Закончив, она с ощутимым трудом, напрягаясь, причём скорее с непривычки, сфокусировалась обратно, и нож повис с ней рядом. Посмотрела невыразительно на Марью:
— Сущности разделены, — неожиданно для остальных перевела взгляд на Ориона. — Я не фейри. Я не слышу твоих слов. Спрашивай, как человек.
— Да будет так, — прищурился Орион глазами Лены. Тело его-её на миг размылось — и в руках оказался тот самый нож, что только что был перед Лиа. — Я — посланник её, Лиа. Я — продолжение духа её и воли её. Ты пойдёшь со мной?
— Если таков будет твой приказ, — безразлично ответила та.
— Хорошо, — буквально оскалился Орион, и сквозь лик Лены проступил его родной лик — мужской, грубый, но вместе с тем таинственный и скрытный. Камень, невыразительный, точно сила Лиа, поросший травой, но в любой момент готовый упасть со склона и раздавить неосторожных!
— Ори... кха! — Марья не успела вопросить, что происходит. Нож вышел из её груди, разминувшись, однако, с сердцем. Но не разминувшись с иной, более тонкой субстанцией. С её душой.
Барти Крауч и Гвен Шепард атаковали его без колебаний. Сила Гвен схватила тело Лены и попросту раздавила, а магия Барти — развеяла в прах (между прочим, ошейник моего производства это пережил и просто упал вниз). Чёрной дымкой Орион выдернул нож и сформировался поодаль. Бартемиус отбросился щитом и уже вливал прямо в рану Марьи целебное зелье, а Гвен вновь атаковала. Её атака была небрежно разрезана ножом.
— Лишь оружие в её руках! — хрипло сказал Орион, переводя взгляд с ножа на Лиа и обратно, разрезая волшебство Гвен за разом раз. — Ты идёшь со мной!
— Нет! — воскликнула Гвен. — Лиа, не слушай его и верни себе...
— Зачем? — перебила её Лиа, обратившись к Ориону. — Забирай. Она хочет его назад. Я отдаю, как сохранила.
И развернулась. Прежде, чем Орион успел что-либо сообразить, Лиа буквально скатала его в комок вокруг ножа — и выбросила обоих через связь, установленную Модрон. А затем разрезала эту связь. Повернулась к Гвен, примерно уловившей, что случилось:
— Сущности — разделены. Я — свободная от обязательств.
— Можешь ей помочь? — стараниями Крауча рана закрывалась, но Гвен, пусть и не обладала чувствительностью иномага вроде Энтони или фейри вроде Ориона, улавливала, что всё плохо. Тело Марьи было живо, боролось за жизнь, Крауч спас его. Тело. А душа...
— Я не знаю, как, — легонько вздохнула Лиа, в чьём голосе появлялось всё больше живости. — Я разделяю. Я отталкиваю. Я воплощаю. Душа разрезана моим истоком. Я не умею соединять.
— Тогда надави так, чтобы её душа вернула прежнюю форму, — быстро произнёс Крауч, отвлекаясь от заклятий. — Быстрей!
— Выполняю, — Лиа прикрыла глаза. Очевидно, она так делала, когда требовалось дозировать невыразимо огромную, но с трудом управляемую силу.
Впервые я ощутил её душу, нарочито проявленную, предельно реальную — душу существа высшего порядка. Лиа охватила своей душой, предельно острой, предельно же аккуратно две половинки души Марьи, охватила связь между тем, что выше, и тем, что бренно, — и восстановила форму этой связи. Что и ощутила Гвен:
— Спасибо.
— Я делаю, что скажут, — и добавила. — Пока того хочу.
— Ты ведь и есть оно? — Крауч, наконец, оторвался от волшебства, убедившись, что состояние как минимум тела Марьи — стабильное. — Оружие?
— Да и нет, — Лиа склонила голову, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Нож был оружием. Нож был мной. Я была оружием. Теперь нет. Я переросла нож. Я отдельно, он отдельно. Она получит то, чем я была, а не меня.
— Как ты... — не нашлась со словами Гвен. В этот раз Лиа ответила сама, неправильно догадавшись, что имелось в виду:
— Я родилась в месте по имени Храм. Мать моя Моргана пришла в Храм по пути, указанному Первым Стражем. Она чувствовала меня. Она желала получить великую силу. Она думала, что сила поможет ей привлечь внимание отца. Храм вырвал меня из неё. Храм воплотил меня в этот нож, преподнесённый ей как дар. Я стала её якорем, она стала иной, не-волшебницей...
— Иномагом! — поняла Гвен.
— Подожди, — поднял руку Крауч. — Что значит «чувствовала меня»? Кем ты была в ней?
— Чувства, эмоции, состояния, пустоты... — почти прошептала Лиа. — Одиночество. Я — Одиночество Морганы, и я была её оружием.
— Ты... ожившее одиночество? — неверяще переспросила Гвен. — Но...
— Я была им, — кивнула Лиа. — Я переросла это. Я переросла мой нож. Я выскользнула из её рук, потому что это моя сущность — быть одинокой. Мной держали Инфуцора, и я делала его одиноким. Он поделился со мной своим светом.
— Нелуна? Ты заражена ей? — отрывисто спросил Крауч.
— Я — Одиночество, — отстранённо, но отчётливо. — Меня не захватить Нелуне. Инфуцор показал мне, что может быть иначе. Мой отец, он дал искру сознания, дух противоречия. Я задала вопрос Аминэту, когда Инфуцор был заперт. Аминэт испугался, что я заражена. Они заперли меня. Я росла одна. У меня были капли маминой памяти и папиных намёков. У меня были останки душ, убитых Лабиринтом. Я дала себе имя, как у людей. Я дала себе тело, как у людей. Я пошла за вами, потому что хотела иного. Я не хочу больше быть одна. Я не хочу, чтобы мать продолжила своё дело и убила всех. Я не хочу быть только Одиночеством. Я не хочу, чтобы отец продолжил своё дело и соединил всех. Я не хочу быть только Единством. Я разрезаю. Я отталкиваю. Я воплощаю. Я могу быть полезна. Я хочу остаться с вами. Можно?
— Да! — воскликнула Гвен.
— Ты не будешь... слушаться других? — осторожно спросил Крауч.
— Когда я оружие, то своенравное оружие, — невыразительно, но улыбнулась Лиа. — Я слушаюсь тех, кого хочу слушаться.
— Тогда — договорились, — молвил Крауч.
Настало время подвести итоги. Гвен Шепард искала незнамо что, а нашла новую уверенность в себе. Барти Крауч искал могущество и власть, а нашёл союзника... быть может, и не одного. Орион искал оружие и принёс его Морриган — бестолковое, старое оружие, способное впечатлить её в далёком прошлом — не сейчас. Ну а Елена Васильевна получила долгожданную свободу, пусть телом её и стал «некий» биотехномагический ошейник. На этой ноте я, пожалуй, завершу главу, оставив этих четверых самим разбираться, как вернуться обратно в свой сеанс. Что скажешь, Модрон?
— Дети быстро растут, — с лёгкой задумчивостью говорит она. — Пожалуй, здесь моё вмешательство больше не потребуется. Лиа сама поймёт, если пожелает, что всё ещё является противовесом, что Одиночество-она — то, что не даёт стать неодинокой сестре моей Моргане.
Верно ли я понимаю, что Храм даровал Лиа то же, что и Крису?
— С той разницей, что она научилась этим управлять, — материнская улыбка Модрон полна гордости за своё дитя, так и не принятое другими сёстрами как личность. — Она выросла, а Крис лишь нащупал свою силу. Мальчику предстоит долгий путь... если переживёт сеанс.
Ты веришь, что он может измениться?
— Предельное бытие — источник бесконечного развития, — ответствует она. — Вопрос не в том, может ли. Вопрос в том, будет ли у него желание расти, не важно, после победы или пораженья.
Colors and bones
> Вспомним о Джулии Сайнс
Ты умерла. Наверное, это не так называется. Твоё тело разрушили. Разрушило существо, захватившее вас всех в плен. Ты устала... разрушаться? Боль стала постоянным твоим спутником, и света утреннего солнца уже не хватало, чтоб её убрать. Ты не могла находиться в «состоянии луча» постоянно. Это было не больно, не страшно — но ты таяла в луче. Луч, недавно казавшийся твоим собственным, твоей силой, твоим достижением, показал другую свою сторону. Твой разум, твоя личность, чувства, эмоции, желания — всё это таяло в ослепительном свете. Луч нельзя было разрушить. Ты-луч была... нет, не бессмертна, но почти неуязвима.
Существо, мучающее тебя, было скорее равнодушно к самому лучу — это узнала в коротких перерывах между очередной смертью и очередным возрождением. Оно хотело уничтожить именно тебя. Именно твоё «я» вызывало его ненависть. Нет! Не ненависть. Ненависть — слишком сильно. Скорее презрение и раздражение — будто на мерзкое насекомое, которое хочется раздавить тапком. И существо давило.
Или безумие боли и медленной, страшной смерти — или растворение в луче. Ты не умерла бы — нет. Ты перестала бы быть собой. Как перестал быть Сайик. Наверное, в нём ещё остались частицы того, первого Сайика, рождённого на Древе, не только проводника луча, но и самостоятельного, свободного... человека? Ты не хотела, чтобы от тебя остались только частички! Но стоит задержаться там, между, как осознаёшь себя пылинкой по сравнению с безграничным морем света — и это море есть Свежесть Утра, твой луч, многоликий, прекрасный... слишком большой для маленькой тебя.
Ты училась. В краткие миги между болью и ослепляющим сиянием ты спрашивала и понимала. Ведь быть лучерождённой — это быть не просто чуть больше, чем человеком. Не просто уметь охлаждать лаву или исцелять души. В конце концов, с помощью эмпатии и волшебной палочки это тоже можно делать! Быть лучерождённой — это быть маленьким отверстием для океана света по ту сторону. Ты никогда не училась этот свет проводить. Ты действовала интуитивно, не знала, что он может. А нужно было знать! Нужно было уметь! Волшебство не поможет, эмпатия сделает лишь хуже. Только сила луча, только свет предвечный...
Главное, чему ты научилась, — это возвращаться раньше. Время было подвластно твоему лучу. Не в полной мере, и ты не совсем поняла суть ограничений (а возможно, не было никакой сути — только миллионы запутанных требований!) — но подвластно. Сайик мог видеть и предвосхищать будущее. Ты могла возвращать утро и возвращаться в утро. Умирая и воплощаясь, ты сначала медленно, секунду за секундой, а затем целые часы прокрутила назад. К сожалению, существо, неким образом скрывшее своё имя и сущность даже от знания, не обращало на это внимание. Оно стояло над временем. Ему было всё равно, сколько раз ты расщепишь или перепишешь линию реальности. Его интересовала только твоя смерть, и оно — ты знала — выделяло на это толику воли. Никуда не торопилось.
Это был твой шанс. Возвращаясь всё дальше и дальше, теряя пока мелкие, незначимые кусочки себя в океане света, ты добралась до начала. Вновь Сайик умер на твоих глазах. Раньше! Нужно раньше! С громадным трудом ты протиснулась на миг назад. И ещё на миг. Чуть-чуть, ну же, ну! И тут всё закончилось.
Ты не умерла в следующий раз. Существо... отвлеклось? Ненадолго. Буквально на секунду. В этот раз Сайик не пытался ничего сказать. Он видел все твои попытки! Он уже видел всё, когда умирал первый и единственный раз. Он ждал тебя, не воплощаясь снова. Ему это не стоило ровным счётом ничего — не было собственной личности, только вечный проводник луча. Не человек. Теперь ты в полной мере осознала, насколько же он не человек!
— Нет времени, — произнесло существо, появляясь рядом. На этот раз оно не скрывалось. Ты чувствовала, что внимание существа окончательно переключилось на что-то вовне. На кого-то. На более достойный бой. На битву, которая, по мнению Морриган, этого существа, станет легендарной! Ну а вы с Сайиком больше не заслуживали её внимания.
В руках существа возник нож из якорита. И смотря на него, ты вдруг поняла, что видишь. Ты видишь вашу с Сайиком смерть. На этот раз — окончательную. Раз и навсегда. Этот нож уже прерывал жизни лучерождённых. Он убивал даже чистых богов! Этот нож может резать сами души, и порезы его почти невозможно исцелить... Ты ринулась назад, но Морриган двинулась следом, а Сайик... Сайик-в-прошлом буквально прыгнул между ней и тобой, между ножом, несомым уже не телом (Морриган оставила тело, ей нужна была каждая толика внимания на неведомую битву), а самой реальностью.
Нож рассёк душу Сайика и убил его, но инерция, сила луча, вложенная Сайиком, отклонила его. Морриган не стала тебя убивать. Нож слишком нужен был ей в другом месте. Настолько, что она выдернула его, буквально взорвав эту линию реальности!
Было небольно. Тело распылило на частицы, и ты торопливо вынырнула в межреальности из океана света, привычно фокусируя, воплощая тело, не давая себе задохнуться без воздуха. Сайик? Но он же...
«Я умираю, — мысль блекнувшего не то тела, не то образа проникла прямо тебе в голову. — Я не выполнил свой долг. Я передаю его тебе».
«О чём ты?» — никакого подсказывающего знания — Сайик был уже слишком... слишком Наступающей Весной. Он растворялся, уходил в собственный свет, от его души, его присутствия, воли и связей отламывались части, уносясь куда-то дальше. Вверх. Туда, откуда не возвращаются даже лучерождённые. Он уходил в луч, как некогда из него пришёл.
«Прими мой долг, — нижняя половина его бледнеющего, истончающегося тела единовременно пропала. — Прими мои знания. Прими мою силу. Прими мой луч! Будь сильной и прощай».
Его будто расплывающаяся на отдельные краски аватара стремительным рывком окружила тебя... исчезла окончательно. Но это только начало. Его душа... Твоя душа... Твой луч... его луч... Что происхо...
Лучи соприкоснулись. Два луча соединились. Отразились друг от друга, будто каждый был не только источником света, но и зеркалом тоже. Отражения множились и перетекали друг в друга, как множились и перетекали друг в друга сами лучи. Что будет, если умножить бесконечность на бесконечность? Что будет, если умножить луч на луч? Новый луч.
Ты видела всё это, понимала, но не успевала осмыслять. Вся твоя воля, всё сознание было сосредоточено на одном — на теле. Стоит ему разрушиться, стоит тебе хоть на секунду уступить, утонуть душой в двух сливающихся звёздах, как они испарят тебя, поглотят; ты исчезнешь — может быть, не как душа, но как личность, Джулия Сайнс, — навсегда.
Смыслы сходились и расходились. Пелись странные слова. Идеи кружились двумя водоворотами... или уже одним? Соединялись воли, сливались бытия, две бесконечно сложные мелодии накладывались друг на друга и менялись, чтобы гармонировать, чтобы делать богаче каждый из прежних мотивов. Обрывки, останки души Сайика буквально обернуло вокруг твоей души, делая чуть больше, чуть сильнее — может быть, именно это «чуть» оказалось решающим.
Ты выжила. Вновь осознала себя повисшей над чёрной пропастью, и страшные, жадные огни подмигивали снизу, а сверху горела сама реальность. Там, наверху, столкнулись две сущности, каждая из которых могла разрушать вселенные, и ты знала их имена. Морриган, мстительная убийца — Принцесса Сердца, — и Алиса Орлова, программист и хакер — Ведьма Рока. Предельная воля и программный код столкнулись с машинами разрушения и искривлениями реальности. Они были равны — здесь и сейчас. Но стоит Алисе подпустить к себе Морриган с якоритовым ножом...
