— Изобретательно, — вслух отмечает Элла. Умом она не здесь, а внутри пространства своих моделей. Пузырь разрывает дистанцию, Элла указывает на центральный камень ближайшего конструкта. — Уязвимое место, точка крепления эссенции с формой и псионной сущностью.
— Зачем? — искренне не понимает Мойлин.
— Точка наиболее защищена, — объясняет Элла. — Я не совсем уверена, похоже, что конструкты могут манипулировать своей эссенцией и формой с помощью псионики именно потому, что точка выделена явно? У них небольшая эссенция, малое пространство возможностей, но они меняют его псионически. Каждый конструкт по отдельности уязвим, но они связаны общей пси-сетью, и когда один умирает от определённого фактора, остальные через точку крепления адаптируют к фактору свою форму и добавляют новый защитный шаблон в эссенцию. Эссенция для них — своего рода память, в самом начале она была ещё меньше, когда конструкты сталкивались с разными противниками.
— Элегантное решение, — новым взглядом окидывает конструкты Мойлин, выпуская новые снаряды навстречу их атакам. — Как их победить? Твоя «классическая» магия?
— Конструкты должны уметь парировать любые банальные изменения контризменениями, — Элла целится палочкой, выпускает ряд заклятий из разных областей точнёхонько в точки крепления конструктов. Ничего не происходит. — Примерно так. Флуктуации Пустоты приучили конструкты защищаться от взрывов, ударов, разрывов, перемешивания и тому подобного. Но у меня есть идея.
— Что-то небанальное? — Мойлин продолжает отражать атаки. — И как с этим сражаться мне?
— Эссенция и пси-программа каждого конструкта всё-таки индивидуальна, — Элла достаёт вторую, запасную палочку. Наводит острия обеих на уязвимые камни двух конструктов. — Мне в работе иногда нужны были чары мгновенного подобия, модификация обычных протеевых... Симила конфигурато!
— Логично, — криво улыбается Мойлин, сбивая осколки от двойного взрыва, — К этому не адаптируешься. А с этим пси-големом что? — третий конструкт замер, неуловимо напоминая ошеломлённого, широко раскрывшего глаза от удивления человека.
— Попробуй ударить чем-нибудь банальным, — мгновенно вырабатывает гипотезу Элла.
— Допустим, — инфомагия послушно вырывает центральный камень из конструкта, после чего тот детонирует. — Шок из-за пси-сети?
— Вероятно, сработает ментальная классика, — Элла направляет пузырь дальше, по следам магии команды Энтони. — Чары подобия, конечно, лучше. Буду атаковать первая, а ты добьёшь ошеломлённых.
— А мы неплохо сработались, — с удовольствием отмечает Мойлин.
— Пожалуй, — прикрывает глаза Элла, — в этом есть ирония.
Несколько часов проходят в относительном молчании. Ещё три раза пролетали они места сражения команды Энтони с конструктами и, отдельно, бесами. Исследуя их, Элла сделала вывод, что против конструктов неплохо работает хаотическая трансфигурация: она достаточно быстра, околомгновенна, чтобы конструкты не успели адаптироваться. Снейп, похоже, использовал свой алхимический пистолет, а его Элла не успела изучить. Группа также научилась путать псионную сущность конструктов ментальной магией.
С другой стороны, бои с бесами не проходили так легко. После прототипирования Джу, иномагия на них работала откровенно слабо, а ни Энтони, ни Ханна, ни Снейп, ни Дилан не были действительно иномогущественными. Неожиданные телепорты бесов, похоже, заставали команду Энтони врасплох, к счастью, не фатально. Ни в одной частице крови, засохшей на древних плитах Храма, не было следов эссенции людей.
Очередное сражение было довольно глобальным: количество оставшейся после смерти бесов «материи» превосходило все ожидания. Нашлись и останки двух конструктов, намного больше размером, чем встречавшиеся раньше. Схватка была по-настоящему жаркой.
— Жаль, что я не могу считать следы произошедшего, — молвил Мойлин.
— Алфред умел это? — усмехнулась чему-то Элла.
— Здесь невозможно, — развёл он руками. — Если не хотим новый прорыв варпа.
— Не хотим, — Элла оторвала руку от камней, закончив изучать остатки эссенции больших конструктов.
— Как ты их находишь? — поинтересовался Мойлин, когда они возобновили полёт. Имел в виду он, конечно, команду Энтони.
— На самом деле, они никак не защищались от магического поиска.
— Я не видел, чтобы в последние разы...
— Уже нет, — тонко улыбнулась Элла. — Видишь ли, кое-кто использует нити своего домена для изучения Храма. Одна из нитей, как я заметила, следует в точности за командой Энтони. Мы уже проверили, что нить не отклоняется от их пути.
Мойлин лишь кивнул: он никаких нитей домена не замечал — впрочем, неудивительно. В конце концов, кем была Модрон и кем был он! Мысли бывшего Первого Стража ныне стёртого с лица земли Эллаола, а теперь добровольного помощника некоего Мага Пространства скользили вглубь памяти, а затем в прошлое и, вместе с тем, возможное. Как и стремительное движение пузыря, блуждание мыслей лишь казалось неуправляемым.
— О чём думаешь? — заметила Элла его состояние.
— О природе, — кривая улыбка. — Насколько похожи друг на друга природа варпа и иномагии? Могут ли псайкеры обладать такого же рода брешью в душе, как иномаги? Имматериум напоминает мне о том, что иномаги называют Бездной. Могут ли это быть части некоего единого целого?
— Море Вероятностей, Ауте, Бездна, Имматериум, Пустота, Высокое Небо, Тень, Поток, — перечислила Элла. — Эти места или состояния похожи друг на друга. В них нет устойчивой физики, и метафизика не является константой. Хранящая называла их метаобластями. Метаобласти — условные пространства, соответствующие одним и тем же... принципам, наверное? Они перетекают друг в друга, соприкасаются друг с другом, Марк рассказывал, как Осси вытащил их из варпа в пустоту, оставшуюся после разрушения листа, а затем сам Марк переместил в Пустоту, из которой родом Зел-Нага. Бездна... — качнула головой. — Я не знаю, можно ли назвать её метаобластью? Грэм говорит, что её вообще нельзя называть, классифицировать, и название «бездна» — это тоже ярлык, ограничивающий представления о называемом. Никто не был в Бездне, — она подняла руку прежде, чем Мойлин напомнил о спасении самого Грэма. — Человек, пока он остаётся человеком, разумный, пока он остаётся разумным, не может быть «внутри» Бездны, я думаю, что между разумом и Бездной формируется что-то вроде прослойки, — она топнула по «полу» их своеобразного транспорта. — Если прослойка достаточно тонкая, то её называют «Утгард», но ещё тоньше — или исчезает сам разум, или Бездна подменяется чем-нибудь иным. Я имею в виду, менее иным, чем Бездна. Полагаю, Бездну всё-таки можно... как-то охватить. Вместо того чтобы постичь её напрямую, нужно постичь всё, что не является Бездной. Выйти за пределы не только конечных физик, но и метаобластей? Я думаю, — она вздохнула со странным, нечитаемым выражением лица, — что индустриалы выбрали именно этот путь. Там, внизу, есть то, что можно назвать «Механ» — некто или нечто, изменившее свою природу так, чтобы приблизиться к постижению ближе, чем на Утгард: через понимание, как работает не-Бездна, как работает всё остальное, чему этот, бесконечно превосходящий нас сверхразум способен дать имена.
— Таким образом, — после долгой паузы сказал Мойлин, глядя куда-то сквозь стены Храма, — ты думаешь, что иномагия и психические способности вселенной Вархаммер имеют разную природу, поскольку варп и Бездна принципиально различаются между собой.
— Это моя гипотеза, — кивнула Элла. — Полагаю, достаточно упорный и талантливый иномаг, такой, как Луна, Фло или Райс, может добраться через ту сторону до Имматериума, Пустоты, Моря Имён или даже Тверди, если у него будут некие ориентиры. Или просто если будет искать метаобласть с соответствующими характеристиками. Лучше, если у него будут какие-нибудь инструменты, наподобие игрокода-инфомагии или классического волшебства...**
Она замолчала и теперь уже погрузилась в размышления сама, оставив часть сознания управлять пузырём.
— О чём думаешь? — вернул Мойлин в реальность её собственной фразой.
— Знаешь, я сейчас похожа на протоссов, — потёрла виски. — Теромос рассказывал мне об этом. Протоссы владеют действительно могущественными технологиями. Если бы они по-настоящему захотели, то достигли бы уровня индустриалов средних уровней. Но они оттачивали, полировали каждую новую технологию десятками лет, иногда — веками, и никогда не делали слишком больших шагов вперёд. Этот консерватизм — не оттого, что инженеры протоссов, кхалаи, ограничены. Они видели все эти безграничные возможности... и боялись? Они боялись, что слишком большой рывок изменит их вид, разрушит их традиции, уничтожит то, что делает протоссов — протоссами. Неразимы до сих пор используют клинки искривления, оружие ближнего боя, хотя могли бы заменить его чем-то намного более эффективным, дальнобойным не только для сталкеров. Но это потребовало бы стационарных, управляемых невручную каналов в Пустоту, а эта технология была отложена как опасная. Светлые тамплиеры научились копировать собственные разумы в искусственные тела, но отказались от этой технологии, запечатали её, использовали только перед угрозой уничтожения всех протоссов. Протоссы умеют сжимать и разжимать пространство, но используют это только в призмах искривления. Знают об управлении временем, но используют только стазисные ловушки да локальное ускорение. Они боятся разрушить свой народ, как я боюсь разрушить равновесие, которое создала Хранящая в сеансе.
— Ты можешь... больше? — тихо спросил Мойлин.
— Ты не представляешь... да что там, я сама не представляю, насколько? — невесело улыбнувшись, она коснулась комбинезона напротив Анха. — Сердце даёт мне силу псайкера — и это только начало, наверное, я смогла бы создавать души? Надежда и Дыхание Анха... Но это чистая сила, а я не просто могу, а умею соединять её с игровой алхимией. Могу штамповать талисманы десятками? Однажды Кристалл Сердца попал в руки нашего противника...
— Тем не менее, ты справилась с той ситуацией. Алфреда подвела его самоуверенность и нехватка времени, чтобы освоиться с Кристаллом.
— Ивицера или Элис ничего не подведёт, — только и ответила Элла. Помедлила. — Я слишком опасаюсь. Слишком много Страха, как сказал бы Теромос, — она глубоко вдохнула. Выдохнула — по мере выдоха пузырь потерял свою скорость, пока не замер в середине широкого коридора, и свечение энергий Пустоты, тёмно-красное на сей раз, тускло освещало гладкие свинцово-серые плиты. — Я не буду консерватором-кхалаем. Я сделаю следующий шаг.
— Нужна ли помощь? — искренне предложил Мойлин, удовлетворённо улыбаясь.
— Нет, — буркнула Элла. Закрыла глаза на минуту двадцать секунд. Протянула руку. На ней появились два зёрнышка, сверкающих нереальным, духовым светом.
— Малые кристаллы Сердца, если я не ошибаюсь?
— Кристалл души сюда, — требовательно протянула свободную руку. Мойлин не без колебаний снял свой с шеи. Вспыхнул и погас под её комбинезоном Анх. Она протянула цепочку обратно: теперь на ней был малый кристалл, а слеза Иши заняла место рядом с такой же под комбинезоном.
Достала миникомпьютерный алхиматор. Алхиматор распечатал карточку. Элла кивнула самой себе:
— Да, подразумевается, что талисманы нельзя создавать с помощью только игровой материи, — извлекла фэньли, распечатала его карточку, совместила две карточки и получила третью. — Хорошо, а теперь... — достала и откупорила фиал с радужной жидкостью, капнула ровно каплю, подхватила её игрокодом, вернула фиал, подбросила кристалл, навела на него и на каплю МКА...
Не было никаких фанфар, не грянул гром, никаких эффектов. Просто кристалл и капля соединились в матовый, свинцово-серый, точно плиты коридора, кинжал. Мойлин сделал над собой усилие, чтобы не шагнуть назад — сам вид этого кинжала вызывал у него подсознательный страх. Элла взяла его за рукоять без трепета, но очень осторожно. Окутала оружие в информагические «ножны».
— Что это? — вопросил Мойлин.
— Я, конечно, не Марк, — хмыкнула она, — но будешь Резчик, — прицепила игрокодом к комбинезону, не погружая внутрь. — Сердце плюс разделение — есть идеи?
— Режет души? — уже ничего в голосе Мойлина не выдавало страха. — Он может сделать иномагом?
— Не настолько ювелирно? Думаю, что может, но дело не в кинжале, а в его применении, — капчалогировала МКА и двинула пузырь вперёд. — Легко просто разрезать, но разрезать с предсказуемым результатом... Представь, что у тебя есть тончайший лазерный луч, который может резать поатомно, но наводишь ты его своей рукой.
— Тогда зачем?
— Душа есть у всего, — неприятно улыбнулась Элла. — Это инструмент. Иномаги своим особым способом сумеют резать то, что нужно. Или игроки, чей класспект связан с наведением, поиском и точностью.
— Например, — отразил её улыбку, — Маг Пространства или Ведьма Меры.
Элла не ответила, вновь уйдя в свои мысли. Впрочем, ненадолго: пузырь вырвался в свободное пространство, а мгновением позже фрагмент, из которого они вылетели, пропал далеко внизу, в зелёной бездне.
> Оставим внешний мир и смело шагнём сквозь псевдоконцептуальную завесу в мир внутренний:
Тьма, липкая и ледяная, оседала на улицах, не то чёрным инеем, не то чёрной плесенью, то хрустя, то хлюпая под ногами. Ты с трудом шёл вперёд — шёл, а не бежал навстречу бесконечной силе. Холод не тревожил тебя, тьма не вызывала страх, и это, в свою очередь, заставляло сжимать зубы от ужаса. Сила, нет, Сила, просачивающаяся внутрь, в тебя была невероятна! Древние Зел-Нага были настоящими божествами, научившимися создавать вселенные, выжившими в борьбе со Вторыми, ещё более могущественными, чем они! Всё это могло стать твоим. Не отказывайся от мрака, прими его, войди в темноту, прыгни в приветливые зевы трещин, нырни во взывающие голодные пасти, и...
Струйка теплоты, струйка боли, сочащаяся, как из раны, со стороны Ханны, отрезвляла, а голубое небо над головой напоминало, что однажды там, наверху, светило солнце Джу. Напоминало о горьком, болезненном, единственно верном ответе: «Свобода». Ты не будешь рабом тьмы! Это твой мир. Это твоя воля! И если тьма так желает...
Мрак слушается. Слушается, норовя опутать, ослабить связь, раскрыть «подлинную силу». Ты знаешь, что это всё — тоже ты. Та часть тебя, которая, словно луч света, отброшена в Бездну, часть, жаждущая большего, часть, с радостью принявшая Кольцо, наслаждающаяся властью над Гильдией, убийствами во имя её господства, ведь убийство — тоже власть. Власть над жизнью другого. И эту часть себя ты сейчас не брал под контроль, а уговаривал, не заставлял, а убеждал.
Сила? Это рабство. Ты мог отбросить эмоции и раньше, но мог и вернуть. Почему выбор должен быть окончательным? Могущество мёртвых Зел-Нага? Твоё тело распадётся на атомы, попытавшись провести столько Пустоты. Изменить тело? А будешь ли это ты — или Зел-Нага, случайно воскрешённый самонадеянным иномагом разума? Стойкость, нестарение ревенантов? Они пошли на всё, чтобы вернуть хотя бы псевдожизнь. У тебя уже есть крестражи. Принимать Силу помаленьку? Прекрасно известно, куда приводит это «помаленьку». Уйти — это не сила, это — слабость. Ты выбрал Хранящую, потому что она не просто лишит иномагии, но и даст взамен...
