Была ли она первой? Не была. Она говорила, что были люди до неё. Обитель никогда не была пустой. Она смутно помнила, что хранить ритуалы её научила другая, предыдущая Блюстительница, которая устала от своей работы. И точно знала, что та, предыдущая — первой не была.
...впервые на твоей памяти Блюстительница вела вас целенаправленно не к одному из Мастеров. На вопрос она ответила лишь — «меня зовут». Интересно, а если тебя позовут, как это будет ощущаться? А тебя вообще здесь позовут? Ты никому здесь не нужна. И там, снаружи, раз Элиза до сих пор не добралась — тоже не нужна? И Мэрэди решила тебя бросить? Может быть, это место специально для таких, как ты — Обитель для ненужных и бессмысленных?
Вы пришли к человеку по имени Убийца. Он не помнил, почему его так звали. Он вообще мало что помнил. Бледно-серое, выцветшее лицо его напоминало лицо кукол; он был худым и тщедушным, но с длинными, до пояса, волосами и коротенькой бородкой. Он представился вам, будто бы не знал и Блюстительницу, будто бы не звал её. И спросил:
— Ритуал. Я забыл ритуал. Помоги, помоги, помоги! — его восклицание было невнятным и слабым, блеклым, серым, как и всё вокруг — как тихий стон умирающего, вот только Убийца не умирал.
И Блюстительница помогла. С пугающим спокойствием она нашла острый камень рядом с Убийцей, порезала свой палец и завораживающе медленно начертила кровью имена на песке: «Илья, Эрик, Василий». И добавила вслух:
— Вернусь и убью.
— Вернусь и убью, — неожиданно ярко для этих мест улыбнулся Убийца, и в глазах его точно загорелись огоньки. Ты вдруг поняла, что у него зелёные глаза, а черты лица довольно резкие. Убийца оскалился. — Илья, Эрик, Василий. Вернусь и убью. Я помню. Я запомню, — и порезал палец камнем, теперь уже сам начертив имена на песке. — Что теперь?
— К Мастеру Целостности, — пожала плечами Блюстительница Ритуалов. — Он вылечит тебя, затем ты будешь идти дальше и каждый день свой начинать и заканчивать ритуалом.
— Я... я не помню, — лицо Убийцы исказилось мучительной гримасой. — Я... кто я такой? Зачем я должен их убить? Ты знаешь? Ты помнишь? Скажи, скажи, скажи!
— Я не знаю, — вздохнула Блюстительница. — Все забывают, забыл и ты. Ты помнишь ритуал, ты жив и готов жить — это главное.
— Должен вспомнить... — пробормотал Убийца. — Должен вспомнить... — и без прощания удалился.
— Что с ним случилось? — спросила ты, глядя на мучительно-медленную походку Убийцы.
— Забыл, — просто ответила Блюстительница. — Ты поймёшь позже.
С этого дня ты снова начала считать сутки. Вечером по твоей инициативе вы выходили к Мастеру Целостности, и ты писала кровью очередное число, а потом он исцелял руку. Так у тебя появился свой ритуал, и Блюстительница Ритуалов улыбалась этому.
...прошло тридцать дней, прежде чем ты начала замечать изменения. Становилось холодней и холодней!
— Осень, — пожимала плечами твоя спутница. — Нужно больше одежды.
Твоя лимонная пижама окончательно поблекла, но не порвалась, не стала серой тряпкой, и теперь ты укуталась серыми тряпками — гадость какая! — поверх. Стало действительно тепло. Но как спать? Взять у Мастера Пожеланий ещё больше этих... тряпок? Одеждой их назвать ты не могла!
— Песок, — ответила Блюстительница Ритуалов, — всегда тёплый. Закопайся и согреешься на ночь. Я покажу, как.
На самом деле, даже закапываться не нужно было — весь остров был переполнен полузанесёнными песком пещерками в скалах, в которых было достаточно тепло даже в самый разгар зимы. В Обители можно было жить в любое время года. Здесь было сколько угодно воды и еды. Как ты догадалась совсем недавно, люди здесь не взрослели и не старели. Здесь не было тесно, не было здесь и в полной мере одиноко. Здесь было... никак. И отсюда не было выхода. Ты уже устала надеяться, что найдёшь Мэрэди или сможешь сменить облик.
...ритуал Любителя Точности — это камушки. Он собирает камушки, как можно более близкие к кубу и сфере, периодически выбрасывая старые. Вы повстречались с ним случайно. Его спокойная, размеренная работа по перебиранию камней на пляже вызвала одобрительную улыбку Блюстительницы. Они перебросились парой фраз, и ты поспешно увела Блюстительницу оттуда — хорошо хоть она не сопротивлялась! Смотреть на человека, который без всякого выражения на лице, бездушно, как робот, перебирает камни и сравнивает их с образцом, было выше твоих сил! Уж лучше как Убийца. Или как ты. Даже Кукловод выглядел не так жутко!
...дни сменяли дни. Сегодня — сто второй день с тех пор, как ты начала считать дни. Ты в очередной раз оставила Блюстительницу и блуждала по острову сама. А к концу дня выпал первый снег. Ты нашла Мастера Пожеланий и надела неудобные, безликие сапожки. Снег мгновенно таял, но верхний слой песка был совершенно мокрым, а со скал стекали струйки воды. Впервые на твоей памяти Обитель заполнили звуки, отличные от завываний ветра и плеска волн. Тихий, но отчётливый стук капели заставлял тебя всматриваться в серую даль и грустить о всяком.
Ближе к ночи ты нашла Кукловода. Вместо привычного одевания и сопровождения кукол, тот укладывал их спать в довольно большую пещеру. Ты помогла ему отсыпать песком небольшую стенку, чтобы внутри пещеры было тепло, а затем в несколько ходок принесла от Мастера Пожеланий еды. Вы не перемолвились ни словом. Слова здесь не были нужны.
...ты спросила Блюстительницу Ритуалов, сколько в Обители людей. Она ответила: двадцать. Ты не сразу догадалась уточнить, а когда уточнила... Не-кукол было всего лишь девять, включая тебя. Мастера Пожеланий и Мастера Целостности Блюстительница людьми признавать отказалась. Она вообще не считала их субъектами, а просто такой же частью Обители, как тёплый песок, — частью, помогающей здесь жить.
...сто пятьдесят дней. Сегодня перестал идти снег. Блюстительница Ритуалов чему-то улыбнулась и впервые за десяток дней целенаправленно повела вас сама. Сначала к Любителю Точности. Затем, уже вместе с ним, молчаливо присоединившимся, вы нашли Убийцу.
Следующими были двое близнецов, с которыми ты ещё не встречалась. Маленькие, не то карлики, не то дети, они постоянно тихо шептали что-то. Прислушавшись, ты уловила только «повторять», «помнить» и «конец». Единственное, что сказали близнецы в полный голос — это представились как «Шепчущие». Единственное, что выслушали, прервав шёпот, — это ответное представление.
Последним, седьмым членом вашей группки и предпоследним нормальным — нормальным!? — человеком здесь оказался узкоглазый толстячок, представившийся как «Колокольчик». У Колокольчика действительно был колокольчик, который он сжимал в руке и которым периодически звенел. При каждом звонке он кланялся в сторону, что-то бормотал.
Блюстительница Ритуалов повела вас по извилистой тропке между скал — как будто здесь бывали иные! — вглубь острова. Обитель уж точно не была «нормальным» местом. Ты так и не поняла её настоящий размер, а шансы встретить кого-то, похоже, зависели от желания этого кого-то. Похоже, только Блюстительницу действительно хотели встретить все. Или просто были не против, чтобы она им повстречалась?
Вы шли весь день и всю ночь. В Обители было сложно устать. Просто была привычка днём идти, а ночью — спать. В этот раз, впервые на твоей памяти, привычке вы не следовали. Блюстительница уверенно вела вас кромешной ночью, когда из всего света осталось лишь блеклое пятно Луны, едва просвечивающей сквозь серость неба.
Страшно не было. Ты ни разу не испытывала настоящего страха в Обители — только страх... неправильный. Иной. Страх, с которым ты смотрела на бледные лица кукол, страх, который заставил побыстрее уйти от Любителя Точности. Ночь в Обители совсем не страшная. Здесь ничего не могло причинить вреда, кроме моря. Но даже море не мучило. Море убивало. И оно было совсем нестрашным.
Вы вышли на небольшую круглую прогалину ранним утром. Блюстительница Ритуалов повернулась к тебе и сказала:
— Это Поляна Снов. Здесь спят. Если ты устанешь, можешь поспать на ней.
— Поспа... кто это? — посредине Поляны спал человек. Темноволосый мужчина мощной комплекции спал, скрестив руки на груди.
— Он представится, — только и ответила Блюстительница.
Между скал показался знакомый силуэт Мастера Пожеланий. На сей раз он пришёл сам — пришёл беззвучными, резкими шагами тонких лап. Он протянул две конечности и коснулся ими лба спящего. Тот вздрогнул и открыл глаза. Улыбнулся. Встал, оглядел вас всех, одарив каждого и особенно тебя, отдельной улыбкой. Громко прокричал:
— Привет, весна! — и в тот же миг сверху полился дождь! Настоящий прохладный дождь! Это... это было удивительно освежающе и приятно. Неужели зима в самом деле закончилась?
Проснувшийся повёл вас всех (Мастер Пожеланий уже скрылся между скал) уверенной походкой на пляж, и в его исполнении путь занял всего лишь несколько минут. Дождь прекратился, стоило вам увидеть море, но вымокнуть успели до нитки. Никого это, конечно, не волновало: простыть в Обители было нельзя.
Вместе вы смотрели на пляж, пока, наконец, не начали расходиться. Первым вас покинул Колокольчик, затем Шепчущие, Блюстительница Ритуалов и Убийца, пока, наконец, не остался только пробудившийся. Он подождал, пока не замолкнут шаги Убийцы, посмотрел на тебя с лёгким любопытством и представился:
— Я — Смотритель Вёсен. Как зовут тебя, дева?
— Ещё Живая, — его взгляд отличался от взглядов остальных и ближе всех был ко взгляду Блюстительницы Ритуалов. Его взгляд был... самым живым! Самым ярким, свежим, чистым, будто бы в его зелёных глазах и вправду спряталась весна! — А ты... ты долго спал?
— Верно, дева, — серьёзно кивнул он. — Я сплю столько, сколько дозволено спать Мастером Пожеланий. Я сплю лето, сплю осень и сплю зиму — три сезона, сто восемьдесят дней. Я бодрствую весной и ложусь спать в последний её день.
— А... а ты тут долго? — не придумала, что бы ещё спросить, ты.
— Я считаю вёсны, — грустно улыбнулся он. — Сотни вёсен я провёл в Обители. И несколько лет до этого.
— А почему ты такой... живой?
— Я сплю, — он уставился вдаль, где тёмно-серое море светлело и сливалось с небесами. — Во сне я защищён — я не старею.
— Но здесь же не стареют! — воскликнула ты. — Я не видела...
— Ты видела, — он был первым в Обители, кто прервал тебя. — Ты видела кукол, ты видела остальных. Как думаешь, сколько нужно прожить, чтобы стать куклой?
— Стать... куклой? — как бы ты ни хотела не понимать — ты поняла!
— Любителю Точности пятьсот вёсен, — продолжил Смотритель. — По моим наблюдениям, ему осталось сто вёсен, прежде чем напоминания Блюстительницы Ритуалов перестанут помогать, и ещё сто, прежде чем он станет подопечным Кукловода.
— А Блюстительница? Сколько ей?
— Старше меня, — хрипло хохотнул Смотритель Вёсен. — Она не помнит. Кукловоду — около двух тысяч. От их личностей не осталось ничего — просто функции, механизмы, похожие на людей. Из Обители есть только три пути, Ещё Живая: море, кукла или механизм. Начинай задумываться, как закончишь здесь.
— А ты? Как закончишь ты? — ты дрожала, не то от холода, не то от его слов. — Что ты... выбрал?
— Ещё ничего, — ухмыльнулся Смотритель. — Но я почти уверен, каким будет мой выбор, когда разум начнёт угасать, — он поднял камень и бросил в свинцовые воды. — Море. Итог всегда один. Туда уйдёт и Кукловод, и сама Блюстительница Ритуалов. Все мы однажды уйдём в море. Все! Я ответил на твои вопросы? — поднял он на тебя тяжёлый, давящий взгляд. — Иди. Иди и думай. У тебя будет много времени, чтобы подумать. Если в Обители и есть избыток чего-то, то это время. Иди — и до встречи следующей весной, Ещё Живая.
...Триста девяносто дней. На сей раз Смотритель Вёсен окинул тебя сочувственным взглядом:
— Всё перепробовала?
— Я... я... — и расплакалась, не в силах удержать накопившееся ощущение безнадёжности.
Он обнял тебя. Вы замерли на берегу смертельного моря, должно быть, на целый час! А когда ты выплакала всё, что накопилось за год, то смогла и рассказать, что перепробовала.
Ты пробовала менять лик. Пробовала всеми способами, рассказанными Мэрэди и вообще всеми, какие только в голову пришли. Конечно же, Смотритель Вёсен знал об этой способности:
— Все здесь облечены в грубую мирскую плоть. Я не помню то время, когда мог менять свой облик; никто из нас не помнит. Обитель устанавливает свои законы, и никому не дозволено их нарушать.
Ты не стала рассказывать, как искала Мэрэди. Наверное, если у этого места и вправду есть хозяин — ты не была в этом уверена! — то он может узнать об этом и помешать тебе. Пусть считает кинжал просто кинжалом. Ты всё ещё помнила тёплую рукоять... но с каждым днём казалось, что это ощущение исчезает, выветривается из памяти!
Ты рассказала, как попыталась узнать настоящий размер острова и как при попытке взобраться на высокую скалу срывалась несколько раз, сломала ногу и не смогла найти Мастера Целостности, как забылась от боли и как очнулась полностью здоровой, чтобы посмотреть Мастеру Целостности в спину. Он нашёл тебя сам и вылечил. Почему? Зачем?
— В Обители нет смерти, кроме моря, — прокомментировал Смотритель Вёсен.
Ты рассказала, как пыталась разговорить, помочь, хоть что-то сделать с куклами под неодобрительным взглядом Кукловода. Ничего не вышло. Куклы даже не мычали. Они молча смотрели на тебя, когда ты кричала на них, не реагировали даже на пощёчины, и Кукловоду, казалось, было всё равно, что ты делаешь — лишь бы в море не вела!
— Ты знаешь, почему Убийцу зовут Убийцей? — вопросил Смотритель. — Не хочет отвечать? Триста три весны назад Убийца пытался всячески нарушить правила Обители и дошёл до того, что начал убивать. Он убил по несколько раз каждого из нас, а что делал с куклами... Только что в море не бросал. Это бесполезно, Ещё Живая. Нас не убить. Мастер Целостности исцеляет любые, трижды смертельные ранения, и с каждым следующим мы всё слабее ощущаем боль. Убийца отрезал куклам головы, но и это не убивало их. Я уверен, не менялся и их взгляд. Им уже всё равно. Их путь завершён. Таким же станет и наш — если в море не уйдём. Ты думала над этим? Смотрела в глаза статуй, видела их последний взгляд?
— Я... да, — ты опустила взгляд. — Они... они испытывают облегчение, да? Они будут стоять вечно?
— Нет, что ты, — качнул он головой. — Они исчезают. Не знаю, как часто. На моей памяти исчезла лишь одна. Блюстительница Ритуалов помнит всех замёрзших живыми. Плохо помнит, — горькая усмешка. — Время лечит, но время и калечит.
...четыреста сорок дней. Ты нашла Шепчущих. Они отказались говорить с тобой, но не мешали слушать, что же шепчут. Они шептали о потерянном доме, о семье и о самом-самом для них дорогом. Это был их способ не забыть — постоянно, вечно шептать себе о главном. Но ты была уверена, что это не сработает. Что же сработает? Что может сработать? Неужели выхода нет?
...четыреста семьдесят один день. Будто бы голос Мэрэди шептал тебе: «Нельзя опускать руки, нельзя! Кто опустит руки, тот будет куклой в руках других». Ты вспоминала кукол и ужасалась. Тебе казалось, что надежды уже нет, но кроме надежды был ещё страх. Страх гнал тебя вновь и вновь на вершину высоких скал. До боли в пальцах ты цеплялась за камень, выглаженный веками, пока однажды не смогла.
