— Согласен, — это решение явно даётся Элрику непросто. У тебя... Тебе ещё тяжело осознать, какая именно богиня — Лилит, причём — почти что чистая богиня. Если бы Лилит захотела...
— Вот и чудненько, — радостно хлопает она в ладоши. — Ты же, Грэм, — она встречается с тобой взглядом. Зелёные глаза, обычные, ничего сверхъестественного. Человеческие глаза. Не богочеловек, но богиня людей, — как относишься к небольшому чуду? Видишь ли, я не совсем свободна — есть судьба, которой меня связала Времечко Хранящая. Договор. Но почему бы мне следовать ему, если в твоих руках есть такая замечательная Палочка? Один взмах — и я свободна... точно птица, — усмехается в лицо Гаганы. — Ну? Ах, это! — поворачивается к Гермионе. — Свой минимум, мой дорогой повествователь, исполню я, не бойся. Испытание Энтони по-прежнему на мне. А после — буду здесь и вашему росточку помогу, если Элла соизволит эссенцию соединить.
— Вопрос оплаты, — повторяешь ты то, что говорил уже Гагане. — Что ты можешь предложить?
— Как насчёт ингредиента для вашего мастера готовки? — поворачивается к Элле и достаёт флакон. Прозрачный флакон в котором переливается множеством цветов то, что ты впервые увидел у Реки Истока. Жидкость, искрящаяся множеством цветов — прекрасней лучшей радуги, величественней Януса и возвышенней Гаганы. Эликсир Мерлина — Чудо воплощённое. — Ну как, нравится, а, Элла? Я потратила изрядно сил, чтобы каждый отголосок, каждую частицу Хаоса собрать в единое одно! И с каждым часом Чудо будет становиться лишь сильнее, настоящей — я продолжаю собирать осколки, складывать сюда, картину рисовать. Что было человеком создано и для людей — то мне под силу повторить. Твой шедевр, поверь, не будет против остренькой перчинки! Самый прекрасный порядок рождается из хаоса — не в этом ли суть Януса как бога?
— Нельзя создать порядок из ничего? — медленно говорит Элла — скорее себе, чем вам. — Порядок появляется из хаоса? Методы упорядочивания... Ордополевая конфигурация... Гармония сфер... Эволюция вариаций... Да. Соглашайся, Грэм. Это... это достойная плата.
Обсуждения, уточнения и споры — всё это тянется, прерываясь чаепитием, не час, не два, не три. Вы привлекаете Амбридж и вводите её в ход дела. Вы узнаёте, кто те пленники в подзоне номер пять — жертвы тени Сирени, на которых испытывали розовую бурду сирен и вейл, потому что больше с ними ничего уже не сделать. Используете суперкомпьютер у Элрика в шкафу — такой действительно есть, создан Прометеем и изначально на нём проектировала Сирень виртуальность. Спрашиваете о «человеческом ресурсе» — всего-то недостаточное разнообразие генетического пула! Ты уточняешь, как Гагана собирается стать единой богиней. И узнаёшь, что Лилит собирается идти другим путём, а единость для неё — потеря личности и сути.
Наконец, обсуждение завершается — как раз тогда, когда ты чувствуешь, что ещё чуточку — и попросту охрипнешь. И тогда ты поднимаешь Палочку.
Не нужно никаких волшебных слов, не нужно эмоций, не нужно ритуалов. Только кристально чистое желание и кристально чёткое представление. Третьим взмахом Лилит освобождается от договора, кроме той его части, в которой должна провести испытание Энтони Даффи. Второе твоё желание впивается в её душу. Это простой вопрос. Не магия уже, но Чудо, пусть и малое, приносит простой ответ. Она не обернётся против вас. Но и поддерживать — не будет. И если что-то заставит её мненье поменять, то Осси — остановит. Первый же взмах — небольшая клятва, сформулированная Элриком, связывает его, Лилит и Гагану. Это не гарантия, ты помнишь, что клятва — опасно, не всегда надёжно. Но это подкрепляет словесный договор более чем веско и это лучшее, что вы смогли придумать.
Элла прячет бутыль с переливающимся Чудом. Элрик вносит другие пять сосудов. Эти сосуды невесомы, но твёрже даже камня, но вместе с тем — гибки, способны принимать, уподобляться. Следуя за ладонью Эллы, нечто невесомое, безликое, неясное соприкасается, переплетается, соединяется в одно. Одним движением — как его можно сделать одной ладонью? — Элла превращает пятеро — в одно. Сосуд эссенции будущего Древа вручает она Элрику.
Трескается камень. Половину его берёте вы все вместе. Алатырь — неподатлив простому волшебству, а Палочку использовать ты больше не желаешь: слишком уж... соблазн. Вместе несёте вы его к краю острова и сбрасываете вниз. Птица Рух хватает камень когтями и уносит вдаль. Ты знаешь, что она вылетит из Ковчега, и патрули Хогвартса не рискнут приблизиться к эдакой махине. К центру Края Осеннего Уюта прилетит великая птица, и Арадия проводит её недоумённым взглядом, а Лаад — взглядом одобряющим. У островка, вращающегося подле солнца Края, бросит камень Рух, и Янус его себе возьмёт, а после — ответит на вопросы Эллы. Это будет конец одной истории и — кто знает? — начало Древа, что родится после вашего сеанса.
____________________________
*Очевидно, Элла имеет в виду атомарный 3D-принтер или его аналог. (О.Н.)
**Грэм имеет в виду, что ни одно следствие прямо или косвенно не ведёт к получению информации об этом разговоре в обозримом им будущем. (О.Н.)
* * *
Я вырезал значительную часть этих мыслей из повествования. Они, безусловно, любопытны, а одна из них натолкнула меня на крайне интересные построения в области фрактальной логики, но, к сожалению, повествованию — мешают. (О.Н.)
* * *
Почему я оставил этот разговор в повествовании, несмотря на то, что он на него не должен повлиять? Например, затем, чтобы читатель понимал, что мир гораздо больше и сложнее, чем одна, даже масштабная история. Множество сил сошлись в одном сеансе — но множеству же сил он был безразличен, как Сирени. Множество историй рассказано — но ещё больше осталось за кадром. В том числе и для меня. Настоящие мотивы этой Сирени выяснить не представляется возможным. Смертная, дважды шагнувшая за пределы естества. Один раз — в сторону от Бытия, сравниваясь с ушедшими, но, в отличие от них, она — вернулась. Другой раз — в сторону Истины, в сторону одной из редких сил, что может бытие вернуть: Забвенья. Её можно сравнить только что с Инфуцором, обладающим одновременно предельной истиной и бытием. Но если он предельно явен, то она способна скрыться даже от него, незримая, иная.
И кое-что ещё. С чего мы взяли, что Сиреней только две, одна живая, а другая умерла, пожертвовав собой? Ведь даже Фло Вефэа, лишь мастер, не грандмастер... С чего я взял, что Ивицер — лишь один? Пойду-ка я проверю. (О.Н.)
* * *
*Не стоит думать, что Лилит обладает, например, неограниченной властью над людьми. Это неправда. Как бог войны не обладает абсолютной властью над войной, так и бог людей не обладает властью над людьми. Помимо этого отмечу, что точно так же, как богов войны и воинов может быть множество, с разными специализациями, оттенками и дополнениями, так и богов людей — немало. И даже становление чистой богиней не даст Лилит универсальной власти над людьми, в том числе из-за самой природы человечности. С этой стороны интересен тот момент, что Элис как раз обладает фактически универсальной властью над светом во всех его прямых и метафорических проявлениях. Но Элис лишилась немалой, а то и большей части прежней личности — Лилит же на такой обмен не готова.
Потёмки душ и ложные надежды
> Будь Энтони Даффи
В молчании летите вы на «фениксе» к Краю Жаркой Ночи. Ханна ни о чём не спрашивает тебя, ты — не спрашиваешь Ханну. Это угнетает. И тебя, и её. Невозмутимо стоит Теромос, и его присутствие странным образом успокаивает вас. Ты ощущаешь... что так и должно быть? Так и должно быть. Ты... ты веришь Ханне. Есть клятва. Клятва действует. Она не парализована. Если Ханна не сказала чего-то, то... то не важно даже, почему! Это же Ханна! И есть ведь вещи, о которых нельзя говорить так просто, а изначальная эссенция — одна из них.
Ты встречаешься с Ханной взглядом. И говоришь ей, даёшь ей понять всё то, что подумал. Разделяешь с ней помыслы и мысли — как всегда. Ты доверяешь ей. Даже клятва не важна — важна сама Ханна. Кому доверять, если не ей? Кого ты ценишь больше, кто настолько ценит тебя самого? Никто. Ты — и она. Она — и ты. Вы всегда были вместе и всегда будете, даже если вместе вам суждено (внутренне поморщился — кажется, псионическое присутствие протосса фонит пафосом...) сгинуть в Бездне.
В конце концов, и у тебя, и у неё есть что-то совсем-совсем личное, вещи, которые вы не разделяете друг с другом, шкафчики в разуме, закрытые от разума партнёра. Не на замок — на символический крючок. Это и есть доверие. И ты не позволишь никаким там эссенциям и Морулисам подорвать то, что вы строили три года! Не после всего, что вы прошли. Не после Гильдии. Не после того, как она помогала спасать тебя, как выжимала из себя всё до капли и защищала союзников, чтобы они спасли тебя из рук Луны.
Ну а что сама не полезла тебя вытаскивать... Ханна — умница. Ты бы тоже не полез, если есть сработанный дуэт, который справится получше. Ты не будешь спрашивать, не будешь вызнавать, что ей сказал Морулис. Она не будет спрашивать и вызнавать, что ты видел там, куда утащила Тёмная Луна. Вы квиты. Это и называется доверием.
Ты ощущаешь холодную усмешку протосса. Теромос читает верхний слой твоих и Ханниных мыслей, но ниже, в глубины внутреннего мира, в святая святых, — не заглядывает. И он не смотрит туда, где вы с Ханной... едины. Не смотрит в вашу связь. Ты знаешь это точно — научился уже различать, куда он смотрит и насколько глубоко. Интересно, он просто не считает нужным или считает это... невежливым?
— У каждого есть право на личное пространство — не ты ли это думал, Энтони Даффи? — отвечает, вместе с тем не отвечая, протосс. Иногда тебе кажется, что из него вышел бы отличный аристократ. Путь Страха Теромос освоил в совершенстве, легко используя и в речи, и в действиях, и в манипуляции Пустотой. Однако пользовался он им тоже... аккуратно. Редко, но метко, понимая, где ему место, а где он излишен. На какой-то миг ты даже завидуешь неразиму. Потом вспоминаешь, сколько тот прожил. Проживи ты столько же — смог бы ещё лучше!
Вы летите и летите. Протосс специально не ускоряется до предела — чтобы дать тебе время прийти в себя. И времени требуется много. Три часа полёта, три часа соприкосновения с разумом Ханны, пока ты не начинаешь чувствовать себя в полном порядке и даже лучше. Тёмная Луна... В одном она права — это сделало тебя сильнее.
— Эта сила тебе пригодится, — молвит Теромос, резко ускоряя — совершенно незаметно изнутри — корабль. — Край Сэма Робера полон опасностей... и тайн.
— Каких тайн? — искренне не понимаешь ты. — Бесы, местные... бандитские кланы — о каких ты тайнах говоришь?
— Ты не читал информацию, которой Бета поделилась, — с сожалением констатирует Теромос. — Позволь резюмировать её для тебя: на момент её исчезновения Безымянный, наш союзник, нашёл подозрительным затишье, воцарившееся после разгрома созданий, выпущенных богообитателем. В единственный конфликт, что разразился между Колдовским кланом и кланом Благородной Ярости вмешался твой соигрок, чтобы похитить в суматохе чемпиона Благородной Ярости, Дредуса. Последнее, что нам известно, исходя из сводки Кристо, наблюдающего за происходящим с орбиты планеты: место боя около крепости Ультмир затопил неестественный туман. Когда туман рассеялся, все сражающиеся исчезли с поля боя. Кристо Орлов сравнил сигнатуры колдунов до начала сражения и после и обнаружил, что большинство вернулось в Колдовской клан с добычей — пленными берсерками из клана Благородной Ярости. Однако ни Беты, ни Сэма, ни Безымянного, ни Дредуса среди них нет. Помимо этого, нам известно расположение Обитателя Гефеста, но о расположении Осси Нуара остаётся лишь догадываться. Мы знаем, что его присутствие размыто по сеансу, его внимание окутывает нас всех, однако исток этого внимания и фокус этого присутствия должен находиться в Краю Жаркой Ночи.
— Спасибо, — киваешь ты Теромосу. — И извини, — вздыхаешь. — Я и правда мог бы разобраться с обстановкой во время... восстановления. Что думаешь, Ханна? — вы уже ослабили контакт до минимума. В конце концов, он слишком сильно отвлекает, занимает слишком много внимания — вы уже не раз на этом обжигались.
— Извинения ты должен приносить тем, за кого ответственен, тем, за кого сражаешься в этом сеансе, — качает головой протосс.
— Думаю, Хранящей мои извинения... — усмехаешься ты.
— А ты сражаешься ради неё одной? — он оборачивается, и зелёный пламень его глаз ловит твой взгляд. — Нет никого боле, кому бы ты хотел принести победу, Энтони Даффи? Нет людей, за которых ты несёшь ответственность?
— Есть, — вздыхаешь ты. — Но им тем более нужны не извинения, а дела.
— Ты не уверен в себе, — констатирует Теромос. — Ты боишься ошибок, боишься вперёд ступать, Наследник Страха. Если ты доверишь решать судьбе — то ли решение она примет, что удовлетворит тебя?
— Я справлюсь, — осознаёшь, что сжал руки в кулаки. Ещё никогда тебя не называли нерешительным! Слабым — да, и ты согласен, что есть игроки, есть люди, маги, иномаги, боги — посильнее. Нерешительным — ни разу!
— Есть разница между нерешительностью и безынициативностью, — протосс отворачивается, вновь уставившись в голодиаграммы управления. — Ты решителен, но безынициативен. Твои действия — лишь реакция, не выбор, созданный мотивом. Чего ты хочешь, Энтони Даффи? Ты выбирал между Хранящей, Элис и Исказителем-Пророком, из того лишь исходя, кто больше выгоды тебе отдаст и у кого ты меньше потеряешь, кто не предатель, кто — не лжец. Но этого недостаточно. Игра даёт больше, чем ты можешь себе представить, но даёт лишь тому, кто сам поставил цель. Ты ощущаешь себя винтиком в механизме судеб, и это ощущение тебя винтиком и делает! Джинни Уизли ведёт месть, верность и желание победы. Эллу Мэйдж — вызов, тайна и ответственность за многих. Марк Творцев ищет ответы и призвания в Игре. А ты, Наследник Страха? Что двигает тобой, помимо рефлекторных реакций?
Это задевает за живое. А ещё — напоминает. Напоминает, как Тёмная Луна говорила то же самое об изначальной эссенции — Ханне. Получается, у вас обоих нет целей? Даже в этом так похожи... Ты действительно не знаешь, что... Что дальше? Чего ты хочешь на самом деле? Как отец, как Элла — вызова? Как у Джинни — желание победы? Как Марк — ответы и призвание? Ты не знаешь. Ты... тебе тяжело об этом задумываться. Когда пытаешься — находишь в душе пустоту на месте желаний и идей.
— И отступаешься. Бежишь, не начиная бой, не пробуя разведку провести, — Теромос по-прежнему не оборачивается, но его внимание становится ярким, обжигающим — похуже взгляда. — Я не стыжу тебя, юный иномаг. Я лишь указываю на слабую точку, которую видно любому, кто идёт путём Страха. Лилит увидит более меня. Она ударит тебя словами так, что ты падёшь, рассыплешься на части! Хочешь ты этого или нет, но тебе нужен стержень, мотив, смысл, который соберёт личность и разум воедино. Без стержня тебе не хватит воли, чтобы Пустотою управлять, как бы ни было велико твоё искусство, оплаченное жертвами других.
