Но ты, Энтони Даффи, в поисках силы выбрал самый жёсткий способ. Брешь в твоей душе одним разом сорвала все барьеры, кроме самых сокровенных, открыла тебя миру и открыла мир тебе. Твоё восприятие расширилось, тебе стало проще управлять иным: теперь ты видишь и можешь больше — ведь ты сам сорвал естественную защиту, мешавшую зайти столь далеко! Осторожность Наследника Страха уберегла тебя от действительных опасностей, но иное тянется к тебе: во сне, когда ты рассеян, когда ты один, когда вокруг темно, когда ты боишься, когда уязвим или думаешь, что уязвим.
— Да, — выдавил ты. — Я... я замечал. Я думал, что это плата, что моя сила привлекает, как сила Луны, и...
— Луна Лавгуд сильна своей чистотой, — оборвал твоё... лепетание, иначе не скажешь, Теромос, и ты был ему скорее благодарен. Протосс ничем не показывал, что осуждает тебя или что сочувствует — сейчас его прохладная невозмутимость была как никогда кстати. — Сила её веры и свет её взгляда таковы, что реальное следом за нереальным становится таким, каким она его видит или желает видеть. Ей хватает искренности менять изменное и честности не достраивать незнамое. Ты же, Энтони Даффи... — впервые расслышал нотку неприязни в его мыслеголосе. — Трижды ты коснулся своей души тенью ухода. Это оставляет отпечаток, о котором не расскажут ваши «невыразимцы», который не заметил твой наставник, профессор Райс, о котором тебя некому было предупредить. Смертная печать пятнает твою суть, и с каждым годом твоя кожа бледнеет, сердце холодеет и черствеет душа. Ты ищешь тепла у живого, неволшебного огня, твоя Гильдия удивляется, что ты так дорожишь настоящей древесиной. Ты ищешь тепла живого, смертного тела, но не решаешься предложить Ханне Аббот нечто большее, потому что сердце твоё шепчет, что умирающим негоже...
— Довольно! — не выдержал ты. — Хватит! Я понял. Я всё понял!
— Душа есть загадка, — мягко молвил Теромос. — Живая душа устроена не проще, чем тело. Подобно телу, душа способна на иммунную реакцию, способна адаптироваться к нагрузкам, восстанавливаться после болезней и перерастать ограничения. Твоя душа, ослабленная брешью, запятнанная смертью, борющаяся с иным, продолжает жить и расти, ищет средства исцеления, пусть ты и не сознаёшь того, — не желает умирать. Своим отчуждением, своим страхом и недоверием ты мешаешь исцелению, но даже так оно будет завершено — рано или поздно. Если ты не станешь воспринимать свою печать и свою рану как источник силы! Силу ты уже получил: отрава проросла в тебе, пустила корни вглубь. Пришло время избавиться от слабости, Энтони.
— Как? — наконец, собрался ты, дыхательным упражнением и усилием воли выбросив отвлекающие и ранящие мысли подальше. Потом с ними разберёшься! — Нельзя просто взять и вшить в себя часть чужой души!
— Это так. Мы, протоссы, не умеем работать с душами других видов. В этом игровом сеансе есть тот, кто может носить звание мастера иносферы сущности, и имя ему — Ивицер Творцев. Он способен вплести в тебя наше наследие.
— Ивицер? Ты сошёл с ума?! — не сдержался, про себя ругаясь на потерянный самоконтроль. Но... Но какой вообще самоконтроль!
— Он вошёл в сеанс вместе со своим братом Марком, твоим соигроком. Его цель сонаправлена с нашей. Он не повредит тебе, сейчас он — наш союзник и невольный помощник Хранящей Время, пусть их пути и разойдутся в скором будущем.
Марк. Ивицер. Ты вновь уложил факты в голове. Да, ты знал об этом, но абстрактно. Тебе предстояло выполнить миссию здесь, на этом древнем куске камня, ты рассчитывал на взаимопомощь с Сэмом — и только. Абстрактное на глазах превращалось в реальность, с которой придётся столкнуться лицом к лицу. Ты был уверен — увернуться от этой встречи не получится. А ещё ты помнил Варсиэра — и не только издали, с Хогвартса, но и вблизи — слишком близко, слишком бессильно! Ты ненавидел зависеть от других, а сейчас...
— Судьба и Игра, проводник её, преподносят испытания, которые закаляют или ломают игроков. Закалишься ты или сломаешься, Энтони Даффи? — он не улыбнулся, но тебе почудилась тень улыбки, спрятанная в холоде Пустоты, точно в снежном саване.
— Закалюсь, — отрезал ты. — Когда и в каком составе выдвигаемся?
— Время, предоставленное Хранящей, утекает сквозь пальцы, — будто нарочито медленно произнёс Теромос, засовывая сиреневый кайдариновый кристалл в паз своей брони (а ты-то гадал, почему он пуст!). — Ты можешь взять одного человека — через двадцать минут мы выдвигаемся.
>Будь Ханной Аббот
Тебя зовут Ханна Аббот. Тебе девятнадцать лет, три из которых ты провела вместе со своим новым... боссом. Другом? Партнёром? Господином? Или даже...
Твой отец умер до твоего рождения. Твой дом был разрушен в первую войну с Волдемортом, и вам с мамой пришлось переселяться в то место, что позже станет Сумеречным кварталом. Твою мать поймали людоловы в твои четырнадцать, дом буквально вычистили... ты вернулась в Хогвартс тем роковым летом и ограбила его. Выгребла книги о боевой магии и была такова! Всё равно платить за следующий курс было нечем, а в кабалу Министерства лезть... Ну уж нет!
Людоловам не поздоровилось. Ты позаботилась об этом. Двадцать три. Двадцать три ублюдка ты отправила прямиком в Ад! Лишь пару раз оставила следы — и эти пара раз стала роковыми. У каждого людолова с тех пор был при себе артефакт, реагирующий лично на тебя, завязанный на твою неаккуратно пролитую кровь. Пришлось залечь на дно, скрываться в толпе, надеясь, что очередной людолов — сколько же их в Сумеречном! — не поймёт, на кого указывает его амулет. Ни о каких заработках речь уже не шла, еду добывала у магглов — было мерзко, но ты воровала, чтобы есть, и не у людей, а в большущих магазинах — «супермаркетах». Дважды тебя едва не поймали авроры, и одного ты наградила неприятным проклятьем.
Всё закончилось внезапно. Сумеречный квартал решили... снести! Расселить! В кое-то веки жирные министерские задницы во главе с лицемеркой Макгонагалл и жирные аристократические задницы во главе с детоубийцей Волдемортом сделали хоть что-то полезное! Но для тебя это «полезное» чуть не оказалось последним в жизни. Как и все в Сумеречном, ты знала, как эвакуироваться. И по закону подлости ты попалась на парочку людоловов — из тех, кому не была безразлична судьба «коллег» по людоедскому цеху. Они хотели отомстить, а ты, парализованная и подвешенная заклятьем, корила себя, что не придумала способ быстро и надёжно уйти из жизни. Потому что банальным Круциатусом эти двое не ограничатся!
Он просто появился. Без хлопка, как от аппарации. Паренёк младше тебя на год-другой — прямо за спинами этих двоих. Паренёк? Было в нём что-то... неправильное. Ты не понимала, не могла в точности уловить, но было в нём что-то нетакое. Ты порой сталкивалась уже с нетаким, с чем-то, отчего интуиция шептала бежать что есть сил — именно поэтому не горела желанием эвакуироваться через подземелье, именно поэтому столкнулась с этими двумя. Но этот паренёк — в нём неправильное буквально шептало... и именно он тебя спас.
Действовал незваный гость без колебаний. Два заклинания, и палочки людоловов улетели в стороны. Впрочем, те не растерялись, а без слова ринулись на обидчика... Из-за спины мальчика вспыхнуло зелёным. Два тонких, слабых на вид зелёных лучика коснулись людоловов.
— Что тебя здесь заинтересовало, Энтони? — холодным, страшным показался голос выступившего из теней человека. Человека ли? А потом ты осознала, что за герб на его мантии и почему этот голос кажется знакомым. Волдеморт. Волдеморт неторопливо, величественно подошёл к тебе, и ты не могла не то что отвернуться, но даже отвести взгляд слезящихся глаз от его фигуры. Чёртова парализация! Песенка твоя была спета — сейчас прихлопнет как муху, как этих двоих, как папу, как...
— Она, — просто сказал паренёк.
— Забирай, — просто ответил Тёмный Лорд, небрежным взмахом даже не палочки, а руки снимая паралич и помогая тебе не упасть, а медленно опуститься на ноги. — Имей в виду, она боится меня и ненавидит. Она боится и ненавидит всех, почему-то считает, что я лично убил её отца. Но девочка перспективная, — тонкая, змеиная улыбка на его лице приковывала взгляд, не давала отвернуться. — Я отправлю её в камеру, чтоб не сбежала. Завтра разберёшься с этим зародышем иномага.
— Благодарю, мой лорд, — поклонился Энтони.
Волдеморт коснулся тебя палочкой, и всё закружилось, расплылось, понеслось...
Пришла в себя ты уже в камере. Ну как, камере. Больше эта «камера» напоминала рабочий кабинет папы, а уж богатое убранство... Аристократы. Чистокровные ублюдки! Папа твой был чистокровным, но не зазнавался и никакой «магией рода» не занимался, магглов не презирал и женился на магглорождённой. А мама... Ты отбросила глупые воспоминания и быстро проверила, что у тебя с собой. С собой была палочка, но ни одно из заклинаний не смогло открыть или разбить окно или дверь — разве что взрывные не попробовала, но так ты скорее себя саму прикончишь.
Еда появилась через пару часов, когда ты, от нечего делать, до середины прочитала «Проклятье демонического лорда» Локонса — наверное, лучшего писателя всего магического мира. Стоило тебе поесть, как книжная полка превратилась в дверь в небольшую уборную. Камера, не камера, но убивать или пытать тебя не собирались. Этот Энтони хотел себе наложницу? Живую игрушку, или чем там аристо балуются? Просто служанку? На последнее ты даже могла бы согласиться — в конце концов, это неплохой шанс однажды засадить Волдеморту авадой в спину! Кто этот Энтони Волдеморту — точно не сын, может быть, наследник близкого Слизерину рода? Или вообще кто-нибудь в оборотке? Или даже... ты поморщилась, но решила не отбрасывать версию, что Тёмному Лорду нравятся мальчики. Эти аристо — поголовно ненормальные, а Волдеморт там — главный.
Энтони явился поздним вечером, уставший и напряжённый. Тем не менее, тебя он разглядывал с искренним интересом, и, если это не совсем уж притворство, без агрессии, без презрения, без жалости. Просто интерес и капелька симпатии. Всё-таки — служанка? Или вызнает что о Сумеречном и выбросит на улицу? Последнее звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. А неправильности в нём, правда, стало будто бы меньше. Или она спряталась? Тебе уже не чудился шёпот, но с ним по-прежнему было что-то -не так.
— Привет, — на удивление просто поздоровался он. — Извини, что напугал и что держал взаперти так долго. Там... — он бросил взгляд на улицу, и ты отметила на мгновение проступивший страх, — проблемы. Большие проблемы. Меня зовут Энтони Даффи, — не поклонился, а скорее обозначил он поклон.
— Ханна Аббот, — всё-таки ответила ты. — Что тебе от меня нужно?
— Присядем, — когда он садился, ты отметила грязь на мантии. Чистить её заклинанием почистил, но небрежно. Торопился? — Видишь ли, Ханна, я один.
— Последний из рода? — быстро уточнила ты.
— Я не отсюда, — невесело ухмыльнулся Энтони. — Ты ведь чувствуешь? Все наши чувствуют, когда открываются.
— Неправильность... — почти прошептала ты. — Но ведь я...
— Ты иномаг. Как я, как Тёмный Лорд, — он хмуро, точно извиняюще улыбнулся. — Никогда не думал, что буду кому-то объяснять про иномагию, но в этом мире иномагов слишком мало, чтобы в Хогвартсе был отдельный предмет.
— В этом мире, — повторила ты, покатав слова на губах. Слова отдавали чем-то страшно далёким и, в то же время, пугающе-интригующим. Тайной, секретом, зовущим ветром вдаль! Когда-то, кажется, в какой-то прошлой жизни, ты очень любила тайны и загадки, могла зарываться в книги на целые недели, «в душе рейвенкловка» — порой говорили твои однокурсники, а Распределяющая Шляпа и впрямь предлагала и Рейвенкло... — Ты не про другую страну, культуру?
Он кивнул.
— Другой мир... — протянула ты, попытавшись представить. — И как там? Другой Хогвартс?
— Другой, но похожий, — улыбнулся он, видимо, вспоминая. — Думаю, мы разошлись с вашим миром в начале «первой магической», — он поморщился, — «войны».
Он заметил, что ты заметила, с какой интонацией он произносил «первой магической войны». Должно быть, на твоём лице мелькнуло что-то из тех лет, когда вы с мамой остались одни против всего мира, а ты впервые поняла, что такое быть сильной. А уж когда мама заболела, и ты должна была заботиться и о ней, и о себе... Наверное, тогда ты и выросла. Как многое ты бы отдала, чтобы мама осталась здоровой, чтобы у вас тогда нашлись деньги на лечение, чтобы не было никакого Сумеречного квартала, чтобы...
Энтони поднял руку и коснулся чего-то, что упрямо выскальзывало из сознания — какие-то скрывающие чары? — на груди. Что-то изменилось. Снова что-то неправильное! Оно окутало комнату, будто ядовитый газ, просочилось сквозь поры, в нос и уши, пропитало одежду, поселилось в глубине тебя скрежещущим холодком... Бр-р-р!
— Теперь нас никто не услышит и не увидит, и никакая иномагия им не поможет, — криво улыбнулся Энтони. Посерьёзнел. — Это не было войной. Ни с одной из сторон. Волдеморт... — ты вздрогнула, но он напомнил. — Нас не услышат, оповещающие ритуалы не сработают. Волдеморт немного сошёл с ума и решил запугать, а затем захватить Министерство сразу вместо терпеливого движения к власти, которое выбрал в этом мире. Там его проклинали за бессмысленные убийства, терроризм, Вальпургиевы Рыцари превратились в Пожирателей Смерти, чьи имена скрыты, а сами они сражались в масках, анонимно, из тени, и каждый мог оказаться осведомителем, врагом...
— Твоя семья была не с ним? — уточнила ты. — Почему «ваш» Лорд не использовал родовые ритуалы?
— Потому что он их не знал, — просто ответил Энтони. — Это ещё одно расхождение наших миров. Здесь он смог убить Дамблдора с помощью родовой магии, у нас — нет. Но и его победить было сложно, Дамблдор был вынужден сидеть в Хогвартсе, охраняя своим присутствием детей — наш Волдеморт никак не мог решиться с ним сразиться. Он умер, но скорее чудесным совпадением — напал на семью Поттеров, в которых, как оказалось, хранилась какая-то древняя магия для защиты детей: Поттеры погибли, но Смертельное заклинание отразилось от их сына и убило Лорда. Моя семья никогда не имела отношение к этому... террористу, сошедшему с ума. Теперь я лучше знаю, почему он стал неадекватным и что сохранило его адекватность у вас — родовая магия. Её наличие — ещё одно расхождение, и я не верю, что Волдеморт нашёл её в каком-то другом мире, пока этот не был закрыт для путешествий.
— Ты ему не доверяешь! — озарило тебя. — И его врагам не доверяешь тоже или они тебе не будут доверять. Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что один!
— Верно, — сухой кивок и решительное выражение лица, которого совсем не ждёшь от... сколько ему? Лет четырнадцать, пятнадцать? От тебя, впрочем, людоловы тоже не ждали такой прыти — приятно им зажариться в адском пекле! — К тебе меня привела интуиция, чутьё, и теперь я понимаю, почему: ты тоже одна.
— Хочешь, чтобы я попросту взяла и стала тебе... кем? Слугой? — если скажет «да», то никакого доверия от тебя он не дождётся точно.
