Тело её исчезло, растворилось, было вобрано в водоворот искривления и превращений, использовано как материал для танца и работы. Два сосредоточенных внимания, два острых (мульти)разума, две могущественных воли соединились в этой работе и танце, стремясь вести, стремясь перехватить контроль, зачаровать, но не глупыми инфоатаками или подчинением сознания, а самим танцем, красотой переплетений, предложенным путём, открывшимися возможностями.
Это не было боем в полном смысле. Это напоминало странную смесь переговоров, сплетённых из уступок, требований и предложений. Это походило на беседу, полную обмена идеями и попытками убедить, доказать, завлечь собственным конгломератом идей и вместе с тем разрушить чужой. Это было жаркое соитие, секс одновременно разумов, душ и всего, что могло стать им реальностью, — соитие, в котором каждый норовил доминировать, опрокинуть партнёра в бездну удовольствия... и покорить раз и навсегда. Тёмная Луна вкладывала всю себя в это, но вот её... соперник, скажем так, не использовал всех сил. Зато искусство, тонкость, мастерство с обеих сторон было вложено до последней капли.
Фейерверк, безумный круговорот смыслов, связей, воль, материй и душ набирал и набирал скорость, красоту и сложность, пока...
> Посмотрим на часть распавшейся реальности, в которую попал Крауч
Ты огляделся. Просёлочная дорога где-то в маггловской глуши. Бросил пару заклятий на пробу. Очень длинная дорога. Неестественно длинная. И внимание. Внимание Хранящей и Элис, смутное, скрытное внимание Инфуцора, тени других вниманий, не поддающихся идентификации (ты лишь предполагал, что одно из них — страхоужасы), — исчезли. Вместо них — новое, яркое внимание. Оно не окутывало даже, нет — оно пронизывало всё вокруг, кроме самого тебя. Всё вокруг было, точно состояло из этого внимания!
Ты сталкивался с таким, когда Хранящая (какая-то её версия) показывала тени и отражения, демонстрировала, что может, а что не может иномагия, что просто, что сложно, а что немыслимо, кроме как для Ивицеров и Лун. Но вокруг — не отражение, не тень, не чей-то внутренний мир! Вокруг — реальность, в этом ты уверен, ведь твою собственную реальность так просто уже не изменить. Не после того, что сделала с тобой Хранящая. Ты — якорь самому себе, плод её эксперимента, добровольно пошедший на риск, чтобы получить надёжную защиту от иномагии — или умереть. Не умер — получил. А вокруг — сорвал травинку, понюхал — реальность, данная в ощущениях.
Обиталище могущественного духа? Владения какого-нибудь божества? Нет. Ты знаешь заклятья, проверяющие и на это. Не абсолютно надёжные, чистого бога вроде Элис не найти, потому что она и есть свет. Но внимание чистого бога выглядит совсем не так. Кагуцути, Элис, окутывающие сеанс вниманья Обитателей — ты был с ними хорошо знаком. И не Осси-повествователь — его ты научился фильтровать. Значит, дух? Но какой? Дух чего мог окутывать буквально всё, от воздуха, который ты вдыхаешь, до последней травинки?
— Твои мысли скрыты от меня, — ты резко повернулся. Никого. И магия никого не находит! Что за... — Не ищи меня, — вновь голос из-за спины! И вновь — никого. Тебя злило это — неопределённость и отсутствие контроля. — Твои мысли скрыты от меня, но не намерения, не личность, не душа. Последняя эпоха моего листа была интересной, и я не жалею, что вернулась в начало и конец.
— Слишком много знаешь, — хотелось бросить Адское пламя и сжечь всё вокруг. Ощущения, точно заново встретился с Хранящей! — Кто ты?
— Игрок, — этот ответ заставил тебя замереть. — Игрок, которым жаждешь стать. Игрок, который понимает тебя, как никто иной. Я родилась в первой эпохе ИМ-листа, когда он назывался иначе, и истинное, настоящее его имя произносили лишь первые, его творцы: чистые боги, лучерождённые и дети их, духи и фейри, смертные в одном и бессмертные в ином. Я была там. Я была одной из первых, но мне, нам, всему нашему роду не было дано право участвовать в сотворении. Мы были отвергнуты, нас считали неразумными детьми, а то и вещами, неспособными внести свой вклад; твореньями, но не творцами!
— Но ты стала Игроком, — ты и впрямь ничего не знал о первых метагодах листа. Это не было великой тайной, просто даже от Хранящей — слишком далеко. Ты знал о лучерождённых; от духов осталось не так много; фейри же давно уж стали легендой или измельчали в фей, волшебную расу, и не более того. Чистые боги сгинули в битве с Инфуцором, лучерождённые отправились за ними следом, пусть не все, а почему выродились изначальные фейри и действительно могущественные духи, ты не ведал. Не интересовало — пока эта... Игрок не переместила вас в... свои владения, должно быть?
— Тому предшествовал немалый путь, — молвила она. — Менялись силы, менялась роль, менялось имя. Я — Модрон, мать волшебных тварей, творец и первая.
— Первая? — ты знал, что она хотела этого вопроса. Ты шёл у неё на поводу, очевидно, находясь полностью в её власти. Существо древней Хранящей и, возможно, того же порядка сил.
— Для любой дороги есть личность, что сделает первый шаг, — холодная её улыбка повисла в воздухе и растаяла. Это не было вторжением в мысли, это было... искажением самой реальности? Так проявлялась власть Модрон над её обителью. — Я — первая, кто ступил на путь, ведущий в Бездну. Я первый иномаг, первая, кто бросил вызов небесам, первый Игрок и первая, кто свою сущность отверг, пересобрал.
— Модрон... — протянул ты, вытягивая из сказанного крупицы полезной информации. На память ты не жаловался, даже напротив, и строчка из полузабытого труда послушно повисла перед глазами. — Кельтская богиня-мать?
— Вот какой помнят меня смертные в последнюю эпоху? — холодный смешок. — Нет, Бартемиус, это — миф, потомок лжи, и ложь та создана не мной. Размышляешь, зачем я говорю с тобой? Ищешь истину в моих словах, ищешь намеренья, ищешь, как это использовать на выгоду себе, как вернуть утраченную свободу, власть, влияние...
— И ты утверждаешь, что не читаешь мысли? — непроизвольно нахмурился. Проверить щит разума ты не мог ровным счётом никак. Её внимание не проскальзывало внутрь, лишь пронизывало всё вокруг... но если она уже внутри, то ничего не стоит подменить и ощущения! Нет. Это путь в никуда. Ты доверяешь Хранящей. Она сама не может твой щит преодолеть. Модрон говорила, что читает личность. Будем считать, что она знает тебя до самых потаённых желаний. Опасная... персона.
— Мне незачем лгать. Я вижу твою душу, я вижу твой разум, пусть не могу прочесть. Оригинальный способ. Хранящая Время — талантливый Игрок, жаль, что творчеством пожертвовала ради силы.
— Ты говоришь со мной, значит, тебе что-то от меня нужно, — осторожно предположил ты.
— Не мне от тебя — тебе от меня, — вновь уверенная холодная улыбка, напоминающая и в то же время столь далёкая от улыбки Хранящей. За улыбкой Хранящей чувствовалась капля симпатии, искра искренности. За улыбкой Модрон — бескрайние ледяные пустоши. Ты поёжился. — Смирился, что Игроком тебе не стать, — но это исправимо. Не в моих силах вознести тебя на уровень Хранящей. Это в твоих силах, а я могу дать ключ от нужной двери.
— Что конкретно ты предлагаешь? — обычно за такими предложениями следует непомерная плата. Строители предлагали тебе подобное. В сеансе — Элис. Ивицер. Даже тень-агент Криса... Ты отказал им всем.
— Потенциал. Ты сам возьмёшь его. Я научу, как сделать это, не повредив плану Хранящей Время, которой верен ты.
— Взамен?
— Ничего, — холодный смех. Не ледяной — именно холодный. Не ледяная пустошь, а скорее тихое зимнее море, бескрайнее, не скованное льдами. Штиль, в любой момент готовый смениться смертельной бурей. — Я нахожу удовольствие в том, чтобы даровать и раскрывать потенциал.
— Ты как-то связана с Тёмной Луной? — немедленно уточнил.
— Как я связана с моею ученицей? — вот теперь ты почувствовал страх. — Уже никак, Бартемиус. Мы разошлись во мнениях, она рискнула столкнуть меня с Убийцей бессмертных, не зная, что я знакома с ним, что он враждебен никогда мне не был, а вот союзником — бывал. Её метод — полуискусственный отбор, я же склонна к ручному проектированию каждой мелочи. Она контролирует каждый параметр экспериментов, я же дарую сотворённому свободу. История стара как мир: ученица, посчитавшая, что наставник желает ей зла. Добавь философские разногласия и получишь, что я стала врагом в её глазах, пусть в своих себя наставницей считаю. Радует, что девочка поумнела, не пыталась убить лично, а устроила ловушку, печалит, что такую топорную, так быстро поверила, что я погибла. Итак, согласен ли ты или испугался предложения от «мымры»?
— Согласен, — уверенности не было, только отказываться... Нет, ты поверил, что она не будет просто убивать. Зачем? Модрон слишком подавляла. Ей ничего не стоило, должно быть, прикончить каждого из игроков, не вмешайся Хранящая или Элис. Но такие, как она... Это слишком мелко для учителя Тёмной Луны, для первого из иномагов.
— В таком случае будь добр сначала добыть мне одну вещь. Платы не будет, ведь испытание — не плата.
— Моргана побери! — тихо выругался ты, когда реальность распалась на кусочки, а чужое вниманье-воля вытолкнуло в неизвестность.
> обратим внимание на часть, куда попали Элла и Мойлин
— Что бы это ни было, оно не может сюда добраться, — сказала Элла. — Оно пытается, — указала на радужные искры, пробегающие по периметру сферы, в которой они зависли. — Видишь? Это конфликт разных реальностей с разными константами.
— Ты хочешь сказать, что как-то защитила нас? — с искренним любопытством спросил Мойлин.
— Не я, — улыбнулась Элла. — Хранящая Время защитила меня. Пространство и время вокруг меня нельзя... сломать. Кем бы ни была эта женщина, если это вообще она, попытка переформировать ткань реальности вокруг меня на фундаментальном уровне невозможна. Может, и зря? — вздохнула она.
— Почему это? — откликнулся Мойлин, пытающийся, но не могущий понять, что произошло и что происходит прямо сейчас.
— Эта реальность, — указала она на розовый туман, их окружающий, силящийся до них добраться, не способный продавить защиту Эллы, — ускорена относительно нас в... — нахмурилась. — Не знаю точно, во сколько. Слишком большое число? Вокруг нас, со всеми командами сейчас проходят целые эпохи на каждую секунду нашего разговора. Я могла бы попробовать ускорить нас с помощью магии и игротехнологий, но не настолько сильно? — развела руками. — Нет идей, как нивелировать такой большой перепад событийной скорости.
— Хочешь сказать, там все уже умерли от старости давным-давно? — скептически сощурился Мойлин.
— Не обязательно? — качнула Элла головой. — Возможно, этот барьер поставлен только против нас, а за ним — другая реальность с нормальным течением событий. Я подумаю, что можно с этим сделать. Не отвлекай.
— Без проблем, — согласился Мойлин. Подплыл поближе к розовой, искрящейся границе «пузыря» и приступил к попыткам исследовать её самостоятельно.
Думаю, мы не будем обращать внимание на каждую часть. Не все из них сюжетно значимы, пожалуй, хватит общего обзора. Поэтому давайте лучше...
> ... посмотрим на часть, где оказалась Гвен
Гвен огляделась. Она стояла на зелёном холме, возвышающемся над бескрайней зелёной равниной, полной полевых цветов. Невдалеке журчал ручеёк, ветер шелестел травой и редким кустарником. А над головой... Вместо неба — застывшие образы соратников! Вокруг не было ничего опасного, и ей ничего не оставалось, кроме как всмотреться в эти... фото?
Оскалившаяся Тёмная Луна, волосы которой обратились в змей с ярко-алыми очами — неведомый фотограф запечатлел момент, когда её руки и ноги отсекло чем-то невидимым, разбрызгивая кровь. Кристо, склонившийся над мёртвой, буквально лишившейся половины головы Верой. Джу, склонившаяся, в свою очередь, над мёртвым, растерзанным чьими-то клыками Сайиком, — а позади неё стремительная тень! Элла и тот колдун, как там его... Мойлин, да? Стоят, замерли в перламутровом шаре, точно замороженные. Марк и Дамблдор — это ведь их... останки?! Сэм, ожесточённо, зло стреляющий иссиня-чёрными лучами над телом Беты, у которого нет головы. Грэм, Гарри, Гермиона направили палочки друг на друга — почему? Джинни и Том — стоят спина к спине, усталые, даже измождённые, запачканные в крови и ошмётках плоти. Арания Серкет — не то спит, не то мертва. Команда Энтони в полном составе удерживает множество магических щитов, но нечто пробивается сквозь них.
— Что всё это значит? — спросила Гвен не то себя, не то небо.
— Окружающая реальность — в каком-то смысле, — молвила та самая незнакомка, появляясь из воздуха. На этот раз она была... человеком? Человеческие руки, человеческое лицо, ни капли потусторонности?
— Да кто ты такая?
Она подошла почти вплотную, игнорируя наставленный посох. Почти горячий, он рвался в бой... вот только Гвен не была уверена. Раньше она ударила бы без колебаний, но слишком хорошо запомнила, чем заканчиваются такие удары. «Вот твоя справедливость, Рыцарь, — сказала тогда Хранящая. — И пожинай её — вечно». Гвен усвоила урок. Нельзя нападать просто потому, что тебе хочется! И... и решилась ли бы она вообще? Рыцарь Власти, она не чувствовала в себе ни грана власти, ни капли рыцарской решимости. Точно сгорела и истлела изнутри! Сможет ли она вообще когда-нибудь бороться, сражаться, вкладывать себя всю в бой, как это делала прежняя Гвен?
— Мною любят ругаться, — усмехнулась незнакомка, и сквозь её человеческую внешность проступила другая — хищная, нечеловеческая!
— Я... — Гвен вцепилась в посох, точно ища в нём силы. Она была уверена, что нужно атаковать сейчас, пока есть шанс! Но не могла. Не могла заставить себя направить Силу, магию, да хотя бы кулак! Слаба... Какой из неё герой? Какой из неё Рыцарь? Разве что не Власти, а Слабости... — Назови себя, монстр!
— Меня любили называть монстром, — кивнула незнакомка, ностальгически улыбнувшись. — Особенно те, кого я жарила заживо на своих пирах. Молодость-молодость... — опустила взгляд. Волосы её мигом стали ярко-рыжими, бледное лицо — румяным, с веснушками. Подняла взгляд совсем человеческих зелёных глаз. — Можешь звать меня по имени, данному твоим родом. Я — Моргана, Королева Фей!
— Та самая? — вырвалось у Гвен. Посох моментально похолодел. Сражаться — с ней? — Я столько читала о тебе! Ты... — задохнулась в обрывках слов и мыслей. Настоящая Моргана! Моргана, Королева Фей! Моргана — символ колдовства! Один из прекраснейших образов в английской... не совсем мифологии, да всё равно, чём! Главное — она чудесна! Она ровнялась на таких, как Моргана, как Мерлин, как король Артур, как сэр Ланселот, как Галахад! Она выросла на этих сказках! Это самое первое, что она услышала вместо глупых колыбельных!
Моргана глухо рассмеялась, оказавшись сгорбившейся старухой. Глухой смех перерос в звонкий, а старуха — в девушку её роста с венком полевых цветов на длинных русых волосах. Настоящее волшебство — это не твоя «власть», не силы глупого посоха, не Силы всяких там Звёздных Войн! Превращения Морганы происходили естественно, как само дыхание. И сама она была естественной, как дыхание, каждое изменение, каждый вздох, каждый звук и жест, каждое слово — идеальны: гармонично-завораживающие и пугающе-волшебные!
