Иное

Пока Мойлин размышлял о будущем, не забывая посматривать по сторонам, Элла уверенно вела пузырь реальности по коридору, на сей раз — не очень быстро, изредка приостанавливалась, разглядывая или обходя различные аномалии и останки пленников тюрьмы. Порой она задерживалась, изучая что-то эссенциалистикой, порой ускорялась, особенно когда «останки» проявляли агрессию. На них нападали малые стражи и кристалл-турели, но с каждым разом побеждались всё быстрее.

Однажды пришлось иметь дело с живым лиловым туманом, медленно поглощающим эссенцию фиолетового щупальцевого монстра. Выстрелы мультимельты туман проигнорировал, и его оставили в покое: существо двигалось очень медленно и не проявляло особой агрессии — так, потянулось проверить, не вкуснятинка ли мимо пролетает. Несколько стражей уже были сочтены туманом чем-то вроде консервы, смяты, раскрошены, а их эссенция — выедена до последней капли.

В центре перекрёстка тюрьмы — кайдариновый кристалл, окружённый, точно планета спутниками, кристаллами меньшими. Он был укрыт силовым полем, частично поглощающим, частично отражающим любой сигнал высокой интенсивности — частицы материи в том числе. Элла немедленно распознала в нём источник поля подавления.

— Разрушим его? — предложил Мойлин.

— Нет? — Элла обогнула «генератор», не забыв создать его «призрачное капча-фото» с помощью МКА. — Я не уверена, что мы справимся с защитными системами без него? Я бы обязательно поставила несколько дублирующих? Что, если псионик, которого он сдерживает, ещё здесь?

Спустя очередные разрушенные врата и восемь сожжённых малых стражей они долетели до очередной развилки. Вернее, развилкой это было раньше. Огромный коридор тюрьмы разделялся на десятки малых, уходящих вверх и вниз. Вот только нечто обрушило полы и потолки, а затем спекло их потрескивающей коркой. Учитывая, что мультимельта почти не вредила материалу Хранилища, пробить ей путь было невозможно. Элла оценила толщину преграды, подлетела и расширила пузырь внутрь, достала до той стороны и открыла портал.

— Тридцать сантиметров толще, и не получилось бы, — заметила она, ведя пузырь по слегка расширившемуся ходу куда-то вниз. — Не уверена, что смогла бы трансфигурировать этот материал.

— Какой бы прочностью он ни обладал, классическая магия действует на уровне концепций, — парировал Мойлин.

— Не совсем так? — нахмурилась Элла. — На уровне «чистых» концепций работает Фаэр, Чудо, то, чем Мерлин создал изначальную эссенцию. Классика — это минус-истина, обладающая рядом количественных характеристик — оценок её силы. Поэтому волшебные щиты можно пробить немагическим воздействием, по крайней мере, некоторые. Иногда магия неотличима от чистой концепции, но когда происходит её столкновение с плюс— или минус-чем-то, то эти количественные характеристики начинают играть роль. Заклинания могут быть разной силы, волшебники — тоже. Я считаюсь сильным магом, но не великим. Джу сильней меня, Альбус, спрайт Марка, — тоже. Я не превратила бы эту преграду в воздух и за дни.

— Интересная информация, — улыбнулся новому Мойлин. — Инфомагия также обладает количественными характеристиками — это плюс-воля, верно?

— И её количественные характеристики меняются и измеряются иначе, чем у классического волшебства, — кивнула Элла. — То же самое — с иномагией, божественной силой, плюс-бытием лучерождённых... примеров плюс-истины не знаю?

— Нелуна?

— Скорее Варсиэр, — задумалась Элла. — Нелуна — это предельная истина, плюс-бесконечность. Я думаю, что чистые боги, существа вроде Ивицера, уходящие иномаги, носители предельной воли — почти никто, почти никогда не пользуется бесконечностями. Это как применить Свободный Ключ полностью? Бесконечность слишком разрушительна, если не для пользователя, то для реальности вокруг. Но Алиса может генерировать плюс-волю любой «напряжённости», в отличие от нас, а Право даёт Элрику способность на минус-истину любой «силы». Погоди-ка!

Пузырь замер. Проход влево вёл в большой зал, полный кайдариновых кристаллов, преимущественно золотых.

— Нить делится?

— Да, — Элла повернула в зал. — Если Модрон не заинтересовалась этой лабораторией, то здесь остался кто-то из команды Энтони, — махнула палочкой на вход, пока он в пузыре, трансфигурируя воздух в сталь.

— Есть кто? — крикнул Мойлин.

— Есть, — любой, кто хотя бы урок учился у Северуса Снейпа, узнал бы каплю яда в этом голосе. — Я думал, вы займётесь Анхом, — фигура Снейпа материализовалась у стенки пузыря. После небольшого колебания он сделал шаг внутрь.

— Он почти закончен, но нам нужна помощь.

— Какое совпадение, — кривая улыбка. — Мне — тоже.

> скользнём вдоль нити, невыбранной Эллой, нити, уходящей вниз, двинемся не только в пространстве, но и во времени, удаляясь на сотни метров и, вместе с тем, часы назад. Минуем лаборатории Уроса, Зел-Нага, некогда размышлявшего о модификации-ускорении Цикла, пронесёмся по техническим коридорам и нагоним небольшой отряд из пяти людей и одного протосса, замерший в нерешительности на площадке-перекрёстке ровно тот момент, когда Дилан Даффи предупреждающе крикнет. Дилан не успеет.

Такие трансформаторы — своего рода «канализация» Зел-Нага, в которой накапливаются паразитные выбросы энергий, материй, эссенций и всего такого (как мы помним, для «инженерной алхимии» Зел-Нага всё это взаимозаменимо, взаимопревращаемо). Чёрная субстанция не разрушает принесённое сюда, а сортирует, направляет к специальным деструкторам (да, Зел-Нага пришли к раздельной переработке мусора задолго до появления Земли), соединяющимся с энергосетью Храма. Но нас интересует не устройство «канализации», а Энтони Даффи, только что выбравшийся на поверхность, отряхнувшийся от липнущего чёрного полутумана-полужидкости.

> будь Энтони Даффи

Ты не знаешь, что делать. Интуиция подсказывает, что всё это подстроено — но кем? Логика же парирует: вы миновали немало разрушений, неудивительно, что попали под одно. Простая неудача. Как говорил Райс, не надо упорно искать иное в обычном порядке вещей, не то оно найдётся. И плохо будет всем. Связь с Ханной осталась, но она сама не знала, где находится: только выбирается из «тьмы». Ваших стражей также разбросало. Ты остался один, без иномагии, без волшебства, с парочкой кинжалов — одним отцовским и одним трофейным.

Интересно, знала ли Хранящая о том, где и когда ты окажешься, ещё тогда, когда предлагала исполнение желанья? Знала ли она, что ты будешь брести по этому... что это вообще? Брести, постоянно оглядываясь, готовый ударить на любой шорох, движение, любую тень... Теней здесь было мало — слишком тускло. Никаких звуков — кажется, твои шаги тают в тёмных коридорах. Двигалась, струилась только тьма в этой... канализации? Отдалённо напоминало канализацию из маггловского фильма, на который как-то вытащила Ханна. Ты почти уверен, что зажечь палочку — не проблема, но не выдаст ли это тебя тому или тем, кто ждёт (нет — мог бы ждать!) во мраке?

Едва не бросился — не то от, не то на! — будто бы выплывший из темноты силуэт. Страж. С облегчением выдохнул. Всего лишь страж, невозмутимо последовавший за тобой, поворачивающий «голову»-кристалл в разные стороны, как принюхивающийся к чему-то пёс. Идти стало легче: тыл прикрыт. Страж ведь не растопчет тебя, если угроза будет впереди? Ход такой узкий...

Свет. Вдалеке показался свет, и это определённо свет волшебной палочки. Но чьей? Не Ханны — та свою не зажигала, как и ты, следуя во мраке. В отличие от тебя, она пользовалась иномагией, и мрак препятствием ей не был. Дилану, уверен, тоже. Значит, Оли или Роб! На черта эти идиоты светятся противнику?

— Роб? — узнаёшь его, подойдя ближе. Вид у Роба был потерянный, он озирался в разные стороны, пока ты не вышел на свет.

— Энтони? — с неожиданной надеждой смотрит на тебя. С его лицом что-то не так. Но что? Глаза! Он не моргает.

— Это я, — делаешь шаг назад. — Что случилось?

— Помоги мне, — пугающая беспомощность в его голосе. — Энтони, кто-то... — он сглатывает. — Кто-то надел моё тело.

— Страж! — восклицаешь ты. Пытаешься обратиться к стражу псионически, но тот игнорирует посылы. Нет, подходить к Робу, сошедшему с ума... или к тому, что надело тело Роба — сам не станешь. Ханна по мыслесвязи поддерживает тебя. — Роб?

— Помоги мне, — всхлипывает он. — Я умер, и оно надело моё тело.

— Тогда как ты просишь помощи? — отступаешь на границу круга света.

— Я не знаю, — рука с зажжённой палочкой дрожит. — Мне больно. Я должен умереть. Убей меня, Энтони. Убе... — резко прерывается. Всякое выражение пропадает с лица. Ты не хочешь встречаться с его взглядом. Бежать бы, да не уверен, что это хорошая идея. — Я не причиню вреда. Убей стража.

— Нет, — делаешь ещё шаг назад, во мрак, но Роб делает шаг вперёд. — Кто ты?

— Кто ты? — зеркальный вопрос. — Никто. Я Роберт. Я мёртвый, — ещё шаг. Ты отступаешь. — Кто-то надел моё тело. Помоги мне. Убей меня... его.

Неожиданно страж стремительным движением оказывается между вами. Его тёмно-синий кристалл наклонен к Робу и подрагивает, будто страж не уверен, будто пытается почуять, понять, разобраться...

— Это враг! — кричишь ты ему физически и псионически.

— Враг, — тело Роба подрагивает и подёргивается, точно кто-то зацепился нитками за мускулы и неумело управляет своей марионеткой. — Страж — это враг. Убить врага.

Роб или ѓне-Роб прыгает вперёд. Его тело с тошнотворным бульканьем меняется, кровь брызжет во все стороны. Страж невозмутимо отталкивает нечто в канал, полный струящейся тьмы, и прыгает следом. Звуки стихают. Ты разворачиваешься и бежишь обратно. Страж ведь справится? Если нет, то тебе лучше быть как можно дальше от существа, надевшего тело Роба!

Другой ты шепчет в глубине сознания, и ты-единый соглашаешься. Кольцо занимает место на пальце, тончайшей цепочкой прикреплённое к браслету. Так с ним работать проще, чем когда оно на шее. Обращаешься к Кольцу — первая капля иномагии за последние часы. Исчезаешь, растворяешься в мерцающем сумраке. Не так, как это делают неразимы, но так, как делает само Кольцо. Вздрагиваешь, когда нагоняет нечто, напоминающее нечеловеческий скелет с натянутыми поверх ошмётками Роба и стража. Замирает рядом на секунду — но проходит мимо. Кольцо — это талисман, Талисман, и его силы, особенно если смешать их с умениями Шарас... или с иномагией? Нет, не с иномагией! Но если оно тебя найдёт, будет ли выбор? Используешь всё, что есть!

Теперь ты не осторожничаешь. Быстрым шагом идёшь вперёд, оглядываясь, привлекая вторую каплю иномагии, чтобы почувствовать, где Ханна. К чёрту Теромоса, к чёрту папу! Тысячелетний воин и опытный иномаг как-нибудь сами разберутся, а Ханна... Ханна тебе дорога. Не простишь себе, если она натолкнётся на эту тварь и... и...

Находишь её, притаившуюся в нише. Утягиваешь в невидимость, взяв за руку. Вдвоём вы идёте дальше, теперь ориентируясь на иночувства Ханны. Находите осколок кристалла стража и его перекорёженную лапу — переглядываетесь. Лезть в ближний бой с этим существом — очень плохая идея. Охотник или нет? Мог ли он натягивать тела убитых на себя? Или просто принимал их облик? Но тогда почему не-Роб вообще говорил то, что говорил? Если честно, тебе совершенно не хочется знать ответы, а хочется поскорее убраться отсюда, затеряться в глубинах Храма, а эта тварь пусть и дальше сражается со стражами, конструктами, бесами — кем угодно, только бы не с вами!

(Нет, что оно поглощало Зел-Нага, не значит, что ориентируется по Храму лучше вас, нет, ты не будешь, не хочешь... не обратишься ко мраку немёртвых, чтобы убить его здесь и сейчас!)

Отца находите крадущимся меж колонн в небольшой зале, полной ям со тьмой, кажущихся бездонными (сработали крохи иночувств). Появляетесь заранее, чтобы он не атаковал, а Ханна успела проверить, точно ли это папа — или... Нет, всё тот же Дилан Даффи — ничего подозрительного, Ханна в иллюзиях разбирается тебя получше. Берёшь отца за руку и уходишь в невидимость уже с двоими.

— Опасные штучки делает твоё Кольцо, — комментирует он. — Опасные, да полезные.

— Не лезь к иному под Кольцом, — бросаешь ему ты.

— Не идиот, — серьёзный ответ. Да уж, папа — не идиот... пока это не касается его слабины. Его платы.

Найти Теромоса оказывается сложнее. Вы тратите больше часа блужданий по лабиринту, находите мёртвые тела, наталкиваетесь на следы крови — как похожей на человеческую, так и ядовито-зелёной, медленно разъедающей пол. Теромос ждёт вас — а иначе не назвать — у лестницы наверх, откуда льётся с непривычки яркий, успокаивающий жёлтый свет. Неразим не то что не вздрагивает — его мыслеуказание на лестницу, стоит вам появиться... не хватает только взглянуть на часы и сказать, мол, на десять секунд позже, почти что опоздали.

— А как же Оливер? — напоминает Ханна, пока вы поднимаетесь обратно.

— Никак, — отрезаешь ты. — Не думаю, что он выжил. Мы не будем проверять. Если всё получится, то потом...

— Не надо оправданий, — вздыхает она. — Я всё понимаю, просто... они так долго были с нами! Я учила их и училась у них, и...

Неожиданно для себя говоришь:

— Если ты хочешь... — дотрагиваешься до её ладони, сжимающей рукоять кинжала.

— Что? — она не поворачивается к тебе, как всегда бдительная, отслеживающая угрозы... как многого она могла бы достичь, если бы захотела? Если бы... если бы не было тебя?

— Хранящая должна мне желание. Она сможет их вернуть.

— В критической точке? — неуверенный вопрос. Ей хочется, чтобы ты её успокоил. Она хочет тебе поверить.

— Даже здесь, — ты выводишь наружу свою веру, оставляя на тёмного двойника червячка сомнения. — У неё есть способ, я уверен. Мы не видели, как они умирали. Давай сделаем так, чтобы нам не пришлось просить друг за друга.

— Давай, — слабая мыслеулыбка на фоне общей настороженности. Она не умела разделять себя, как ты, вместо того научилась совмещать. Ты определённо умел устраиваться в жизни, и тебе сильно повезло (та сделка с Дамблдором), но если убрать всю удачу (профессор Райс наверняка бы сказал, что удачи не существует, есть только ограниченность нашей точки зрения) и твоё положение, то как иномаг она была намного перспективней. И не только как иномаг. Смог ли бы ты выжить буквально на дне, не просто выжить, а ещё и мстить? Хватило ли бы тебе силы не устроиться, не поддаться, не измениться, а остаться собой — безо всякой поддержки со стороны? Вряд ли. Ей — хватило.