Каким бы гордым ни был Амун, он всегда оставляет себе путь для отступления. Перед тем, как лично вступить в последний бой, он рефокусирует сознание в тело внутри Храма, покидает его и отправляется в место сохранения первоначальных тел Зел-Нага. Он уничтожает все, кроме одного — единственного, кто должен выжить, единственного, кто, кроме него, думал о развитии, пусть и в рамках Цикла. Урос поведает о своих идеях всё — или умрёт. Амун возвращается сознаньем во вселенную и даёт свой лучший бой, буквально жертвуя телом и пси-сущностью. Его решимость и ненависть настолько ошеломляют Совет, что он убивает всех. И тут-то выясняется, что запасных тел у них боле — нет. Совет умирает окончательно. Последователи Амуна умирают также, кроме одного, которого Амун отправляет укрыться, — Наруда. Гибнет и Амун, возвращаясь многократно ослабленным в Пустоту.
Там, во вселенной, Наруд должен будет создать Амуну новое тело, по возможности, собою не рискуя — уничтожить оставшихся Зел-Нага, неопытных, немногочисленных... и возобновить основной проект Амуна. Пусть их осталось лишь двое, этого достаточно, чтобы положить начало чему-то новому, нежели порочный Цикл. А Цикл... Само это понятие, сама традиция, заставившая Зел-Нага напасть на Зел-Нага, вызывает у Амуна ненависть. Он прервёт Цикл. Теперь, пройдя через братоубийственную войну, он иначе смотрит на войны между видами внутри вселенных. Зел-Нага вызывали их ради совершенствования, возвышения... Теперь он знает, насколько больно сражаться с братьями и терять товарищей в бою не с Пустотой, а со своими же сородичами. Цикл будет прерван. Даже если основной проект не удастся, он всё равно прервёт Цикл. Это его долг!
Но сейчас он слишком слаб. Порочные дети порочного цикла разорвали его на куски, и даже тело, столь совершенное тело, не способно восстановить псионную силу сколько-нибудь быстро. У него остаётся ниточка связи с Нарудом. Сможет ли Наруд (также многое потерявший в братоубийственной войне) найти способ передать ему силы сюда, в Пустоту? Если да, то тогда... О, Амун уверен, что протоссы воспользуются его дарами. Он вторгнется в Кхалу, и добить оставшихся Зел-Нага будет легчайшим делом. Или же Наруд создаст ему тело, например, из искусственного соединения протоссов и зергов. Он очистит ту галактику от жизни, соберёт всё оборудование Зел-Нага и начнёт сначала.
Храм небезопасен. Порой его посещают хищники Пустоты, не способные повредить, выискивающие прячущихся жертв. Ранее Зел-Нага даже не активировали защитные конструкты, да и сами хищники, кто не убегал стремглав, исчезали от всего лишь взгляда. Но сейчас они, точно стаи хищных зерлингов, созданных Амуном, будто сам Рой — могут разорвать его, ослабшего и уставшего. Нужны силы, и лучший их источник — это Хранилище. В Хранилище ждут своего часа существа, которых Зел-Нага ловят в Пустоте, чтобы изучить, а порой — использовать при создании вселенной. Там же закрыт Охотник, и к нему... Амун ещё не решил, попробует ли он забрать силу Охотника. Это риск — Охотник будет сильнее него, а ещё он опытней в схватках слабого хитреца против медленного силача... Но он, Амун, не менее хитёр, из теперь уже бывшего своего народа он проводил в Пустоте больше всего времени. А даже если победит, возможно, имеет смысл не истощать Охотника до смерти: там ещё изучать и изучать — после, когда расправится с остатками Зел-Нага и зачистит ту вселенную от вечно воюющего биомусора.
Оставив крутящиеся туда-сюда размышления о прошлом и будущем, Амун направляет часть внимания на активатор Узла трансформаций. Он должен быть аккуратен. Активируются едва заметные части и тайные пути. Наконец, Амун включает одноразовую — на зайти и выйти — разблокировку тюрьмы Хранилища. Энтони этого — не повторит. Слишком тонкая псионная манипуляция. Активатор узла — это не настоящее управление с «прослойкой абстракций», как говорит Кристо. Это исключительно аналоговый механизм, зависящий от искусства пользователя. Теперь, когда он посмотрел через Амуна, через пониманиее, то уверился в этом окончательно.
Спустя множество стремительных, но кажущихся растянутыми по ту сторону от вечности рывков они с отцом возвратились в реальный мир, в тёплые, настоящие, такие незнакомые и чуждые тела. Энтони зацепился за связь с Ханной, вздохнул от боли и облегчения, всё ещё ощущая себя немного Нарудом, немного Савоном и немного Амуном. Подавив желание подождать, отдохнуть, дать образам погаснуть, поберечь своё «я», потянулся к Теромосу и позволил образам направлять себя, направляя и Теромоса.
Даже вдвоём, разделив обязанности, они не могли заменить ни Савона, ни Амуна. К счастью, большая часть... функций (непонятных, но определённо нужных для работы Храма) не нуждались в тонкой настройке. Да и те, что нуждались... Скажем так, похоже, Зел-Нага, создававшие Храм, предусмотрели, что его будут использовать не самые искусные псионики. Всюду был режим активации «по умолчанию», которым они с Теромосом и воспользовались.
Они чувствовали Храм. Это было воистину огромное, больше сотни планет, творение, ни запомнить, ни осознать масштаб которого не представлялось возможным. Искривления пространства и времени, накопители Пустоты, запутанная сеть энерговодов, сложнейшие преобразователи... чего-то во что-то. Им не хватало понимания ни чтобы собрать мозаику активирующегося механизма воедино, ни объяснить хотя бы себе работу какой-то отдельной части.
Древний механизм пробуждается ото сна. Один за другим кристаллы, наполняющие зал Узла трансформаций, вспыхивают ярко-голубым, отрываются от стен и приближаются к центру, оставаясь, вместе с тем, непостижимо далеко и близко. Пробуждение Храма сопровождается невыразимым ощущением движения: движется даже не тело, не пространство, а — душа? Движения — и освобождения. Будто кто-то внутри и снаружи вместе с тем с облегчением расправляет плечи, разминает мускулы, готовясь к любимой работе. Затворы. Они деактивируют затворы. Каждый из кристаллов что-то запирал, блокировал, мешал чему-то. Они пользуются представлением Савона, чтобы включить вторичные узлы трансформации. Теперь — сам Храм.
Первыми убирают затворы эссенции. Теперь Храм действительно становится единым целым, готовясь к роли продолжателя воли, величайшего инструмента в руках — Творца? Следующими устраняют запоры на пространстве-форме. В тот же миг части Храм начинает меняться. Его части больше не связаны друг с другом жёстко, подчиняясь «настройкам по умолчанию», смещаются друг относительно друга. Форма целого плывёт, пока незаметно, но с ускорением. Там, наверху, на поверхности дрожит и рушится конденсировавшийся века пустотный камень, открывая подлинный облик Края уже не Зимней Пустоты. Наконец, они освобождают течение псионных токов. Накопители Храма неполны, разрядились, но всё же — непусты. Энергомагистрали наполняются запасённой силой, включаются распределительные станции, оживают контроллеры — что-то вроде псионических программ?
Всё это они с Теромосом осознают, просто находясь в контакте с Узлом трансформаций. Узел не предназначен для контроля в прямом смысле этого слова — их ещё ждёт Консоль. Но всё-таки он отображает состояние Храма, чтобы Зел-Нага-активатор мог включать и выключать те или иные функции по отдельности. Когда Энтони разрывает контакт с Узлом, то осознаёт последнее, что происходит уже автоматически: размыкаются псионные запоры на всех ранее закрытых частях. Консоль управления, Центральная энергомагистраль — и миллионы прочих, рабочих, технических, ритуальных, библиотечных, даже жилых помещений и проходов вновь доступны.
> Переключимся на Люос
Со свежим ветром врывается в атмосферу Люоса Вера Орлова, мастер Дыхания. Не повинуясь, а следуя за её не волей, но желанием, мимолётной мыслью, Дыхание скручивается округ планеты, смешивается с изменчивыми ветрами варпа — и уносит их в закрывающиеся разломы. Многочисленные демоны, ещё держащиеся за счёт множества смертей, за счёт почти исчезнувшего, в муках погибшего населения планеты, не сговариваясь, нападают на нового противника.
Ветра, столь ласковые к своей хозяйке, оборачиваются кинжально-острыми порывами. Демонов разрывает на куски вместе со всем их варп-колдовством. Сама физика, сама реальность течёт, вихрится, если того желает мастер Дыхания — обладатель редчайшего титула в Пространстве Парадоксов. Останки демонов уносятся в порталы вместе с варпом. Варп-буря на той стороне по замыслу Алфреда должна была давить на ткань Пространства Парадоксов, а теперь подчиняется Деве, но Шаману Дыхания и ударяет по самому Хаосу волною свежести и чистоты. Подчинённый Слаанеш домен разрывает на части, демоны в нём гибнут, пленённые ими души вырываются наружу, чтобы ветер вынес их в Пространство Парадоксов. Вера хлопает в ладоши, и ветра перекручивают реальность по-разному с разных сторон, не просто разрывая связи между двумя частями мироздания, а заметая, буквально выдувая всякий след этих связей.
Вера растекается, разлетается порывами Дыхания. На несколько секунд сознание-существование пока ещё неопытного, но вполне полноценного мастера охватывает поверхность планеты, успокаивает песчаные бури, очищает города от песка, останков мутантов и мертвецов, проникает в подземелья, стелется сквозь многочисленные порталы, проносится чрез ноктилит, выдувая из него скверну Имматериума, соединяется в тело внутри места, полного машин и труб.
— Привет, прости, что запоздала! — восклицает Дева Магу.
— Ничего страшного, — устало улыбается ей Элла. — Как успехи?
— Ну, выдула всю гадость к демонам с демонами, почистила всё, до чего добралась, а добралась до всего! — Вера не удерживается: рука, нога, а то и всё тело на доли секунды обращаются Дыханием. Вокруг неё кружатся, льнут синие и голубые вихри, а волосы непрерывно переплетаются, загадочным образом не спутываясь.
— Она не об этом, — невольно улыбается и Бета.
— А, ага, ну, у меня всё вышло, спасибо за подсказки. Сущность ветра у меня, со мной, во мне, везде, в общем, нужен какой-нибудь якорь? Но я тут заметила кристосорбы у Гефеста — думаю, пойдут! Летим?
— Погоди, — поднимает руку Элла, связываясь с остальными. — Все готовы. Джеймс? Спасибо.
Бета связывается с Сэмом, и «феникс» перемещается на орбиту Люоса, летит в шлюз излучателя пустоты, чтобы пройти техобслуживание после жаркого боя. В свою очередь, Вера и Элла выходят у пещеры Гефеста, где к ним присоединяются Марк и Джинни, Том и Дамблдор, наконец, Фло Вефэа и Джулия Сайнс — восстановившиеся после поражения от колдуна. Не возвращается к Сэму и Бета («Засниму эксклюзивный видосик эпохального моментца, ты же не против, Элла?»).
После консультации с Марком, вдевятером идут они через пещеру. Божественный жар и давление самого времени, заставляющего считать каждый момент, ощущать каждый тик внутренних часов, отступают перед свободой льнущих ветров. Ветровые духи охлаждают путь, а лава в мгновенье ока затвердевает под ногами мастера Дыхания. В кузнице же Гефеста божественный жар странным образом смешивается со свежестью, соединяется в нечто новое — в порывы самого Времени, быть может?
— Явились, — безразлично констатирует Гефест. Протягивает заготовку, и Вера, понимая его без слов, размывается в само Дыхание, охлаждает то, что лишь кажется золотом. Крест, увенчанный кольцом, окутывает ледяной ветер, нечто, замораживающее не то что воду или воздух, но основанья бытия, само движенье времени и флуктуации возможностей. — Достаточно.
Холод уходит. Осколки льда со звоном падают на камень, и пар уносят послушные ветра. Теперь можно разглядеть анх, а вернее, Анх подробнее. В отличие от классического анха, справа, слева и внизу имеются круглые выемки, и все понимают, для чего.
— Фло, — Элла протягивает руку.
Фло Вефэа, Шаман Сердца, берёт Великий Кристалл Сердца и встаёт слева от Анха.
— Джин.
Джиневра Уизли, Разбойница Жизни, берёт Великий Кристалл Жизни и встаёт справа от Арха.
— И я, — кивает самой себе.
Элла Мэйдж, Наследница Времени, берёт Воскрешающий Камень и встаёт прямо перед Анхом.
Гефест отпускает Анх — ветра бережно подхватывают — отступает в сторону. Маат, чистая богиня, является за Анхом. Она тянет ладонь — и вместе с ней подносит части остальная троица. В освежающем жаре кузницы соединяется Анх, два Кристалла и Камень; Маат сжимает свой символ, скрепляет триаду воедино, наполняет божественною властью. Отпускает, кивает Марку — и пропадает без следа.
Одно мгновенье все созерцают сотворённое: объединение сущностей... историй.
Великий Кристалл Сердца родом из Края Весенних Холодов был найден Элизой Даттон и дарован Сивилле Трелони. Сила Сердца была применена, чтобы соединить души всех Хогвартсов воедино, как соединила воедино души своих версий Фло. Кристалл был передан Джулии — его мощью Фло была воскрешена. Здесь, в Крае Жаркой Ночи, Кристаллом завладел Алфред, чтобы пасть от руки Калдора Драйго, вновь странствующего в лабиринтах Имматериума.
Изначальная эссенция была создана Мерлином, чтобы дать шанс на перерождение целому Древу. Однако судьба одного из её «зарядов» была иной. Гворис потратил большую часть этого заряда в тщетных попытках обратить мертвенность своего народа. Меньшая же часть была отдана мне, и я соединил её с большим кристосорбом. В рамках проекта «Осушитель» тысячи миров лишились аспекта Жизни, чтобы он наполнил этот кристосорб, соединился с эссенцией — и обратился в Великий Кристалл Жизни. Кристалл тот был украден Разбойницей и Ведьмой, проглочен Гемерой, участвовал в воскрешении и, наконец, занял своё место как часть Анха.
Воскрешающий Камень некогда был сотворён одним из Певереллов, и тьмою сокрыто его рождение — даже от меня. Участвовала ли в этом Хранящая с Кольцом Пустоты? Быть может, Игнотус с Мантией? Или силы более древние? Более чуждые? Это так и останется тайной. Камень нашёл профессор Райс, и с его помощью Фло Вефэа возвратилась к жизни первый раз. Кольцо Гонтов с Камнем, скрывающим свою суть, было найдено Волдемортом и превращено в крестраж, очищено Альбусом Дамблдором — Камень унаследовал Гарри Поттер, потомок Игнотуса. Он передал тот Грэму, а Грэм, в свою очередь, Элле, чтобы та присоединила Камень к Анху.
Гефест берётся за Анх, полный бесконечного, как кажется, могущества, способный на нечто много большее, чем просто воскрешенье мертвецов. Анх раскаляется, едва ль от жара не краснеет — вновь становится пластичным. Джинни и Фло отступают.
— Джу, — командует Элла.
Джу протягивает руку, игнорируя жар, вынимает Кристалл Сердца и отступает тоже.
— Вера.
Дева проявляет сущность самого Дыхания, неуловимую, спокойную, охватывающую и пребывающую в вечном движении, встаёт на место Джу. Гефест подаёт ей кристосорб.
— И я, — повторяет Элла. Протягивает руку, магией вынимает Камень. — Сейчас!
Они делают это. Элла Мэйдж, Ведьма Меры, и Вера Орлова, Шаман Дыхания, заменяют Кристалл Сердца и Воскрешающий Камень на Сущность Дыхания и Линзу Надежды. Старое, полное историй — на новое, сотворённое в сеансе. И когда они заканчивают, Гефест вновь отступает в сторону. Тёмная Луна проявляется за Анхом и касается его, скрепляя части в нечто новое, окутывая своею символвластью — властью над эволюцией, потенциалом, над развитием и боем, человечностью — и над свободой. Конечно, над свободой.
