Ты уже забыла, зачем это было нужно, чем могло тебе помочь обозреть остров свысока, но всё равно сделала это. Это было... странно! Каменный лабиринт простирался вокруг вплоть до самого горизонта, тая в серой дымке, но при этом, когда ты отводила взгляд и снова смотрела на него — он был уже другим! Получается, он меняется? А когда ты кого-то ищешь по имени, то подстраивает ваши пути так, чтобы встретиться? А что, если ты прямо отсюда захочешь увидеть море? Очень-очень сильно захочешь! Уж что-что, а хотеть ты умела...
Да! Получилось! Стоило тебе закрыть и открыть глаза, как на горизонте показалось море. Ты вновь сосредоточилась — на этот раз на том, чтобы встретиться с Кукловодом. И тут же увидела его силуэт вдалеке на пляже. Это всё, конечно же, не выход, но ты нашла хоть что-то интересное!
...четыреста восемьдесят пять дней. Ничего интересного, на самом деле, ты не нашла. Узнала, как выглядит Обитель сверху и что подстраивается, чтобы быстрее куда-то привести. Научилась забираться на скалы, а потом поняла, как сглупила, и научилась приходить к той самой скале, которую впервые нашла — как на неё залезать, ты помнила и наизусть. И что? Как это всё могло помочь? Ты чувствовала себя обманутой. Как будто Обитель обещала какое-то чудо, а чудо оказалось вовсе не чудом, а ожидаемой, скучной и совершенно бесполезной вещью!
...шестьсот тридцатый день. Минул второй год с тех пор, как ты впервые встретилась со Смотрителем Вёсен. Он встретил тебя — вас всех! — всё такой же привычной улыбкой. Но на этот раз улыбка быстро погасла, как только Смотритель бросил взгляд на Любителя Точности. И ты его понимала. Про сто весён — это он преувеличил. Любитель Точности угасал на глазах, и даже поддерживающая рука Блюстительницы, её постоянные напоминания, шёпот ему в ухо — не помогали.
Раз в году в Обители идёт дождь. И вновь под этот дождь вы со Смотрителем молчали возле моря. Потом ты не выдержала и рассказала ему о «великом открытии». Как и ожидала, Смотритель Вёсен о нём знал и на скалы забирался. Открытие его не волновало — волновало совсем другое.
— Я забываю всё больше, — с грустной улыбкой говорил тебе он. — Помнишь, ты говорила мне своё настоящее имя?
— Ты забыл? Меня зовут Луна! Луна Лавгуд! — воскликнула ты в ужасе. — Ты...
— Я запомню, — серьёзно кивнул он. — Все мы уходим в море — рано или поздно, — он устремил взгляд вдаль, за горизонт. — Я не хочу уходить таким, как куклы, Ещё Жи... Луна. Понимаешь? Я хочу уйти собой. Мы сами — самое дорогое, что у нас есть, — он чему-то рассмеялся. — Ты видишь, что осталось от Любителя Точности? Он не смог удержать даже остатки своего «я». Я живу две с половиной тысячи вёсен — больше шестисот лет. Я видел Кукловода, пока он не был Кукловодом, я видел его предшественников, видел всех, кто тут живёт. Я старше Любителя Точности — как ни считай! Сон помогает, но он не исцеляет раны, нанесённые временем. Ничто не исцеляет, — он повернулся к тебе, и такая тоска была в его глазах, что ты просто взяла и обняла его.
— Держись! — шепнула ему на ухо. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, просто держись, я что-нибудь придумаю!
— Ничего не придумаешь, маленькая Луна, — вздохнул он. — Иногда просто наступает время уходить. Я сделаю это не сейчас, но я сделаю это, и сделаю с достоинством.
...шестьсот девяностый день. Все эти дни ты хвостиком ходила за Смотрителем Вёсен, понимая, что он не шагнёт прямо сейчас в море — но всё равно жутко этого боясь! Он не противился, но был на удивление молчалив и собран, думал о чём-то своём. А перед тем, как позвать Мастера Пожеланий на Поляне Снов, уселся, скрестив ноги, свёл ладони перед собой и закрыл глаза, слегка наклонив голову. Он... молился?
— Спокойной ночи, — пожелала ты Смотрителю, прежде чем его глаза закрылись.
— И тебе, Луна, — улыбнулся он. — И тебе.
...семьсот двенадцатый день. Ты пообещала себе приложить все силы, чтобы найти, как вырваться из Обители. Ты расспрашивала остальных с такой пылкостью, что перестала находить даже Кукловода! Никто здесь уже не хотел искать выхода. И ты могла стать такой? Ни за что! Ни за что! Ни за что! Думай, Луна, думай! Выход есть всегда!
...девятьсот тридцатый день. Вновь ты встретила пробуждение Смотрителя Вёсен вместе со всеми. И, не удержавшись, обняла его. Наверное, он что-то увидел в твоём взгляде, потому что ободряюще улыбнулся и сказал:
— Не извиняйся. Некоторые задачи просто не имеют решения.
Неужели он действительно может просто взять и шагнуть в море? Ты не веришь! Ты отказалась в это верить даже тогда, когда он сам назвал дату — через пять вёсен. Через пять лет для тебя, в тысяча восемьсот девяностый день. Тебе хватит этого времени! Ты найдёшь решение! Ты не сдашься!
...тысячный день — своеобразный юбилей. Теперь ты понимаешь, что происходит с людьми здесь. Ты сама чувствуешь это. Однообразие Обители, вечная серость вокруг... Ты давно выбросила порвавшуюся лимонную пижаму, а не выбросила бы — она бы стала такой же серой, как твоя... роба.
Ты сидишь на камне и смотришь, как меняется лабиринт Обители, стоит пожелать увидеть море, потом пожелать его не видеть — и повторить сначала. Это «развлечение» уже давно тебе приелось, как и любое другое, какое бы ты только ни выдумывала. И с каждым днём реальность Мэрэди и кругов в грёзовороте сна Абраксаса выцветали в памяти. Была Обитель и была ты. Могло ли всё то быть сном? Настоящая ли твоя память? Была ли она у тебя когда-нибудь или всё это — просто иллюзия, самовнушение, блеклое и хрупкое, как ты сама? Ты боишься думать об этом, но мысли приходят снова и снова, снова и снова. А что тебе остаётся, кроме как думать, искать и надеяться?
...тысяча сто дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая. Теперь ты пишешь так. Своё настоящее имя и своё прозвище в Обители после очередного дня. Ты боишься забыть. Ты боишься, что это утратит для тебя значение. Ты боишься, что вся твоя прошлая жизнь поблекнет и исчезнет, как жизнь Любителя Точности или Убийцы. Как жизнь каждого из вас.
...тысяча сто двадцать дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая. Иногда — как сейчас! — ты просыпаешься от кошмара. Не кошмара! Тебе ничего не снится. В Обители не бывает снов. Ты просыпаешься от жуткого ощущения, будто бы ты — застывшая в янтаре муха, скованная, бессильно трепещущая крылышками, пойманная, замурованная... Тебе не суждено ощутить полёт. Тебе не суждено ощутить свободу. Это чувство заставляет опускать руки и плакать, бессмысленно окропляя серый песок Обители...
...тысяча сто семьдесят дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Смотритель Вёсен заразительно улыбается тебе. Но потом он переводит взгляд на море, и лицо его полно облегчения и надежды. Он устал, он так жутко устал! Ты не представляешь, как, не представляешь, чего ему стоит держаться, не сдаваться серости и блеклости Обители — но он устал. Ты пробуешь уговорить его держаться ещё, не четыре года, а больше, хотя бы лет десять. Вдруг что-нибудь случится? Ты уже не веришь в себя, не веришь в Мэрэди или Элизу, но вдруг всё-таки случится какое-нибудь чудо? Но он отказывается. Почему, почему, почему?!
...тысяча триста дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Ты решаешь отмечать каждый сотый день. Просто пытаться радоваться тому, что ты ещё жива. Просто бегать по Обители. И всё равно, что камни впиваются так больно! Просто радоваться — как это делает Смотритель Вёсен, как радостно, искренне он встречает каждую весну.
...тысяча четыреста десятый день. Ты — Луна Лавгуд. Ты — Ещё Живая.
Смотритель Вёсен просыпается каким-то безмятежно спокойным. Он успокаивает тебя — нет, сейчас не уйдёт. Тогда, когда сказал. Он говорит, что ты — замечательная подруга, самый яркий и искренний человек, какого только он встречал. Тебе снова кажется, что он прощается, и он даже не отрицает этого. Эту весну вы проводите вместе, не отходя друг от друга далеко. Ты уже устала молчать — и рассказываешь всё-всё-всё, что помнишь о себе. А он о себе почти ничего и не помнит... Он говорит, что это плата: вместо памяти он выбрал жизнь, научился радоваться каждому мигу, и только поэтому прожил дольше почти всех.
...тысяча пятьсот двенадцатый день. Луна Лавгуд — Ещё Живая.
Ты совсем-совсем не уверена, что твоя память — настоящая, и даже Смотритель Вёсен не смог тебя успокоить. Он сам не был ни в чём уверенным, кроме Обители. И он был слишком честным, чтобы убеждать тебя в том, во что не верит сам.
Это просто выбор. Неожиданно для себя ты поняла, что это выбор — настоящий, взрослый выбор, такой, о каком тебе говорила Мэрэди, и никакая интуиция тут не поможет, если она у тебя когда-то и была. Ты выбираешь, считать ли память своей. Ты и только ты. И когда ты осознаёшь, что это выбор, то не колеблешься. Это твоя память! Это ты! Потому что ты так выбрала и ты так решила, а не почему-то там ещё!
...тысяча пятьсот двадцать седьмой день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Теперь ты заканчиваешь каждый день тем, что вспоминаешь прожитое. И здесь, и там. Ты прокручиваешь в голове воспоминания как можно чётче, стараешься вживаться в них, пробуждать те эмоции, которые когда-то чувствовала. Ты не должна забыть! Ничто не поблекнет. Ведь так?
...тысяча пятьсот семидесятый день. Луна Лавгуд, Ещё Живая.
Ты стала узнавать каждый поворот Обители. Всё кажется тебе знакомым, но не родным. Чужим и равнодушным! И вместе с этим равнодушием, безразличным спокойствием умирания, которое, кажется, излучает вся Обитель — ты чувствуешь фальшь. Обитель, её повторяющиеся повороты, её безвкусная еда, её серые робы и блеклые обитатели — всё это кажется тебе ненастоящим, фальшивым, поддельным! Разве настоящий мир может быть таким однообразным? Но эта фальшивка пленила тебя, поймала — и ты не знаешь, как бежать. Никто здесь не знает. Беспомощность и одиночество снова захлёстывают тебя с головой, и ты стараешься отрешиться от них, закрыв глаза и вспоминая. Пока у тебя есть память — ты живёшь, ты борешься. Мастер Целостности — часть фальши Обители, но имя он дал правильное. Ещё Живая.
...тысяча шестьсот пятидесятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая!
Этот день должен был быть радостным, пусть и горьким — начало предпоследней весны со Смотрителем. Вместо этого он стал днём потрясения и скорби. Почему? Почему? Почему? Почему Любитель Точности сделал это? Почему он шагнул в море? Он замерзал прямо на глазах, повернувшись к вам лицом! Лёд поднимался от его ступней вверх. И он улыбался! Он улыбался, когда шагнул в море, он улыбался, когда умирал! Ты видела, что ему было больно — но он улыбался. И Смотритель Вёсен улыбался ему в ответ... А потом заплакал. Вы просидели на берегу моря, глядя на статую Любителя Точности, несколько дней.
...тысяча шестьсот шестидесятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая...
Наверное, именно так ты смирилась — смотря на лицо Любителя Точности, на котором замерла улыбка облегчения. Он, в конце концов, выбрался из плена Обители — пусть и таким, неправильным путём. Он улыбался. Свобода. Иногда смерть — это тоже свобода. Тебе было тяжело смириться с этим, осознать, почему это так, — но ты смогла. Это круг угасания, но Смотритель Вёсен не хочет угаснуть! Он из тех, кто лучше умрёт, чем смирится с уготованным. Он сильный!
...тысяча семьсот десятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Ты проводила Смотрителя Вёсен спать. Он сильный — но ты должна стать ещё сильнее! Ты уже смирилась с тем, что не сможешь его спасти, не сможешь остановить — только проводишь в последний путь. Но это не должно быть напрасно! Пусть ты не найдёшь выход для него, но должна найти его для себя. Нельзя сдаться Обители! Нельзя поддаться угасанию. Смотря на спящего Смотрителя, ты неожиданно чётко осознала, что хочешь жить — именно для себя, а не для какой-то высокой миссии. Ты хочешь встретиться с Элизой и отцом — возможно ли это после стольких-то лет? — и со всеми остальными. Ты не помнишь, с кем, и даже смутное чувство, что помнить должна, может быть подделкой, самообманом. Но ты хочешь, ты веришь, что оно — истина, что там, снаружи, живут, ждут, любят тебя! Ты веришь, и эта вера придаёт тебе сил.
...тысяча семьсот двадцать пятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Сегодня ты решила кое-что. Раз уж у тебя есть только твой разум, раз это единственное, чем ты можешь управлять, то почему бы не укрепить его? Ты вспомнила, что Мэрэди рассказывала про стержень, про тэу. Ты помнила и про веэре, но была уверена — его-то тебе не достичь. А вот тэу... Стержень личности, сила воли, незримая опора, островок спокойствия и независимости в центре души, стены и фундамент разума, истинная власть над собой. Сможешь ли ты этого достичь? Как этого достичь? Сегодня ты начинаешь поиски своего тэу.
...тысяча семьсот тридцатый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Пятый день подряд ты проводишь на вершине скалы, скрестив для удобства ноги. Голод, впивающиеся в ноги при неудачном движении острые камни, холодный ветер — это всё тело. Тело не может умереть в Обители. Ты веришь в это и ты веришь в себя. Усилием воли ты меняешь Обитель, отдаляя и приближая море, находя и теряя других обитателей, Поляну Снов и Мастеров. Раз за разом ты теряешь концентрацию, забываешь, что должна держать перед глазами — раз за разом возобновляешь тренировку. Власть над разумом — вот твоя цель. Ты не слабая! Ты не сдашься! Ты не дашь унынью и ошибкам победить!
...тысяча семьсот тридцать пятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Ты слишком ослабла, чтобы самой спуститься вниз и найти Мастера Пожеланий. Но это было не нужно. Тебе достаточно усилия воли, чтобы Мастер Целостности оказался рядом. Он легко забрался на скалу и вернул тебе силы. Теперь ты не «отправлялась» к Мастеру Пожеланий. Ты просто «появила» его. Всё зависит от чёткости желания, от веры, что он может просто появиться рядом. С удовольствием поела — безвкусно, но приятно. Тебе кажется, что внутри действительно стало появляться... нечто. Это и есть начатки тэу, чистой воли, которой Мэрэди побеждала без всякого Ключа?
...тысяча восемьсот девяностый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.
Сейчас. Ты протянула руку Смотрителю Вёсен и помогла ему, ещё сонному, подняться. Он что-то увидел в твоих глазах и улыбнулся. Понял ли он? Ты не знаешь. Вы покинули остальных встречающих. Смотритель Вёсен попрощался с каждым и даже обнял Блюстительницу Ритуалов. Вдвоём отправились вы к морю. Последнее объятие. Прощание. Всё, что вам хотелось бы друг другу сказать, было уже сказано.
— Будь сильной, — шепнул напоследок Смотритель Вёсен. И шагнул в море. Обернулся.
— Больно? — не выдержала ты.
— Да, — на лице его воцарился безмятежный покой... который тут же нарушился. Гневом исказилось лицо Смотрителя Вёсен, настоящей безудержной яростью! Он попытался сделать шаг обратно, на песок, но ноги его были уже скованы льдом.
— Что?! — воскликнула ты, с трудом удерживаясь, чтобы не попытаться помочь. Ты знала, чем это заканчивается: коснёшься стоящего в море — умрёшь вместе с ним.
— Понял! — с трудом проговорил синеющими губами Смотритель Вёсен. — Нет снов, нет обли... — и не закончил. Лёд покрыл его лицо. Всё было... кончено?
