Там были люди, он знал. Солдаты удерживали это место от захватчиков, тушили пожары и сопровождали потерявшихся или обнаруженных мирных жителей в новые безопасные места. С тем оружием, которое у них было, каким бы неадекватным оно ни было во многих отношениях, он был им не нужен — не сейчас, а в идеале — никогда.
Тем не менее, это заставило его вспомнить, как война стала для него такой... привычной . Аппа не поклялся своей жизнью насилию; он поклялся идеализированному миру, вселенной, которая, возможно, когда-нибудь не потребует ни его людей, ни Зеленых Фонарей. Он был молод, так ужасно давно, и он надеялся, он верил, что доживет до того дня, когда он больше не будет нужен , что его долг сможет, наконец, исполниться.
Теперь он знал лучше. Он видел войну и кровопролитие так часто, что это перестало иметь для него большое эмоциональное значение в то время, когда, оглядываясь назад, он был еще так ужасно молод. После первых десятитысячных войн ее вид, масштабы , до которых могла разрастись межзвездная война, то, как она распространялась, как лесной пожар, в котором нечего было есть, кроме сухих щепок, потеряли большую часть того эмоционального веса, который она когда-то несла.
То, что осталось, было не гормонами, не адреналином, не удовлетворением от хорошей стратегии. Нет. Это был просто необработанный статистический факт того, что было изложено перед ним.
Раны, полученные Землей сегодня, восстанавливаются долго, и этот процесс будет непростым на планете. Он мог чувствовать это, просто находясь рядом с планетой, как все живое на ней угасало, ускоряясь быстрее, чем люди обычно умирают на этой планете. Разумы исчезли, и обычно новых разумов было достаточно, чтобы не только заменить то, что было потеряно, но и добавить к этому больше.
Этого не было с тех пор, как даксамиты прорвали массив.
По крайней мере, миллионы смертей за такой небольшой промежуток времени — это всегда было шоком, когда цивилизация впервые соприкасалась с реальностью крупномасштабной войны. Он знал, что на Земле были свои массовые войны, которые стоили планете огромного процента населения, но это был первый раз, когда они увидели истребление. Смерть в таком масштабе всегда была трагедией не только для переживания, но и для свидетеля , и ему оставалось только надеяться, что планета в свое время оправится, а не станет жертвой низменных инстинктов — ненависти, которая вышла со всем этим. повредить.
Он предпочел бы, чтобы ему не приходилось помогать подавлять расширяющуюся земную империю, совершающую геноцид, причиняющую их собственную трагедию окружающей вселенной, как это сделал Даксам.
Единственным плюсом всего этого было то, что ситуация не обязательно была настолько плохой, как могла бы быть.
Аппа перевел взгляд вверх, за разорванный массив, на висевшую за ним полную раздувшуюся луну. По всей поверхности спутника раздулись кристаллические наросты, с одной стороны луны выступила отчетливая выпуклость, а белая как мел поверхность теперь обесцвечивалась, испещренная пурпурными и черными синяками.
Сломанное солнечное излучение. Его всегда было легко определить на глаз, что было его единственным достоинством. Он мог только представить себе опасность, которую это могло бы представлять, если бы только люди, которые могли каким-то образом ощущать окружающее излучение, могли бы его идентифицировать.
Радиация была неприятным сюрпризом, и вид луны, вероятно, должен был привести его в ужас. По-своему, это даже чувствовалось — но, как и в случае с самой войной, он не чувствовал ее так сильно, как другие, на его месте. Он был оцепенел ко всему этому, к вершинам эмоций, потерянным под стабильным нейтралитетом, которые не изменились за последние пять тысяч лет, не говоря уже о бесчисленном количестве лет, которые он сохранял после этого.
Он будет получать ответы от Гантета относительно истинной природы Администратора, он был в этом уверен, но сейчас он был способен принять это таким, какое оно есть. Помогло то, что исходящие от него психические волны не были вредоносными., или, по крайней мере, не более злобной, чем была бы мать-медведица, защищающая своего детеныша. В основном, что можно было ощутить от новой, выступающей установки Администратора, какой бы она ни была, так это защитность . Да, многое было погребено под лавиной разочарования и гнева, но это почти не изменило того факта, что на эти цели ее по-прежнему вел защитный инстинкт.
Аппа был рад этому инстинкту. Без Администратора артиллерии было бы в два раза больше — возможно, не все раньше стреляли по планете, так как сейчас это было в отместку за то, что она помешала им захватить луну, но тогда, если бы они захватили луну, ситуация все равно была бы проиграна. Более того, без нее желтый свет страха уничтожил бы все шансы на выживание молодой Земли, а теперь, с ней... У
них был шанс.
Но это был не его шанс, не его долг. Не сегодня. Не сейчас.
Он был не там, где должен был останавливаться на своих мыслях, оплакивать свой возраст и гадать, что еще он может увидеть, прежде чем, наконец, наступит конец.
Он был здесь, чтобы выполнять свои обязанности Хранителя Вселенной.
Отвернувшись от луны, Аппа посмотрел на спускавшиеся к нему фигуры.
Каждый из них носил извращенную форму Зеленого Фонаря, одетый в желтый цвет, а не в зеленый. Их кольца силы были их собственным издевательством, изуродованными кольцами зеленых фонарей из-за трели эмоционального шума, который они издавали. Каналы управления и генерации зеленого света силы воли были убраны, и вместо них их осветил желтый свет страха. Все они были ему знакомы, когда-то равные, когда-то защитники вселенной, и все же — все они стали чужими из-за своего решения предать все ради власти.
Он больше не видел прежней убежденности на их лицах. Он видел надменность, уверенность, гордость и отстраненность; высокомерие, которое было ядом как для них самих, так и для окружающих.
Аппа бесстрастно смотрел на них, наблюдая, как перед ним приземлились пять фигур.
Один из членов группы шагнул вперед, ведя их. Это был краснокожий молодой человек с лысой головой, толстым подбородком и круглыми ушами; архетип угарца, и даже если бы он не знал лица этого человека, он бы узнал его богатого происхождения, учитывая ярко-рубиновый цвет его кожи.
Амон Сур. Он давал такое обещание, когда впервые присоединился, а теперь все было запятнано, и Аппа остался, не в первый раз, как единственный, кто мог довести дело до конца.
Вдохнув, а затем выдохнув, Аппа проглотил бездонную ярость в животе. Что бы он ни говорил об апатии, которую вызывает бессмертие, одного оно никогда не убирало: гнева.
Амон Сур подошел ближе, неторопливо, чванливо и выглядя почти радостным в том, как он держал себя. Не пропустил ли он знаки раньше?Кто-то, кто будет улыбаться и чваниться, когда мир вокруг них сгорит из-за них, был бы исключен из Корпуса Зеленых Фонарей и, возможно, никогда бы даже не приобрел его, хотя сила воли была в своем роде нейтральной эмоцией — ни добрые, ни злые дела не имели никакого реального права на большую часть ее влияния.
— Амон Сур, — медленно сказал Аппа, как только другой мужчина оказался в пределах слышимости. "Ты запятнал память своего отца своими действиями".
Лицо Амона Сура исказилось, переходя от ликования к гневу, а затем к усмешке. "Это только потому, что"Я присоединился к Зеленым Фонарям, чтобы убедиться, что мой отец мертв, Оан, — рявкнул он в ответ, разжимая и закрывая руки рядом с собой, как будто он едва сдерживал себя, чтобы не сжать их. с ним, но для этого есть лучший путь. С решениями, которые я принял, его наследие никогда не умрет ".
Смерть Абин Сура была трагедией, и никто не виноват, кроме того, кто причинил ему боль.занимались какое-то время. Кувшин с душой, в котором находились объединенные разумы жителей Чк-Чк, был выброшен на солнце, и последним действием Абин Сура было предупредить их о существовании Легиона, прежде чем он был убит им, монументальная жертва, которую никто не скоро забудет.
Но он знал, что Амон Сур этого не примет. В конце концов, они говорили ему это снова и снова.
Аппа отвернулся от него, к ближайшей за ним фигуре. Это была гуманоидная женщина с бледно-серым панцирем под желтой униформой и единственным глазом, вставленным в голову, напоминающую голову стрекозы. Одисканцы, распространенный во вселенной вид, известный своим культурным соблюдением законов и межзвездных судов. "Екаки", — назвал он ее, глядя на нее. "Ваш вид так гордился вами , и вот как вы отплатили им?"
Екаки почти не ответила, выражение ее лица оставалось болезненно нейтральным. "Я видела правду, Хранитель", — сказала она, и ее голос был наполнен скрипами и чириканьем, что выражало большую печаль в этом заявлении, как будто она видела неизбежную правду и сообщала новости тем, кому посчастливилось. чтобы еще не испытать его. "Одна воля не может остановить конец, но власть страха вполне может".
Он отвернулся. Она тоже не передумала.
Рядом с Йекаки была Ускрос, высокая человекоподобная женщина примерно тех же пропорций, что и у человека, за исключением поразительно длинных и острых ушей в сочетании с бледно-серебристой кожей, полным отсутствием волос и четырьмя глазами, расположенными в два ряда по обе стороны от ее лица.
"Соваре, что заставило тебя сделать это? Мы увидели в тебе такое обещание", — сказал Аппа, и он действительно почувствовал искреннюю обиду по этому поводу. Ускросы были новичками в галактике, и их культура была очень совместима с другими фракциями, существующими в ней. Соваре не была первой из Укро, присоединившейся к Зеленым Фонарям — она была третьей, — но с каждым новым фонарем росла надежда на то, что Укро станут стабильной и сострадательной межзвездной нацией, и до сих пор Соваре отражала это.
Соваре просто смотрела на него, склонив голову набок, и насмешливая улыбка тронула уголки ее губ. — И все же, — сказала она полушепотом и заговорщическим тоном. "Другие видели больше надежд, Аппа Али Апса".
Аппе захотелось вздохнуть, но он не стал. Он тоже отвернулся от нее, зная, что этого не изменить, ни времени, которое у него было, ни усилий, которые он мог потратить на них. Его взгляд остановился на двух последних фигурах, паре однояйцевых близнецов, принадлежащих примерно к гуманоидной расе. Две руки и две ноги были соединены длинным чешуйчатым хвостом, выступающим из основания их позвоночника, а их руки были достаточно длинными, чтобы доставать до земли, даже когда они стояли прямо. Их головы были увенчаны парой закрученных рогов с заостренными ушами, и симметрия сохранялась между обоими братьями и сестрами. У них обоих была бледно-голубая кожа, одинаковые черные глаза и одинаковые длинные прямые волосы, спускавшиеся по спине до самых ног, несмотря на то, что оба были выше восьми футов ростом.
Это были эрцены, одни из последних в своем роде. Эрзены были древним видом, который медленно вымирал уже почти десять тысяч лет.Близнецы пришли в Зеленые Фонари, чтобы убежать от своей разлагающейся цивилизации, место для процветания, когда все, что им осталось в их родных мирах, были гробницы и ожесточенные культурные споры.
"Дролфра, Рирнсефодр, я ожидал от вас обоих большего", — сказал он, и, как и все остальное, это была чистая правда. Они оба, с богатой историей, которую все Эрцен должны были запомнить к взрослой жизни, знали лучше этого.
"И мы ожидали от тебя большего, Страж ", — ядовито огрызнулся на него Дролфра.
Рирнсефод кивнул. "Больше для нашего народа", — эхом повторила она, царапая когтистыми пальцами бесплодную почву у ее ног. — Тыничего нам не дал .
Он не оправдывал это ответом. Зеленые Фонари помогали, где могли, и суровая правда заключалась в том, что организация мало что могла сделать для Эрцен. Реальность была такова, что эрценам были нужны оанские технологии, им нужны были их достижения, их оружие и способ расширить свою территорию, чтобы потенциально увеличить свое население и помешать другим местным нациям разрушить их древние миры.
Но они отказались дать его, потому что Оаны этого не сделали. Более того, они знали, что эрцены, к несчастью, злоупотребят ею, и оаны никогда больше не будут связаны с завоевателями; не сегодня, не завтра. В их прошлом уже был этот позор, и никто не стремился повторить его.
Он знал, что никто из них не собирается его слушать. Он мог видеть это в их позициях, в их мнениях, в самих их убеждениях . Более того, он знал, что это лишь малая часть новых желтых фонарей, учитывая количество все еще отсутствующих колец после Катастрофы варп-врат Гунтара.
Это было больше, чем он думал, и что еще хуже, это было то, что больше нельзя было смягчить. Эту трагедию было не остановить, потому что она уже случилась.
Желтый свет страха теперь осветил вселенную в целом.
И его обязанностью было сделать так, чтобы это не осталось безнаказанным.
Аппа выдохнул, чувствуя, как страсть покидает его, его разум становится нейтральным, настолько бесчувственным, насколько он может полностью управлять. "Вы не знаете, что вы сделали своими действиями, я вижу это. Вы не можете понять истинный масштаб проблемы, которую вы только что открыли для Вселенной, и это отчасти потому, что вам не хватает предвидения. Вселенная наблюдает сегодня , а вы показали всему этому буравящий отблеск страха, и этого уже не вернуть. Не сегодня, не через тысячу лет. Не через миллиард. завоюй другой мир с помощью силы, которую мы тебе завещали, и ты предал все, что мы пытались внушить тебе, — сказал он медленно, каждое слово было осуждением, каждое слово несло огромное чувство разочарования. Он думал о них лучше всех, и, возможно, это было ошибкой.Сейчас он это исправит. "Я сомневаюсь, что вы один модифицировали эти кольца, и поэтому теперь другие знают, как это сделать, теперь другие знают основные принципы того, как использовать желтый свет. Вы создали объект бесконечной силы для худших тиранов вселенной, и благодаря этому вы вместе нанесли больше вреда жизни как понятию, чем вы когда-либо сможете исправить, независимо от усилий, которые вы приложили бы, что, по-видимому,ноль ".
Амон покраснел, его кожа потемнела, покрылась пятнами. "Это не закончится в руках тиранов!" — рявкнул он в ярости, не осознавая иронии в таком заявлении, когда сам был не более чем маленьким тираном. Мы будем контролировать их, мы их подавим . Вы не можете его увидеть, я не ожидал, что вы его увидите, но мы не будем раздавать их всем, кто попросит. Мы будем силой порядка! —
Тебе не придется их выдавать, близорукий дурак , — резко упрекнул Аппа, наблюдая, как краснота продолжает заливать лицо Амона. — Люди воссоздадут их ., люди будут преследовать их, они разорвут вашу группу, если им представится шанс. Я рассчитываю провести остаток своего существования, управляя последствиями только вашей глупости, преследуя эти желтые кольца силы и их производные далеко в будущем, охотясь на них и их пользователей, а также на любые силовые батареи, разработанные для их поддержки. Это ошибка, которую вы навлекли на тех из нас, кто упорствует: мы увидим, как эта трагедия разыграется для всего будущего существования, и я добровольно принимаю на себя этот долг, зная его размер, но вы никогда этого не делали. Вы смертные, понятно, что вы не можете заглянуть так далеко в будущее и принципиально не понимаете, какой урон это нанесет нам, которые потратят все остальное время, пытаясь их починить".
