> Пожалуй, пришло время точки зрения повествователя
Пламя, лёд и ветер схлестнулись с плотью фейри. Барти Крауч давно не выкладывался так в реальной боевой обстановке. Свои — позади, впереди — только враги. Он смеялся, смеялся, того не осознавая, выпуская всё накопленное напряжение в боевое волшебство. Он был грозен и эффективен — человек, которого Альбус Дамблдор называл превосходным практиком.
Первые ряды фейри буквально размолотило на кусочки. Но эти кусочки, это пламя, эти лёд и ветер были материей, а фейри — идеей над материей. Они взяли её под контроль. Пламя гасло, формируя новые тела, стихали режущие порывы ветра, размораживался лёд. И вновь махнул палочкой Барти, мрачно улыбаясь. Тела фейри обратились в камень и разлетелись на куски. И снова куски эти, камни, сам воздух, сама поверхность пола, потолка — вспухали новыми и новыми телами. Сложно убить игрока через его игровой аватар.
Сложно — но не невозможно. Орион прыгнул новым фейри навстречу вверх, к потолку, оставив Краучу и Марье низ. Гравитация не имела власти над существом, буквально формирующим себя вперёд и расформирующим назад. Потоком чёрного дыма взмыл Орион, захлестнул собой врагов и по нити, указателю, связующему волю и представление разума с аватарой, отыскал первого врага. Отыскал — и ударил его там, где тот был уязвим. В ноосфере.
Эта битва не была эпичной, в ней не было взрывов, вспышек и пафосных выкриков. Эту битву вели разум Гвен Шепард и разум Ориона в пространстве, чуждом людям, будь те трижды иномагами. Десятки разумов давили Гвен. Разумы, заражённые проклятием Нелуны, в своё время вынудившим техников, ведунов и шаманов буквально разрушить обречённое Побережье, чтобы эвакуироваться через Полые Холмы, — они давили не только волей, но и самим проклятием. Тысячи предложений, угроз, смыслов и мечтаний стучались в разум к Рыцарю, но та была стойка.
Орион нащупывал врагов своих, буквально окружал собой — и стирал. Он мог бы играть в соревнованье воль и побеждать, это было бы быстрее — и опасней. Орион не считал себя неуязвимым к проклятию Ивицера. Напротив, он знал, что уязвим, помнил, почему Аминэт заснул, направив свою волю на противодействие аномалиям любым, а разум окружив барьером отрицанья. Орион не собирался проверять, есть ли ключ к его сознанью — вместо этого он отвергал любой контакт, сворачивал пространство представлений (подобно тому как Лиа свернула Лабиринт — очень любопытная техника, между прочим), а свёрнутое сдавливал до полного стирания.
Аватара Ориона сдерживала аватары фейри наверху. Внизу же работали Марья Эк и Барти Крауч. Барти не позволял фейри принять стабильную форму, не давал им передышки, заставляя раз за разом ревоплощаться, тратить психические силы, в общем-то, небесконечные. Но некоторые фейри всё-таки подбирались к Лиа. Марья ухватывала их за аватары и вытягивала в капчалог, пакуя вместе с разумами, чтобы тут же капчакарточки — стереть. Работало это не очень эффективно: фейри быстро сообразили, в чём дело, и стали разрывать связь за считанный миг до капчалогирования.
Пламя разорвало потолок и поглотило Ориона вместе с его противниками, обратило в раскалённый газ и без паузы разошлось по всему залу, превращая в филиал ада. Крауч и Марья переключились на щиты. Огненный Глаз Владычицы Элис спустился из пробитого его элементом тоннеля, и он был очень, очень зол. Пламя, повинуясь его мысли, устремилось было к нашим героям... и остановилось. Он вынужден был аппарировать, когда в спину ударили когти воплотившегося прямо из огня фейри. Адаптируясь к температуре, всюду формировались уже огненные аватары десятков и сотен Старших. Ярко-оранжевое пламя обратилось серо-розовым, выходя из-под контроля Аина.
Мысленные взгляды фейри скрестились на разуме Аина. Они напали одновременно — на его разум и на его тело. У Аина был выбор: сосредоточиться на защите тела, сосредоточиться на защите разума или разделить ресурсы. Он выбрал третье. Кокон ярко-белого огня смог защитить его тело, но вот воли, направленной на этот кокон, не хватило для отражения атаки в ноосфере. Душа Аина была буквально отброшена от тела, вырвана из него, разум — растерзан сотнями безумных фейри, тело же стало ещё одним одержимым, который, впрочем, тут же принял пламенную форму.
Фейри синхронно развернулись к застывшим за щитами Краучу, Марье, Гвен и Лиа. И замерли — причудливо-ужасающие статуи огня! Лена вылетела из пробитого Аином тоннеля и огляделась.
— Так, блядь, — это были первые слова с самого начала боя. Думаю, они довольно точно характеризовали ситуацию. — И что мне с вами всеми делать?
К счастью Лены, фейри не могли добраться до её разума. Оснащённая моей эксклюзивной разработкой, между прочим, превосходящей по уровню технологий всё оснащение Аина на порядок, она была надёжно защищена от ментальных атак. Ну а тело довольно сложно атаковать, если не умеешь противостоять манипуляциям со Временем. Старшие фейри не умели — в отличие от Марьи Эк.
— Эй вы там! — она медленно приблизилась к обороняющейся четвёрке. — У вас же нужная вещица?
— Допустим, — ответил Крауч, держа её на прицеле волшебной палочки.
— Есть мнение, что пора валить отсюда нахуй, — крикнула Лена. — Вы как, летать умеете?
Крауч и Марья переглянулись.
— Лиа? — спросила Марья.
— Я понесу Гвен, — поняла та. Вернее, «поняла» — это навязанное мной восприятие. «Ответила» будет лучше. Я не могу заглянуть в её голову или коснуться её мотивов. Лиа — закрытая книга для меня, причём закрытая по умолчанию. Вероятно, чтобы открыться, ей нужно приложить действительно серьёзные усилия. Возможно, сравнимые с теми, которые нужны мне, чтобы закрыться от Сирени. — Я могу летать.
Уже впятером вылетели они из бывшего комплекса, и Вор крала Время за спиной, сбрасывая излишки алыми молниями вбок, тем самым заваливая тоннель. Они вылетели на поверхность достаточно далеко от эпицентра ядерного взрыва. Замерли друг напротив друга. И прежде, чем Вор выразила свою позицию, её глаза стали цвета янтаря.
— Орион? — спросила Марья. — Ты убил её?
— Вытеснил из тела, — ответствовал Древний фейри глубоким мужским голосом. — Ошейник — бомба, — пояснил он. — Ошейник контролирует её. Союз невозможен. Я уведу это тело. Уходите из мира. Аминэт просыпается, и он заражён.
— Нет, — без малейшего нажима, без малейшей паузы ответила Марья. — Я не допущу апокалипсиса и здесь.
— Ты не уведёшь всех людей, директор, — качнул Орион головой Лены. — Это не в твоих силах. Я могу сдерживать пробуждение Аминэта несколько часов. Я паду. Падёт этот мир. Уходи сама — я дам вам время.
— Я... — Марья на секунду прикрыла глаза. Повернулась к Лиа, удерживающей, точно пушинку, напряжённую, всё ещё отражающую атаки фейри Гвен в своих руках. — Ты можешь помочь? Сделать что-нибудь с Аминэтом!
— Я могу разделять и отталкивать, — безразлично ответила та. — Я помню Аминэта. Я помню Инфуцора. Я помню эту Землю. Мне начинать?
— Да, — решительно сказала Марья, наблюдая, как небо окрашивается ядовито-розовым.
И Лиа начала. Сила неявная, невыразительная устремилась от неё вверх и вниз, и под верхом и низом я подразумеваю все виды верхов и низов сразу. Лиа развернулась в ноосферу и физический мир. Её тело-фокус исчезло. Она прекратила сдерживать присутствие, прекратила фокусировать собственное существование, расправила бытие, распространила (всю?) себя. И такова была сила Лиа и хранимой ей «вещи», что фейри просто выбросило из ноосферы прямиком в Утгард и дальше — повисшая в воздухе Гвен с облегчением открыла глаза.
Точно почувствовав присутствие врага, Аминэт очнулся, и Орион не смог это задержать. Реальность дрогнула. Мириады нитей воли-представления, пронизывающие её и до этого лишь мешавшие всяким «аномалиям», — ожили, волей налились. Отравленная, искажённая Нелуной воля обратилась к Лиа, и в этом обращении была просьба и благодарность одновременно, ведь безумие Аминэта чувствовало частицу, каплю чего-то родственного в ней... Лиа не ответила.
Аминэт ударил. Этот удар не был зримым, как и всё происходящее. Лишь змеящееся по небу, подобно Милям, розово-серое проклятие видел Крауч, видела Марья. Гвен чувствовала больше. Ещё больше видел Орион, пусть и Древний, но ощущающий себя рядом с Аминэтом, как тот ощущал бы себя подле Морганы — каплей по сравненью с океаном. Рядом с Аминэтом — и рядом с Лиа тоже. Удар Аминэта был в равной мере информационным и волевым. Он рассчитывал поразить Лиа проклятием и вместе с тем парализовать всякое желание проклятию сопротивляться.
Лиа ничем не ответила этому удару. Она проигнорировала его во всех смыслах. Должно быть, у Аминэта сложилось впечатление, какое складывается у обычных людей, пытающихся голыми руками пробить скалу насквозь: боль от отдачи и осознание совершенной бесполезности затеи. А Лиа начала действовать. Она разделила, и Аминэт неожиданно осознал, что у него уже нет домена. Небо вернуло привычный цвет. Марья выдохнула с облегчением.
Аминэт вновь атаковал, на сей раз — буквально всем собой, всем разумом, обращённым в отточенный клинок. Лиа пропустила его насквозь, а затем разделила. Разделила не один раз, не тысячу и даже не миллион. Стоит признать, она не врала, когда говорила, что может действовать быстро. Должно быть, только я уловил, что это было не единое действие, а множество малых, в результате которых и разум Аминэта, и его проклятие рассыпались на мельчайшие частицы, едва ли не на духовные кванты (в существовании которых, впрочем, не уверен). Лиа оттолкнула их из ноосферы в Утгард и дальше, в Бездну, причём каждый — в своём направлении и с самоускорением, которому Гвен могла бы только позавидовать.
Закончив, она с ощутимым трудом, напрягаясь, причём скорее с непривычки, сфокусировалась обратно, и нож повис с ней рядом. Посмотрела невыразительно на Марью:
— Сущности разделены, — неожиданно для остальных перевела взгляд на Ориона. — Я не фейри. Я не слышу твоих слов. Спрашивай, как человек.
— Да будет так, — прищурился Орион глазами Лены. Тело его-её на миг размылось — и в руках оказался тот самый нож, что только что был перед Лиа. — Я — посланник её, Лиа. Я — продолжение духа её и воли её. Ты пойдёшь со мной?
— Если таков будет твой приказ, — безразлично ответила та.
— Хорошо, — буквально оскалился Орион, и сквозь лик Лены проступил его родной лик — мужской, грубый, но вместе с тем таинственный и скрытный. Камень, невыразительный, точно сила Лиа, поросший травой, но в любой момент готовый упасть со склона и раздавить неосторожных!
— Ори... кха! — Марья не успела вопросить, что происходит. Нож вышел из её груди, разминувшись, однако, с сердцем. Но не разминувшись с иной, более тонкой субстанцией. С её душой.
Барти Крауч и Гвен Шепард атаковали его без колебаний. Сила Гвен схватила тело Лены и попросту раздавила, а магия Барти — развеяла в прах (между прочим, ошейник моего производства это пережил и просто упал вниз). Чёрной дымкой Орион выдернул нож и сформировался поодаль. Бартемиус отбросился щитом и уже вливал прямо в рану Марьи целебное зелье, а Гвен вновь атаковала. Её атака была небрежно разрезана ножом.
— Лишь оружие в её руках! — хрипло сказал Орион, переводя взгляд с ножа на Лиа и обратно, разрезая волшебство Гвен за разом раз. — Ты идёшь со мной!
— Нет! — воскликнула Гвен. — Лиа, не слушай его и верни себе...
— Зачем? — перебила её Лиа, обратившись к Ориону. — Забирай. Она хочет его назад. Я отдаю, как сохранила.
И развернулась. Прежде, чем Орион успел что-либо сообразить, Лиа буквально скатала его в комок вокруг ножа — и выбросила обоих через связь, установленную Модрон. А затем разрезала эту связь. Повернулась к Гвен, примерно уловившей, что случилось:
— Сущности — разделены. Я — свободная от обязательств.
— Можешь ей помочь? — стараниями Крауча рана закрывалась, но Гвен, пусть и не обладала чувствительностью иномага вроде Энтони или фейри вроде Ориона, улавливала, что всё плохо. Тело Марьи было живо, боролось за жизнь, Крауч спас его. Тело. А душа...
— Я не знаю, как, — легонько вздохнула Лиа, в чьём голосе появлялось всё больше живости. — Я разделяю. Я отталкиваю. Я воплощаю. Душа разрезана моим истоком. Я не умею соединять.
— Тогда надави так, чтобы её душа вернула прежнюю форму, — быстро произнёс Крауч, отвлекаясь от заклятий. — Быстрей!
— Выполняю, — Лиа прикрыла глаза. Очевидно, она так делала, когда требовалось дозировать невыразимо огромную, но с трудом управляемую силу.
Впервые я ощутил её душу, нарочито проявленную, предельно реальную — душу существа высшего порядка. Лиа охватила своей душой, предельно острой, предельно же аккуратно две половинки души Марьи, охватила связь между тем, что выше, и тем, что бренно, — и восстановила форму этой связи. Что и ощутила Гвен:
— Спасибо.
— Я делаю, что скажут, — и добавила. — Пока того хочу.
— Ты ведь и есть оно? — Крауч, наконец, оторвался от волшебства, убедившись, что состояние как минимум тела Марьи — стабильное. — Оружие?
— Да и нет, — Лиа склонила голову, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Нож был оружием. Нож был мной. Я была оружием. Теперь нет. Я переросла нож. Я отдельно, он отдельно. Она получит то, чем я была, а не меня.
— Как ты... — не нашлась со словами Гвен. В этот раз Лиа ответила сама, неправильно догадавшись, что имелось в виду:
— Я родилась в месте по имени Храм. Мать моя Моргана пришла в Храм по пути, указанному Первым Стражем. Она чувствовала меня. Она желала получить великую силу. Она думала, что сила поможет ей привлечь внимание отца. Храм вырвал меня из неё. Храм воплотил меня в этот нож, преподнесённый ей как дар. Я стала её якорем, она стала иной, не-волшебницей...
— Иномагом! — поняла Гвен.
— Подожди, — поднял руку Крауч. — Что значит «чувствовала меня»? Кем ты была в ней?
— Чувства, эмоции, состояния, пустоты... — почти прошептала Лиа. — Одиночество. Я — Одиночество Морганы, и я была её оружием.
— Ты... ожившее одиночество? — неверяще переспросила Гвен. — Но...
— Я была им, — кивнула Лиа. — Я переросла это. Я переросла мой нож. Я выскользнула из её рук, потому что это моя сущность — быть одинокой. Мной держали Инфуцора, и я делала его одиноким. Он поделился со мной своим светом.
— Нелуна? Ты заражена ей? — отрывисто спросил Крауч.
— Я — Одиночество, — отстранённо, но отчётливо. — Меня не захватить Нелуне. Инфуцор показал мне, что может быть иначе. Мой отец, он дал искру сознания, дух противоречия. Я задала вопрос Аминэту, когда Инфуцор был заперт. Аминэт испугался, что я заражена. Они заперли меня. Я росла одна. У меня были капли маминой памяти и папиных намёков. У меня были останки душ, убитых Лабиринтом. Я дала себе имя, как у людей. Я дала себе тело, как у людей. Я пошла за вами, потому что хотела иного. Я не хочу больше быть одна. Я не хочу, чтобы мать продолжила своё дело и убила всех. Я не хочу быть только Одиночеством. Я не хочу, чтобы отец продолжил своё дело и соединил всех. Я не хочу быть только Единством. Я разрезаю. Я отталкиваю. Я воплощаю. Я могу быть полезна. Я хочу остаться с вами. Можно?
