— По порядку, — Гермиона не предлагает, а утверждает. Ты с ней скорей согласен. Особенно если места обитания великих птиц действительно растут по порядку. Номер два, который вы пропустили, — это, должно быть, подзона Рух, раз первая — Маюры, а кабинет, как и энергетический узел, не имеет номера. Возможно, четыре — Гамаюн, пять — Айя, шесть — Каладрий?
И снова пропуск срабатывает безукоризненно — дверь открывается, стоит надавить на кристалл. Похоже, сама Амбридж не догадывалась, насколько универсальна эта штука. А Элрик слишком ей доверял. Ты уверен, что вас не заманивают в ловушку... но это не значит, что в ловушку вы не можете попасть.
Предчувствие тебя не обмануло. Вот ты идёшь по коридору вместе со всеми остальными — а вот пощёчина Эллы вырывает из чего-то вроде транса. Ты моментально замедляешь внутреннее время и силишься понять, что же случилось. Как будто бы всё было так же? Поток времени не изменился, на разум воздействий не было, просто... просто ты шёл вперёд, не сознавая этого? Как? Как будто бы ты проживал раз за разом одно и то же мгновение — но временная ткань не тронута ни капли!
— Что это было? — возвращаешься в обычный времяток.
— Не знаю, — Элле даже больше не по себе, чем тебе, — она-то с иным не сталкивалась! Это не иное тоже — а что? — Просто пол под ногами начал ехать в нашу сторону, а вы все идёте и идёте на месте? Как будто ничего не произошло! И никто не отвечает...
— Зацикливание, — комментирует Гермиона, единственная сохранившая невозмутимость. — Слышала раньше, встретила впервые. Высшая магия. Работа на уровне ордополя. Повторение состояний в цикле, внешняя среда адаптируется. Невозможно вырваться изнутри, — крайне заинтересованно смотрит на Эллу. — Почему не сработало на тебе?
— Я немного вне судьбы? — осторожно отвечает Элла. — Это всё Хранящая Время?
— Зачем тебя — и так? — Гермиона встречается взглядом с Эллой. На миг тебе кажется, что эти двое сейчас вскинут палочки. Элла не хочет отвечать, а Гермиона очень, очень хочет ответа. — Мантия, судьба, иномагия — что ещё?
— Хватит, — Гарри кладёт руку на плечо Гермионы и плавно поворачивает к себе. — Она — наш друг, Миона. А у нас есть свои секреты, темы, о которых мы молчим.
— Да-да-да, — рассеянно отвечает та, смотря куда-то сквозь Гарри. — Извини, Элла. Исключена. Картина не полна. Расхождения анализа. Неприятно.
— Всё в порядке, — теперь Элла говорит не просто твёрдо, но с чётким посылом, что ей не понравился этот интерес. — Если будет надо — я отвечу. Это тебя устроит, аналитик?
— Нет? — а интонация утвердительная. — Идём дальше?
— А мы можем проверять путь перед собой? — резонно спрашивает Бет.
— Кто тебе сказал, что мы этого не делаем? — Бет вздрагивает: похоже, её глубины интуиции ещё не хватает, чтобы удерживать присутствие Дениса на краю сознания. — Я до сих пор не вижу никаких признаков ловушки.
— Я что-то замечаю? — неуверенно говорит Элла. — Если это правда уровень ордополя, тут нужна как минимум Алиса. Я... не настолько разбираюсь в этом, — ты улавливаешь полутень-полуподтекст: «Не разбираюсь, а должна бы — какой же я иначе Маг Пространства?»
— Ещё научишься, — Гермиона? Сейчас она говорит на удивление... мягко. — Сеанс учит тебя.
— То есть, она... — Элла замирает на мгновение. — Спасибо, Гермиона. Ты поняла?
— Много вероятностей — отношение одно, — о чём они? Похоже, их понять — не иносфера времени нужна, а разума — и что-то, что может пробить защиту хотя бы Гермионы. Ты уверен, что сейчас ей в разум тот же Энтони заглянуть не сможет. Разве что — Сирень. Но Сирень мертва — и к лучшему. (Настойчивую мысль «что происходит с ушедшими, если они на самом деле не умирают» ты гонишь прочь. Есть вещи, от которых следует держаться подальше. Есть вещи, о которых не стоит даже думать без действительной нужды — каковой не будут и вопросы жизни-смерти.)
Неожиданно ловишь взгляд Гермионы. Ничто не подсказывает тебе, что же у неё в голове, но ты почти уверен, что она каким-то образом угадала ход твоих мыслей! Гермиона кивает с полуулыбкой. Да-а-а-а, эта Гермиона... У тебя нет слов. Гермионистей обычной Гермионы — и в то же время совсем другая. Среди её густых волос виднеется кусочек нейробруча. Говорит ли она сейчас с Осси? Как многое знает на самом деле?
Так или иначе, вы продолжаете путь, держась осторожней настолько, насколько это возможно, не снижая скорости. Время утекает сквозь пальцы! Скоро Элрик заметит вас или этот лабиринт поймёт, что допуском пользуется не Амбридж. Или вы встретите кого-то из местного персонала. Или пропуск откажется работать.
Скорей всего, последнее. До сих пор вы не встречались ни с чем «запретным», ни с чем, чего Амбридж не ожидала бы увидеть, воспользуйся она пропуском из любопытства. Энергоустановка, обитель Маюры, даже зацикливающая ловушка, не наносящая вреда, а скорее уберегающая любопытствующих от того, что дальше, — всё это ожидаемо, не удивительно. Когда же вы попытаетесь коснуться чего-то действительно тайного...
Подзона номер четыре открывается сама, будто приглашая. И это не ловушка. Внутри нет ловушек. Её обитатель хочет с вами поговорить? Вы заходите, ощетинившись палочками. К чему приведёт этот разговор?
Голубые небеса. Яркое солнце. Цветочные поля. Сладкие ароматы, кружащие голову. Вы опускаете палочки. К чему бы ни привёл разговор — это не будет бой.
Подзона номер четыре, прекрасная и тихая, заставляет вас замереть. В этом месте точно кружится, сочится благолепие! И это — западня. Ты осознаёшь это первым. Элла не замечает чего-то «неправильного» в принципе, а вот ты — осознаёшь и проходишься по всему отряду мощным «энервейтом».
— А я-то думал, что устойчив к очарованию, — хмуро бросает Гарри.
Остальные приходят в себя чуть медленней — но приходят, вырываются из окружающего «света», завлекающего, восторгающего, погребающего под волнами радости и благодати. Теперь эти радость с благодатью кажутся неестественными, мешают думать, зато вы можете хотя бы от них отрешиться.
— Это не ловушка, — высказываешь ты мысль. — Если бы это было ловушкой, мы бы просто умерли от концентрации этого... этого. Это то, от чего предохраняла предыдущая ловушка.
— Смотрите! — Бет указывает в небеса.
Чёрная точка приближается и становится точкой чёрно-белой. Это птица, великая птица, и ни у кого нет сомнений, какая. Одно крыло — чёрное, другое — белое, и чёрный этот глубок как ночь, а белый — слепит глаз не хуже солнца. Пшеничного цвета перья между крыльев обрамляют не такую уж и большую птицу... не совсем птицу. Голова у неё — человеческая, голова девушки, чьи волосы заплетены в причудливую причёску. У птицы-девочки нет ног, она снижается и зависает рядом с вами. Ей не требуется махать крыльями, чтобы держаться над землёй — кажется, будто сама благодать этого места подхватывает Гамаюн своей лаской.
Вы все, даже Элла, засматриваетесь. Она прекрасна. Несимметричная — но вместе с тем прекраснейшее создание, какое ты только видел. Сквозь «ночное» крыло проглядывают звёзды. Дневное крыло подобно волнам сверкающей реки — быть может, пространственного аналога Велиры, в которой плескаются не судьбы, а вселенные? Лицо Гамаюн не прекрасно, но крылья... Крылья — два чуда, рядом с которыми любая чудесность волшебства кажется издёвкой.
— Привет, — просто говорит она, разрушая всякое очарование. — Мне нельзя говорить многого. Славно, что Маюра достучалась до вас. Не задерживайтесь здесь надолго — это место не для живых. Не заходите в шестёрку — Айя работает и давно уж не живёт там. Пятёрка поможет понять. Каладрий — десять, и это место вас убьёт. Беда ждёт в восьмёрке и девятке, но идти туда вам суждено. Пока.
И, не давая даже вставить слова, Гамаюн устремляется обратно в небо.
— Однако, — находит слово Седрик.
— Уходим отсюда, — сухо бросает Гарри. — Все птицы под клятвами и им не нравится, что происходит. Уходим, здесь трудно думать.
И вы уходите. Дверь закрывается сама, и несколько минут вы стоите в коридорной тишине, пытаясь прийти в себя после подзоны номер четыре. Все, кроме Эллы. Элла спокойно ждёт и думает. Озвучивает свои мысли:
— Грэм, Гермиона, как думаете, может ли проекторная служить... способом проецировать... эту «радость» к Гамаюн? Те трубки с розовым — это ведь оно?
— Да, — не сразу отвечает Гермиона. Похоже, по ней эта штука ударила даже сильней, чем по тебе. — Уверена. Вопрос в источнике. Пятая подзона даст ответ.
Сложно сохранять бдительность после такого, однако никаких ловушек вас не ждёт. Без препятствий вы минуете несколько развилок и подходите к металлической двери под номером пять. Распахиваете её волшебством — пропуск даже не требуется — и заходите в холодный мрак. Элла моментально накидывает на вас Мантию — вдали слышатся голоса.
Тёмный коридор размывается. Голоса отдаляются и затухают в беспроглядном мраке. Плотнеющая тишь сдавливает не хуже морской пучины. Тяготение не то пропадает, не то размывается — неясно, в невесомости вы или нет. Всё меркнет. Полсекунды — и Элла сдёргивает Мантию обратно. Коридор. Далёкий свет и голоса. Всё это возвращается в мгновенье ока, как будто только что не было... чего-то.
— Так вот что Маюра имела в виду, — шепчет Денис. — «Скрывая вас, она сокроет путь». Это место не объективно!
— Это всё ещё лабиринт, — тихо добавляешь ты. — Не обитель какой-нибудь птицы. И если мы закрываемся от лабиринта мантией, если он нас не видит, то мы тоже «выпадаем» из него. Теперь я верю, что здесь замешан Игнотус Певерелл! Только создатель Мантии мог подсказать такую защиту от неё же.
— Или кто-то, с Мантией близко знакомый? — Элла выглядит задумчивой. Выглядит? Ты ловишь себя на том, что смотришь через нереализовавшиеся тени настоящего, в которых осветил бы её лицо «люмосом» или наложил на себя чары ночного зрения. А это значит, что:
— Здесь сверхъякорь слабее, — сообщаешь всем. Мы с Денисом сможем подсобить иномагией.
— Думаю, сработают только самые грубые эффекты, — о, а Бет-то привыкла, что Денис «появляется из пустоты»! Не вздрогнула. Ты даже и не знаешь, что чувствовать, наблюдая за её ростом как иномага: тревогу, сожаление, страх или всё же гордость? Всего понемногу.
«Я могу спасти её. Спасти тебя. Вернуть иномагам целостность, которая была у вас отнята, которой вы жертвуете ради силы», — шепчет Инфуцор.
«Это наша жертва и наша сила, — у тебя нет настроения с ним спорить. — Бет выбрала сама, и не мне... Как бы мне ни хотелось — я не в праве запрещать».
«Как будто у неё был выбор, — сожаление, смешанное с сочувствием. — Как будто был выбор у кого-то из вас. Но у вас будет выбор! Выбор, который подарили мы с Хранящей — вместе. Ваш выбор — следовать за ветром, приняв меньшую свободу, следовать за Нелуной, приняв свободу истинную, — или отказаться от ветра. Но чтобы этот выбор заслужить, вам должно наш план осуществить. Будь осторожен, Грэм. За вами наблюдают — и давно».
«Лабиринт?» — игнорируешь все эти заигрывания с «выбором» и «свободой».
«И да, и нет», — он замолкает. Ну почему нельзя ответить поконкретней?
Набросив друг на друга дезиллюминационные чары, вы крадётесь к свету. По разным сторонам коридора появляются двери. Из-за некоторых вы слышите стоны. Открываете одну из дверей. На кровати лежит явно бессознательный человек, стонущий, будто в кошмаре. «Энервейт» на нём не срабатывает, перебрав доступные тени, ты уверяешь всех, что если он очнётся, то ничего рассказать не сможет. Сошёл с ума, и уже давно. Ты не уверен, осталась ли у него хоть крупица памяти.
Вы настороженно выглядываете из коридора в залитое волшебным светом помещение, укрывшись заодно и иномагией. Троица прекрасных вейл стоит в центре пульсирующих ядовито-розовым магических узоров. Ещё несколько вейл — в отдалении, расселись на диванчиках и о чём-то тихо щебечут. Ты знаком (как хорошо, что дезиллюминацию можно сделать адресной!) показываешь всем, что подойдёшь и послушаешь.
Внимательно разглядывая тени, медленно двигаешься вдоль стен, избегая и намёка на обнаружение. Останавливаешься у парочки вейл, попивающих чай за столиком в отдалении и косящихся на узоры с замершими в них сородичами. Этот разговор должен быть самым информативным.
— Лучше бы они ускорили это, — морщится младшая из пары, чьи волосы, кажется, переливаются манящей красотой. С трудом ты заставляешь себя отвести от вейлы взгляд. Закрываешь глаза, чтобы точно не отвлекаться. — Похоже на... доение какое-то.
— Думай об этом как о донорстве крови, — предлагает старшая вейла. — Мы делаем это ради лучшего будущего. Представь, насколько хуже сиренам — им-то, бедняжкам, приходится голос надрывать!
— Не очень верю в эти сказки о лучшем будущем, — снова морщится младшая. — Вы ведь вызвались сами?
— У нас был выбор — или в Америку, или на Ковчег, — вздыхает старшая. — Элрик предложил нам защиту и независимость в обмен на труд. По сравнению с тем, что «предлагали» англичане... Но ты права, у нас был выбор. А вы...
— Земля-три, — просто отвечает младшая, и перед твоим мысленным взором кружатся картины умирающей планеты.
— Ох, сочувствую, дорогая, — ты почти физически чувствуешь (с закрытыми глазами!), как меняется аура старшей вейлы, чувствуешь тепло, вплетённое в её красоту. Это было сделано даже не специально — просто такова природа этих волшебных существ, природа, отточенная долгой жизнью. Никогда не думал, что вейлы могут так. Или такие они только с сородичами? — Я понимаю, почему ты не веришь. Я была такой же. Думала, что Ковчега достаточно, что большего и желать не стоит. Однажды ты станешь посвящённой — если захочешь. И тогда поймёшь, почему я... верю.
— Неужели нельзя просто рассказать, зачем всё это? — раздражение пропадает из голоса и ауры младшей вейлы под напором сочувствия старшей. Остаётся только лёгкая беспомощность. — Ненавижу блуждать в потёмках! Вся эта ложь, что якобы наша магия для Гамаюн...
— Это не ложь, милая, — серьёзная и слегка давящая красота — ты и понятия не имел, что в красоту можно такое добавить! Похоже, старшая вейла возвела управление своей аурой в ранг какого-то искусства. — Гамаюн действительно нужна наша магия. Это совершенная правда, и это мы ответим зоологам, если они догадаются о чём-то. В таких делах лучше не врать. Просто она нужна Гамаюн не в таких количествах. Ох, если бы ты знала, дорогая... — задумчиво-мечтательная красота. — Я бы хотела тебе рассказать — но не могу, извини. Помни...
— ...Если решусь, то нужно просто попросить, — подхватывает младшая. — Я помню, но... Я уже давала однажды клятву. Больше не хочу!
— Что случилась, милая?..
Ты прекращаешь слушать. Больше ничего интересного они не скажут, это — максимум, доступный «непосвящённой» вейле, а любовные похождения на умирающей планете, конечно, увлекательны, но — без тебя. Итак, посвящённые в тайну надёжно защищены клятвой. Вам остаётся только узнать всё самим.
