____________________________
*Очевидно, Элла имеет в виду атомарный 3D-принтер или его аналог. (О.Н.)
**Грэм имеет в виду, что ни одно следствие прямо или косвенно не ведёт к получению информации об этом разговоре в обозримом им будущем. (О.Н.)
* * *
Я вырезал значительную часть этих мыслей из повествования. Они, безусловно, любопытны, а одна из них натолкнула меня на крайне интересные построения в области фрактальной логики, но, к сожалению, повествованию — мешают. (О.Н.)
* * *
Почему я оставил этот разговор в повествовании, несмотря на то, что он на него не должен повлиять? Например, затем, чтобы читатель понимал, что мир гораздо больше и сложнее, чем одна, даже масштабная история. Множество сил сошлись в одном сеансе — но множеству же сил он был безразличен, как Сирени. Множество историй рассказано — но ещё больше осталось за кадром. В том числе и для меня. Настоящие мотивы этой Сирени выяснить не представляется возможным. Смертная, дважды шагнувшая за пределы естества. Один раз — в сторону от Бытия, сравниваясь с ушедшими, но, в отличие от них, она — вернулась. Другой раз — в сторону Истины, в сторону одной из редких сил, что может бытие вернуть: Забвенья. Её можно сравнить только что с Инфуцором, обладающим одновременно предельной истиной и бытием. Но если он предельно явен, то она способна скрыться даже от него, незримая, иная.
И кое-что ещё. С чего мы взяли, что Сиреней только две, одна живая, а другая умерла, пожертвовав собой? Ведь даже Фло Вефэа, лишь мастер, не грандмастер... С чего я взял, что Ивицер — лишь один? Пойду-ка я проверю. (О.Н.)
* * *
*Не стоит думать, что Лилит обладает, например, неограниченной властью над людьми. Это неправда. Как бог войны не обладает абсолютной властью над войной, так и бог людей не обладает властью над людьми. Помимо этого отмечу, что точно так же, как богов войны и воинов может быть множество, с разными специализациями, оттенками и дополнениями, так и богов людей — немало. И даже становление чистой богиней не даст Лилит универсальной власти над людьми, в том числе из-за самой природы человечности. С этой стороны интересен тот момент, что Элис как раз обладает фактически универсальной властью над светом во всех его прямых и метафорических проявлениях. Но Элис лишилась немалой, а то и большей части прежней личности — Лилит же на такой обмен не готова.
Потёмки душ и ложные надежды
> Будь Энтони Даффи
В молчании летите вы на «фениксе» к Краю Жаркой Ночи. Ханна ни о чём не спрашивает тебя, ты — не спрашиваешь Ханну. Это угнетает. И тебя, и её. Невозмутимо стоит Теромос, и его присутствие странным образом успокаивает вас. Ты ощущаешь... что так и должно быть? Так и должно быть. Ты... ты веришь Ханне. Есть клятва. Клятва действует. Она не парализована. Если Ханна не сказала чего-то, то... то не важно даже, почему! Это же Ханна! И есть ведь вещи, о которых нельзя говорить так просто, а изначальная эссенция — одна из них.
Ты встречаешься с Ханной взглядом. И говоришь ей, даёшь ей понять всё то, что подумал. Разделяешь с ней помыслы и мысли — как всегда. Ты доверяешь ей. Даже клятва не важна — важна сама Ханна. Кому доверять, если не ей? Кого ты ценишь больше, кто настолько ценит тебя самого? Никто. Ты — и она. Она — и ты. Вы всегда были вместе и всегда будете, даже если вместе вам суждено (внутренне поморщился — кажется, псионическое присутствие протосса фонит пафосом...) сгинуть в Бездне.
В конце концов, и у тебя, и у неё есть что-то совсем-совсем личное, вещи, которые вы не разделяете друг с другом, шкафчики в разуме, закрытые от разума партнёра. Не на замок — на символический крючок. Это и есть доверие. И ты не позволишь никаким там эссенциям и Морулисам подорвать то, что вы строили три года! Не после всего, что вы прошли. Не после Гильдии. Не после того, как она помогала спасать тебя, как выжимала из себя всё до капли и защищала союзников, чтобы они спасли тебя из рук Луны.
Ну а что сама не полезла тебя вытаскивать... Ханна — умница. Ты бы тоже не полез, если есть сработанный дуэт, который справится получше. Ты не будешь спрашивать, не будешь вызнавать, что ей сказал Морулис. Она не будет спрашивать и вызнавать, что ты видел там, куда утащила Тёмная Луна. Вы квиты. Это и называется доверием.
Ты ощущаешь холодную усмешку протосса. Теромос читает верхний слой твоих и Ханниных мыслей, но ниже, в глубины внутреннего мира, в святая святых, — не заглядывает. И он не смотрит туда, где вы с Ханной... едины. Не смотрит в вашу связь. Ты знаешь это точно — научился уже различать, куда он смотрит и насколько глубоко. Интересно, он просто не считает нужным или считает это... невежливым?
— У каждого есть право на личное пространство — не ты ли это думал, Энтони Даффи? — отвечает, вместе с тем не отвечая, протосс. Иногда тебе кажется, что из него вышел бы отличный аристократ. Путь Страха Теромос освоил в совершенстве, легко используя и в речи, и в действиях, и в манипуляции Пустотой. Однако пользовался он им тоже... аккуратно. Редко, но метко, понимая, где ему место, а где он излишен. На какой-то миг ты даже завидуешь неразиму. Потом вспоминаешь, сколько тот прожил. Проживи ты столько же — смог бы ещё лучше!
Вы летите и летите. Протосс специально не ускоряется до предела — чтобы дать тебе время прийти в себя. И времени требуется много. Три часа полёта, три часа соприкосновения с разумом Ханны, пока ты не начинаешь чувствовать себя в полном порядке и даже лучше. Тёмная Луна... В одном она права — это сделало тебя сильнее.
— Эта сила тебе пригодится, — молвит Теромос, резко ускоряя — совершенно незаметно изнутри — корабль. — Край Сэма Робера полон опасностей... и тайн.
— Каких тайн? — искренне не понимаешь ты. — Бесы, местные... бандитские кланы — о каких ты тайнах говоришь?
— Ты не читал информацию, которой Бета поделилась, — с сожалением констатирует Теромос. — Позволь резюмировать её для тебя: на момент её исчезновения Безымянный, наш союзник, нашёл подозрительным затишье, воцарившееся после разгрома созданий, выпущенных богообитателем. В единственный конфликт, что разразился между Колдовским кланом и кланом Благородной Ярости вмешался твой соигрок, чтобы похитить в суматохе чемпиона Благородной Ярости, Дредуса. Последнее, что нам известно, исходя из сводки Кристо, наблюдающего за происходящим с орбиты планеты: место боя около крепости Ультмир затопил неестественный туман. Когда туман рассеялся, все сражающиеся исчезли с поля боя. Кристо Орлов сравнил сигнатуры колдунов до начала сражения и после и обнаружил, что большинство вернулось в Колдовской клан с добычей — пленными берсерками из клана Благородной Ярости. Однако ни Беты, ни Сэма, ни Безымянного, ни Дредуса среди них нет. Помимо этого, нам известно расположение Обитателя Гефеста, но о расположении Осси Нуара остаётся лишь догадываться. Мы знаем, что его присутствие размыто по сеансу, его внимание окутывает нас всех, однако исток этого внимания и фокус этого присутствия должен находиться в Краю Жаркой Ночи.
— Спасибо, — киваешь ты Теромосу. — И извини, — вздыхаешь. — Я и правда мог бы разобраться с обстановкой во время... восстановления. Что думаешь, Ханна? — вы уже ослабили контакт до минимума. В конце концов, он слишком сильно отвлекает, занимает слишком много внимания — вы уже не раз на этом обжигались.
— Извинения ты должен приносить тем, за кого ответственен, тем, за кого сражаешься в этом сеансе, — качает головой протосс.
— Думаю, Хранящей мои извинения... — усмехаешься ты.
— А ты сражаешься ради неё одной? — он оборачивается, и зелёный пламень его глаз ловит твой взгляд. — Нет никого боле, кому бы ты хотел принести победу, Энтони Даффи? Нет людей, за которых ты несёшь ответственность?
— Есть, — вздыхаешь ты. — Но им тем более нужны не извинения, а дела.
— Ты не уверен в себе, — констатирует Теромос. — Ты боишься ошибок, боишься вперёд ступать, Наследник Страха. Если ты доверишь решать судьбе — то ли решение она примет, что удовлетворит тебя?
— Я справлюсь, — осознаёшь, что сжал руки в кулаки. Ещё никогда тебя не называли нерешительным! Слабым — да, и ты согласен, что есть игроки, есть люди, маги, иномаги, боги — посильнее. Нерешительным — ни разу!
— Есть разница между нерешительностью и безынициативностью, — протосс отворачивается, вновь уставившись в голодиаграммы управления. — Ты решителен, но безынициативен. Твои действия — лишь реакция, не выбор, созданный мотивом. Чего ты хочешь, Энтони Даффи? Ты выбирал между Хранящей, Элис и Исказителем-Пророком, из того лишь исходя, кто больше выгоды тебе отдаст и у кого ты меньше потеряешь, кто не предатель, кто — не лжец. Но этого недостаточно. Игра даёт больше, чем ты можешь себе представить, но даёт лишь тому, кто сам поставил цель. Ты ощущаешь себя винтиком в механизме судеб, и это ощущение тебя винтиком и делает! Джинни Уизли ведёт месть, верность и желание победы. Эллу Мэйдж — вызов, тайна и ответственность за многих. Марк Творцев ищет ответы и призвания в Игре. А ты, Наследник Страха? Что двигает тобой, помимо рефлекторных реакций?
Это задевает за живое. А ещё — напоминает. Напоминает, как Тёмная Луна говорила то же самое об изначальной эссенции — Ханне. Получается, у вас обоих нет целей? Даже в этом так похожи... Ты действительно не знаешь, что... Что дальше? Чего ты хочешь на самом деле? Как отец, как Элла — вызова? Как у Джинни — желание победы? Как Марк — ответы и призвание? Ты не знаешь. Ты... тебе тяжело об этом задумываться. Когда пытаешься — находишь в душе пустоту на месте желаний и идей.
— И отступаешься. Бежишь, не начиная бой, не пробуя разведку провести, — Теромос по-прежнему не оборачивается, но его внимание становится ярким, обжигающим — похуже взгляда. — Я не стыжу тебя, юный иномаг. Я лишь указываю на слабую точку, которую видно любому, кто идёт путём Страха. Лилит увидит более меня. Она ударит тебя словами так, что ты падёшь, рассыплешься на части! Хочешь ты этого или нет, но тебе нужен стержень, мотив, смысл, который соберёт личность и разум воедино. Без стержня тебе не хватит воли, чтобы Пустотою управлять, как бы ни было велико твоё искусство, оплаченное жертвами других.
— Допустим, — медленно отвечаешь. Тебе действительно неприятно говорить на эту тему. И стыдно. Ты... Ты ощущаешь пустоту внутри. И ты не решился, не смог не то что «сразиться» с ней — просто встретиться лицом к лицу! Тебе стыдно даже ощущать незримую, безусловную поддержку Ханны, понимающей, как тебе тяжело. У неё ведь такая же пустота — и она тоже не решилась встретиться, сразиться с ней... — Что мне делать? Погоди! — прежде, чем протосс начинает отвечать, ты вспоминаешь другую часть разговора. — Я найду решение сам. Своё решение.
— Попробуй, — ответ Теромоса вроде бы нейтрален, но ты чувствуешь в глубине его мыслей прохладно-насмешливое сомнение.
— Не можешь сам — делегируй другому, — старый принцип сам приходит на ум. — Кто... Ну конечно!
Сомнение в мыслях Теромоса сменяется лёгким, почти неразличимым — одобрением.
— Думаешь, она не занята? Она не откажется нам помочь? — сомневается уже Ханна.
— Не спросим — не узнаем, — отрезаешь ты.
Смещаешь фокус внимания на устройство, покоящееся на Хогвартсе. Тебе не нужно извлекать из капчалога ноутбук или путаться в управлении каких-нибудь компьючков с нейробручем. Компьютер давным-давно запущен в твоём корабле, и тебе не нужно присутствовать... Не так. Тебе не нужно полнотелесно присутствовать, чтобы отправлять с него сообщения. В конце концов, такую мелочь, как сигналы от клавиш, ты можешь отправить и отсюда, не говоря уж о просмотре содержимого экрана.
> Будь Принцем Наступающей Весны
Ты не можешь быть Принцем! Несмотря на то, что мышление Сайика похоже на мышление человека (или, вернее сказать, мышление людей было во многом заимствовано у лучерождённых), спектр его восприятия и оттенки его мыслей непередаваемы в полной мере. Джулия Сайнс, изначально человек, интуитивно фильтрует и приближает к своей человечности музыку луча, но Сайик — не таков. Однако это не помешает нам смотреть на Сайика от третьего лица.
Пока Джу общается с Кристо и наблюдает за его успешным, пусть и приведшим к непредвиденным последствиям, взломом сервера в инфоцентре, Сайик репроецирует себя к Обитателю. Эрос — бог, имеющий человеческое тело, ангельские крылья, половые признаки как мужчины, так и женщины, — полностью нагой и естественно прекрасный в своей наготе. Эрос улыбается старому знакомому. Между Эросом и Сайиком происходит короткий разговор.
Почему короткий? Потому что обоим собеседникам не требуется слов. Сайик узнаёт ответы, как только они рождаются в божественном разуме, в том числе из-за направленности своего луча, а Эрос воспринимает реальность как единое, неделимое, недвойственное целое, одновременно этой недвойственностью и являясь. Для него не существует границы между ответом и вопросом (и в этом плане его элемент противоположен Янусову). В какой-то мере можно сказать, что «Эрос и Сайик соединяются», затем «единое целое их системы меняется к новому состоянию» и «Сайик отделяется от божества». Разумеется, всё это — упрощение, метафизический процесс несколько сложней, однако базовое представление о произошедшем оно даёт*.
Из произошедшего контакта Сайик больше узнаёт о раскладе в Крае Неверного Утра, об Альянсе, наконец, о самой Игре и о состоянии сеанса. Какое-то мгновенье он колеблется. Надо отдать ему должное: лишь мгновение. Осознание, что шансы на победу команды Джулии не так уж велики, осознание подлинных масштабов их задачи — оно колеблет Сайика. Ненадолго. Там, где Лаад смирилась бы с неизбежным и выбрала бы сторону с шансами побольше, — Сайик остаётся верен первому выбору.
Лишь ироничный смех позволяет себе: вновь он на стороне слабых, и на сей раз — на ней не он единственный лучерождённый. Сайик вспоминает прошлые годы, вспоминает, как боролся с Лаад, как был единственным, кто мешал ввергнуть лист в вечное гноение, как был единственным щитом против тленных, и схватки их за пределами реальностей не вошли в легенды, а преданы вечному забвению. Вспоминает он и дела более давних метадней. В своё время Сайик противостоял Принцу Зимней Тьмы, и именно в их дуэли, дуэли на оружии, бесконечно далёком от оружия простых смертных, решалось, будет ли лист существовать, будут ли рождены лучерождённые этой ветви, возникнет ли та же Лаад, будет ли, в конечном итоге, жить такой человек как Джулия Сайнс.
Он всегда был первым в Великом Цикле. Первейшим из первейших, и только один луч был прежде: луч Зимней Тьмы. Он был предвестником. Он был несущим перемены. Он был вечным врагом, противником всякой стабильности, слугою перемен. Он был первым возражающим, тем, кто нарушает гармонию лучей, разрушает прежний гомеостаз, чтобы возник новый, чтобы родилась гармония лучшая, гармония чище и возвышенней... Он начинал великие войны. Он разрушал гигантские империи. Он подал незримую руку Эжаку Су на его бескрайнем пути. Он шёл за спиною Эжака, и враждебные лучи были встречены его, Сайика, предвечным светом. Уже тогда он видел будущее, предзнал о создании чудес, о волшебстве, о падении богов и об Инфуцоре. Он сподвиг, нашептал Гаа о созданье волшебства — и с Мерлином её он свёл. Он был силой в Древе, которая толкала его к смерти, когда Древо замерло, в развитии остановилось. Потому что он знал, что на месте прежнего Древа может вырасти что-то большее.
