— Противогаз не проканает? — ты уже наложил чары головного пузыря и добавил всякой мелочи вроде отталкивающих и изолирующих.
— Работает через кожу, разъедает одежду, — сам Без уже окутался плотным клубком местной магии, не подпускающей дымную херню. — Поисковая магия тоже не работает, но техномаячок — вполне.
— Похоже, время волшебства, — хмыкнула Бета, убрала холодняк и достала сразу две палочки: по одной в каждую руку. — Помочь?
— Скопировал твои, — только и бросил ей. — Веди же, Без!
— Не отставайте! — и ринулся в туман.
> Перейдём к заждавшемуся читателей Грэму
Странно было видеть рядом Лаад, принцессу Вечной Осени, и Арадию Мегидо, Деву Времени, — вместе. Они были разными, точно лёд и пламя: если в ярко-красных одеждах Девы Времени, простая, непосредственная в общении, эмоциональная, происходящая из низов общества троллей, Арадия была пламенем, то принцесса Лаад в своих тусклых, точно выцветших одеждах, с тёмно-карими, почти чёрными глазами и бледной кожей, каждым жестом и словом аристократка до костного мозга, была, конечно, льдом. Даже волосы её были не пламенно-рыжими, а цвета середины осени, когда листва уже тускнеет под порывами холодных ветров.
И тем более удивительным было их глубокое, глубинное сходство. Перворождённая, произошедшая из той бездны, через которую несутся лучи Велисо, чтобы встретиться с новорождёнными мирами, Лаад темнилась тем же запредельным антисветом, что и Арадия, неведомо сколько лет, веков, эпох собиравшая осколки реальности в Край Осеннего Уюта. Осень символизировала Арадия — начало осени, время ярко-красных листьев, время сбора урожая, светлое время ещё не ушедшего тепла, подсчёта достижений и начала школьных дней. Осень символизировала Лаад — середину осени, время тускло-оранжевых, коричневеющих листьев и голых скелетов деревьев в вечерних туманах, время холодных дождей и пронизывающих ветров, время осознания и подведения итогов, время согревающих воспоминаний и съедающей душу тоски. Обе они участвовали в творении, а может быть, Творении, и одна завершала создание, а другая готова была принять созданное на сохранение.
Они чувствовали себя неловко друг в обществе друга. Они не знали, как обращаться друг к другу. Они мыслили совершенно по-разному. И всё же они нашли общий язык — язык, в котором не было ни слов, ни жестов. Просто взгляды. В этом не было ничего иномагического, волшебного или элементного, но было что-то из тех «слов», которые Великое Солнце напевает Внешнему Небу и кронам Древ. И когда ты понял, что они понимают друг друга, что они странным образом близки — то окончательно решил, что Лаад неопасна и что ты позволишь ей оставаться в своём крае, хранить и улучшать его. А ещё ты задумался, какой же путь изберёт Арадия, когда всё закончится — закончится так или иначе? Она ведь не останется здесь, неважно, будет ли тут всё управляться Элис, съест ли всё Инфуцор, сработает ли план Хранящей или вообще все планы развалятся на части — она закончит свою работу, а потом... что?
«Лабиринт возможностей, — ответил Инфуцор на вопрос, не заданный ему. — Арадия Мегидо — Дева Времени, Бард Пространства, принцесса Осеннего Рождения, леди Начала и Конца, искательница закатов и рассветов, творец последних нот — такой могли бы её увидеть... если доживёт. Каковы шансы Арадии пережить сеанс, как считаешь?»
«Не знаю, — просто ответил ты. — Всё расплывается, каждая линия ведёт к своей концовке».
«Как ты зависим от иномагии, Фергюссон Грэм! — неприятный смешок. — Я просто предложил тебе подумать, а не посмотреть. Разум дан тебе был прежде, первее иномагии. Я видел многих волшебников, иномагов, элементистов, властителей, адептов Сил, существ, чье бытие предельно, — я видел многих, кто вместо разума стал полагаться на способности предсказывать и провидеть. Поверь мне, большинство из них заканчивают плохо. Ты человек, разумный человек; потом уж — иномаг. Душе дан разум, чтоб творить и понимать, бытие, чтоб жить и воплощать, воля, чтоб выбирать и двигать мир вокруг себя. Глупо отказываться от столь великих даров; даже один из них постигнуть и развить — великая победа».
«Тебе не нравится, что я решил насчёт Лаад интуитивно?»
«Не только, Грэм, не только. С таким подходом ты умрёшь в аномалиях былого, погубишь Хогвартс, что здесь сохранил. Иномагия полезна и могуча, но разве не профессор Райс рассказывал тебе, как глупо слепо верить своим чувствам, хоть трижды ты проверишь их? А если чувств не будет — поверишь тому, кто скажет то, во что ты верить хочешь».
«Я буду осторожен», — ты был уверен, что твоя жизнь нужна Инфуцору — по крайней мере, пока не наступит время его хода в метавременной шахматной дуэли с Хранящей и Элис. Но что было подготовкой к ходу, а что — действительная забота о своей пешке? Этого ты не знал. Напоминание об опасности иномагии и особенно слепого доверия иномагии — оно было к месту. Ты и вправду слишком привык, что всегда можно посмотреть на тени прошлого и будущего, а то и прожить несколько вероятных будущих через их эхо. И Инфуцор, и сама ситуация с Лаад и Сайиком напомнили, что мир всегда сложнее, чем хотелось бы.
Оставив Лаад с Арадией, вы отправились дальше, к следующей аномалии. Ты предоставил выбирать Денису, положившись уже не на интуицию, а на ум. Он опытней тебя как иномаг. Ещё ты бы мог прислушаться к Бойлу, но тот не был тебя лучше: он был тебе ровней, несмотря на возраст. Сфера Бойла была самим многообразием, но сфера Гурьева — фундаментом, на котором стояла иномагия. Выбор был очевиден, не говоря уж о том, что у Роберта хватает забот с иномагами Хогвартса.
Вдвоём подошли вы к пустому месту на ничем не примечательном летучем островке. Островок этот находился на самой окраине творения Арадии и Януса. Отсюда было видно всё: творящие и дробящие вихри, всё так же рушащие и созидающие острова неведомо зачем, туманный купол, края которого этот касался островок, выплывающие из купола облака в головокружительной выси, облака ниже, проливающиеся дождём, каскады водопадов, обрывающиеся внизу в холодный плотный пар, что питал собой купол... Леса и камни, искусственное солнце, даже Хогвартс — даже Януса ты различал! Так красиво — и так хрупко. Один раз ошибётесь — очередная аномалия всё это мигом пожрёт.
Ты протянул руку и рассеял красный свет. Вы с Денисом замерли — вместе, оба устремив не-взгляд — не-туда. Ты видел связь. Она была прочной, сильной, пожалуй, даже не связь, а целое связище. Но она ничего не делала! Как будто кто-то просто поставил «иномагическую табуретку» на реальность, и ты видишь, что здесь что-то стоит, щупаешь кончики ножки, но никак не можешь понять, что. Неведомое нечто просто... было? Или не-было? Не-не-было?
Оно никак не действовало на реальность, более того, ты не видел, чтобы связь вообще такое предусматривала. Но и якорной связь не была — ты уверен, что сможешь легко «поднять» неведомый «табурет» и переставить в любое место. Просто опора. Но зачем? И осталось ли «наверху» табурета хоть что-то целое — или всё давным-давно растворилось в ноосфере, в инореальности, в Пустоте? Или, наоборот, мутировало, исказилось, и сверху опору медленно разъедает нечто неведомое, пока здесь не откроется реальностный провал, из которого... Ты поёжился синхронно с Денисом.
— Что там? — нетерпеливо спросила Бет. — Можно и мне взглянуть? Хотя бы одним глазком! Я же вижу, вы там что-то разглядели!
— Нельзя, — опередил раскрывшего было рот Гурьева. Его Бет не послушается, тебя — другое дело. — Мы не знаем, что выше, но здесь просто опора. Я не рискну заглядывать — а ты, Денис?
— Такие вещи лучше разглядывать издалека, — нахмурился тот. — Думаю, нам стоит разложить свою «стремянку» и взглянуть с неё.
«Стремянка» — просто ещё один иномагический приём, один из стандартных для всех сфер разом. Просто так забираться в ноосферу, чей-то сон или какую-нибудь тень — рискованное дело, и не только потому, что тебя может затянуть дальше — нет, просто проблемой становилось возвращение. Якоря якорями, а когда нить якоря буквально растягивается до бесконечности в какой-нибудь нереальности или попросту упирается в стену на месте пути, которым вошёл наивный иномаг, — тогда-то понимаешь, что вход лучше иметь свой, который не закроется и не похоронит тебя в неведомых безднах. Вместо чужой шаткой лестницы — «разложить» свою «стремянку».
Чтобы составить ритуал, вернее, модифицировать стандартный (даже у иномагов есть стандарты... иногда... в каком-то смысле, кхм), вам понадобилось всего-то двадцать минут спора с периодическим заглядыванием туда и в тени будущего. Ритуальную фигуру чертили не вы — Денис перебросил её образ остальным, и пока они выжигали символы да причудливые линии в камне, периодически сплавляя неудачные, вы подготавливались внутри — каждый к своей роли. В этот раз ты будешь страховкой — тем, кто поддержит «стремянку» с этой стороны. Это означало, что «одной рукой» ты должен будешь потянуться в нереальность, а другой — плотно ухватиться за реальность и собственные якоря. Денис, в свою очередь, готовился к субъективно долгому визиту в неведомое: не то тень, не то отражение, не то иномирье. Он синхронизирует себя с не-местом так, чтобы и собой остаться, и там сохранить дееспособность.
> Немедля к линии Сэма Робера!
Сквозь туман, мимо беснующихся демонов, принимая на щиты пули, когти, болты и клинки вконец взбесившихся берсерков, крошащих тупо всё подряд, редкие молнии от колдунов, взрывные волны, вихрящийся какой-то магией песок... Само пространство, кажется, искажалось, искривлялось в этом тумане, и оставленный позади монстр мог выпрыгнуть прямо в лицо, отхватить «авады», но задержать марш-бросок.
Вы не церемонились. С рук Беза слетали целые клубы ветвящихся молний, магопламени получше и напалма. С левой палочки Беты слетали непрерывным потоком рассекающие, режущие чары, с правой — взрывы и поджоги. Ты магичил только правой — куда тебе до обоерукой магии! — и снимал «авадами», отталкивающими и конфундусами всё самое внезапное, проскакивающее огонь на подавление от Беты и Беза. Не нужно было распределять роли: вы с Бетой чуяли друг друга, и Без легко включился в ваше распределение. Пробивной мощи у него было мало, зато по площадям бил — будь здоров!
Правда, всю эту мощь приходилось применять буквально ювелирно. Чрезмерно длинная Красная Миля от Беты едва не поджарила Безу задницу, промазавшая «авада» чуть не ударила Бету... сверху, и только чары Беза быстро рассеивались, не успевали провернуться в местной магомясорубке и вернуться точно к вам. Но всё равно — та ещё херня.
Дредус показался неожиданно. Из молочного серебра тумана выплыла могучая фигура, разрывающая какого-то демона на части. Адекватности у чемпиона благояростностников было — ни капли. Как заметил — зарычал, с размаху кинул половинки монстра (каждая с него размером) в Бету и тебя. Прыгнул на Беза, замахиваясь гигантским топором одной рукой. В другой у него уже была зажата граната! Безумнейший ублюдок!
— Импедимента! — с хрипом повторил за Бетой.
— ГРРРРААА! — с рёвом берсерк разорвал чары помех за одно мгновенье. — Подохни, МРАЗЬ! — и кинул в вас гранату, а топором едва не располовинил Безымянного.
— Петрификус тоталус, — капчалогировав гранату на лету, быстро произнёс ты.
Берсерк не замер! Дредус повалился на колени, но медленно, рывками начал распрямляться!
— Левикорпус! — поддержала Бета. Великана вздёрнуло за ноги вверх. Без опоры он не мог сопротивляться — молодчина, подруга!
— Инкарцеро! — вместо верёвок ты вызвал стальные канаты.
Бета добавила поверх заклинания неразрушимости и тишины, потом вы буквально забросали Дредуса «петрификусами» до полного паралича — и только когда он перестал дёргаться, обратили внимание на сжимающееся кольцо демонов вокруг, которых сдерживала только магия посеревшего от напряжения Беза.
— Валим? — ты бросил «аваду», ещё одну, третью... толку-то? Взрывная Бетина невербалка не подействовала вовсе, рикошетя от бронированных, пересуперзаколдованных шкур.
— Эта фигня кривит пространство, — поморщилась подруга, поддерживая Беза барьерной магией. — Я тут аппарировать-то не рискну, не то что летать и портключировать! И этого хрена мы не капчалогируем, он местной магией пропитан — рванёт!
— Иновремя! — ты перешёл на невербальные «импедименты». Самое то удержать толпень тварей за барьером. Безу сразу стало легче: тупящие монстры держали и тех, кто за ними, снижая давку на барьер.
— Да хрен знает, не рванёт ль, — Бета подняла обе палочки и медленно, с надрывом опустила. Невидимый молот буквально вбил монстров в песок... А толку? Умерла едва ли половина, и из тумана показывались всё новые и новые тварюги...
— Вертолёт? — предложил слегка оправившийся Без.
— Лучше иновремя, порвёт вертушку нафиг, — вздохнула Бета. — Ох и глупость же я щас отхерачу...
Она убрала палочки. Прикоснулась к чему-то невидимому — или типа того, ты поглядывал краем глаза, продолжая разбрасывать «импедименты» направо и налево. Громыхнуло. Мягкая, едва заметная вибрация разошлась вокруг, точно вибрировал не воздух, а эта хрень, как там её... континуум, ага? Стало тихо. Радужное сияние волной окутало вас четверых, и пиздецовая реальность поменялась со спасительной нереальностью местами. Спасительной?!
— Мать мою альфу! — воскликнула Бета.
— А ты говорила, что херню творишь, — пожал ты плечами, осматривая медленно тающую в бесконечной пустоте синюю пустошь, в которой из реального осталось: ты, подруга, Без да скрученный берсерк.
— Как минимум, сбежали и живые, — на удивление спокойно воспринял всё и Безымянный. — Как отсюда выбраться обратно?
— А никак, — вздохнула Бета, опуская руки. — Говорила мне альфа: не лезь в такие материи, размажет так, что бытия не соберёшь...
— Что случилось-то? — прямо спросил ты.
— Ну, нас выкинуло из нашего реала к фигам, — после небольшой паузы ответила Бета. — Совсем выбросило, вкуриваешь? Теперь нам путь обратно только через Дальнее Кольцо, до которого ещё добраться надо, и в котором даже мне потеряться — на раз плюнуть. Или... Хм... Агась... Можно и схитрить! Типа если мы прыгнем туда, а потом туда, то можно будет... Хм... Теперь бы определиться, где мы. Штука в том, что наши Обитатели — боги-держатели, и они, короче, не оставили у реальности флёра. Типа времятень как-то пашет через косвенные связи и объекты, ей пофиг, а вместо флёра — псевдофлёр?
— А понятней для невъехавших? — усилием воли отвернулся от того, вернее, от ничего, просвечивающего сквозь остатки реала.
— Понимаешь, Сэм, — она прикрыла глаза, прислушалась к чему-то — пустошь уже почти истаяла в совершенную темноту, — Понимаешь, у каждой линии реальности есть типа что-то вроде флёра, такой лёгкой ткани, наброска будущего и прошлого. Я туда нас с бета-Земли и забрасывала, там с времяфлёром всё тип-топ. А тут нихрена, я вроде бы флёр и видела, но это нифига не флёр, а что-то в духе «видишь, что хочешь видеть» и так далее. Ну типа если ты смотришь в абсолютную пустоту, то мозг генерит самое ожидаемое или какую-то чушь вообще. Я думала, что это флёр, смотрела в пустоту и видела флёр, въезжаешь?
