Вы переглянулись. Просто находиться в этом месте было невыносимо — а уж сражаться, да даже приблизиться к этим четырём...
— Я могу взять с собой только одного, — тихо сказала Элла.
Ты отпустил руку Джулии. Было... тяжело. Очень тяжело. Но вспомнив о том, ради чего ты здесь, нащупав едва заметное, но согревающее изнутри присутствие Инфуцора, противостоящее смертному хладу бессмертным жаром...
— Я справлюсь, — ответил и испытующему взгляду Эллы, и заботливой тревоге Джулии.
— Позаботься об остальных, Джу, — попросила Элла. — Не сдерживай себя.
Тепло взметнулось от хрупкой фигурки Джулии, захлестнуло вас шестерых... С трудом заставил ты себя подойти к краю этого тепла и взяться за холодную, уверенную руку Эллы у края площадки. Вместе сделали вы первый шаг. Чёрная жидкость, повинуясь воле Эллы, стала для вас твёрдой и прочной.
Медленно шли вы к четырём фигурам и, по мере приближения, разглядывали мечника. Это был не человек. Ты уже встречался с такими, как он. Что бы там Джу ни говорила, это был лучерождённый. Белые, густые, сверкающие, точно свежий снег, волосы. Чёрные глаза, в которых, кажется, можно было разглядеть бесчисленные звёзды. Почти белая кожа, кажущаяся кожей не то больного, не то трупа. Светло-серое, под стать небесам, одеяние. Сама Ночь встречала вас, а как подошли, холодно велела:
— Стойте! Живые люди. Волшебники. Иномаги. Сестра-лучерождённая, — ты был уверен, что эти слова слышали оставшиеся на площадке тоже.
— Принц Зимней Ночи, — столь же прохладно ответствовала Джу, оказавшись рядом с вами, не переставая быть и возле остальных. Если на площадке её присутствие было согревающим и исцеляющим, то сейчас рядом с вами стояла совсем другая Джу. В тёмно-синем платье, со серебряным венцом, статью она напоминала... ну конечно!
— Королева Зорь и Надежд, — молвил Принц, опуская меч. — Зачем ты прибыла сюда? Это место не было создано для нас.
— Но ты здесь, — резонно возразила Джу.
— Я охраняю Кость, — ответствовал Принц. — Великая Королева, — ты не сомневался, что он имеет в виду фигуру в белой мантии, — взяла меня на службу. Две сотни и одно существо уничтожил я. Никто не вправе встать между мной и грядущей ночью! Даже ты, сестра. Лист будет уничтожен.
— Лист пал, — улыбнулась Джу. Принц Зимней Ночи нахмурился. — Твоя служба здесь завершена. Лист уничтожен раз и навсегда. Ты свободен.
— Это правда, — склонил он голову. — Благодарю за радостные вести. Немедленно я должен отправиться во тьму. У Великой Королевы есть немало дел, которые могу исполнить только я. Но прежде, чем уйду, позволь узнать, зачем ты прибыла сюда с эскортом? Ныне Кость не имеет собственного смысла.
— Кость хранит тайны ИМ-листа, пусть самого его и нет, — беззаботно пожала Джу плечами.
— Это так, — удовлетворился Принц ответом. — Удачи в их разгадке, сестра.
Он направился к выходу, спокойно, удовлетворённо... Ты не смог различить движение Джу. Всего одно касание, и Принц Зимней Ночи осел в беспамятстве. Джу-рядом-с-вами растворилась вместе с Принцем на руках, шепнув напоследок:
— Я позабочусь, чтобы его больше не увидели в сеансе.
Вы с Эллой остались вдвоём. Подошли к трём безмолвным фигурам. Не дождавшись никакой реакции, ты сказал первым:
— Кто вы?
— Мера, — ответила фигура посредине. Голос её был безликим, не мужским, не женским, не холодным и не тёплым — никаким. — Весы. Начала. Столпы основания. Ответы на вопросы.
— Вы здесь для того, чтобы совершить сделку, — не спрашивала, а утверждала фигура в красном. Это был мужчина. Его голос, тёплый, мелодичный и, вместе с тем, хриплый, двойственностью напомнил тебе Януса. — Последнюю из сделок, что дозволено было мне свершить.
— Объясни, — бросила ему в лицо Элла.
— Некогда Ивицер Творцев стоял передо мной, — тебе почудилась тонкая улыбка за тёмно-красным капюшоном. — Некогда Мерлин приходил ко мне. Некогда Игнотус Певерелл и Хранящая Время приходили сюда — вместе и по отдельности. Десятки людей просили и получали. Страж листа был первым из просителей. Вы — последние из них. Кто-то желал изменить миропорядок, но миропорядка боле нет. Вы можете просить лишь для себя. Чего вы желаете и какую жертву готовы принести?
— Сначала скажи, кто ты такой, — Элла гнула свою линию. — Кто вы такие, что это за место? Пока мы не узнаем правил, то не будет никаких сделок.
— В конце концов, равновесие между деловым и отвлечённым разговором также может быть соблюдено, — пожал плечами человек в красном. — Ты уже сталкивалось с чистыми богами, творение. Эти существа представляют собой систему саморегуляции листьев, основанную на ослаблении опасных направлений эволюции. У них нет воли, но есть разум и существование. Мы представляем собой иную систему саморегуляции, вернее, активную её часть, основанную на том, что ты называешь истиной. У нас нет ни воли, ни бытия. Ты разговариваешь с иллюзией, интерфейсом, оформленным для взаимодействия с первым стражем. Каждый из нас представляет собой расширение закона в истину высшего порядка, не предельную, но достаточно далёкую от простых конечных физик. Понятно ли тебе, дитя? — «творение», «дитя»? На что он намекает, обращаясь так к Элле? У тебя было безумное предположение, но уточнять, спрашивать у Эллы было бы... слишком неудобно.
— То есть, ты — своего рода искусственный интеллект, работающий на платформе... самоизменения законов физики? — аккуратно сформулировала Элла.
— Я — процесс самоуточнения ордополя, если хочешь, — хмыкнул мужчина. — Вы желаете знать, что я за процесс. Симметрии означают сохранение, Элла. Каждая крупица личной силы должна быть оплачена, Грэм. Длительное существование системы означает относительный гомеостаз её частей и окружающей среды, Элла. Жертва Сирени вернула жизнь Фло, Грэм. Они говорили со мной. Хранящая разговаривала об условиях существования полноценной реальности, и ты читала её заметки, Элла. Сирень отдавала и брала взамен, пока не отдала себя всю и не обратила саму смерть, Грэм. Что я такое?
— Равновесие, — почти прошептал ты. — Ты — Принцип Равновесия!
— Не сам он, — развёл он руками в широких рукавах. — Я — конкретная манифестация, предназначенная для регуляции листа, но некогда я был связан с манифестациями более высокого уровня. Хранящая называла меня Дьяволом, Грэм, потому что сделка — моя суть. Ты можешь звать меня так же.
— Я... понимаю, — наморщила лоб Элла. — Если ты — Дьявол, то посредине — Мрачный Жнец? Что такое Смерть?
— Нет нужды объяснять, — хмыкнул «Дьявол». — Ты догадываешься, Грэм же знает. Смерть — это пределы и границы, и Смерть — старшее из нас. В обычных листьях нет необходимости в прямых воплощениях Смерти, но цена была заплачена. Лист был открыт, наизнанку вывернут, и граница листа обратилась Костью. Открытость была уравновешена псевдоразумным контролем над достраиванием ордополя в критических областях. Три Принципа были воплощены. Я — Равновесие, Смерть — разделённость... — пауза, едва заметное движение с сторону третьей фигуры.
— Хранящая звала меня Снежной Королевой, — женский голос, холодный, точно сам смертный хлад, глубокий и завораживающий был у третьей фигуры. — Ты могла бы звать меня ростом энтропии, Элла. Всё рано или поздно завершается, и каждая сделка, цепочка сделок, — движение в сторону Дьявола, — несправедлива по итогу. Все проигрывают рано или поздно, круговорот душ завершается, и лист разрушается, ветшает, срывается и исчезает в вечной тьме. Но ты, — «Снежная Королева» перевела взгляд святящихся ярко-синих глаз — единственного, что было видно из-под капюшона, — на Эллу, — мне неподвластна. Была заключена сделка, к участию в которой меня не допустили. Сделка, прикрытая Мантией. Всякая тайна рано или поздно становится явной. Ты — результат этой сделки, потенциал, сотворённый из пустоты. Будь моя миссия не исполнена, я бы уничтожила тебя, творение. Листа больше нет, поэтому ты будешь жить.
— Что ты поручила Принцу Зимней Ночи? — спросил её. Значит, вот как выглядит воплощение того, что любой иномаг рано или поздно ошибётся и уйдёт. Жертвы, которые того не стоят, старания, обречённые быть бесполезными, бессмертие, которое только мнимо... Смертный хлад — это и есть она. А Элла, получается, выдерживает его, потому что...
— Лишь то, что он услышал сам в моих словах, — пожала она плечами. — Он говорил о бесконечном разрушении и вечной тьме. Я лишь отвечала на его вопросы, и их формулировка не оставляла ему шанса не убедиться в собственных стремленьях. Лучерождённым не место здесь, и Принц Зимней Ночи обманул себя сам, явившись ко мне для разговора.
— Предоставленный игрокам выбор, — неожиданно заговорила фигура в чёрном — Смерть. — Сохранённая Кость. Дальнейшее использование манифестаций. Общеизвестная польза Равновесия. Известная творенью, — кивок в сторону Эллы, — польза Разрушения, — Смерть смотрела прямо на Эллу, и ей было явно не по себе. В смысле, больше не по себе, чем до этого!
— А твоя польза? — спросила она. — Что ты такое? Я не понимаю?
— Непостижимость существам смертного облика и смертного разума, — безразличные, бездушные слова Смерти казались не утверждением, а приговором. — Бытие ранее света и тьмы, пустоты и полноты — единое, вечное и нераздельное. То, что прежде Леса, прежде Тверди и Солнца. Мысли Эроса о воплощении сего. Вера Инфуцора о Нелуне, возвращающей в предвечное единство. Утвержденье Януса о самовоплощении начала и завершения. Желанье Джулии верить в воплощение собой закатов и рассветов. Ложь, — это слово будто повисло в воздухе, веское и равнодушное. — Формальное значение слова Дао. Отсутствующее понимание. Не происходившие медитации, удалённость от недвойственности. Удалённость сей недвойственности от первичной силы. Более глубокое отрицание первичной силой границ любой природы. Отсутствие понимания первичной силы и Принципа в основании меня. Глубинная причинная связь данных непониманий. Вопрос о противоположности Дао. Вопрос о противоположности изначальным силам. Вопрос о делителе на аспекты, виды, формы и стороны. Вопрос о создателе границ и частей, о разрешителе называния и указания, дозволителе установления и применения. Сей принцип, являющийся более многообразным, чем любая предельная истина. Связь этой многообразности и отсутствия конечного объяснения при помощи манипуляций словами, символами, выразительной силой конечных и неконечных знаковых систем. Причина — Принцип как возможность и возможность возможности существования символов, систем и языков.
— У Дао не может быть противоположности? — неуверенно сказала Элла. Ты был с ней согласен и не согласен одновременно, но не стал вмешиваться. — Дао не может существовать?
— Отсутствие понимания, — даже не констатировал, а припечатал Мрачный Жнец. — Чтение строк, писанных людьми, анализ, однако несоотнесение с моделями внутри себя. Создание новых моделей, вывод метамоделей, проведение их анализа и синтеза, но отсутствие истинного понимания. Оковы конечности. Границы собственного разума. Искра внутри, что не раздута, как причина непонимания Дао и его противоположности. Мысли другого, — Смерть повернулась к тебе. Ни глаз, ни лица не было видно из-под капюшона. На тебя словно смотрела сама тьма — ничего иномагического, просто... бр-р-р! — о большем понимании. Ложь. Наличие Бездны как отсутствие отрицания Принципа, простирающегося вовне и внутри всех бездн. Бездна и деление по степени реальности — порождение Принципа, стоящего за мной. Принцип — майя, однако абсолютная, безотносительная истина в той же мере.
— Если твой Принцип есть везде, то ты предлагаешь нам конкретную интерпретацию, так? — уточнила Элла, с явным трудом выбравшаяся из «аналитического транса». Как она вообще умудрилась в него упасть — здесь, под таким давлением? Ты порой заставлял себя думать, мыслить усилием воли — а она... — Чем она лучше той, которая... появится по умолчанию?
— Хороший вопрос, — тебе почудилась улыбка за капюшоном. Вместе с тем ты был полностью уверен, что никакого «тела» у Смерти нет. — Мой путь как единственный из множества среди листьев и Деревьев, теснейшим образом связанный с путём Хранящей Время. Синергичность её пониманию младших Принципов. Равновесие, — кивок в правую сторону, — Разрушение, — кивок в левую. — Факт, доступный пониманию Эллы Мэйдж в данном участке пространства-времени.
Пауза. Сгустившаяся тишина.
— Мы отказываемся от тебя, — вдруг ответила Элла. — Человек — это нечто, что должно превзойти. Хранящая хочет не сохранения, а трансформации. Но... — повернулась к тебе, и ты понял, что имеется в виду. — Как считаешь?
— В конце концов, это их наследие, — нашёл в себе силы подумать и согласиться. — Думаю, Лилит не будет рада.
— Элрик и Гагана согласятся — этого достаточно. Только сначала... — развернулась обратно к безразлично зависшим фигурам. Обратилась к Дьяволу: — Мы бы хотели, чтобы ты помог нам провести сделку.
— Тогда ритуал должен быть проведён здесь, — он определённо не читал ваши мысли, но откуда именно знал, что подразумевается? Что-то, похожее на знание Джулии? — И он должен быть проведён в ноосфере.
— Ну а это, — прищурилась Элла, — задача, которую легко решить.
> Будь Джинни Уизли
На удивление, ты не чувствовала ни капли усталости, когда первой шагнула на волны следом за Эбби. Твоё чувство Жизни не ощущало особой усталости и во всех остальных. Похоже, Том был прав: Джу не зря выбрала именно вас и не дала ни минутки отдыха. Её аура и это место восстановили вам силы, и физические, и эмоциональные, всего за семь «картин». Картины... Было о чём подумать.
Море растворилось позади, а вы очутились, пройдя сквозь едва ощутимое сопряжение отражений, в небольшом зале, обставленном диванами да креслами. Вместо потолка, как в Большом зале, было чистое небо — небо ночное, с удивительно яркими, близкими звёздами. Мягкий жёлтый свет нескольких ночников создавал приятный полумрак: одновременно уютно и простор над головой.
— Зал Северных звёзд, — Эбби представила вам это место. — Линия реальности слабо зависима от остального Разноцветья: вы можете отдыхать и размышлять не меньше года. Дверь, — она указала на одну из четырёх, — выведет в обеденную залу в одно и то же время, — с этими словами она ещё раз посмотрела на часы — и растворилась в воздухе.
— Люблю медитировать здесь, в тишине и покое, — молвил Эшер. — Никуда вас не торопим, но, — подмигнул, — если проголодались, то ступайте сразу! Никаких серьёзных разговоров на голодный желудок, — растворился тоже, но не целиком, а по частям: последней исчезла улыбка, напомнив Тома в том сумасшедшем доме, каким был раньше твой внутренний мир. Эшер и Эбби... нет уж, хватит с тебя аналогий!
Как-то само собой получилось, что вы расселись парами: Энтони и Ханна, Дамблдор и Джулия, Марк и Джу — и вы с Томом заняли отдельный уголок. Том, уже научившийся у Дамблдора из «формы» спрайта превращаться во вполне нормального человека, выглядел... возбуждённым. Вы молча кивнули друг другу — о последней картине говорить не хотелось. Думать тоже.
