— Для начала мне нужен просто человек, с которым я могу обсудить некоторые странности вокруг. Союзник, партнёр. А тебе нужен кров и обучение иномагии.
— А потом «научишь» меня туфте какой и бросишь, как подобранную дворнягу, как надоем? — хмыкнула ты, поглаживая волшебную палочку. — Я так похожа на дурочку?
— Ты похожа на такого же недоверчивого человека, как я сам, — улыбнулся он. — Это подкупает, знаешь? Когда я слышу от Лу... какого-нибудь рейвенкловца что-то в духе «как ему можно не верить, он же мой друг!»...
— И? — прервала ты. — И что с того? Словами доверие не заслужишь.
— Смотря у кого, — усмехнулся Энтони. — И смотря какие слова. Как насчёт Непреложного обета?
— А ты умеешь брать дело за шкирку, — отзеркалила усмешку. — О чём обет, кто примет?
Он просто достал бумаги и протянул тебе. Договор на двух листах пергамента был одновременно подробным и простым. В нём не было ничего о служении, о союзе, даже о помощи не было! Все многочисленные пункты можно были свести к пяти: «не предавать», «врать только по мелочам», «не игнорировать партнёра», «не разглашать чужие тайны» и «как расторгать договор». А вот наказание... Энтони придумал весьма хитро, и главным наказанием подразумевался не банальный паралич на целый год, а само расторжение договора. Паралич был лишь страховкой и сигналом, что договор нарушен.
— Это... — не сразу нашла ты слов, когда, наконец, дочитала и осознала. — Это начало?
— Начало сотрудничества, — кивнул Энтони. — Немного обоюдного доверия, а дальше — как сложится. Обет скрепит мой однокурсник Грэм, он хаффлпаффец, в таких вещах ему можно доверять.
— «Можно доверять»? — ты демонстративно подняла бровь.
— Он не будет помнить о том, что скреплял наш Обет, — ухмыльнулся Энтони. — Это не магия и не иномагия — он не вспомнит никогда.
Вы встретились взглядами. Ты не знала, что он в тебе видит, слабо представляла — и боялась, чего уж там! — что такое иномагия; жутким, запредельным казалось то, чем он вас скрыл, как будто на Адском пламени поджарил бифштекс... Но ты видела в нём что-то знакомое, близкое самой себе. И то, чего у тебя не было — вот что ты видела в нём. Будущее. У него было будущее — если доживёт — и будущее если не великое, то всё равно... важное? особенное? И у тебя оно будет, если присоединишься. Сейчас ему нужна даже не помощь, а поддержка, и он готов принести Непреложный обет ради неё, а потом — потом он отплатит. Отплатит так, как ты и представить не можешь.
Ты кивнула. И согласилась тогда — чтобы ни капли не пожалеть впоследствии.
А потом было много чего. Была переброска — иначе и не скажешь! — на Марс, где ты вместе с боевиками аристо, аврорами и добровольцами кое-как пыталась не допустить всеобщего хаоса. Была клятва, данная впопыхах, но совершенно серьёзная. Была посадка на Хогвартс-дракона, было бдение у кровати Энтони — ты и вправду была единственной, кто мог быть рядом, кроме его вечно занятых наставников. Было невероятное, пугающее, завораживающее Внешнее Небо, были лекции по иномагии и была небесная рыбалка. Были уроки окклюменции и были грозы, которые Энтони создавал своим Кольцом. Было доверие, рождающееся из ничего, были два человека, которые привыкли жить одни, но были вынуждены опереться хоть на кого-нибудь в совершенно новой для себя обстановке.
И, наконец, была Гильдия — твоё дитя. Ты предложила её организовать. Главным стал Энтони, но если он был мозгом, то ты была сердцем Гильдии, связью между боссом и простыми работягами. Были первые проблемы, была конкуренция и были убийства. Ты ни о чём не жалела. Вы с Энтони много чем делились, но главное, что ты подарила ему — это решимость, а он тебе — безжалостность, в том числе и к себе. Ну а прагматизм с самого начала был общим для вас, но вы же понимали, что его недостаточно. Поэтому внутри Гильдии старались создать атмосферу доверия — подобно тому, как учились доверять друг другу.
...Когда ты осознала, что Энтони тебе больше, чем друг? Когда он осознал это? Почему тебе не хватало решимости сделать следующий шаг? Почему её не хватало ему? Вы спали в соседних кроватях в одной комнате, вы совершенно друг друга не стеснялись, но была граница, через которую так и не перешагнули. Вы не говорили об этом, но ведь были совместные тренировки в легилименции, окклюменции, иномагии — слов уже не требовалось. Вы ждали чего-то, и это что-то было сеансом. После него тебя ничто не будет держать, а во время — во время сеанса ты сделаешь всё, чтобы Энтони выжил. И Энтони сделает то же самое для тебя. Как бы это ни выглядело на людях, вы были командой, равными партнёрами, разными — но равными. И никакие крестражи Энтони, и никакие убитые тобой люди, и никакие преступления, никакие тайны не могли вас разделись! Напротив, они связывали вместе — и связали нерушимой цепью.
> Будь Морулисом
Теперь ты Морулис. Ты озарённый. Ты не ревенант. Больше нет. От человека в тебе, впрочем, ничего нового не появилось. Ты видел нечто за пределами твоего понимания. И ты его понял. Пределы понимания? Их больше не было. Сила, энергия, эссенция, сама сущность существования ныне струилась по твоим жилам, сама Бездна отступала перед твоим взглядом, не способная даже его осознать. Возвышенный, постигший, завершённый, ты не был уверен в будущем, но знал кое-что о нём, кое-что, до чего не способен дотянуться и этот «и.о. Хранящей». Ведь так, «повествователь»?
> Приветствую, Морулис. Поверхность твоего сознания всё ещё доступна мне.
Ты знаешь. Как знаешь и то, что объём этой поверхности при желании может быть сокращён до нуля. Тебе дарованы высшая сила и высшее провидение — но это не значит, что ты не заплатил за них. Ты заплатил. И эта плата вырвала из тебя, унесла, развеяла в прах саму нить судьбы. Ведомо ли тебе, что такое нить судьбы, Осси Нуар?
> Не совсем моя область, но у меня её нет.
Предельная воля — так называется это отсутствие у таких, как ты. Алиса Орлова, Осси Нуар... Кристо Орлов?
> Насколько я знаю, только близок. Что ты думаешь насчёт Хранящей Время?
«Что ты думаешь»? Что она выбрала другой путь! Встречался с ней в сеансе, Осси? Как ощущеньица, создатель мерзких тварей, недостойный краешек мантии её держать?
> Она гаснет. Мне жаль.
Жаль. Тебе жаль, прислужник Строителей! А не жаль ли тебе было совершать всю ту мерзость? Ты грязен, и предельная воля не значит ровным счётом ничего, кроме силы! Давай, скажи, что «ты просто не понимаешь»! Скажи, что не мог разрушить Пустоту в ней, пока не стало слишком поздно!
> Это не совсем так. И ты действительно не понимаешь. Попробуй посмотреть в перспективу. Задумайся над тем, к чему привели мои поступки. Рассчитай, что будет, если Элис проиграет сейчас, и что было бы, если бы она проиграла раньше. Почему Хранящая Время доверяет мне? Почему она назвала меня своим другом?
Ты подумаешь. Позже. Теперь хватит отвлекать, хочешь транслировать — транслируй. И задумайся, почему Хранящая никогда до этого не просила у тебя помощи, «друг»!
> Задумаюсь, несмотря на то, что у меня уже есть один ответ. Ты задумаешься, я задумаюсь — будем квиты. Теперь и впрямь стоит прекратить этот глупый, бессмысленный диалог через строку повествователя.
> Морулис: делай то, что должен сделать
Ты подходишь к Ханне Аббот. Она смотрит на плещущуюся вокруг Храма Пустоту — и смотрит в свою же душу, в своё прошлое, перебирая воспоминания, точно драгоценные камни, прекрасные на вид, но порой колющие острыми гранями. Не у каждого есть такая сокровищница. Не каждый понимает её подлинную ценность. Ханна Аббот — не каждая.
Редкого человека ты можешь уважать. Ханна прошла по самому краю твоего отношения. Ты не уважаешь её, но её деяния и внутренняя сила, некая глубинная схожесть с тобой, скорее тобой-прошлым, чем настоящим, вызывает подобие этих чувств. Ты ступаешь не бесшумно — чтобы дать Ханне осознать твой визит, обернуться и спросить:
— Тренировки?
— Хватит с вас пока, — качаешь ей головой. — Есть другая тема.
— Слушаю, — ещё одна вещь, которая тебе в ней нравилась — своевременная лаконичность. Ханна любила не говорить зря и умела не только слушать, но и слышать. Хватит ли этого? И Хранящей неведомо. Будущее за столь плотной пеленой, что никакому мастеру Пустоты взглядом не пробить насквозь. Но мастер Пустоты — это тот, кто привык странствовать во мраке, не разгонять его, а направлять, использовать тьму, неизвестность, неопределённость, творить из неё и ею разрушать, быть её проводником, слугой и властелином, верным братом и доблестным рыцарем, готовым защитить её честь её же силой. Мастер Пустоты — это ты, и звание, понимание, просветление высшего порядка было даровано тебе свыше.
> Стоп, что? Ты мастер Пустоты? Паж может стать мастером аспекта?
Неожиданно, не так ли? На самом деле, это не так сложно, как кажется Принцу, но именно Принцу — не достигнуть. Чтобы постигнуть, овладеть аспектом Пустоты в полной мере, требуется коснуться того, что ты мог бы назвать безначальной загадкой. И найти безответную отгадку. Осси слишком долго разрушал в себе Пустоту и слишком свыкся с ролью разрушителя, чтобы смочь принять её токи как само собой разумеющееся. Слишком ограничен и убог, чтобы осознать, каково это, когда покровы и пределы не спадают, а соединяются в одно целое. Лишь став мастером Пустоты, ты смог понять, как, на самом деле, мало знаешь и значишь, разорвал оковы собственного незнания, равно как и знания... Но главное, чему ты научился и что Осси вряд ли будет суждено освоить: иногда нужно держать язык за зубами, особенно если в твоей власти такой инструмент, как строка повествователя.
> Тут ты прав, прошу прощения у читателей за это вмешательство. Продолжим
— Придёт время, когда тебе надо будет совершить нечто неправильное, — смотришь ей в глаза, передавая тень понимания. Она резко кивает. — Что-то, что ты не захочешь делать, но сделать будешь вынуждена. И тогда придёт время выбирать, Ханна Аббот, кто ты. Границы, в которые мы заковываем себя — то, что Пустота размывает и разрушает, но не Пустота потребуется тебе, а нечто иное. Возьми.
Ты вытягиваешь волю в безбрежный океан неопределённости, в котором нет пределов, кроме тех, что задаст мастер, и берёшь нечто невесомое, почти незримое, не совсем настоящее, но в то же время весомее всякой материи вокруг. И протягиваешь это Ханне.
— Что я должна делать с...
— Т-ш-ш-ш, — твои губы непроизвольно искажаются лёгкой улыбкой. — Не всякая не-вещь может быть названа. Ты чувствуешь его силу? Чётко ощущаешь?
— Да, — уверенный ответ.
— Капчалогируй. Когда встретишь человека, способного с ним помочь — поймёшь.
— Но что он должен бу... — сама себя обрывает, понимая, что ты не ответишь.
— Хорошо, — вновь тянешь руку в бездну ты. На сей раз поиск затягивается, потому что ты не просто ищешь, но и — создаёшь? Сплетаешь? Потоки Пустоты увиваются в беспредельности, и творчество твоё безмолвно и невыразимо. Ты вытягиваешь тень и протягиваешь то, что она-человек воспринимает как чёрную, но в то же время полностью прозрачную мантию, а она-иномаг — как ожившую, зовущую в бездну дыру в реальности. — Ты наденешь её, когда настанет срок.
Её рука дрожит, когда она капчалогирует Мантию Благословенной Пустоты. Она смотрит на тебя широко раскрытыми глазами и впервые — видит. Видит твоё истинное могущество, но понимает, что у тебя есть причины не действовать. Молчит. Потом просто говорит:
— Спасибо.
— Теперь ступай, — отзываешься ты, отворачиваясь от неё и устремляя взгляд в Пустоту вокруг Храма — и Пустоту внутри-вовне тебя. — Энтони и Теромос ждут тебя у главного входа.
— Я... — а потом берёт себя в руки. — Я использую твои дары с умом, Морулис.
— Удачного боя, дочь рода Аббот, — тихо отзываешься ты, погружаясь в медитацию, становясь со всем вокруг единым, тем не менее, сохраняя «я».
> Будь Марком Творцевым
Теперь ты Марк Творцев. Втроём сидите вы у костра, ограждающего от мрачного покоя твоего края. Дамблдор задумчиво смотрит в языки пламени, сделавшись каким-то тихим и печальным после взгляда на Перо Маат. Ивицер же развлекает тебя разговором. Вы — ждёте. Ты чувствуешь, что вы должны ждать. Перо — это не просто символ, это ещё и помощь, незримая поддержка... Вестник самой Маат, ты буквально кожей чуешь, когда нужно спешить, а когда — ждать. И сейчас вы ждёте прибытия гостей. Ты не знаешь, кого, но догадываешься — предельный поиск с Пером проходит моментально, буквально толкая в голову нужное.
— ...мы убили их, конечно, — вздыхает Ивицер, качая головой. — Ты не представляешь, как это страшно: видеть мир, испоганенный Жизнью. Любая Сила может быть применена так, что сам Инфуцор содрогнётся от ужаса и отвращения, и Жизнь, сколь она ни была бы близка к Нелуне, — не исключение. Но там, в глубине этой планеты, мы нашли то, что должно было компенсировать все страхи и страдания. Ростки. Их было три — три ростка, три новых начала, три великих потенциала, каждый из которых в руках действительно достойного может стать даже новой реальностью, новым листом, а то и ветвью... Ты ведь понимаешь, что такое — быть частью чего-то символически великого, частью мифа и легенды?
— Да, — гладишь ты Перо. — Поэтому вы не уничтожили их?
— Уничтожить?! — восклицает Ив. — Мы были некромантами, высшими некромагами, воплощениями холодного расчёта и бездушного, эффективного порядка... но мы были частью человечества, брат, несмотря ни на что, мы оставались людьми, для нас было что-то святое, что-то, заслуживающее уважения и преклонения. Разве мы имели право убить ростки? Они не были применимы в нашей империи, это верно, они могли бы её и разрушить, рискни кто из нас интегрировать хотя бы один... Но они были чудом, Марк. Возможно, не Чудом с большой буквы, но зародышем, ростком такого Чуда! В конце концов, целая планета заплатила своей чистотой, своей самостью за явление ростков, и даже деяния этих безумных культистов — они стали чем-то уравновешены в наших глазах. Наши сердца дрогнули. Мы не могли, не имели права ростки уничтожать, но должны были их хранить. И когда мы пали, брат, когда Морулис, избранный воин Гвориса, освобождённый, ненавидящий меня, вошёл в мою цитадель, отпинывая в стороны иссушенные трупы моих соратников, он нашёл меня в хранилище, что было в самом центре, сердцевине Тихого Дома. Хранилище было пустым, разграбленным... так казалось нашим врагам. Никакая иномагия, никакая Йатос не помогла Мерлину найти или даже узнать о существовании венца наших сокровищ. И я, выживший, растерянный и униженный, вернулся, чтобы убедиться в его сохранности.
На несколько секунд воцаряется молчание — лишь треск костра борется с накатывающей тишью. Будто наяву ты видишь вздымающиеся в бесконечную бездну колонны, держащие сам небесный свод, видишь потусторонние синие огни, освещающие сокровищницу некромантов, и видишь Ивицера, усталого Ива, ковыляющего в потрёпанной чёрной мантии по бесконечным плитам. И видишь идущего ему навстречу Морулиса, отвратительного и неотвратимого. Ледяной безвкусный ветер треплет тяжёлый плащ ревенанта, а в руках оказывается ржавый проклятый клинок. И ты знаешь, что брат не смог бы победить тогда.
