— Знаешь, я ведь читал о них, — негромко рассказывал он тебе, — о Художниках. Они даже давали представление в Хогвартсе, Райс брал нас на небольшую часть. Там были не Картины, — очевидно, под Картинами с заглавной буквы он подразумевал то, что вы увидели в этой... галерее? — но всё равно красиво. Один из художников обратил на меня внимание, Райс стёр его внешность и имя, но он был очень убедительным. Я потом отлёживался в лазарете, отпаивался зельями безразличия... Если бы не этот случай, захотел бы стать одним из них. Уверен, Волдеморт, когда собирал знания по соседним линиям, шугался от художников как от дементоров, — ухмыльнулся Том. — Сильные, свободные, не желающие власти, а значит, априори непонятные...
— Было бы интересно посмотреть на остальные картины, — задумчиво ответила ты. Воображение буксовало: какие ещё чудеса могли быть в Разноцветье? Должно быть, не меньшие, чем у Морганы-Модрон: она была здесь лишь одной из многих. А была ли когда-нибудь художником Тёмная Луна? Ей бы подошло. Или она слишком практичная для этого? — И опасно, — вздохнула. — Не смогла прощупать их. А ты?
— Даже лезть в лабиринт не стал, — честно признался Том. — Тут не то что Грэм — тут и Хильда ногу бы сломала. Издали, — он нахмурился, пытаясь сформулировать, — Эбби мне не понравилась. У нас одна сфера, и она... неправильная. Очень тёмный отпечаток, как будто она проклята, как будто специально собирала в свою тень несчастья и неудачи, да только где её неудачливость?
— Эшер показался мне опасней, — хмыкнула ты. — Зеркальщик, похож на Фло и не похож, глубокий, как она... Больше не скажу. Как и ты, ближе не полезла. Если мы вообще видели не то, что они хотели показать — художники. И, знаешь, — ты понизила тон, — я не понимаю.
— Чего? — прищурился Том, криво улыбнувшись, как будто это могло тебя поддержать. Не могло — но поддерживало. Загадка!
— Ладно Моргана, но как они все... — замолчала, коснувшись пустоты в груди, глубокой, бесконечной тьмы, с которой не могла сравниться никакая картина, будь она Картина хоть в квадрате! — Как они творят? Они же иномаги сильнее, чем мы! Как у них хватает сил, желаний?
— Иномаги — разные, — пожал плечами Том. — Луну хоть вспомни! Как, могла бы стать одной из них?
— Ещё как! — представить себе Луну, рисующую что-то вроде второй Картины, «Яви», кистью с саму Луну размером, — легче лёгкого. Где теперь Луна? Быстрее бы Элиза с ней вернулась! — Думаешь, они все — как Луна?
— Или светлая, или Тёмная, — кивнул Том. — Так что не провоцируй их и... Луны на нашей стороне. Может, кто из них захочет помочь?
— Кто-то вроде Эшера б не помешал. Пойдём и спросим? — похоже, вы остались одни: все остальные уже вышли, не стали затягивать. Ты их понимала: тянущее чувство в животе намекало, как давно не ела. Интересно, Тому теперь нужно есть или совсем не обязательно?
Вы толкнули дверь и оказались в таком же маленьком зале, что и Северных звёзд. Простые деревянные стены, пол и потолок, ни одного украшения — совсем не этого ждёшь от «Торжественного Обеда» у Художников. Посредине стоял один большой круглый стол, сервированный и полный еды — от запахов слюнки потекли! Вы все действительно вышли одновременно, друг за другом. Стол с вашей стороны был пуст, ровно семь стульев ждали вас. С противоположной стороны — полон. Ты внимательно рассмотрела сидящих, ускорив себя с помощью импланта.
Слева направо: смутно знакомый пожилой волшебник, рогатый мужчина с неестественно вытянутым вверх черепом, Эбби, но без кроличьих ушей, а в строгом синем платье, следующая же... Севилла Трелони? Ты с трудом узнала её, кажущуюся едва ли не копией родной профессора Макгонагалл по стилю. Пятое место занимал Эшер всё с теми же кошачьими ушами и волосами, напоминающими шерсть, шестое... Локонс! Улыбающийся ослепительной улыбкой, он отсалютовал вам бокалом, и ты была уверена, что этот Локонс не чета твоему, из 3М-линии. Последнее место занимала молодая девушка со старыми, мудрыми глазами. Она была отражением, а оригинал — много выше. Фейри, Древняя фейри — если ты правильно поняла, что рассказала вам Джу во время... в не-время.
Ты вернула обычный темп восприятия, едва не пошатнувшись от слабости. Слишком часто пользовалась, нервная система не восстановилась, по мнению импланта! Нужно быть аккуратней. Пустила каплю Жизни внутрь себя — стало легче. С остальным справится отдых и аура Джу. Кстати о Джу!
Подчиняясь жесту, в который рекомая вложила целую команду, вы выстроились перед столом — ты оказалась предпоследней слева, справа — Том, слева — Марк. Джулия переглянулась с Трелони, очевидно, сидящей во главе стала. Та встала.
— Добро пожаловать на наш скромный обед, уважаемые гости, — лёгкий поклон. — Позвольте представить художников, которые развлекут вас сегодня. Николас Жизневидец, — крайний левый волшебник кивнул вам, смерив оценивающим взглядом. Николас? Вспомнила! Это же Николас Фламель — одна из его версий! Вот, значит, какой он вживую.
— Приветствуем гостеприимных хозяев, — в свою очередь откликнулась Джулия, прежде чем Трелони представила следующего художника. Похоже, они неведомым образом уже согласовали какой-то там ритуал, — Энтони Даффи, Наследник Страха и глава Гильдии рыбаков Хогвартса, — представила она крайнего справа среди вас. Энтони поклонился по всем правилам этикета и занял место напротив Фламеля, повинуясь даже не жесту, а взгляду Джу.
— Крампус, Рисующий Кровью, — рогатый привстал и жутковато, на треть Темнушки, улыбнулся. Неплох, но ему есть куда стремиться! На треть Темнушки ты и сама умеешь, а если выпустишь Королеву, что внутри, то и в пол-Луны испугаешь.
— Ханна Аббот, главный секретарь Гильдии рыбаков, — Ханна коротко кивнула, не сводя с Крампуса взгляда, села напротив него.
— Эбби Катастрофа, — Эбби широко улыбнулась, и вроде бы в этой улыбке не было ничего сверхъестественного... Она была хуже улыбки Крампуса. Ты передумала: Эбби была опасней Эшера, и намного.
— Альбус Дамблдор, свободный волшебник, — Дамблдор встретился с Эбби взглядом. Тонко улыбнулся и сел напротив. Если ты правильно поняла, то Локонс — тебе, Эшер — Тому? Интересно, в чём задумка?
— Сивилла Трелони, Хранящая Сердце, — отточенный поклон.
Как только она сказала последнее слово, ты увидела его. Увидела Сердце. Незаметная до этого, её голову охватывала тонкая золотая диадема с камнем... нет, скорее Камнем посредине. Не нужно было иномагии, чтобы понять его суть — она бросалась в глаза, не скрывалась, и ты намеренно прикрыла духовные «глаза», просто чтобы не ослепнуть. Великий Кристалл Сердца сиял на челе Трелони, и трое художников с видимым интересом посмотрели на Сивиллу: Крампус, Фламель и Локонс. Скрывала до этого Кристалл?
— Джулия Сайнс, Королева Зорь и Надежд, — представилась Джу, на секунду приоткрывшись. Ты полностью «выключила» тонкое зрение — не хватало ещё упасть на пол, затерявшись в отраженьях! Джулия не села, равно как и Трелони — они продолжили ритуал:
— Эшер, Первый Противоречист, — тот беззаботно встал и отвесил глубокий неаккуратный поклон.
— Томас Риддл, свободный волшебник, — Том полностью отзеркалил поклон Эшера и занял место напротив. Ты уловила тень неудовольствия через вашу связь.
— Гилдерой Мифотворец, — ты непроизвольно поморщилась на улыбку Локонса. К счастью, он обошёлся простым поклоном.
— Джинни Уизли, Разбойница Жизни, — ты лишь кивнула, сев напротив. Может быть, этот Локонс получше предыдущих: инстинктивно ты чуяла в нём силу, и Вострый Нож задрожал в душе, готовый столкнуться с этой силой и сломить её.
— Виола Смыслопевица, — Древняя фейри лишь окинула вас взглядом. Скрытная особа.
— Марк Творцев, Паж Символа, — Марк неуверенно занял место напротив фейри. Не нравится тебе это всё...
Джулия села предпоследней, а последней — Трелони, пожелав всем приятного аппетита. Как и сказал Эшер, серьёзные разговоры и «развлечения» будут только после еды.
А еда была превосходной! Да, комната, может, и простенькая, но, наслаждаясь каждым кусочком, каждым глотком кулинарных чудес, ты ощущала себя не то гурманом, не то дегустатором. Странным образом доели вы все одновременно, а как только отложили вилки — тоже синхронно! — все остальные исчезли, кроме человека напротив — Гилдероя Локонса.
> Из всех восьми разговоров мы взглянем на разговор Альбуса Дамблдора
— Я полагал, что со мной будет разговаривать Николас, мой старый друг, — после недолгого молчания молвил Альбус, налюбовавшись Эбби, больше себя не скрывавшей.
Аура тревоги, ощущение близкой беды исходило от неё, тёмное, готовое поглотить любого, кого коснётся. Альбус не видел, сколько именно разрушений и смертей на счету у строгой на вид девушки, любящей посматривать на часы, — слишком много, сливались в единый угрожающий фон. За свою жизнь он сталкивался со множеством воинов и убийц, будь то волшебники, магглы, иномаги и элементисты. Ближе к ней был, пожалуй, другой его старый друг, а ныне недруг — Геллерт. Но он никогда не закреплял следы убийств в своей ауре, пусть и не скрывал — считал их платой, ценой, демонстрацией. Её же аура, дух, буквально пронизанный смертями, был своего рода шедевром. Не тем, которыми гордятся люди — а была ли она ещё человеком?
— Мэтру Фламелю есть о чём поговорить с мистером Даффи, — тонкая улыбка её в точности повторяла Альбусову, когда он садился за стол. Лишь усилием воли Альбус давил желание вскинуть палочку. Ощущение опасности от этой художницы превосходило таковое и от Тёмной Луны, и от Морриган тоже — не в последнюю очередь потому, что Морриган предпочитала себя скрывать, а не демонстрировать. — В молодости он был похож на мистера Даффи, так же стремился к бессмертию, не жалея сил... и жертв. Быть может, он сможет указать мистеру Даффи новый путь?
— Значит ли это, что каждый из нас в чём-то похож на художника напротив? — озвучил очевидное как вопрос.
— В прошлом или настоящем, да, — Эбби Катастрофа скатала вилку в руке в металлический шарик и закинула себе в рот. Проглотила? Он был уверен, что это не демонстрация, не показное. Напротив, показным было то, как вела она себя до этого; сейчас же Эбби полностью сбросила маску — Альбус столкнулся с художницей во всей её естественной красе. Он уже знал, какими могут быть рядовые художники. Помнится, даже Том Риддл...
Эбби сидела по правую руку от Трелони, распоряжающейся здесь. И в первую встречу он не посчитал её обычной провожатой, как и Эшера. Сейчас же был уверен, что из всех здесь, включая не особо скрывающегося Крампуса, именно она была гарантом безопасности, силой, которая утихомирит любого. — Маэстро Крампус многое может рассказать об искусстве убийства мисс Аббот; должно быть, занимательный, полный противоречий, будет у них разговор.
— Более противоречивый, чем разговор мистера Риддла с Первым Противоречистом? — а сам пытался понять, что же общего у него и Эбби. Она определённо не принадлежала ветви Хогвартса. Альбус никогда не слышал о ней, живой катастрофе, на чьей душе гибель миллионов людей, может, и десятков... цивилизаций. А ведь он знал и о Морриган, узнал её, пусть не сразу, несмотря на все усилия новых богов, прятавших тайны далёкого метапрошлого.
— О, это будет занимательный разговор о возвращении из небытия и цене возрождения, — улыбнулась она, точно какой-то шутке. — Мэтр Эшер некогда был рождён так же, как и мистер Риддл. Живое противоречие, он выгрызал себе бытие из небытия, лепил себе душу из пустоты, полуушедший, мёртвый, лишь тень, он вернулся и вернул себе человечность, воссоздав по кусочкам, не обращая внимания, что они слабо стыкуются друг с другом. Бывший отражением и тенью, мой верный враг и лучший друг, Эшер многое может рассказать Томасу, если мистер Риддл покажет себя хорошим слушателем.
— Сердце — то общее, что соединяет Джулию и Сивиллу, — предположил Альбус.
— Сердце — и Время, — подхватила Эбби, ничуть не стесняясь того, что он хотел узнать побольше. Похоже, ей доставляло удовольствие делиться информацией, как ему — её принимать и осмыслять, складывая частицы в разноцветную мозаику людей и жизней. — Джулия лишь недавно стала Королевой, только-только вступила в права той, кто хранит и продлевает Великий Цикл, а Сивилла Трелони, Хранящая Сердца Хогвартса и Разноцветья с Великим Кристаллом Сердца вместе, поделится с ней опытом и отдаст Кристалл. Должно быть, их диалог, полный предвосхищений и предсказаний, выглядит довольно интересно. К сожалению, у каждого из нас — свой разговор; никто: ни Джулия, ни Трелони, ни Виола — не заглянет в соседний.
— Смыслопевица — обязывающий титул, — заметил он. — Должно быть, она как фейри, живущая и творящая в ноосфере, покажет Марку пару полезных приёмов.
— Я думаю, — Эбби отпила неведомой иссиня-чёрной жидкости из бокала: не алкоголя, а чего-то крайне едкого, как нашёптывает чутьё алхимика, — что Виола расскажет Марку о Назывании. Она — одна из самых первых фейри, из тех, кто старше Морганы, тех, кто застал первотворение, когда не было ещё миров, а лист был лишь распускающейся почкой, а Первый Страж дирижировал оркестром чистых богов и лучерождённых. Она была свидетелем, как мирам были дарованы подлинные Имена; именно это предстоит Марку Творцеву — даровать Имя новосотворённому.
— Затрудняюсь предположить, что же общего у мэтра Локонса и мисс Уизли, — признался Альбус.
— Одна из пар — хранительницы и целительницы. Трелони и Сайнс. Три пары — созидатели. Даффи и Фламель, Эшер и Риддл, Виола и Творцев.
— Оставшиеся пары — разрушители, — продолжил он. — Крампус и Аббот — искусство убийства. Локонс и Уизли — искусство... боя?
— Два воина, одна молодая, лишь вставшая на этот путь, и другой, прославленный, сражающийся с чудовищами за гранью и чудовищами в человеческом обличье сотни и тысячи лет, превращающий каждое своё сражение в легенду, в миф, который сам же воспевает, вплетает в историю листа... — кивнула Эбби. — Воины поделятся друг с другом опытом, думаю, устроят учебный бой, как и полагается воинам. Но мы с тобой стоим над ними. Наши войны, — широкая улыбка, так похожая на улыбку Геллерта когда-то, — идут в сердцах и умах, в кабинетах и разговорах, ну а если до того дойдёт... — улыбка почти превратилась в оскал. Почти. Тонкая грань. — Мы дадим фору этим «воинам» и «убийцам». Ты, юный Дамблдор, ещё можешь отказаться от этого пути. Я вижу ты начал возвращение на Хогвартс. Восстанавливаешь влияние и связи, создаёшь новые. Хорошо. Если не откажешься, то однажды мы сможем столкнуться на одной доске, где клетками будут миры, а фигурами — народы. Это — искусство, достойное таких, как мы, вершина разрушения, точка, где оно обращается созиданием, место равновесия, незримого триумфа, — она смотрела серьёзно и видела насквозь.
— Хранящая Время была твоим кумиром? — осторожно предположил Альбус. Её аура, аура величайшего разрушителя, протаяла под мысленным взглядом, когда он ухватился, следуя спонтанному прозрению, за невидимую точку равновесия. Вывернул ауру и восприятие наизнанку, чтобы увидеть отметки творения, отметки бесчисленных народов и цивилизаций, которые появились по её воле, были рождены её выбором, развивались под её ответственностью.
