— Тебя влекут знания? Эмоции? — предполагает она.
— Эмоции, наверно, — тебе кажется, будто бы каждым словом ты ступаешь по тонкому, едва удерживающему, покрытому трещинами льду. — Отец много путешествовал, и я хочу побывать во всех местах, о которых он рассказывал. Увидеть, как живут люди... Собрать свою сокровищницу?
— Только не ценностей, а сувениров, — кивает она твоим мыслям. — Сокровищницу впечатлений и фотографий. И ты хочешь, чтобы Ханна была с тобою вместе. Ты хочешь показать ей мир. Все миры, о которых вы гадаете перед сном, вспоминая очередное чудо, выуженное рыбаками. Там, в других мирах, ты найдёшь новых знакомых и друзей, проживёшь совершенно новые приключения, научишься новым трюкам.
— Да, — ты вдруг понимаешь, что широко улыбаешься в ответ на улыбку Джулии. — Я хочу этого.
В тот же миг, когда ты сказал последнее слово, холодком пробегается страх, тревога проникает ледяными спицами, и давление целого мира обрушивается со всех сторон... Это больно. Это дико, нестерпимо больно! Перед глазами снова проносятся образы — и каждый из них провоцирует задрожать, забиться куда-нибудь в уголок, выставить перед собой широкие спины телохранителей! Целую вечность ты пытаешься прогнать такую знакомую и такую незнакомую боль, не в силах смириться, что она не уйдёт, что она — часть тебя, и что...
— Скажи мне слово, — тихий и ясный голос Джулии точно вырывает из пучины. Ты встречаешься с её взглядом и видишь как сострадание, так и холодную безмятежность. — Чего ты хочешь на самом деле, Энтони?
С трудом размыкая губы, ты проталкиваешь сквозь них звуки, и звуки складываются в слово, колючее и манящее, негромкое, но весомей веских слов:
— Свободу.
> Переведи взгляд на Сайика
Вортигонты смотрят сквозь покровы, истину усваивают они напрямую, касанием сознания, и в этом сходны с самими Зел-Нага. Но различны тем, что их псионическая сила и по сравнению со слабейшими из Зел-Нага — попросту ничтожна. Однако она вполне значима для профессиональных псиоников среди протоссов, не говоря уже о людях-«призраках» вселенной Starcraft. Безусловно, вортигонты не в весовой категории Теромоса, однако гибкость способностей и тонкость восприятия сделала бы одного из них неприятным противником даже для древнего учителя тёмных тамплиеров. Однако оставим эти гипотетические сравнения, которые охарактеризовали способности, но совсем не личность пробуждённого пленника Альянса.
— Больше, чем человек, — тихо сказал вортигонт. — Но ты — не он. Этот благодарит за помощь.
Параллельно — и Сайик прекрасно это ощущал — вортигонт манипулировал эссенцией, возвращая мышцам прежнюю силу, а разуму — свежесть и остроту. Тонкие манипуляции, интересные — гораздо более качественные и комплексные, чем те, что произведёт Элла Мэйдж.
Сайик не мог полагаться на свои чувства в полной мере, ощущал себя ослепшим, однако и остатков предвиденья хватало, чтобы представлять недалёкое будущее игроков. Даже Эллы, защищённой, казалось бы, от подобного. Она исчезала, облекаясь в Мантию, но Сайик легко реконструировал, что же она в ней совершит. В конце концов, люди предсказуемы. Мир предсказуем. И он, Сайик, был одним из тех, кто вносит толику хаоса в этот детерминизм, хаоса слишком слабого, чтобы всё разрушить, но достаточно сильного, чтобы спровоцировать каскадную смену прежнего порядка — новым. Стоящий на тонкой грани порядка и хаоса, вестник перемен — таков был Сайик, порывистый и странный.
— Это мой долг — разрушать темницы, в коих страдают слишком долго, — поклонился лучерождённый. — Каким же будет твой долг, о вортигонт?
— Нельзя освобождать их — слишком рано, — молвил тот, повернувшись ко своим сородичам. — Комбайны будут здесь, и нам их мощь не удержать. Не в этом месте, не в этом времени. Время, м-м-м, место... — вортигонт прикрыл все свои глаза, вслушиваясь в колебания эссенции, в поле бесконечного потенциала, простирающееся в вечность. — Это место необычно. Нова Проспект отрезан, одинок. Координатор пробудился. Советник будет скоро пробуждён. Струны порваны, искривлены... Некто сдерживает искривленье, не даёт энергии выйти из-под контроля Альянса. Но нужна ли ему благодарность? Нужна ли благодарность круговороту ворт-эссенции? М-м-м, — он открыл глаза. — Что же задумал ты, освободитель?
— Сайик, — представился тот, улыбнувшись. — Принц Наступающей Весны — там меня можно называть. Задумал? Ничего. Я делаю толчок — а дальше всё случается само собою. Чего бы хотел ты, вортигонт?
— Мы разделены, — большой красный глаз в центре головы вортигонта видел больше, чем положено просто глазу. — Мы разобщены. Не Альянс сделал это. Связи порваны искажением и не могут быть возвращены. Мои собратья здесь, — он качнул головой в сторону капсул. Сайик откровенно любовался движениями тела вортигонта. Гибкое и выразительное — эти существа выражали эмоции всем телом, гораздо ярче, явственней, чем люди. Если знать, куда смотреть. Сайик знал. — Отрезаны. От нас всех. Я одинок. Мы одиноки. Мы желаем обрести целостность и исцелить разрывы.
— У меня есть знакомый целитель, — улыбнулся Сайик. — Я мог бы организовать встречу.
— Манипуляция ворт-эссенцией...
— Вполне доступна таким, как мы, — Сайик подхватил потенциал и изменил его. Вортигонт склонил голову (вернее, тело целиком — жесты вортигонтов, в связи с другой пластичностью костно-мышечной системы, отличаются от человеческих, и жесты их обыкновенно сопровождаются движением позвоночника, более гибкого и прочного, чем у людей — О.Н.), ощущая изменение.
— Моё согласие, — почти незаметная пауза, — будет с тобой, Сайик. Пока же стоит помешать пробуждению Советника. Не думаю, что он будет рад нашей сделке.
— Советник нужен нам... пока что, — качнул Сайик головой. — Я мог бы помешать, но — не хочу. Целительницу Джулию, Принцессу Свежести Утра, интересуют технологии Альянса. Лишь Советник может дать нам доступ.
— Советники... — каждое движение вортигонта, каждый звук его слов выражали глубокую неприязнь — однако же не ненависть. — Нам известно: Советники любят слушать только себя, не других. Что ему предложит Джулия?
— Возможно, жизнь? — тонко улыбнулся Сайик. — Она единственная, кто действительно хотел бы исцелить Альянс.
> Будь Ханной Аббот
Энтони закрыл глаза буквально на секунду, когда Джулия оказалась рядом с ним (и тебе даже не нужно было подавлять рефлексы телохранителя — ожившее утро просто не могло быть враждебным) и обхватила лоб ладонями. И по вашей связи точно подул прохладный, освежающий ветер и пробились лучики солнца. Она была — там. Энтони никогда не пускал тебя в свой внутренний мир, а упоминание о нём — само упоминание было плодом невероятного, невозможного для Энтони доверия. Ты и сама-то с трудом верила, что ваши отношения зашли так далеко! На фоне этого доверия, чистого и искреннего твои... другие желания казались мелочью. Ты единственная можешь поддерживать Энтони, ты — единственный человек, которому он настолько верит. И терять это не столько для себя, сколько для него самого, — преступление. Никакие чувства этого не стоят.
Энтони пошатнулся и завалился назад, резко открыв глаза. Ты сама не поняла, как оказалась рядом... и как Джулия лёгким, естественным жестом оттолкнула тебя и прислонила Энтони к стене. Прежде, чем ты возмутилась вслух, повернулась уже к тебе. Очутилась рядом — и ты утонула в её глазах. Упала в них, низверглась, кувыркаясь, осознала себя летящей по бескрайнему небу — и никакой земли не было внизу. Собравшись, ты выпрямилась и превратила падение в контролируемое.
— Неплохая реакция, — улыбнулась Джулия, падающая рядом с тобой... и одновременно бывшая и самим падением, и небом, и солнцем, и бьющим в лицо воздухом. Ты — в её внутреннем мире? Но как?
— Что мы здесь делаем? — нашлась ты, оторвавшись, наконец, от созерцания утренней улыбки.
— Падаем, — хихикнула Джулия. — Не заметно?
— Зачем мы падаем? — уточнять было и вправду сложно. Джулия была настолько естественной, что это «падаем» звучало примерно как «солнце светит». Солнце светит, небо голубое, Джулия улыбается и мы падаем. Что тут уточнять?
— Почему нет? — пожала она плечами. Ты невольно залюбовалась буквально сверкающими на солнце волосами — золотыми, солнечными волосами. — Я знаю, о чём ты мечтаешь и чего действительно желаешь. Но твоя мечта и мечта Энтони — различны. Ты можешь это изменить. Хочешь?
— Нет, — вырвалось у тебя. — В смысле, я... Он мне доверяет.
— Поверь, я знаю, — теперь её улыбка стала более грустной. — Я знаю обо всём. Я знаю, что ты не рассказывала ему про ночные кошмары. Я знаю, что ты чувствовала, когда убивала. Ты помнишь каждое своё убийство, — она покачала головой — немного странно смотрится в падении. — Ты сильная девушка, Ханна. Он уйдёт от тебя.
— Почему? Что я сделала... сделаю не так? — у тебя аж дыхание перехватило. Или это оттого, что хлебнула встречного воздуха.
— Останешься собой. Сильной, но верной. Если он справится со своими демонами, то оставит тебя. Нет! — прервала она твои мысли. — Не потому, что ты — его костыль. Потому, что он действительно хорошо к тебе относится. Он расстанется с тобой, когда поймёт, сколько себя, сколько потенциала, сколько силы ты тратишь на него одного — не на себя. Он желает тебе лучшего, Ханна. Если этим лучшим будущим будет будущее без него... Ты знаешь — он будет колебаться, но сделает, как нужно. Он умеет решать за других.
— Что мне делать? — ты встретилась с глазами ожившего утра, надеясь хоть на какую-то подсказку.
— Он будет прав, — молвила Джулия, демонстративно не заметив вопроса. — Без него, одна, сама — ты станешь лучше и сильней. Ты достигнешь новых горизонтов. Тебе не нужно будет убивать. Ты найдёшь новую любовь. Или — новую мечту, новое дело, великую цель — я не пророчица, чтобы сказать. Ты будешь несчастлива без него, но переживёшь потерю, закалишься в её огне. Научишься любить саму себя.
— Я не хочу! — выкрикнула ты. — Я... я просто хочу, чтобы он принял меня! Я не хочу становиться сильной в одиночку!
— Есть и другой путь, — качнула она головой, будто сомневаясь. — Ты можешь научиться любить себя. Стать сильной для себя — не только для него. Стать ему равной — не ставить его выше. Уважая себя, ты научишься по-настоящему уважать его. Любя себя, ты изменишь и любовь к нему. Твоя любовь слишком самоотверженна, Ханна. Твоя верность слишком безупречна. Ты не предашь его доверие даже в мыслях. Ты — не та, кого он готов принять как спутницу жизни. Ему нужна равная, нужен человек, который будет идти с ним рядом, шаг в шаг, а не следуя за спиной. Он не примет любовь подчинённой — но вот любовь равной...
— Как это — быть сильной... для себя?
— Для каждого — по-своему, — рассмеялась Джулия. — Ищи — и найдёшь. Начни с того, что бы ты делала, если бы Энтони улетел в далёкое странствие, в которое никак не может взять тебя. Представь, что он вернётся через десять лет, точно вернётся, не умрёт, — ты вдруг осознала, что полностью погрузилась в описываемую ситуацию, полностью поверила словам Джулии. — Чувствуешь? Я сохраню это ощущение. Ты всегда можешь его вернуть, вспомнив мои слова — а их, поверь, ты не забудешь. Думай и действуй, Ханна. Запомни: тебя сложно полюбить, если ты сама себя не любишь. Удачи.
Ощущение исчезнувшего, улетевшего надолго Энтони отступило куда-то вглубь разума, а тебя вытолкнуло наружу. Ты опёрлась на заботливую ладонь Джулии. Выпрямилась. Встретилась с Энтони взглядом.
«Есть о чём подумать», — шепнула ты ему по мыслесвязи.
«Мне тоже», — вздохнул он.
Тем временем, большую часть каюты «феникса», вновь превращённой в сплошной экран, занял огромный чёрный шар. Вы прибыли. Не медля, «феникс» нырнул прямо во мрак. Секунда, другая — и корабль вырвался к бескрайним тёмно-синим равнинам, залитым сумеречным светом.
Край Жаркой Ночи встретил вас равнодушными огнями редких городов и крепостей. Теромос заставил «феникс» замереть на месте. Сообщил:
— Мы скрыты силой Пустоты. Решай, куда лететь дальше, Энтони Даффи.
— Нам нужен Обитатель, — переглянулся с тобой Энтони. Ты вздохнула про себя. Очень... неприятное место. У тебя была не самая хорошая иномагическая интуиция, зато ты, как и Энтони, прекрасно чувствовала опасность. Только если Энтони чувствовал намерения, то ты предчувствовала события. Ты не была иномагом времени — ни одна из сфер не сказала тебе «да». Просто брала понемногу из каждой иносферы.
Теперь, после разговора с Джулией, это казалось... не совсем хорошей ситуацией? Может быть, тебе стоит поработать над чем-то глубже? Джулия говорила о силе, о силе для самой себя. У тебя была изначальная эссенция — но рискнёшь ли ты её применить? Как там говорила Тёмная Луна? «Нет цели, только чувства и запреты». Но теперь у тебя появилась цель. Стать сильной.
Изначальная эссенция может помочь. Но какой ценой? Да, это не та версия изначальной эссенции, которая превратила Кэрриган-человека в Кэрриган-зерга была другой, адаптированной, адаптировавшейся под зергов, частично потраченной, если можно так сказать. Эссенция Морулиса была чистой, чистейшей, без малейшей привязки, потенциалом потенциала, готовым принять любое направление, любую цель. Но сможешь ли ты правильно указать? Нет, не так! Знаешь ли ты сама, какая именно сила тебе нужна? Не физическая же! А если не знаешь, то изначальная эссенция может пойти по пути наименьшего сопротивления и, например, превратить тебя в зерга или протосса. Или банально дать такие рефлексы, что ты станешь лучшим боевым магом в мире.
Но это всё — не то, что нужно, не та сила, о которой говорила Джулия. Можно ли вообще ту силу обрести через изначальную эссенцию? Интуиция подсказывала, что можно. Тебе нужно «просто» понять, что эта сила из себя представляет. Или, может быть, тебе стоит измениться так, чтобы понимать? И снова — вопрос в цене. Ты не рискнёшь измениться, пока не наметишь хотя бы примерный путь. Совсем не хочется побочкой получить какой-нибудь хвост или вдвое большую голову!
«К слову о любви к себе, — шепнула Джулия в твоей голове. Она даже не повернула к тебе голову, ни жестом, ни взглядом не выдав мыслеречь! — У меня есть один вариант, но только после того, как я закончу собственный квест. Мой Обитатель, Эрос, мог бы помочь, но пока что к нему слишком опасно подходить».
«Спасибо», — подумала ты, уверенная, что Джулия прочтёт. Ответную волну тепла можно было интерпретировать как «всегда пожалуйста» или «для этого я здесь». Очень... профессиональное тепло. И при этом — искреннее. Интересно, все целители это сочетают: искренность и деловой подход? Помнится, Сметвик...
— Тогда нам — туда, — прервала Джулия твои мысли, указав. То есть, она показала пальцем, но при этом дала знать, куда именно, чуть ли не вплоть до координат! Её... сила была будто бы противоположностью иномагии: если иномагия работала с частичной реальностью, то реальность Джулии, каждый её жест, каждое слово, каждая мысль были более чем просто реальны. Хотела бы ты стать такой же? Может ли изначальная эссенция сделать тебя лучерождённой? И только ли плюсы в этом, нет ли скрытых минусов? Вопросы, вопросы, вопросы...
