Кто-то в паутину религий попался,
Кто-то бредит пришельцами с Марса,
Я пряду свою тонкую нить.
Религии... Ты помнишь Ивицера. Ты помнишь множество его версий. Ты помнишь Инфуцора, одного и единственного, того, кто был вне любой версионности, кто стоял, подобно Ей самой, над метавременем, над мирозданием, созерцал его со стороны прищуренным, ироничным, но мудрым взглядом. Тебе страшно. Тебе страшно, что даже Она не в силах его победить, передумать, пересилить и перемудрить!
Кто-то открывает секрет мироздания,
Кто-то борется с твёрдостью камня,
Я пряду свою тонкую нить.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
И как бы ни было тебе страшно, ты ничего не можешь изменить, кроме одного. Ты можешь исполнить своё предначертание. Ты должна допрясть свою нить. И тогда, если другие сёстры не подведут, если вы все не оступитесь или хотя бы не оступится большинство из вас — тогда многомерная паутина будет завершена. А затем...
Я не умею чего-то ещё,
Я маленький червячок,
Мир безумный проносится мимо.
Затем будет создано нечто великое. Не творение, нет. Наверное, это можно назвать «великой поделкой». Величайшей из всех поделок, какая только возможна! И эта поделка, этот плод бесконечной, неустанной, терпеливой Её и вашей работы, нечто эфемерное, но в то же время безумно твёрдое и прочное, пронизает мироздание и сделает Её попытку не просто неизбежной, но и настолько близкой к успеху, насколько только возможно.
А мы создаём своими руками
Невесомые тонкие ткани,
Красота вполне ощутима.
Да, ты видишь это. Ты ощущаешь. Ты не понимаешь, подобно тому как гурман не в силах понять, как был создано шедевральное блюдо, подобно тому как зритель не в силах осознать, сколько на самом деле труда было вложено в шедевр. Но как зритель, как гурман, как слушатель, как человек (человек — несмотря ни на что!) ты можешь оценить бесконечную паутину, можешь пощупать бесконечномерную ткань Её замысла.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Это вечность. Это море, наполненное по каплям. Это камни, срощенные из песчинок. Это нечто большее, чем чудо, нечто, чудом в прямом смысле не являющееся. Даже не Творение, потому что вы не способны творить! Это нечто невероятно сложное, но в то же время невозможно простое и безыскусное, нечто, обладающее величайшей гармонией и красотой и вместе с тем — простое и скучное. Просто — масштабное. Порой даже нечто простое и скучное при росте масштаба может стать невозможно красивым: как капля и море из мириад этих капель.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Твоя ниточка. Твоя судьба. Твой вклад. Твой якорь. Твоя точка. Ты сама. Ты плела свою нить так долго! Ты не помнишь, сколько. Твоя память (метапамять?) не может вместить такую величину. Но вместе с тем ты — не старшая. Ты даже не в середине. Твоя жизнь — всего лишь миг по сравнению с вечностью многих. Твоя нить довольно коротка. И вскоре она окончательно сплетётся с остальными — или...
— Постой! Не стреляй!
— Почему я не должен этого делать?
— Ты не должен с ним встречаться. Ты не должен ему помогать. Он против того, за что она сражается, предсказание ошибочно! Остановись, я объясню тебе, я покажу, всё не так просто, как тебе ка...
Какое-то невесомое, но такое тяжёлое мгновение ты осознаёшь, что произошло. Миг, растянутый в вечность. Вечность — это так долго! Ты ощущаешь Её взгляд. Она смотрит на тебя. Она улыбается тебе. И ты понимаешь, почему. Ты не одна. Ты никогда не была одна. Вас — много. Она никогда не полагается лишь на одну сестру. С горьким облегчением улыбаешься ей в ответ. Нить обрывается.
Будь Магом.
Теперь ты Маг Надежды! И твоя задача найти Надежду — и вернуть! Для этого ты наблюдаешь за горожанами уже третий час. Это всё так странно! Они будто бы действуют по одной и той же программе. Даже движения похожие! Ты растеклась по городу вниманием с помощью Ключа (и Мэрэди — вместе с тобой!) и наблюдаешь за... за жизнью? Наблюдаешь — и не понимаешь.
— Задавай вопросы, — напоминает Мэрэди.
Ага, она тебе подсказывать не может, но отвечать — вполне.
— Вот сейчас! Вот эта девушка, Люда. Что с ней случилось?
— Она изменила поведение, — ровным тоном констатирует Мэрэди. Но это не ответ! Почему она его изменила?
— А... А с обычными людьми так бывает? Ну, не с местными, не с горожанами?
— Бывает, — скупо-одобрительная улыбка.
— Подожди, подожди! — восклицаешь ты. — Получается, она была... ну... как это называется... бумажки и циферки считала!
— Бухгалтер, — отвечает Мэрэди на полувопрос.
— А теперь она... эм... жена, да?
— Пожалуй, — вновь отстранённый ответ. Мэрэди совершенно не верит, что Брао не следит за вами, не проверяет устный договор. Мэрэди — такая Мэрэди! И ты согласна, что она может быть права. Этот Брао далеко не такой простак, каким кажется! Простак не создал бы Город, не сделал бы его... самоподдерживающимся?
— А бухгалтер, жена, ну, сантехник, начальник, эм, пассажир и всё такое — это как называется? — неуверенно спрашиваешь ты, пытаясь обобщить увиденное.
— Роль.
Роль! Одно слово вдруг делает всё понятным. Это не люди! В смысле, они — люди, но... ненастоящие? Просто актёры! Актёры, переключающиеся между ролями. Как в театре? Ты не помнишь точно, что такое театр, но порезанная память вдруг выталкивает новую ассоциацию: кукольный театр! Куклы? Они — куклы? Но кто кукловод? Или... Если они сами переключают роли... Они сами себе кукловоды? Кукловоды и куклы — два в одном? И иногда — кукловоды друг для друга? Это так... так сложно? Так странно? Так отвратительно? Ведь это не свобода! Неужели они, отказавшись от Надежды, отказались от свободы? Но почему?
— Они идут вместе, рука об руку, — шепчет Мэрэди. — Дыхание, Надежда, Разум. Отказываясь от одного, ты отказываешься от остального. Все они — выражения воли и свободы. Дыхание — свобода мгновения и состояния, свобода полёта и независимости от других, свобода отношения и свобода самоопределения. Разум — это свобода думать, выбирать, решать и следовать своим решениям, свобода судить, иметь мнение, оценивать пристрастно и беспристрастно. Надежда — это свобода верить и не верить, свобода творчества и свобода интерпретации, свобода мечтать и меняться, свобода быть кем-то иным, нежели то, чем ты должен являться, свобода фантазировать и, в конечном итоге, фантазии в реальность воплощать. Они опираются друг на друга, Луна, связаны друг с другом неразрывно. Как без фантазии, без свободного воображения, без умения играть — по-настоящему решать и выбирать, строить модели и сравнивать не только с данным, но с возможным тоже, с воображаемым внутри? А без свободного выбора — разве можно независимым хоть каплю быть? Три свободы, что складывают в единую одну. Отними у людей Надежду — не будет у них ни Разума, ни Дыханья, останется только Ярость, несущая по одному пути, Кровь, сковывающая узами ролей-причин, и мёртвое, холодное Сердце механизма, а не человека.
Ты замираешь. Вдруг перед твоими глазами выстраивается целая картина. Ты видишь. Ты начинаешь понимать. Ты осознаёшь! Миг озарения, ярчайшего постижения того, что происходит, подкреплённого поведением каждого из этих людей... Ты понимаешь! Ты понимаешь, откуда эта серость! Ты понимаешь, почему без Надежды они стали именно такими!
И ты понимаешь не только это. Неожиданно слова Мэрэди наталкивают на решение задачи! Это правда может быть... так просто? В смысле, это ведь очевидно? Если их Сердце мертво, то им нужно новое Сердце! А там, в четвёртом круге, лежит Кристалл Сердца, который ты слепила из миллиардов душ, — такой яркий, такой сильный — квинтэссенция души. Но он безликий, потому что все лики «стекли» вниз и стали теперь — Зеркалом Теней. И если у тебя получится использовать их вместе...
Но Элиза! Зеркало и Кристалл нужны и ей!
— Совершенно нормально возвращаться назад и менять ранее принятые решения, если они нерациональны, — отзывается на твои эмоции Мэрэди. — Если ты не пройдёшь испытание, то проиграешь. Если проиграешь, то твоя подруга и твой отец умрут. Здесь нет выбора — только осознанная необходимость.
— Выбор есть всегда, — ты просто не можешь не возразить! Пусть и словами Брао.
— Выбор между смертью-поражением и шансом на победу — выбор ли? — нотка грусти. — Ты можешь поискать другое решение.
И ты ищешь! Целый час ты думаешь, что бы ещё могла сделать. Но всё упирается в твою... даже не глупость, а просто... Ну, неумение? Ключ ведь смог бы всё исправить. Всё-превсё! Но ты просто не знаешь, как. Ты даже не знаешь, как устроена душа обычного человека! Твоя, Мэрэди, пленников Обители, затерявшихся в первом круге — не то, не то! Но это «знают» Кристалл и Зеркало, а тебе нужно только знание извлечь и применить. И... и не поломать людей? У тебя ведь получится? Из головы никак не уходят слова Брао: «Просто знайте меру». Меру в убийствах! Так страшно...
— Ты можешь бояться и ничего не делать, а можешь бояться и работать над ошибками, — вмешивается в ход мыслей Мэрэди. — И разве здесь есть выбор?
— Никакого выбора, — даже в мыслях это звучит как-то тускло... — Я должна.
— Теперь ты знакома с тем, что такое долг, — невесёлая, понимающая улыбка. — Никто не говорил, что взрослеть — это приятно, Луна. Но ты уже сделала свой выбор.
— Да, — резко киваешь уже головой ей, возвращаясь обратно в квартиру Брао. И жалости, что он не выспится теперь, в тебе нет и ни следа.
Будь Бардом.
Ты вновь Дирф. Ты отпустил нить, оттолкнулся от ветра и света, вышел за пределы и очутился в совершенной Пустоте. Никакое Дальнее Кольцо с ней не сравнится! И здесь не было ни одного ориентира, не было вообще ничего! Не было в равной мере пространства и времени, кроме твоего личного. Но его должно было хватить! В конце концов, вокруг простирается таки бытие. Едва заметное, едва дрожащее, как сказал бы Леонс, «самое низкоэнергетическое состояние вакуума, которое только возможно». Именно это позволяло тебе существовать. Именно это позволяло твоему времени иметь смысл, а тебе иметь пусть не местоположение, а... отношение? Отношение ко всему остальному сущему и не-сущему? Не остаться маленьким осколком реальности, закуклившимся навсегда, а всё-таки «быть относительно Леса».
Задача, которая тебе теперь предстояла — в разы сложней. В твоих руках было собственное время, но оно сейчас не имело значение. Ты должен был воспользоваться временем этого... пространства? фона? пустоты? Ты точно знал, что оно изменится (или верил, и этой крупицы веры на фоне низкобытийного окружения было достаточно, чтобы сделать маловероятную возможность единственной истиной?). А значит, можно взять да уцепиться за него, и...
...ладно, тысяча сто пятая попытка. Ловим дрожь, ищем возможности, ощущаем метавремя... Да что это вообще за... «потенциальное нереализуемое метавремя»? Как с этим вообще можно работать? А если... если... если попробовать с собственным метавременем попыток относительно метавремени пустоты? Метавремя метавремени? С такой эфемерной концепцией вообще можно работать?
Как оказалось — легко. Возможно, ты не так уж плохо разбираешься во Времени и причинности, как казалось раньше? У тебя получилось найти ту... тот вариант событий, в которых ты находишься в нужном состоянии, чтобы найти тот вариант событий, в котором пустота находится в нужном состоянии, чтобы измениться! Наверное, у неигрока Времени от такого голова бы пошла кругом. У тебя же после бесчисленных бесплодных попыток ухватить нечто настолько эфемерное, что эфемерность кажется чем-то плотным и густым, — это вызвало только лёгкую головную боль. Главное, что получилось.
Пустота в мгновение ока стала пространством-временем, причём небесно-голубым. Ураганный порыв ветра закружил тебя, понёс куда-то прочь, и ты едва смог зафиксировать собственные координаты с помощью часов-амулета. Всё замерло. Ты посмотрел на силуэт дракона, который попросту сотворил путь сквозь пустоту, и силуэт летящей рядом с ним девушки. Ты её знаешь: Дева Дыхания из того самого сеанса, где родилась Хранящая и где Алиса нашла Кристо. Всё, хватит смотреть, нужно поспешить, а то у тебя ощущение, что сейчас дракон неведомым образом сможет двигаться и в метавремени тоже, чтобы тебя съесть!
Что там в блокноте? Ага! Значит, нужно инвертировать ход времени и выставить скорость примерно в...
— Я вам не мешаю, молодой человек?
— Хранящая побери! — воскликнул ты, осознав, что прямо перед тобой — морда дракона, с каким-то гастрономическим любопытством разглядывающего твои часы! А клыки у этого монстра такие, что ему и самолёт на один зуб покажется! — Я... просто воспользуюсь вашим следом, господин дракон?
— Зачем? — нехорошо прищурилось чудовище. — Учти, человек, от ответа зависит твоя жизнь.
— Мне нужно вовремя добраться до Алисы Орловой, чтобы помочь ей в бою, — честно ответил ты. Юлить и недоговаривать не хотелось совершенно. — Мне дали инструкции, как сделать это быстро.
— Не врёшь, — удовлетворённо кивнул дракон (тебя едва не сдуло порывом ветра от его кивка!). — Не собираешься ли ты вредить Луне Лавгуд или Вере Орловой?
— Если они не нападут на Алису — нет, — и вновь честность. Как можно вообще быть нечестным под взглядом этого монстра?
— Тогда ступай, — после паузы, кажущейся вечностью, решил дракон. — И поторопись. Смертным вроде тебя не место в Пустоте Ауте.
— Спаси... — и осёкся. Дракон исчез. Остался всё тот же застывший силуэт. Это как он вообще так сделал? Нет! Разбираться ещё и с этим ты не будешь. Ещё и Эми со своим «встреча тебе понравится»! Так понравилось, что сердце сейчас грудь пробьёт!
Слегка успокоившись с помощью дыхательной гимнастики, ты дрожащими руками выставил параметры на часах и нажал кнопку, отправляясь по следу «назад».
«Ступай по следу до Варсиэра, — гласила надпись в блокноте Эми. — Если Ивицер пустит, то с ним, если нет, то смотри следующую запись».
До Варсиэра? Ты внимательно и осторожно перемещался вдоль пути, пока не натолкнулся на гигантскую тень. Нечто, со следом чего пересёкся путь дракона и Веры. Остановился и аккуратно сместился к этому «нечто».
Оно... огромное! С целую планету размером, а по гравиметрическим параметрам (спасибо Леонсу за анализирующие импланты с нейроинтерфейсом) — целая звезда! Впрочем, имплант подсветил тебе конфигурацию гравиполей — кто-то встроил в эту штуку антигравитаторы, не позволяющие ей сжаться. Но самое интересное, что эта штука была живой! Шевелящаяся бездна свинцовой плоти.
