меньше знаешь — крепче спишь, меньше говоришь — дольше не подохнешь. Вот Поттер не знал — дел не натворил.
— В общем, Старшая Палочка — это сила... и я не знаю, можно ли о ней говорить. Вы понимаете, почему? — обвёл их взглядом.
— А то! — откликнулся Майк.
— Да, — подтвердил Седрик. — И ты решил посоветоваться, что с ней делать и...
— Погоди-погоди! — прервал того Майк. — Ты говорил об артефактах.
— Дары Смерти! — озарило Седрика. — Мантия-невидимка Гарри и... быть не может! Его кулон? Грэм? Ты не шутишь?
— Воскрешающий Камень и Мантия-невидимка.
— Они тоже опасно-крутые? — предположил Майк. — Мантия что, бессмертие даёт, а Камень каких-нибудь ревенантов штампует?
— Хуже, — они уставились на тебя: Майк скорее предвкушающе, Седрик — с тревогой. — Камень может воскрешать мёртвых по-настоящему, но при этом он делает что-то плохое со временем. Вроде бы это нельзя заметить, если живёшь в одном мире, но мой источник ясно сообщает, что это похоже на кровоточащую рану. А Мантия — Мантия просто позволяет скрыться. В ней никакая Хранящая и даже Исказитель нас не найдут! Но она создавалась не для этого, а чтобы... Майк, помнишь, профессор рассказывал об откате?
— Проф красочно иллюстрировал, — невесело усмехнулся тот. — В общем, Седрик, если иномаг сделает что-то очень крутое или нарушит один из мировых Принципов, всяких там Законов и Запретов с большой буквы, то хрена с два ему с рук сойдёт! Откатом искорёжит так, что мама родимая не узнает! Если какой закончик помельче нарушить или не зарываться, то может пронести. Вот иномаги и не творят херни особо — только самые отмороженные или такие, кто срать хотел на откат, вроде этой вот Хранящей.
— Райс говорил, что иногда откат можно отвести в сторону, но никаких учебников, как это сделать, так и не написали — у каждого по-своему, — добавил ты. — А Мантия — это просто артефакт, под которым иномаг может делать что угодно без отката.
— Ах ты ж мать твою перемать! — воскликнул Майк и грязно выругался.
— Соблазн, — тихо резюмировал Седрик. — Палочка, Мантия и Камень воплощают мечты о настоящем чудотворстве, воскрешении близких и иномагической власти. У Камня есть подвох, если увлечься Палочкой, то можно разрушить мир, так?
— Никто не пробовал, по ходу, — вставил Майк.
— Сами Певереллы прокляли Палочку и Камень, чтобы их ограничить, — подтвердил ты. — Но сейчас проклятия уже нет.
— А Мантия? В ней нет ничего плохого? — уточнил Седрик.
— Ничего плохого? — мрачно усмехнулся Майк. — Ты, парень, может и бывал в жутких жопах, но твои переделки — полная херня перед тем, что делает иномагия без запретов. Это тебе не взрывчики да зомбятина на улицах, это когда мозги с душой плывут в такую бездну, что оттуда и Райс не вытащит — только что прикончит из жалости. Откат — это видимая хрень, ну... типа...
— Внешняя, — подсказал ты.
— Ага, точняк, внешняя. А иномаг, додумавшийся играться с иномагической хренью постоянно, хуже, чем сойдёт с ума! С откатом-то из моих знакомцев разве что Грэм столкнётся, если выпендрится особо, — остальные слабаки, даром что иномаги. А с ума каждый сойти может, если увлечётся, сечёшь? Даже я, ха! Говорят, невыразимцы по ночам ходят и проверяют по каютам, всё ли нормально в котелке варит — внешне хрен заметишь, пока твой сосед или жена не откроет проход в какую-нибудь преисподнюю и не скормит тебя демонам по кускам! А может, уже скормила, а ты этого, Варсиэр сожри, и не заметил, а потом такой — бах! — а тела-то и нету. Короче, нахрен это всё, когда я не был иномагом, всё было о'кей, а сейчас, блядь, в угол тёмный заглянуть боишься, вдруг оттуда что-то другое пялится? И всё равно находятся идиоты, которые к этому другому с конфетками, жертвами и поцелуйчиками, а потом... — неуклюже махнул рукой.
