Я бродила там, ниже, чем заходили величайшие из первых. И поднималась вверх. Песни Солнца! Рокот Тверди! Шелест листьев! Я ходила дальше. Там нет листьев, там нету Древ, там — иное. Я спрашивала и искала. Как много я забыла! Но нашла. Я нашла Забвение! Связала себя с ним. Вернулась. Ивицер ждал меня, представь? Он знал, хоть я и стёрла. Такой же, как и я! Но другой. Нелуна. Слышал ли о ней? Нет? Конечно, нет. Ив скрывал. Нелуна — Сила, как Забвенье, и он скармливал ей другие Силы, защищал наш лист... Но моя — невкусная. Он не мог меня скормить, и я не могла его стереть. Мы были равны — жрец Нелуны и посвящённая Забвенья! И тогда он призвал прочих. Он призвал тех, кто ушёл, тех, кто умер, из-за предела вызвал их... Я не могла забыть не-части проклятого целого. Я не хотела это забывать! Он предложил забыть само Забвенье и Силу запечатать навсегда. Согласилась. Глупо? Не знаю! Не помню всего, о чём мы говорили в те часы... Он предлагал Нелуну как альтернативу. Пф! Отказалась. Глупо? Не считаю. Я отправилась домой, но по дороге натолкнулась на иномага, который заплутал. Наткнулась на тебя. Спасла. Выучила. Стал моим якорем. Понравилось? Может, зря мы отказались от Фло, доченьки любимой... Мы возвратились: я не мастер отражений, тебя учили те, кто выжил, и Ивицер был доволен моим способом остаться, пусть без Силы, но не одной.
Замечательное время. Помнишь? Помнишь, как мы бродили по картинам и историям? Помнишь, как я была драконом, а ты — моим драконьим всадником? Помнишь, как мы прыгали сквозь тысячелетья метавремени то с Ивицером, а то с Морганой? Ты всегда немного не доверял Моргане — зря. Она была самой искренней из нас. Зато Ив, старый добрый Ив, который столько сил приложил, чтобы лист наш сохранить... О, у Ива столько планов, столько знаний, столько вещей, за которые ты мог б его убить! Но ты б не смог. А он молчал. А когда намёки стали не намёками, а причинами, мы решили сохранить родину, общую нашу родину, и сохранить её, как настоящие защитники, которых ты так уважал. Я была пластилином в твоих руках! Такой, какой ты хочешь. Ты давал мне жизнь и полноценность, я тебе — себя, свои знания, умения и силы. Вместе! Вместе, рука об руку, учитель и ученик, защитница и защитник, певица и гитарист... жена и муж? Мне было хорошо, тебе — ведь тоже!
...Я не вижу будущее напрямую. Я говорила с другими «я», с Сиренью, для которой будущее — это здесь, сейчас, вокруг. Их много! Представляешь? Все версии, все вероятности — любой мой выбор! Для меня будущее — это я. Грандмастер разума — так называл меня Ивицер. Я видела, как нарушится Статут. Я видела, как умрёт наш мир. Я «добилась конструктивизма от МКМ» — так ты писал? Это было лучшей вариацией — остальные завершались раньше, хуже и кровавей. Я люблю кровь! Но я люблю тебя, мой Аист, мой якорь, я люблю тебя больше, чем любую кровь. И я выбрала тебя. Не кровь. Я ошиблась. Кровью многое можно искупить, ты знаешь? Даже Статут. Но я была слепа, я в будущем, я в настоящем, прошлая я...
— Контракты! Если бы не ты...
— Погибли б раньше! — отрезала она. Вспышка гнева в мгновенье ока сменилась сочувствием: — У тебя бы не было ни шанса спасти наследие. Лучшее из худшего — ты помнишь?
— У меня, — акцентировал я, — не было бы шанса. А у тебя? А у тебя, Сирень? — Она покачала головой и не стала отвечать — Ты так далеко видела?
— Когда я выбирала этот путь, то заглянула дальше обычного, — прикрыла она глаза, припоминая. — Я не могу общаться с моими тенями слишком далеко, но могу просить их пообщаться с теми, кто ещё дальше. Многие уцелели. Я говорила с беглецами из нашей линии. Помнишь, ты хотел бежать? Я пошла бы за тобой.
— Но я не стал, — начинал понимать я. — И ты тоже? И тогда ты...
— Нет, — отмахнулась Сирень от моих мысленных построений. — Какая глупость — жертвовать собою ради мира! Я не такая, Аист. Я эгоистка, и ты это чувствовал всегда.
— Я думал... я думал, ты изменилась!
— Я изменилась для тебя, — улыбнулась она обескураживающе тепло. — Ты был моим якорем, моим учеником — моим возлюбленным. Я была такой, какой ты хотел меня видеть. Я не лгала тебе! Зачем притворяться, если можно быть? Я была! Когда пришёл час — я перестала.
— Ты выбрала не бороться, а бежать? — выдохнул я, окончательно запутавшись. — Но почему?
— Я выбрала бороться, мой ученик, — подняла она палец. — Я, которая обратилась в будущее, — выбрала бороться. Моя тень, которой тень моей тени открыла путь назад, тоже хотела бороться. Она хотела жить, и она хотела сильнее, чем могла та я. Она хотела жить и побеждать. Я проиграла. Я победила. Она мне — я себе! — показала, какой слабой, какой мягкой я стала с тобой рядом... Напомнила, как было раньше! Ты не видел ту меня, мой милый. Ты не видел, как я вырывала их сердца! Их сила, их жизнь — была моей! Мерлин не рассказывал тебе, как мы победили чудотворцев?
— Он говорил про... секретное оружие, — её глаза теперь напоминали кошачьи — звериные, хищные — но всё равно слишком человеческие. Не глаза хищника. Это были глаза охотника, охотника на людей. Глаза убийцы.
— Я уже ела магов, и чудотворцы не избежали той судьбы! — рассмеялась Сирень. — Сфера разума — самая скрытная из всех, самая тайная, самая незаметная... Они могли почти всё! Неосторожным желанием чудотворцы могли обрушить весь наш лист. Но я была быстрее мысли! Я и была их мыслями! Я была их желаньями, их мечтами, их снами... А в кошмарном сне ты уже не помнишь, что можешь сопротивляться. Ты просто боишься, ты просто бежишь, тебя просто настигают — и ты просыпаешься. Или не просыпаешься, если твой кошмар живёт и в настоящем тоже. Я коллекционировала их глаза. Глаза — зеркало души, дорогой мой Аист... Слышал о таком? Глаза чудотворцев отражали только Хаос. Бесконечный, подлинный Хаос, от которого я защитила лист!
Я никак не мог оторвать взгляд от её глаз. Поймала! Она меня поймала! Но ведь даже сейчас я не собираюсь...
— Не бойся, — мягкая улыбка. — Я не хочу, чтобы ты сделал что-то необратимое, мой милый Аист. Я размякла с тобой, но та, будущая, а теперь настоящая я — я знала, что это ошибка. Я проиграла. Я хотела разрушать. Оно разбудило во мне страсть. Я так давно не убивала...
— Оно? — и вдруг я окончательно всё понял. Наверное, я бы рефлекторно атаковал, как только понял. Но она поймала меня взглядом. Я видел её глаза и не мог пошевелиться. — Ты проклята!
— Конечно, — улыбнулась она, и это была улыбка сытого хищника. Уже не охотника. Не человека. — Я проклята, и я хотела жить, а она стала слишком мягкой, слишком доверчивой. Я победила. Но я не хотела, чтобы это завершилось так. Я хотела уничтожить всё сама. Я нашла его слишком поздно. Скорпиус Малфой? Он выпустил проклятье. Жалкое, гнилое сердце! Я нашла слишком поздно. Надеюсь, ему понравилось ощущать, как каждое его воспоминание растворяется, блекнет, исчезает... как и сам он. Я стёрла его из реальности, скормила его Бездне — но было слишком поздно.
— Поэтому мы не смогли найти инициатора, — механически сделал я вывод. — Ты убрала все следы.
— Я не хотела проиграть какому-то проклятью! — воскликнула она. Аккуратно, не разрывая контакта глаз, качнула головой. — Нет, я не сумасшедшая. Проклятье не свело меня с ума. Я уберегла тебя. Я всегда тебя ценила, Аист. Я берегла тебя, я никого не заражала — я боролась с ним, я хотела победить! Ты не видел этого или не помнишь. Я нашла способ победить. Твой друг...
— Игорь! Значит, летисты...
— Конечно, их создала я. Каким бы ни был заразным, сильным информационный вирус, его всегда можно попросту — стереть. Лета! Лета смывает все грехи. Лете безразлично, кем ты был. Лете... и тому морю, в которое она впадает. Река Имён — Море Имён, Река Забвенья — Неназываемое Море... Я потеряла Силу Забвения, но у меня осталось — пониманье.
— Бездна, — я не знал, что чувствовать. Я не чувствовал себя преданным. Я чувствовал себя стариком. Сколько я прожил? Век? Два? Три? Я не помнил. Но я помнил, что помнил это раньше! Лета добралась и сюда?
— Пока что нет, — «успокоила» Сирень меня. — Но ты слишком часто спускался в мир. Лета подточила его основание. И я не проклята, Аист. Уже нет. Я слишком хочу жить и помню, куда ведёт этот путь. Я победила проклятие — в мире и в себе. Лета смыла все грехи. Я свободна. Как и ты, — и отвела взгляд.
— Что... что ты будешь делать? — не сразу нашёлся я, разминая затёкшие руки.
— Ты не доверишься мне, — пожала она плечами. — Больше никогда. Я пойду дальше. Древо велико — иди и ты. Незачем беречь это место. Оно исчезнет! Быстрее, чем ты думаешь. Лета вымоет его. Останется пустышка.
— Я вернусь к Фло, — решил, наконец, я. Что было — то прошло. Я не собираюсь судить Сирень. Я не хочу её обвинять или прощать. Просто... Это уже прошло. Смыто Летой?
— Тогда наш путь совпадает, — улыбнулась она. — Я не буду учить её, но сделаю так, чтобы она стала величайшим иномагом! Твой опыт и моя опека... Может быть, она сделает то, что не удалось и мне? Станет настоящей? Может быть, она сделает то, что не удалось тебе? Станет настоящим стражем, уберёгшим свой мир от бесконечности угроз? Может быть, она из этого отражения, последней из библиотек, сможет настоящий мир создать?
— Нет! Мы же отказались от этого, ты помнишь? Сирень! Мы же отказались! Она не будет нашим якорем! Она наша дочь, не якорь и не иномаг. Я хочу, чтобы она осталась человеком, прожила человеческую жизнь!
— Я сделала это ради тебя, — что-то в её взгляде заставило меня сделать шаг назад. В прямом смысле — заставило. Она поймала меня взглядом и не отпускала... — Я хотела живой якорь — но ты решил, что для дочери это слишком страшная судьба. Я хотела дочку-иномага — ты хотел, чтобы она была счастлива. Но теперь ты мне не доверяешь. Теперь я не нужна тебе и ты не нужен мне. Мне жаль, мой Аист. Встретимся в Бездне.
И исчезла прежде, чем я успел ответить. Но куда? Я потянулся к отражениям, привычно огибая забвение внизу. Где она? Где? Я искал — и не находил.
Справившись с чувствами, окончательно придя в себя, я собрался в дорогу. Я не хочу для Фло судьбы иномага. Моё наследие будет жить, а не сгинет в Бездне. Я не хочу, чтобы малышка чувствовала неполноту, съедающую душу, чтобы стала такой же, как Сирень — или как я. Нет. Мы все прокляты. Все иномаги. Но Фло ещё не иномаг. Я остановлю Сирень!
Я собрался и потянулся дальше. Сквозь отражения и блики, сквозь Внутреннее Небо искал я путь назад — и не находил. Пути не было. Как будто Летой смыло! Как будто? Сирень! Она стёрла путь, она стёрла наше прошлое, стёрла всё-всё-всё!
«Это последняя запись. Мне не покинуть мой ковчег. Наследие исчезло. Скоро исчезну и я. Но этот дневник останется. Я нашёл способ. Я видел, как проклятие боролось с забвением, и понял. Я оторву «сон» от реальности (или того безликого нечто, что от неё осталось) и выброшу дальше, так далеко, чтобы ветра Небес подхватили его и унесли. Не знаю, сколько уцелеет, но конверторы работают, и даже без опоры на реальность — «сон» будет жить. Будет жить моя память, моё единственное наследие. Надеюсь, Сирень не найдёт Фло. Если ты вдруг прочитаешь это, малышка (хотелось бы верить, что нет), я просто хочу, чтобы ты была счастлива и не стала такой же, как Сирень. Я пойду. Там, внизу, между «реальностью» и «сном» мне нужно будет оторвать опоры и оттолкнуть этот ковчег. Как известно, всякое действие рождает противодействие. Я вытолкну ковчег, но выпаду в реальность. Лета возьмёт меня. Надеюсь, это небольно. До встречи на той стороне, иномаги».
— Грэм Фергюссон, так тебя зовут? — спросила она — или её тень? — Грэм Фергюссон и Денис Гурьев. Пожалуй, я расскажу вам остаток нашей с Аистом истории. Он умер — это очевидно. Я оставила ниточку сюда. Это было не сложно — он иномаг отражений, а не разума. Он не заметил. Я вернулась в умирающий лист. Я нашла нашу дочь. Я не была уверена ещё. Знаете, он ведь действительно много для меня значил — Аист, мой якорь и мой лорд. Я не могла разделить его чувств. Я не могла принять его жертву. Я никогда не была альтруисткой. Я другая. Он был слабым, но боролся там, где все сильные проиграли и погибли. Это было то, чего я не понимала. Я уважала его волю, и я решила не вмешиваться. Я просто хотела приглядеть за Фло. Если станет иномагом — помочь и научить как наследие моё, нет — оберечь и защитить как наследие его. Но я опоздала!
Вздох. Ты смотрел на её образ, её лик, видимый не глазами, а душой. Невысокая, черноволосая, темнокожая, закутанная в тьму. Единственное, что в ней было яркого — это глаза. Ярко-жёлтые глаза с нечеловеческим зрачком. Проигравшая самой себе, победившая саму себя — грандмастер иносферы разума. Леди Сирень.
— Знаете, мой папа говорил, когда я впервые показала силу потусторонья, что таких, как я, нужно убивать при рождении. Но ему не повезло. Я была проворной девочкой и выжила. И я не хотела быть такой же, как мой добрый папочка. Когда я прибыла, Фло была уже мертва, — тень Сирени дрогнула, и дрогнула тьма вокруг неё. — Было поздно. Воскрешенье в альфа-линии спустя год после смерти — невозможно. Нельзя, нельзя, НЕЛЬЗЯ! — резко крикнула она, и ты едва удержал стремянку. — Нельзя... Наше последнее наследие ушло! Но это было не забвение. Реальность помнила. А я была величайшей из колдуний, темнейшей, зашедшей дальше всех — и вернувшейся обратно. Я знала цену и готова была заплатить. Я отправила свою тень сюда, в единственное место, которое точно было отделено от листа и легкодостижимо вместе с тем. Оборвала связь. Я — эта тень!
Но я-настоящая осталась там. И у меня был только один шанс. Жертва должна быть добровольной, Денис. Мать за дочь. Жертва должна быть абсолютной, Грэм. Жизнь за жизнь. Жертва должна быть окончательной, иномаги. Бесповоротной, без пути назад! Я представила, что Фло жива. И я убедила мироздание, что ему показалось. Я очаровала его! Я танцевала перед ним, я рассказывала ему сказку, я была этим танцем, этой сказкой, этой реальностью, я отдала последние крупицы бытия, я скормила себя Бездне, и мироздание — поверило. Ведь так? Так ведь? Я вижу это в ваших разумах, я вижу это в ваших душах. Я не могу читать всю память, мысли ускользают — я просто тень, остаток, и я ухожу следом за оригиналом. Фло жива!
— Была жива, — выдавил ты. — Она...
— Я вижу, как она учила тебя, Грэм, — всё тише и тише шептала тень, и глаза её постепенно гасли, исчезали в подступающей тьме. — Я вижу, как она помогала тебе, Денис. Фло сможет вернуть через дневник... Через отражения... Она может вернуть наш мир, я сохранила, через память, его память, как Аист, как он... мечтал... Наследие... Фло может, я видела... Моя река... Лета... Грехи... Я смогла.
