«Проблемы доверия, — медленно, с печалью произнёс Инфуцор, — самые страшные проблемы иномага. Что есть потеря якоря нереальности, как не кризис доверия? Вера и реальность соединены в сознаньях иномагов слишком тесно, и только нечто, обладающее первичной, абсолютной, непререкаемой реальностью может решить этот кризис и закрыть образовавшуюся брешь. Нелуна — один из таких источников».
«Кто бы сомневался, что ты упомянёшь именно её», — мысленно вздохнул ты.
«Нелуна — не единственный источник подлинной реальности, — заметил на то Фес-Ис. — Любая предельная истина является таковым. Любое предельное бытие. Любая предельная воля».
«Ты хочешь сказать, — уцепился за последнюю фразу, — что Алиса может избавить от иномагии?»
«Безусловно может, — ни тени сомнения! — Может — в экзистенциальном смысле, но не практическом».
«Хочешь сказать, что она... просто не умеет?»
«Совершенно верно, — и добавил: Я — умею. Предельная воля — второй по удобству инструмент из числа предельностей. Лишь предельным бытием сложнее менять реальность, чем предельной волей, и в понятие «сложности» я вкладываю «знание», «искусство», «мастерство». Предельная истина проще, но и разрушительней: стоит ошибиться, как ошибся я, как только прибыл в Лес... Предельная воля требует глубокого понятия природы того, что меняет, чтобы изменить ровным образом так, как желает её обладатель. Алиса не понимает, не чувствует банальную иномагию на уровне среднего выпускника курса профессора Райса; о твоём уровне, не говоря об Этане или Ивицере, не идёт и речи. А между тем, и мой ученик, проводник моих идей, Ивицер Творцев не понимает природу, тонкую структуру «минус-бытия» человека в достаточной мере. Полного понимания нет и у меня; однако превращение, естественное для Нелуны, помимо всего прочего отменяет и минус-бытие. К сожалению, фундаментальная единость и не-единость Нелуны не позволяет отделить «возвращение полного бытия» от всего остального, и этот факт на глубинном уровне связан с фактом ускользающей природы иномагии и иномагости».
«Хорошо, я понял, — мысленно качнул головой. — На Алису можно не надеяться. Но что мне делать с этим?» — вернул внимание на замерших в твоём восприятии Гарри и Гермиону.
«Кажется, я уже говорил тебе о том, что человеку следует полагаться на собственный ум и собственную волю прежде любой иномагии? Думай. Делай. Мой совет касается лишь инструментов твоего действия: Палочки и Мантии. Ты и без меня понимал опасность их применения, я лишь избавил тебя от естественного соблазна, с которым сталкиваются обладатели Талисманов, который непросто подавить рациональными доводами. Думай, выбирай и действуй, Грэм. Удачи», — и окончательно закрылся, оставив лишь ощущение холодного внимания изнутри.
Ты разрушил Время, мгновенно выпустив палочкой череду контрзаклинаний, аккуратно подобранных под атаку Гермионы. Она составила элегантную, точно рассчитанную цепочку, и обычному магу, не Грюму, мгновенно сообразить, как её отбивать, — не получилось б. На твоей стороне было преимущество одновременно иномага времени и Принца Времени. Ты мог иметь пусть не любую, но очень, очень, очень большую скорость! Тебя мог победить Убийца бессмертных, имевший скорость принятия решений и манипуляции реальностью даже большую. Тебя легко победила бы Хранящая. Тебя убил бы невидимый лазерный луч. Но едва ползущие в твоём восприятии импульсы заклятий? Точно нет.
Ты замотал Гарри и Гермиону едва ли не в кокон волшебных верёвок. Трансфигурацией сплавил отдельные верёвки в прочный, но лёгкий пластик. Потянулся было к Гарри легилименцией. Осёкся. Не время рисковать. Иновосприятие продолжает показывать не-людей на месте друзей. Неторопливо (в своём восприятии), методично наложил сперва на Гермиону, а затем на Гарри чары стазиса. Старое заклинание, вышедшее из употребления после взлёта популярности магии контроля разума и тела, сейчас было как нельзя кстати. Невозможно обратиться к иномагии, если все процессы в твоём теле замерли, а вместе с ними замерли и душа, и разум. Дополнительно изолировал друзей (или не-друзей?) волшебством и капчалогировал вместе с куском воздуха. Спасибо Элле за этот трюк!
Продолжая сохранять восприятие ускоренным, ты направил во все стороны поисковые заклятья. Пусто. Вообще никого разумного, из живого — растения, насекомые, мелкие животные... Самая обычная степь. С той разницей, что эха просто не было. Ни прошлого, ни будущего. И паутина только на первый взгляд вела себя обычно — слишком многие нити теперь обрывались, и ты не мог понять закономерность, по которой что-то или кто-то отрезало их. Не мог даже убедиться, что закономерности и вовсе нет.
Итак, лабиринту и эху ты доверять не можешь. Тени ведут себя странно, но скорее нормально. Собственные тени — в полном порядке, в этом ты убедился в первую очередь. Опираться на них можно спокойно. Ты ещё раз огляделся, попробовав выбросить из головы всё надуманное. Степная равнина. Пара следов заклятий. Ветер. Солнце. Небо. Ничего особенного.
Это и было особенным. Кто бы вас ни вырвал из предыдущей линии, он сделал это жёстко, оборвал нити, разорвал эхо... но других следов не было. Никаких. Это говорило скорее об искусстве. Перемещение было организовано с высочайшим мастерством. Достаточно ли такого мастерства, чтобы ювелирно перестроить лабиринт? Закрыть тебе любой шанс узнать ответы иномагически? Инфуцор советовал не использовать Палочку и Мантию — как и против Убийцы бессмертных. Палочка вместе со Временем даёт творить Чудеса с большой буквы — ультимативное оружие, лучшее орудие для чего угодно... кроме тех, кто сам может перекраивать реальность по своему усмотрению. Таких, как Убийца. Или таких, кто неуязвим на уровне концепций, кого надо бить в неочевидное место. Таких, как Инфуцор или Крис?
— Неплохо, — женский голос, тихий и спокойный, буквально возник внутри ушей. Ты вздрогнул: нечто буквально заставляло барабанные перепонки вибрировать с нужными частотами! Это... Против этого не поборешься. Такому врагу достаточно пожелать, и ты попросту взорвёшься изнутри. А если это... эта собеседница знакома с работой тела на уровне Тёмной Луны... — Верные размышления.
— Зачем ты это сделала? — медленно спросил ты. Как можно хотя бы бежать от такого? Самокапчалогирование, как это делала Бета? Ты не уверен, что якорь такого капчалогирования нельзя разрушить. Тогда ты окажешься вечно запертым в... в нигде? Плохая идея. Хотя это лучше, чем... Нет, лучше не думать об этом.
— Я взяла то, что интересно, и исследую это, — тебе почудилась повисшая в воздухе холодная улыбка. — Ты интересен своим потенциалом, маленький иномаг. Время — сложная субстанция, и мне любопытно видеть такого, как ты, иномага времени и Времени же разрушителя. Моя сестра хочет видеть вас мёртвыми. Мне же любопытно, как ты можешь раскрыться в будущем, и я дам тебе шанс. Зови меня Модрон, маленький иномаг, и — удачи.
И реальность дрожит, пересобираясь на глазах.
> Обратимся к части, в которой... скажем так, я нахожу любопытного собеседника
— Думаю, мы можем общаться так, — говорю я, подключаясь к «промежуточному миру», созданному для нашего контакта. Я оценил мастерство, с которым была проделана эта манипуляция. И оценил глубину понимания этого контакта, постаравшись не ударить в грязь лицом перед как минимум равной. — Лишние знаки кажутся мне излишними, Модрон Мать Миров.
— Приветствую, Осси Повествователь, — её прохладная улыбка чем-то напоминает улыбку Хранящей. — Ты предпочитаешь говорить именно так?
Они одновременно различны и похожи: Кира и Модрон. Кира не была творцом, но Модрон была. Кира управляла временем — Модрон тоже управляла им. Кира могла переписывать реальность — Модрон способна на это, пусть и управление временем, и переписывание реальности они делали совершенно по-разному. Кира ничего не творила, однако — создавала, и в этом эта пара была схожа: две созидательницы, две ярких звезды, взошедших над ИМ-листом.
Кира — вечерняя звезда, взошедшая на закате, когда сам свет листа уже гас, когда превращалась в трясину Велира, а душа листа засыпала вечным сном. Модрон — утренняя звезда, взошедшая на рассвете, пронзительно-яркими, жестокими лучами изменившая ход метаистории, взбаламутившая молодые воды Велиры, направившая рост юного листа в иную сторону. Кира начала этот сеанс, а Модрон вошла в него ближе к концу. Последняя из легендарных иномагов, кого мы видим, и в то же время — первая, старейшая из них.
— Мы видим друг в друге достаточно, чтобы оставить на слова окончание диалога без слов, — отвечаю я. — Мне удивительно видеть столь разные роли у одного существа. Сильф Дыхания и Сильф Разума. Не хочешь ли сама рассказать свою историю? Я вижу не всё, и мои способности в моделировании метапрошлого уступают твоим.
— Об историях ты можешь спросить младшую... если она захочет показать, — звук её мысленного голоса напоминал бы вой ветра, не будь он столь идеально контролируем. Не вой, но песня, песня ветров — так звучала Модрон. Я же, будучи не в состоянии осознать столь большую структуру, уточнил у неё:
— Правильно ли я понимаю, что ты представляешь собой три личности, соединённые в один разум?
— Ты ошибся с порядком слов. Разум, выросший втрое, — это я. Моргана, старшая и первая, но младшая притом. Морриган, во всём вторая. Модрон, последняя, но старшая из нас — то я. А ты един, хотя мог бы себя разделить или вырастить, лишь пожелав.
— Я прожил меньше тебя, — мыслепожимаю плечами. Что тут добавить? Бездны лет не минули для меня, я не чувствую... переполнения. И я понимаю, что путь Модрон — не единственный. Хранящая, несмотря ни на что, осталась единой. Осталась Кирой, человеком, насколько можно было им остаться.
Но Модрон человеком и не была! Древняя фейри, дочь Короля и Принцессы, двух лучерождённых, она была подобна идее, придуманной двоими. Идее разумной и научившейся воплощать себя в реальный мир. Таковы были древние фейри — но Модрон пережила почти что всех, выросла в нечто большее, чем просто «фейри». В нечто, по сравнению с чем и лучерождённые кажутся — пылинками.
— У тебя будет время, — кивает она с лёгким одобрением. — Что касается твоего удивления, то я — обратная сторона, тень двоих, и Моргану мог бы назвать ты Принцессой Крови, Морриган — Принцессой Сердца, пусть они давно превзошли мелкие шаблоны. Я — то, что они вытеснили вглубь себя, что раньше презирали, но с чем смирились позже. Я их дитя, но я же — больше, старше них.
— Ты вступишь в Игру, — констатирую я, временно откладывая любопытство по поводу её истории. Возможно, позже будет шанс её узнать последовательно и подробно.
— Это моя маленькая слабость, подобная проклятью иномага — жаждать участвовать во всём, что великим посчитаю, — пауза. — Я не вступлю. Мои сёстры сделают это за меня.
— Не на стороне Элис. Тогда бы они обратились к ней напрямую, — рассуждаю я. — Не на стороне Хранящей: и к ней обратиться — вас не затруднит. Ивицер недоступен, а Инфуцор... с ним они не сходятся во взглядах. Я далёк от мысли, что кто-то может встать на сторону Криса...
— Но это так, — разговаривай мы в реале, я бы поперхнулся. — Есть причины, по которым Моргана займёт его сторону. Есть более веские причины, по которым за ней последует Морриган.
— И ты поддержишь их? — плохие новости следом за плохими новостями... Иногда мне жаль, что принял долг повествователя. В конце концов, им мог бы стать и Кристо. Может быть, Арания. Их стиль похуже моего, но так я смог бы на историю влиять! Я... не уверен, что с Модрон справится даже Элис, если она «просто» не даст «сестёр» в обиду. Скорее это будет похоже на ничью — а ведь Модрон не зря зовётся Матерью. Она прибыла не одна, и речь совсем не о Морриган с Морганой!
— Нет, — пусть рано вздыхать с облегчением, но её пассивность — это лучше, чем полноценное противостояние с создателем такого уровня. Как никто иной я понимаю, что против разрушителя, против воина, против убийцы сражаться проще, чем против творца, созидателя и инженера, если у того есть надёжное прикрытие. Можно создать оружие против разрушителя, но не против созидателя; в конце концов, созидатель не участвует в сражении: вместо него сражаются его творения. Война с таким — это война воображений, война изобретений, война непрерывного совершенствования, непредсказуемая, с каждым витком всё более масштабная и глубокая, когда удары приходятся уже не на армию и даже не друг на друга, а на идеи, как личные, так и те, из которых состоит сама реальность: пространство-время, материя, движение и физические законы, возможности и вероятности. Я провёл несколько заочных сражений с Хранящей Время — знаю, о чём говорю.
— И всё же ты вмешаешься, — не предполагаю, а утверждаю я.
— Меня не прельщает остаться в пустоте; Пространство Парадоксов интересно, но не подойдёт как место, куда выпущу свой новый мир.
— Ковчег — или...
— Пожалуй, я сохраню Ковчег в любом случае, — отвечает она с лёгкой задумчивостью.
В этот метамомент я ощущаю, как домен Модрон раскрывается лепестком новой реальности и, гармонично вплетаясь в поддерживаемый Маат порядок локального ордополя, проникает в Ковчег, охватывает его, пронизывает — с одной стороны, стабилизирует и защищает, фактически нивелируя магическую «энтропию» и синергируя процессы создания нового Древа, а с другой стороны — берёт под контроль, частично изолируя. Право Элрика? Силы Гаганы и Лилит? Они ничего не могут противопоставить той, кто играючи сделала Ковчег пусть частично — но своим доменом. У них нет шанса в том числе потому, что Модрон контролирует течение времени домена относительно окружающего не только с ювелирной точностью, но и едва ли не с абсолютной свободой: всё вышеперечисленное происходит мгновенно с точки зрения всех, кроме Элис, Хранящей и... вы же догадываетесь, кого? Нет, я имею в виду не себя и Триликую Древнюю.
— Что насчёт творения, которое менее потенциально? — интересуюсь я. — Ты ведь понимаешь, что, вступая в Игру, ты ограничиваешь масштабы своего вмешательства либо обязана будешь компенсировать его контрвмешательством? Я принял роль не только повествователя, но и того, кто сохранит Равновесие, пока Хранящая не может вмешаться лично.
— Лично вступать в Игру не собираюсь — я вывела из неё Ковчег, — холодная усмешка. — Хранящая не рассчитывала на помощь Элрика, я же сочла его позицию чрезвычайно уязвимой. Ковчег понадобится мне, если Крис и мои сёстры одержат победу.
— Но ты рассматриваешь и иной вариант.
Я всё ещё готов вмешаться. К сожалению, читать мысли Модрон или её иных... ликов — невозможно для меня. Безусловно, предельной воли более чем достаточно для этого, однако я не владею ей в достаточной мере. Как ни грустно это признавать, Модрон обладает во многом более фундаментальными знаниями, чем я. И я догадываюсь, откуда эти знания, что они напоминают — не псионику, не что-то волшебное в любом его аспекте, будь то Фаэр, Ноэли или Йатос или то, что им обратно. Они напоминают технологию, высшую технологию, уже неотличимую от магии, манипулирующую реальностью напрямую. Да, всё верно: я почти уверен, что Модрон последовала за Прометеем и училась у него и у индустриалов — или тайно, или вполне открыто.
