— Нелуна, — едва не выплюнула Эк. И действительно капчалогировала сына. Ты не понимаешь, когда капчалогировать живое можно, а когда — нет, поэтому не был уверен, возможно ли это сейчас. Знал только, что тебя нельзя, ты от такого защищён Хранящей Время. — Где Лиа?
— Там, — ответил Орион, указуя на Лабиринт.
Втроём, синхронно повернулись вы к нему. Лабиринт — менялся. Он менялся, плыл, искажался и до этого, но сейчас менялось само изменение, плыло искажение, искривлялось искривление. Как будто Лабиринт — сердце, бьющееся во всё ускоряющемся темпе. И каждое такое биение отражалось на комплексе вокруг, раскурочивая стены и двери, столы и полы, смешивая материю в странное нечто, неправильно отражающее свет. Вчетвером вы шагнули к Лабиринту ближе, потому что чем дальше, тем больше была изменяющая сила, тем ближе подбиралась обратно к Лабиринту.
За несколько секунд от комплекса, кроме пяточка возле Лабиринта, осталось месиво. Откровенно плыло само пространство, и граница смертельных искажений приближалась к вам, заставляя отступать и отступать к Лабиринту — но не входить внутрь. Потому что вокруг — цветочки, а ягодки, на которые и смотреть-то было больно — в глубине.
Всё закончилось резко, сразу. Деформированное окружение застыло. А Лабиринт — исчез. Будто бы провалился внутрь самого себя, схлопнулся, самоуничтожился... Нет! Не «само». Довольно улыбающаяся Лиа на месте Лабиринта, не оставляла иной возможности. Или она разрушила Лабиринт, или её присутствие так сработало.
— Это сделала ты? — прямо спросила Гвен.
— Они держали меня в тюрьме, — невыразительно ответила Лиа. — Тюрьма выворачивалась. Хотела схватить меня. Я не дала. Спасибо, Гвен. Рана очень помогла, — значит, Лиа воспринимает разлом как рану? Чистый бог и Король фейри — они образовывали вместе «живое существо», которое Гвен «проткнула» своей магией? Не важно. Ты не теоретик, важно, что Лабиринт больше никому не навредит.
— Ты сделала всё правильно, — одобряюще кивнул ты. — Марья, твоя защита от перемещений всё ещё работает?
— Не после такого, — поморщилась она.
— Ждём гостей, — подвёл ты итог. — Лиа, ты...
— Лиа построит в сторонке, — Гвен! Разве она не понимает, что именно за этим вы и шли: за оружием! За оружием, которым владеет Лиа, и Лиа готова вам помогать! — Мы справимся сами. Ты же не дашь себя в обиду, Лиа?
— Хорошо, — безучастливо пожала та плечами.
Ты сдержал резкие слова. Потом! Разберётесь со всем этим — разберёшься и с Гвен Шепард. С Эк можно договориться: сведёшь её с Тёмной Луной, чтобы та вылечила её сына (или попыталась) от заражённого фейри, а она не будет мешать тебе с Лиа. Гвен же... У тебя найдётся способ её укротить. В конце концов, силовые методы никто не отменял. Нельзя отразить атаку, если не ждёшь её, а ты позаботишься, чтобы атака была внезапной. Лиа научит тебя владеть этим Оружием (разве у него не должно быть имени?), и ты поможешь Хранящей не как пешка. Пусть до Игрока тебе будет далеко, но сила вещи, сдерживавшей самого Инфуцора... Казалось бы, протяни руку и возьми. И хранитель Оружия — не против. Нужно только время и немножко свободы действий.
— Сколько фейри заражено? — спросил ты у Эк, ощущая небывалую лёгкость волшебства. Здесь нет ограничений Аминэта — а это он, больше некому — как в городе. Что означает...
Причудливое переплетение металла, пластика и камня, образующее поверхность стен-потолка-пола над вами зашевелилось. В нём проступили явные тёмно-серые и розовые линии. Они пришли. Ты не знал историю пленения Инфуцора и, тем более, пленения пленившего его оружия в подробностях, но был уверен, что в прошлом была допущена не одна критическая ошибка.
— Не знаю, — вчетвером вы встали вокруг Лиа. — Не посчитаешь.
— Сколько тел — столько врагов, — мрачно сказал Орион. — Старшие фейри. Одна аватара. Слышал о Нелуне. Не сталкивался сам. Убью их разумы следом за телами. Будьте осторожны. Берегите сознания от Старших.
— Я защищён, — в очередной раз не пожалел, что согласился на тот эксперимент. Сколько же раз это спасло твою жизнь и волю? — Марья?
— Тоже. Гвен?
— Я... нет! — вскрикнула она. Ты оторвал взгляд от формирующихся аватар. Глаза Гвен вспыхнули розовым — и тут же погасли. — Я... так просто не сдамся! Через мой... — сжала зубы до побелевших скул. Розовый вспыхнул и погас, — развеянный пеплом, — серость мелькнула на её висках — и пропала, — труп!
— Держишься надёжно? — ты не знал заклятий, защищающих разум от прямых атак. Вернее, они были, но базировались на технике окклюменции, создавались заранее, индивидуально — не прямо в бою на другого человека!
— Да, — выдавила Гвен. — Я не могу сражаться. Отвлеку на себя, кого смогу, — сосредоточилась на тебе. — Убей их, Крауч. Убей их всех!
— Лиа, защитишь её? — всё же спросил ты, чтобы не отвлекать несостоявшуюся помощницу спором, может ли он приказывать той, кто подчиняться только рад.
— Да, — бесчувственный ответ. Лиа шагнула к Гвен, приобняла, ты понял, что физически до той сейчас не дотянуться. Никак: ни магией, ни иномагией, ни элементами. То, что использовала Лиа, было подобно тому, что отталкивало хаос перемешанных реальностных пластов по пути из Лабиринта, — абсолютная, невозможная защита. И Орион после этого смеет говорить, что это «оружие» — только оружие? Даже одно «отталкивание» имеет неограниченный потенциал!
Фейри сформировали аватары. Сколько их здесь... сотен? Похожие на Варсиэра и одновременно заражённых «Красным Светом», хищные твари целятся в одну сторону — к Лиа. К Гвен и Лиа. Уже не сдерживая улыбку, ты вскидываешь палочку. Фейри, значит. Ну посмотрим — первый росчерк, служащий началом сразу десятку заклятий — что эти фейри — второй росчерк воплощает первую триаду чар — противопоставят — третий добавляет щиты и управляемость — последнему из славного рода Краучей, Благороднейшего и Древнейшего!
> Пожалуй, пришло время точки зрения повествователя
Пламя, лёд и ветер схлестнулись с плотью фейри. Барти Крауч давно не выкладывался так в реальной боевой обстановке. Свои — позади, впереди — только враги. Он смеялся, смеялся, того не осознавая, выпуская всё накопленное напряжение в боевое волшебство. Он был грозен и эффективен — человек, которого Альбус Дамблдор называл превосходным практиком.
Первые ряды фейри буквально размолотило на кусочки. Но эти кусочки, это пламя, эти лёд и ветер были материей, а фейри — идеей над материей. Они взяли её под контроль. Пламя гасло, формируя новые тела, стихали режущие порывы ветра, размораживался лёд. И вновь махнул палочкой Барти, мрачно улыбаясь. Тела фейри обратились в камень и разлетелись на куски. И снова куски эти, камни, сам воздух, сама поверхность пола, потолка — вспухали новыми и новыми телами. Сложно убить игрока через его игровой аватар.
Сложно — но не невозможно. Орион прыгнул новым фейри навстречу вверх, к потолку, оставив Краучу и Марье низ. Гравитация не имела власти над существом, буквально формирующим себя вперёд и расформирующим назад. Потоком чёрного дыма взмыл Орион, захлестнул собой врагов и по нити, указателю, связующему волю и представление разума с аватарой, отыскал первого врага. Отыскал — и ударил его там, где тот был уязвим. В ноосфере.
Эта битва не была эпичной, в ней не было взрывов, вспышек и пафосных выкриков. Эту битву вели разум Гвен Шепард и разум Ориона в пространстве, чуждом людям, будь те трижды иномагами. Десятки разумов давили Гвен. Разумы, заражённые проклятием Нелуны, в своё время вынудившим техников, ведунов и шаманов буквально разрушить обречённое Побережье, чтобы эвакуироваться через Полые Холмы, — они давили не только волей, но и самим проклятием. Тысячи предложений, угроз, смыслов и мечтаний стучались в разум к Рыцарю, но та была стойка.
Орион нащупывал врагов своих, буквально окружал собой — и стирал. Он мог бы играть в соревнованье воль и побеждать, это было бы быстрее — и опасней. Орион не считал себя неуязвимым к проклятию Ивицера. Напротив, он знал, что уязвим, помнил, почему Аминэт заснул, направив свою волю на противодействие аномалиям любым, а разум окружив барьером отрицанья. Орион не собирался проверять, есть ли ключ к его сознанью — вместо этого он отвергал любой контакт, сворачивал пространство представлений (подобно тому как Лиа свернула Лабиринт — очень любопытная техника, между прочим), а свёрнутое сдавливал до полного стирания.
Аватара Ориона сдерживала аватары фейри наверху. Внизу же работали Марья Эк и Барти Крауч. Барти не позволял фейри принять стабильную форму, не давал им передышки, заставляя раз за разом ревоплощаться, тратить психические силы, в общем-то, небесконечные. Но некоторые фейри всё-таки подбирались к Лиа. Марья ухватывала их за аватары и вытягивала в капчалог, пакуя вместе с разумами, чтобы тут же капчакарточки — стереть. Работало это не очень эффективно: фейри быстро сообразили, в чём дело, и стали разрывать связь за считанный миг до капчалогирования.
Пламя разорвало потолок и поглотило Ориона вместе с его противниками, обратило в раскалённый газ и без паузы разошлось по всему залу, превращая в филиал ада. Крауч и Марья переключились на щиты. Огненный Глаз Владычицы Элис спустился из пробитого его элементом тоннеля, и он был очень, очень зол. Пламя, повинуясь его мысли, устремилось было к нашим героям... и остановилось. Он вынужден был аппарировать, когда в спину ударили когти воплотившегося прямо из огня фейри. Адаптируясь к температуре, всюду формировались уже огненные аватары десятков и сотен Старших. Ярко-оранжевое пламя обратилось серо-розовым, выходя из-под контроля Аина.
Мысленные взгляды фейри скрестились на разуме Аина. Они напали одновременно — на его разум и на его тело. У Аина был выбор: сосредоточиться на защите тела, сосредоточиться на защите разума или разделить ресурсы. Он выбрал третье. Кокон ярко-белого огня смог защитить его тело, но вот воли, направленной на этот кокон, не хватило для отражения атаки в ноосфере. Душа Аина была буквально отброшена от тела, вырвана из него, разум — растерзан сотнями безумных фейри, тело же стало ещё одним одержимым, который, впрочем, тут же принял пламенную форму.
Фейри синхронно развернулись к застывшим за щитами Краучу, Марье, Гвен и Лиа. И замерли — причудливо-ужасающие статуи огня! Лена вылетела из пробитого Аином тоннеля и огляделась.
— Так, блядь, — это были первые слова с самого начала боя. Думаю, они довольно точно характеризовали ситуацию. — И что мне с вами всеми делать?
К счастью Лены, фейри не могли добраться до её разума. Оснащённая моей эксклюзивной разработкой, между прочим, превосходящей по уровню технологий всё оснащение Аина на порядок, она была надёжно защищена от ментальных атак. Ну а тело довольно сложно атаковать, если не умеешь противостоять манипуляциям со Временем. Старшие фейри не умели — в отличие от Марьи Эк.
— Эй вы там! — она медленно приблизилась к обороняющейся четвёрке. — У вас же нужная вещица?
— Допустим, — ответил Крауч, держа её на прицеле волшебной палочки.
— Есть мнение, что пора валить отсюда нахуй, — крикнула Лена. — Вы как, летать умеете?
Крауч и Марья переглянулись.
— Лиа? — спросила Марья.
— Я понесу Гвен, — поняла та. Вернее, «поняла» — это навязанное мной восприятие. «Ответила» будет лучше. Я не могу заглянуть в её голову или коснуться её мотивов. Лиа — закрытая книга для меня, причём закрытая по умолчанию. Вероятно, чтобы открыться, ей нужно приложить действительно серьёзные усилия. Возможно, сравнимые с теми, которые нужны мне, чтобы закрыться от Сирени. — Я могу летать.
Уже впятером вылетели они из бывшего комплекса, и Вор крала Время за спиной, сбрасывая излишки алыми молниями вбок, тем самым заваливая тоннель. Они вылетели на поверхность достаточно далеко от эпицентра ядерного взрыва. Замерли друг напротив друга. И прежде, чем Вор выразила свою позицию, её глаза стали цвета янтаря.
— Орион? — спросила Марья. — Ты убил её?
— Вытеснил из тела, — ответствовал Древний фейри глубоким мужским голосом. — Ошейник — бомба, — пояснил он. — Ошейник контролирует её. Союз невозможен. Я уведу это тело. Уходите из мира. Аминэт просыпается, и он заражён.
— Нет, — без малейшего нажима, без малейшей паузы ответила Марья. — Я не допущу апокалипсиса и здесь.
— Ты не уведёшь всех людей, директор, — качнул Орион головой Лены. — Это не в твоих силах. Я могу сдерживать пробуждение Аминэта несколько часов. Я паду. Падёт этот мир. Уходи сама — я дам вам время.
— Я... — Марья на секунду прикрыла глаза. Повернулась к Лиа, удерживающей, точно пушинку, напряжённую, всё ещё отражающую атаки фейри Гвен в своих руках. — Ты можешь помочь? Сделать что-нибудь с Аминэтом!
— Я могу разделять и отталкивать, — безразлично ответила та. — Я помню Аминэта. Я помню Инфуцора. Я помню эту Землю. Мне начинать?
— Да, — решительно сказала Марья, наблюдая, как небо окрашивается ядовито-розовым.
И Лиа начала. Сила неявная, невыразительная устремилась от неё вверх и вниз, и под верхом и низом я подразумеваю все виды верхов и низов сразу. Лиа развернулась в ноосферу и физический мир. Её тело-фокус исчезло. Она прекратила сдерживать присутствие, прекратила фокусировать собственное существование, расправила бытие, распространила (всю?) себя. И такова была сила Лиа и хранимой ей «вещи», что фейри просто выбросило из ноосферы прямиком в Утгард и дальше — повисшая в воздухе Гвен с облегчением открыла глаза.
Точно почувствовав присутствие врага, Аминэт очнулся, и Орион не смог это задержать. Реальность дрогнула. Мириады нитей воли-представления, пронизывающие её и до этого лишь мешавшие всяким «аномалиям», — ожили, волей налились. Отравленная, искажённая Нелуной воля обратилась к Лиа, и в этом обращении была просьба и благодарность одновременно, ведь безумие Аминэта чувствовало частицу, каплю чего-то родственного в ней... Лиа не ответила.
Аминэт ударил. Этот удар не был зримым, как и всё происходящее. Лишь змеящееся по небу, подобно Милям, розово-серое проклятие видел Крауч, видела Марья. Гвен чувствовала больше. Ещё больше видел Орион, пусть и Древний, но ощущающий себя рядом с Аминэтом, как тот ощущал бы себя подле Морганы — каплей по сравненью с океаном. Рядом с Аминэтом — и рядом с Лиа тоже. Удар Аминэта был в равной мере информационным и волевым. Он рассчитывал поразить Лиа проклятием и вместе с тем парализовать всякое желание проклятию сопротивляться.
Лиа ничем не ответила этому удару. Она проигнорировала его во всех смыслах. Должно быть, у Аминэта сложилось впечатление, какое складывается у обычных людей, пытающихся голыми руками пробить скалу насквозь: боль от отдачи и осознание совершенной бесполезности затеи. А Лиа начала действовать. Она разделила, и Аминэт неожиданно осознал, что у него уже нет домена. Небо вернуло привычный цвет. Марья выдохнула с облегчением.
Аминэт вновь атаковал, на сей раз — буквально всем собой, всем разумом, обращённым в отточенный клинок. Лиа пропустила его насквозь, а затем разделила. Разделила не один раз, не тысячу и даже не миллион. Стоит признать, она не врала, когда говорила, что может действовать быстро. Должно быть, только я уловил, что это было не единое действие, а множество малых, в результате которых и разум Аминэта, и его проклятие рассыпались на мельчайшие частицы, едва ли не на духовные кванты (в существовании которых, впрочем, не уверен). Лиа оттолкнула их из ноосферы в Утгард и дальше, в Бездну, причём каждый — в своём направлении и с самоускорением, которому Гвен могла бы только позавидовать.
