Несколько собратьев, которых ты счёл достойными, и Морулис, этот странный гость из иной вселенной, образовали полукруг возле Сары Кэрриган. Кэрриган висит над полом, скрестив ноги. Периодически по её «телу» пробегают импульсы энергии, каждый из которых мог бы испарить случайно подвернувшегося «феникса» вместе со всеми щитами. Как она контролирует это? Что удерживает псионную энергию в стабильной форме? Архонты формируют подобие тела, плотное, почти материальное, — якорь для их неудержимой псионики. Но у Кэрриган нет тела. Ты бы предположил, что она удерживает свою силу одной только волей, но уверен, что Кэрриган даже не прилагает сознательных усилий для этого! Как? Загадка — из числа тех, которые ты обожаешь разгадывать.
Её внимание, одновременно рассеянное между всеми вами и направленное в бесконечную, неведомую даль и глубину, слегка меняется. Ты не можешь уловить суть этого изменения, но, похоже, сейчас она скорее вспоминает, чем думает. Непостижимость, несмотря на кажущуюся псионную прозрачность, — ещё одна необъяснимая характеристика последней из Зел-Нага. Ты замираешь изнутри, гася все лишние мысли, готовясь слушать каждый оттенок её слов.
— В начале была лишь Пустота, — молвит Сара.
Ты видишь её. Видишь бескрайнюю Пустоту, вечную тьму, в которую хотел погрузить все вселенные Амун. Это была далеко не та Пустота, в которой вы находитесь теперь, Пустота, в которой был низвержен Амун и его последние прислужники. И не та Пустота, силами которой ты управляешь псионически. И странная, неправильная Пустота, которой управлял Морулис, также ею не была. Нет, эта Пустота была несоизмеримо старше и глубже, скрываясь, прячась за всеми формами, как судьба прячется за отдельными событьями.
— Пустота была едина, и не было точки отсчёта и наблюдателя, чтобы сказать, сколько она существовала, была ли она вечна или было нечто прежде. Некогда, и это самый ранний момент, о котором ничего не знают и Зел-Нага, единая Пустота разделилась на фракции.
Ты вновь видишь. Единое, неназываемое нечто первичней самого мироздания начало обретать некие... формы? Это было так же далеко от материальной вселенной, как далека от неё сиюминутная мысль, но всё же ближе, чем та, ранняя, первичная Пустота. Теперь в бесконечной тьме было движение и был покой, был порядок и был хаос, была плотность и была разрежённость.
— Пустоте свойственны случайность и флуктуации. Однако ей свойственно и стремление вернуться в равновесие. Эти две противоборствующие тенденции привели к усложнению Пустоты, к далёкому аналогу того, что в нашей вселенной называется эволюцией и естественным отбором, с той разницей, что в Пустоте материя, информация и энергия создавались, разрушались и превращались друг в друга очень легко. Таким образом, в Пустоте появились первые устойчивые состояния, в основном, плотные. Среди плотных форм наиболее устойчивыми оказались те, которые обладали энергией, а среди них — стремящиеся к восстановлению внутреннего состояния, те, которые я назвала бы живыми.
Жизнь в Пустоте отличалась от известной вам. Ты-Теромос видишь тени, которые едва не разорвали весь соединённый флот на мелкие кусочки. Ты видишь гигантов Пустоты, созданий, умеющих вызывать псионные бури не хуже светлых тамплиеров, но живучее любого гибрида. Ты видишь, как красные тени рвут гиганта и поглощают его псионную энергию, видишь, как гигант ловит тень своими щупальцами и поглощает, втягивает в себя. Ты видишь алые кристаллы, подобные растениям или грибам, видишь юрких будто бы металлических змеек, живущих между ними, видишь целые странные конструкции, в один момент подобные животным, в следующий — растениям, а в третий — сгусткам псионной энергии. Видишь ты и то, что все эти создания живут лишь в ничтожной части Пустоты: в той, где она недостаточно агрессивна, чтобы разорвать на части, и, вместе с тем, не мертвенно холодна, не высасывает в себя любую энергию до капли.
— Некоторые из этих существ обрели разум, — продолжает Сара. — Единственные из них, кто создал аналог цивилизации, звали себя «Зел-Нага». Первоначально Зел-Нага возникли как искуснейшие из манипуляторов Пустотой, использовавшие её свойства, чтобы выживать в постоянно меняющихся условиях. Они строили величественные ковчеги, в которых пережидали пустотные бури или периоды смертельного безмолвия.
Это было прекрасно. Корабли, подобные целым мирам, планетам, до последней песчинки сотворённые из Пустоты, корабли, буквально воплощённые волей их создателей, и сами эти создатели, обыкновенно похожие на прочих обитателей Пустоты — с грубыми щупальцами, зачастую отвратительные на вид, зато стойкие и сильные. Встречались, впрочем, и другие: ты видишь, как легко Зел-Нага меняют свои обличья, адаптируясь к изменчивой Пустоте.
— Но их ковчеги слишком зависели от них самих, от их силы, — намного больше, чем технологии протоссов зависят от псионики, — качает головой Кэрриган.
Ты чувствуешь противоречие в её мыслях и осознаёшь его: понимая, что де-факто является Зел-Нага, Сара отказывается Зел-Нага себя признавать. Не только потому, что считает себя человеком или зергом: она уже устала идентифицировать себя с кем-то и хочет остаться «просто самой собой». А ещё Зел-Нага — проиграли. То в Кэрриган, что осталось от зергов, не даёт ассоциировать себя с проигравшими. Она — победитель.
— Зел-Нага поняли, что самые устойчивые, прочные вещи содержат в себе в равной мере энергию и материю, и назвали это нечто единое, из чего состояли и сами, что не требовалось поддерживать своей волей, — формой. Среди всех форм они выделили такие, которые могли направлять энергию Пустоты, чтобы защищать себя, сохранять свою форму чистой, неизменной. Это были тела самих Зел-Нага, это были особенные кристаллы, которые протоссы назовут кайдариновыми, это были тела некоторых созданий Пустоты. «Чистота формы» — знакомое выражение, о неразимы?
Ты никогда не думал об этом так. Это было столь же очевидно и просто, сколь гениально и понятно! Первые Зел-Нага относились к псионике и к способности направлять энергию Пустоты как к способу от Пустоты же защититься! То, чем ты управляешь, не может тебе повредить. И тем большим святотатством была ложь Амуна, очаровавшего большую часть твоего народа Кхалой. Он преподнёс им великую силу на блюдечке — и силу, и простоту её контроля, и манящее единство... И это светлые собратья называли чистотой формы! Тогда как понимание чистоты Зел-Нага опиралось на ваш путь, путь неразимов, тёмных тамплиеров, путь индивидуального контроля Пустоты. Не просто так именно Пустота буквально льнула к протоссам, отрёкшимся от Кхалы, отсёкшим себе нейронные узы. Такая близкая — и такая опасная.
— Зел-Нага — перфекционисты, — ты почувствовал одновременно раздражение и понимание в мыслях Кэрриган. — Они не ограничились созданием защиты с помощью кайдариновых кристаллов. Вместо этого решили создать нечто, от Пустоты независимое, с ней не связанное, а значит, ей недоступное. Безопасное место, место, где они смогут отдохнуть по-настоящему.
Она не говорила это явно, но ты уже понял. Вселенную. Так Зел-Нага решили создать вселенную. Не потому что были творцами изначально, но потому, что желали отдохнуть от выживания. Так... банально. И так логично. У людей есть меткое выражение (и ты-Джинни его не знала): лень — двигатель прогресса. Зачем тратить силы всю жизнь, рискуя собой в бесконечных охотах, если можно потратить годы, но одомашнить травоядное животное и получать мясо куда как проще и без риска? Зачем тратить всю свою бесконечную жизнь на выживание в Пустоте, адаптируясь ко всё новым и новым её бедствиям, если можно просто создать место, где Пустоты нет? Просто создать вселенную. Это действительно проще — если ты могущественный псионик, в твоей власти бесконечные энергии Пустоты, а впереди — целая вечность.
— Исследователи Зел-Нага провели аналогию и познали, чем являются их способности. Подобно тому как форма — это смешение материи и энергии, бытия и активности, их псионные способности, псионная сущность оказалась смешением энергии и информации, движения и порядка. Выделив «порядок» как нечто новое, фундаментальное, Зел-Нага подробно изучили области Пустоты, где порядок соблюдался, принуждая энергию и информацию принимать определённый облик и работать только так, а не иначе. Так они открыли своего рода локальные физические законы. Естественно, им хотелось, чтобы в новом мире, в безопасном месте, которое они создадут, порядок способствовал выживанию, в идеале — делал его очень простым и не зависящим от псионной сущности. Следующий шаг Зел-Нага сделали, когда изучили последнее из возможных смешений: соединение информации и материи, бытия и порядка. Именно это смешение зерги и протоссы назвали эссенцией, жизненной эссенцией, не понимая, что эссенция, внутренняя сущность, есть не только у живых существ.
> Будь Элизой Даттон
Ты заканчиваешь глупый разговор — и чего Кристо приспичило именно сейчас? — и рвёшься дальше. Влетаешь в восьмой круг. Гадаешь по аспектам, слушаешь их шёпот. Останки... дементоров и Волдеморта? Тьфу!
Взрыв.
Что это? Что-то масштабное рушится и будто падает, и твоё тело, твоя душа, ты сама становитесь всё менее... настоящими? Ну уж нет! В этот раз ты уже не договариваешься с аспектами и не просишь. Ты — приказываешь. Будущий Мастер Тени, ты обращаешься к каждой грани реальности-нереальности, и стихающий грёзоворот вновь начинает своё кручение. Восьмой круг разваливается на кусочки, тающие в видениях, тенях, иллюзиях и грёзах...
Ты держишь. Своею волей держишь ты видения, тончайшей, но прочнейшей нитью связываешь все аспекты воедино. Ты делаешь, потому что больше некому это делать. Больше некому поддержать сон, стремящийся сгинуть, исчезнуть вместе с тобой, с тем городом-в-сфере, с Аранией, хотя её не очень-то и жалко, а может, и с самой Луной! Нет уж. Не позволишь!
Ты не можешь удерживать это всё! Ты не демиург. Ты всего лишь Шаман Тени, Элиза Даттон, и какой бы сильной ни была твоя власть над снами, целую снореальность долго тебе — не удержать. Но это и не требуется. Чья-то типа сила, типа не пойми что подхватывает и тебя, и реальность, помогает, откатывает разрушения, и ты с радостью помогаешь этой силе, гармонизируя, переплетая аспекты меж собой... А затем неведомая сила одним могущественным импульсом превращает грёзу в явь.
Грёзоворот затихает. Испаряются видения, успокаивается ветер. Остаётся лишь ясное голубое небо. Теперь ты чётко видишь пылающий нестерпимо белым, выжигающим глаза свечением барьер. Типа маленькое солнце этого края — защита Абраксаса. Как будто слепящий, жаркий свет может тебя остановить! Как будто вообще что-то тебя остановить способно!
Первое, что ты пробуешь, — это телепорт сразу внутрь. Мимо. Барьер ограждает от такого. Ну что ж, Абраксас, мерзкая змеиная морда, ты сам этого хотел! Телепортируешься вплотную к барьеру. Твоё тело вспыхивает, сгорает... А, нет, показалось. Что, думал, что избыток Надежды нельзя использовать со стороны? Ты такая, в какую себя веришь, а барьер — это просто яичная скорлупка.
Ты появляешь в руках молот, созданный из Тени, предельно чёрный, предельно плотный, реальный, настоящий, грубый и далёкий от любой мечты. И с размаху бьёшь по барьерной скорлупе. Ещё раз! Ага, трещины идут, идут... Ещё! Ещё! А вот и дырка. Тебе — туда.
Огромный змей встречает хмурым взглядом, он тебе — не рад. Ну да, ну да, ты же не его игрок, так, припёка с боку... или это молот ему не понравился? Типа, грубая сила, все дела? Или твоя Ярость? А нечего было выдумывать такие испытания, урод! Луны нигде нет, а значит, ответит Обитатель. И если он так недоволен, то почему бы не выбить ответ ударами? Держи! Держи ещё раз! Нравится? Третий для порядка! Ну что, на разговор настроен?
— Она мертва, — просто говорит Абраксас.
— Повтори! — почему тут так холодно? Молот исчезает...
— Луна Лавгуд мертва. Мэрэди её убила, — кровь исчезает с тела Обитателя, и смотрит он насмешливо. Но тебе всё равно. Тебе нужна информация! Нужен выход!
— У неё есть снобличье! Где она? Где её душа? Луну можно вернуть, я знаю!
— Всё возможно, Элиза, возможно — всё, — философски молвит Абраксас, и ты едва удерживаешься, чтобы не расплющить его раз и навсегда. Или он думает, что типа чистые боги типа такие вот неуязвимые? Пусть попробует весь спектр очень злых аспектов на вкус! Не сейчас. Ещё рано. Ты должна знать! Он может быть не виноват, и он нужен для плана Хранящей... но зачем тебе этот план, если не вернёшь Луну? Правильно. Не нужен.
— Как? — бросаешь ты ему в лицо, и слово, интуитивно смешанное с Яростью, Дыханием и Светом, обжигает змея. — Отвечай!
— Мне неведомо, что с её душой, — говорит змеюка. — Но её тело, новое тело, к которому душа привязана была, — не здесь. Важно не тело. На теле — медальон, а в медальоне — её память, от рождения до смерти, вся её личность, вся она. Что будешь делать, если его получишь, Шаман?
— Память, личность... — ты не сталкивалась с таким напрямую. Достаточно ли такого слепка, чтобы настоящую, живую, твою Луну вернуть? Ты... не уверена. Но если вариантов нет... — Где?
— Не здесь. Не в сеансе. Мэрэди ушла дальше, путь Ключом открыв.
Ключом? Не важно! Не сейчас!
— Куда? Ты ответишь или мне начать пытать? — две палочки, каждая в своей руке, уже нацелены на змея. Убивать его пока нельзя, но боль... Боль бы ему не помешала! Хоть на ком-нибудь выместить чувства! — Ну!
— Смотри, — встречается с тобой взглядом. Ты читаешь в его мыслях не путь, а направление. Типа компас на след этой Мэрэди. Что-то, связанное с ордополем и прочей Оссиной фигнёй, не важно!
— Спасибо, — разрываешь пространство-время Пространством и Временем. Оборачиваешься. — Чуть не забыла. Типа круцио! Удачно пострадать.
И влетаешь, не забыв закрыть за собою путь.
> Будь Грэмом Фергюссоном
Проверка у старины Бойла заняла не так уж много времени, особенно после того как он убедился в силе ваших якорей. Эликсир Гермионы крайне его заинтересовал именно с «якорной» точки зрения, однако та отказалась отвечать даже на общие вопросы (возможность полезть в тени ты блокировал), и ты считал, что это правильно. Некоторые вещи не должны быть распространены. Ты прекрасно запомнил, куда привела одна-единственная магическая технология линию Аиста-Сирени. Куда может привести общество Хогвартса технология Гермионы? Иномаги почувствуют себя свободней с такими якорями? Есть ли у эликсира долговременные последствия? Как выглядят отношения людей, принявших такой эликсир, взаимодействие разумных, далёких от нормы человеческой психики?
Ещё тебя тревожило молчание Инфуцора. Нет, ты понимал, что лучше пусть молчит и дальше, но всё равно — тревожило. Мало ли что он замышляет там, в своей Тюрьме? Иномагом разума ты не был, да и если бы был — вряд это помогло бы заглянуть в мысли к Инфуцору — и не сойти с ума. Ты даже думать о Нелуне не хотел! На самом деле, ты чувствовал себя жутко усталым, не телесно, а душевно. Бодрящее зелье — не помогало. Наоборот: разум гудел, как встревоженный улей, мысли то и дело норовили соскользнуть в лабиринт. Определённо, тебе нужно заняться делом, отвлечься от этой истории с Сиренью и Аистом, всё никак не выходящей из головы.
