Копьё невидимой Фло, оказавшейся прямо перед ним, он встречает вскинутой ладонью, объятой искрящимся голубым огнём. Отбрасывает в сторону и хватает волей саму Фло, намереваясь сжечь её душу... Проекция исчезает раньше, чем он это делает. Алфред заставляет всё в радиусе километра вокруг сгореть, зависая над огромной дымящейся воронкой.
— Покажись! — кричит он. — Покажись, существо, притворяющееся человеком!
— Я человек, — отвечает Фло Вефэа тысячами голосов. Дым, воздух, пространство и время становятся её телом, подобно высшей фейри, подобно Луне и Мэрэди в Краю Весенних Холодов. Сила Потока едва ли не гудит. — А ты лишь завладел оружием.
— Владеющий силой — владеет миром! — восклицает колдун, всё больше и больше приноравливающийся использовать Кристалл.
Пламя, оранжевое и горячее, устремляется к нему. Огонь этот испаряет пространство-время, сворачивая континуум, искривляя метафизику, пробивая дыру в саму Бездну.
Пламя, голубое и холодное, устремляется от него. Огонь этот создаёт пространство-время, разворачивая континуум, распрямляя метафизику, восстанавливая целостность реальностности.
Два пламени нейтрализуют друг друга.
— Ты не способна причинить вреда, — молвит Алфред. — Уйди с моего пути!
— А не то? — улыбается Фло, заставляя воздух вокруг колдуна взорваться. Тот игнорирует взрыв одним неверием, что ему можно повредить.
— Поздно, — ухмыляется он. — Я вижу тебя. Твоя душа — моя!
И хватает Фло Вефэа. Не в обычном пространстве — он тянется сквозь ноосферу, раздвигает пласты идей варп-искривлением, воплощающим мысль-и-желание. Ухватывается им за саму сущность Фло и тянет к себе. Фло кричит — и телом, и разумом, и духом. Ухмылка становится шире. Мошка, не важно, демон или человек, не вправе даже думать о восходящем боге плохо. Сейчас он раздавит эту жалкую душу, а затем...
О, у него много идей, что будет затем. Оставить этот умирающий сеанс и направиться дальше, туда, где открыты врата во множество вселенных. Какая-нибудь из них — или все сразу, пусть нескоро! — будет его вотчиной. Пусть старые, прежние боги довольствуются Материумом его прошлой реальности, а он, новый, величайший бог, будет владеть Материумом Пространства Парадоксов. Он погрузит его в варп наполовину: ровно настолько, чтобы прежние боги и их создания были скованы и ограничены, и тогда каждый демон, что посмеет прийти в его владения, окажется в его власти. А когда он освоится с новым могуществом, когда его душа станет ещё сильнее... Тогда он войдёт в Имматериум, опрокинет бестолковую доску Великой Игры и займёт причитающееся ему место. Место единственного, подлинного бога.
> На этой оптимистичной ноте вернёмся к Элле Мэйдж
Ты плывёшь в варпе. Здесь нет ничего настоящего — ни чувств, ни направлений, ни существ. Физика искривляется за пределами защиты Хранящей, пространство и время кажутся запутанными ещё больше, чем в домене Модрон. В капчалоге — демон, но ты не будешь пробуждать его-их, чтобы просить о помощи. Демон согласится — но какой будет цена? Ты не собираешься ни платить ему, ни уменьшать его собственную плату.
Чутьё Мага Пространства здесь не просто не работает — именно оно вывело тебя из полуварпа напрямую в варп под чей-то далёкий смех, напоминающий карканье. Эссенциалистикой ты можешь стабилизировать участок варпа, но не найти обратный путь. Связь с Джеймсом перестала работать. Часть тебя, стоящая над временем, запуталась даже больше тебя-обычной. Волшебство использовать здесь, где нет даже намёка на якорь классики, — изощрённый способ самоубийства. Элементизм тебе чужд, иномагия — тем более.
Вдаль уплывают старинные ворота, отделанные золотом и изумрудами. Заснеженные равнины сменяются ветреным морем. Ты висишь над волнами, и шар нормализации реальности вокруг не позволяет действовать ложной гравитации, продувать ненастоящему ветру, греть отсутствующему солнцу. Снежинки исчезают, стоит им коснуться сферы, и малые существа, наблюдающие за тобой, исчезали тоже. А единственное большое существо — Гармония. У остальных не было шанса и приблизиться.
Море опадает, оставляя сухую, потрескавшуюся пустошь, над которой светит десяток лун, а под ними мчатся флаеры, стилизованные под старину. Флаеры прячутся в белой дымке, стремительно захлёстывающей всё вокруг. Чьи-то жуткие крики пробиваются сквозь туман, затихают, сменяясь отчётливым тиканьем. Красное солнце просвечивает чрез редеющий туман. Темнеет. Проносятся птицы, похожие на воронов, да в тысячи раз больше.
Это напоминает описания полноценного грёзоворота или Внешнего Неба. Причудливая мешанина миров, ни один из которых не является настоящим, но каждый мог бы существовать — где-то и когда-то. И демоны, нерождённые, прячущиеся в тенях, ждущие своего часа. Одни уже попробовали разорвать тебя, но вместо этого разорвались сами. Следующие — затаились. Ждут.
Ты понимаешь, что варп несёт тебя куда-то, не то случайно, не то по чьей-то воле. Ты пробовала сопротивляться, но все усилия лишь ускоряли полёт в неведомом направлении. Как бы ни было ужасно признавать, но ты не справлялась. Не была компетентна! Нет ни единого решения, кроме как применить последний козырь. Линза Надежды, по-прежнему нейтрализующая сама себя, опаснее варпа во много раз. Если не справиться, если реализовать не то, что нужно... Но что же тебе нужно?
Не путь назад. Ты не знаешь, как здесь выглядят пути, а Линза требует пусть не знания и понимания, а ясного чувства, некоей... чёткости. Это не джинн — исполнитель желаний. Не волшебная палочка, опирающаяся на магическую систему. Это алхиматор, и тебе нужен капчакод, карточка или хотя бы её концепт, чтобы алхимизировать себе дорогу. Концепта не было.
Значит, ты отбросишь гордость и позовёшь на помощь. Но не кого-нибудь случайного! Ты уверена, что другой высший демон, менее сговорчивый, с радостью откликнется на твой зов. Совладаешь ли ты с ним? Неизвестно. Лучше не усугублять и без того ужасное положение. Тебе нужно существо, которое враждебно Имматериуму, но при этом хорошо знакомо с его опасностями, достаточно ходило по его путям, чтобы в этих путях немного разобраться.
Ты сосредотачиваешься, ослабляя хватку на Линзе. Враг демонов. Познавший варп. Кто это? Возможности кружатся вокруг тебя, и демоны с визгом улетают от поднявшейся бури.
Невероятно могущественное, не то изгнанное, не то забытое, сдерживаемое подобными себе. Череп. Ненависть. Безумная свобода. Жажда разрушения. Жажда видеть страдания каждого демона, служащего Четырём. Нет. Оно слишком могущественное.
Древнее и тихое. Поющее себе под нос. Не знающее страха. Рождённое до Четверых. Нет. Оно не так сильно, слишком глупо и преуспело только в искусстве скрывать себя.
Тонкое и вытянутое. Голодное, жуткое. Жаждущее воплощения и славы. Готовое не подчиняться, но подчинять, не выносящее над собой чужой власти. Преданное и предавшее. Нет. С этим невозможно договориться.
Огромное. Могучее. Сотворённое Четверыми и Четверых ненавидящее. Своевольное и за это сокрушённое. Скованное узами и слепое к ним. Жаждущее мщения. Манипулирующее тысячами тысяч судеб, сокрушающее миллионы планов одной лишь мыслью. Прячущееся в тени надвигающейся на людей тьмы. Нет. Как и первое, оно слишком могучее, а ещё — слишком... враждебное?
Странные, переплетённые. Чуждые, сгинувшие, но продолжающие жить вне времени. Победившие, покорившие, но проигравшие и пойманные в ловушку. Сплетающие, бессмертные, мёртвые, изменившие себя. Не столь могучие, сколь хитроумные. Нет. Слишком опасно связываться с этими сущностями. Они не просто обманут, а обманут так, что ты сама то не поймёшь.
Другие кружатся вокруг тебя. Сущность, связанная со смехом. Сущность, бродящая по снам смертных. Яркий золотой маяк, не способный сдвинуться, но сам являющийся якорем и ориентиром. Искатель знаний, которого всюду сопровождает пристальный вороний взгляд. Сумрак, враждебный самому варпу, но познающий его, дабы уничтожить. Эти не подходят. Тебе нужен кто-то другой. Кто-то более... человечный. Кто-то, кому ты могла бы довериться. Более простой, не такой сильный, более... чистый. Да. В Имматериуме, царстве путаниц и искажений, ты ищешь островок чистоты. Ты уверена, что он должен здесь быть!
Ты направляешь волю, просеивая возможности. Варп-шторм вокруг тебя крутится бешеным смерчем, следуя за вниманием. Осколки разбитых видений отдаются тупой болью в голове. Линза Надежды светит ярчайшей из звёзд, обжигая палец, выжигая сетчатку глаз. Надежда! Тебе нужно существо, воплощающее надежду и стойкость, человечность и чистоту. Яркий луч, видимый без помощи глаз, устремляется в переменчивую бурю и останавливает её. Невозможное становится возможным, возможное — вероятным, вероятное — действительным, а действительное — необходимым. Кружение возможностей замирает на единственном образе, и противоречия перестают иметь значение, склоняясь перед твоей волей. Ты называешь имя и зовёшь.
Видения расступаются и рвутся. Само присутствие этого... существа разрывает варп. Оно враждебно ему, его сила отрицает искажения и ложь. Его вера — точно отражение силы Линзы в твоих руках. Она деформирует деформации, аннулирует искривления, заставляет варп стонать, точно от боли. Но навстречу существу вырывается многоглавая разноцветная змея. Причудливая гидра дышит ярко-голубым огнём и в него, и в тебя. Ты отклоняешь атаку Зонтом. Змей протяжно кричит, и варп ревёт, бушует в ответ, чтобы скрыть того, кого ты зовёшь, унести изменчивыми токами... Ты сжимаешь зубы, игнорируешь боль и удерживаешь единственную возможность.
Сверкают росчерки меча. Змей падает, разрубленный на части. Огромный... рыцарь? Огромный рыцарь много выше обычного человека приближается к тебе. Это не просто доспех — он закован в высокотехнологичный ск афандр. Некогда серебристо-серый, сейчас он покрыт царапинами, подпалинами и голубой кровью змея. Впротивовес, меч в руке этого... космического рыцаря блистает первозданной чистотой. Поверх доспеха — выцветший изорванный плащ. Сам доспех покрывают непонятные символы, большей частью разрушенные и поблёкшие.
Рыцарь останавливается перед тобой. Обращается к тебе. Голос, очевидно, ретранслируемый динамиками, звучит глухо, с потрескиванием:
— Я слышал зов.
— Мне нужна помощь, — киваешь ты, с облегчением отпуская кольцо-Линзу.
Воля рыцаря касается тебя, и ты не используешь защитные приёмы протоссов, а напротив — устремляешь свою волю навстречу чужой. Твои мысли переплетаются с его мыслями. Ваши сознания на короткие внешне, но столь долгие внутренне секунды соединяются. Его подозрительность, столь естественная в варпе, разбивается о твою открытость, сменяется удивлённой, добродушной усмешкой. Твои сомнения, в свою очередь, разбиваются о его бесконечную веру, о силу разума, держащегося в варпе, в Хаосе, как он его называет, целые столетия. Вы показываете и объясняете друг другу. Парочку заглянувших на разговор демонов убиваете вместе: ты повторяешь использованный им приём, и он поясняет, где ты ошиблась и как можно было сделать лучше. Он никогда не был хорошим учителем, но учить ему доводилось, через мысленный контакт — в том числе.
— Я помогу тебе, Элла Мэйдж, — молвит он, когда вы, слегка уставшие психически, ослабляете контакт, превращая его в нечто среднее между мыслетактической сетью Серых Рыцарей и боевой пси-связью неразимов.
— А я — тебе, — улыбаешься ему, — Калдор Драйго.
Он не снимает шлем, но легко улыбается в ответ. Едва заметно, тенью мысли, как это делает порой Теромос. И слегка, самую малость, но расслабляется. Возможно, впервые за все свои странствия здесь, в варпе, он находит не просто дружественное существо, а человека, которому можно доверять.
> Посмотрим как идут дела у Сэма и Беты
После нескольких залов, лестниц и коридоров, окутанных проникающими сквозь магию ароматами, после стаи химер, сплетённых из разных существ, и неудачной попытки совращения от чрезмерно самоуверенной демонетки, бесчисленные щупальца, порностатуи и тёмные, полные порчи письмена остались позади. Сэм и Бета вышли в другую половину дворца, гораздо более изящную. Удерживающий эту половину демон импонирует мне больше, чем убитый Бетой.
Плавно холодало, пока пар изо ртов Беты и Сэма не начал застывать серебрящимися снежинками. Жара, полная страстей и соблазнов, сменилась ясным холодом, а после и морозом. Исчезли украшения, статуи и письмена, и даже дымка варпа осела на поверхностях сверкающей в свете золотых огней пылью. В противовес другой половине дворца, здесь не встретилось ни единого демона. Намёки на чужое присутствие были, однако тонкие, изогнутые тени пропадали, стоило приблизиться. Местные обитатели не были настроены ни любопытно, ни агрессивно, сторонясь вошедших в чертоги их господина воинов. Лишь ветер сопровождал вторженцев, мелодично свистя и перезванивая катающимися по полу льдинками, точно музыкальными инструментами, создавая ни на что не похожую, завораживающую мелодию, полную гармоничных диссонансов и неожиданных контрастов.
Однако мелодия, равно как и прекрасные узоры ледяного царства, не туманили разум, не ослабляли волю — напротив, требовалось приложить сознательные усилия, чтобы осознать их сложность и глубокую, сокрытую красоту. Если первая половина дворца обращалась к чувствам, то вторая — к разуму.
— А у этого демонца есть вкус, — признала Бета. — Фиг его знает, на что рассчитывает, но если это ловушка, то непростая.
— Да-да, не вестись, помню, дорогая, — напряжённо улыбнулся Сэм, с подозрением вглядываясь в безобидные красоты ледяного царства. Однако никакой враг не выпрыгивал из-за угла, и Сэму приходилось прилагать немалые усилия, чтобы оставаться сосредоточенным, готовым к отражению атаки вместо невольного любования. Будь это запахи или писульки, ему было бы легче, но вместо них — бодрящая свежесть (а ещё недавно лютым морозом бы назвал!) и фрактальные узоры.
Умения-знания колдуна, псайкера, Беза и, как ни странно, Эффиля подсказывали, что для настоящего понимания этих фракталов придётся посидеть-посчитать с крутецким компом, нехило так обмазаться математическими штуками. И нахрена так делать? Какая выгода? Зимние загадки раздражали своей загадочностью. Где ловушка? Где враги?
Сэм и Бета продвигались дальше. Постепенно изменилась сама концепция: ледяной, но дворец, превратился в холодные, ясные просторы, над которыми кружилась в математически выверенном танце триада солнц. Это нельзя было назвать «пустошью», скорее — некоей огромной открытой экспозицией. Кружение снежинок, звон льдинок, шум ветра, переплетение узоров, переливы, отраженья света оказывались, стоило лишь приглядеться, частями одной мозаики, согласованной картиной, и особенное волшебство этому замыслу придавало то, что диссонансное, казалось бы, присутствие чужаков только вплеталось в общую картину, оттеняло её, становилось ещё одним элементом общей гармонии.
— Тот, кто это создал, — голос Сэма вплёлся в музыку перезвона-пересвиста как ещё одна вокальная партия, — лучше контролирует силы этого... варпа, чем та огненеудачница. Типа стопроцентный КПД.
