— Не совсем, — качнула головой, пока лишь касаясь интерфейса, оглядывая мысленным взором элегантную и, вместе с тем, очень сложную конструкцию. Тысячи псионных «сенсоров», тысячи инфоканалов, командных связок каналов с сенсорами, каждая из которых подразумевает определённую функцию или роль... — Если Амун прав в своих догадках и если я ощущаю всё правильно, то у Охотника может и не быть «интересов». Только своего рода... инстинкты и много, очень много опыта.
— Он отвечает тебе, слушается тебя, воюет, управляет Храмом — как у него может не быть интересов? — с любопытством спросил Мойлин.
— Голосовой ассистент тоже отвечает, — хмыкнула она. — Я видела и такие, которые обучены воевать, управлять и слушаться сложных команд. Это не полноценные ИИ, просто имитации, очень сложные слепки навыков, как управляющие конструктами. Не нужна мотивация, чтобы проявлять самостоятельность и повторять за другими. Охотник или какой-то из его предков уже сталкивался со Вторыми: были отобраны самые эффективные линии поведения. Одна из таких — помогать Второму в надежде получить награду. Могущественным Вторым просто неинтересно убивать таких «охотников», а заинтриговать интересной задачей или просто держаться рядом, копируя приёмы и находясь в безопасности от сильных Первых, — хорошая стратегия. По крайней мере, я так думаю? А теперь попробуем вот это...
«Нет, — этот голос был мысленным, но столь... не мощным, не громким, а скорее проникающим, что его в равной мере услышали и Мойлин, и Снейп, и Элла, и Охотник. — Прежде вы должны будете объясниться, люди».
> давайте вернёмся назад во времени. Последуйте за своим воображением. Представьте себе, как руки Эллы отдёргиваются от Консоли, как пузырь вылетает за пределы поддерживающего потока, как разворачивается обратно барьер, как пятится, чтобы уцепиться за стенку пузыря, ненастоящий Зел-Нага, как возвращает себе облик Дилана Даффи. Вот команда Эллы удаляется, растворяется в тенях Храма. Ускорим воображаемую перемотку и резко остановим её на том моменте, когда Энтони опускает руки: Кольцо не в силах помочь ему войти. Кажется, что это невозможно. Кажется, что...
Невесомая, не менее, а в чём-то более могущественная преграда воздвигается вокруг. Тонкая, трепещущая, невидимая — а если вглядеться, увидишь там, на изнанке несуществующую бесконечность, отсутствующую вечность, нечто, отдельное и от тьмы, и от света, и от любого их сочетания, суперпозиции. Нечто, которого не должно существовать. Нечто, являющееся надругательством над Принципами, издёвкой над природой, насмешкой над любою властью, и ты видишь (но не видишь!), как позади проявляется волшебник в блекло-красной, слегка потрёпанной мантии.
— Насколько мне известно, Кольцо не сработает здесь, — молвит он. — Доброго вечера, господа, дамы, — приподнимает остроконечную шляпу в знак приветствия, когда вы оборачиваетесь. — Игнотус Певерелл к вашим услугам.
— Энтони Даффи, — представляешься ты, отметив, что не ощущаешь от Игнотуса ничего. Ни опасности, ни самого присутствия. Его нет. И даже то, что это «отсутствие» вполне себе видимо и говорит с вами, не вызывает вовсе никаких откликов у иночувств. Обычная ситуация, когда ничто вдруг стало человеком, правда? Мурашки по коже!
— Ханна Аббот, — чуть кланяется Ханна.
— Теромос, — коротко представляется неразим. — Мы не ожидали встретить здесь человека, Игнотус Певерелл.
— В свою очередь, — тонкая улыбка, — я ожидал найти вас именно здесь. Полагаю, вы будете не против небольшой сделки? У меня есть то, что нужно вам, а у вас, в свою очередь, то, что послужит хорошим стартом для некоего исследования.
— И что же это? — буквально заставляешь себя взять палочку в руку — интуиция настойчиво шепчет, что применять её не против кого. Вас же трое, так? Кого ты собираешься заколдовывать? Никого.
— Талисманы, мистер Даффи, — продолжает улыбаться Певерелл, и это не кажется насмешкой. Это просто то, как он говорит. Но ведь никто не говорит? — обладают самыми разными свойствами, но они всегда не пересекаются полностью. Ваш талисман, как и мой, способен скрывать, понижать связность между двумя реальностями. Для вашего это — «естественные» свойства Пустоты, мой же, в некотором смысле, сверхъестественен, — объясняет он. — Эта защита, — указывает на барьер вокруг Платформы, — обладает ограничениями. Вероятно, её творцы никогда не заглядывали в настолько... эфемерные сферы, чтобы сделать преграду воистину абсолютной. Абсолютного, в конце концов, не существует. Так же, как и моей Мантии, — улыбка становится шире. — Итак, в моих силах, мистер Даффи, мисс Аббот, маэстро Теромос, перевести вас на ту сторону и обратно. В свою очередь, у вас, мисс Аббот, есть то, что мне необходимо. Вещь, об идее которой мой бывший друг Мерлин предпочитал не распространятся. К глубокому сожалению, я узнал о ней слишком поздно, — сокрушённо разводит руками. — Я заглянул в сеанс в поисках спойлеров, ответов на вопросы, которые ещё не были заданы. Субстанция, кою назвали «изначальная эссенция» — не ответ, а намёк, подсказка, и я прошу её взамен.
Вы с Ханной переглядываетесь. У неё есть изначальная эссенция, и не целая — два... сгустка? Один — большего объёма, другой — меньшего, «оторванный» Эллой. Ни ты, ни она не сомневаетесь, что сделка состоится. Но какую часть отдать Певереллу, а какая пригодится (или может пригодиться?) вам самим? Мёртвые Зел-Нага шепчут, что изначальная эссенция не должна доставаться кому-то не из их рода, что она — прародитель и начало, что с её помощью творится нечто, порой ускользающее из их понимания. Ты отмахиваешься от бессмысленных шептаний и предоставляешь выбирать самой Ханне. В конце концов, это её дар, а раз ты не имеешь собственного мнения, совета...
Ханна извлекает обе части эссенции, меньшую держа в левой руке, а большую — на правой.
— Какая вам больше приглянулась, мистер Певерелл?
— О, широкий выбор, благодарю, мисс Аббот, — он делает шаг (никто не делает никакого шага — от диссонанса хочется потрясти головой). — Пожалуй, эта, — подхватывает большую часть, — выглядит перспективнее. Что-то мне подсказывает, — лёгким движением не то ладони, не то воли он отделяет точную копию эссенции, ещё ждущей в левой руке Ханны, — и помещает её в правую, — что симметрия пойдёт на пользу и вам, и мне, — оставшееся у себя (всё ещё больше, чем у Ханны) прячет... куда-то. Не в капчалог, нет, и вообще не факт, что в место. — А теперь будьте добры подойти ко мне ближе, — извиняюще. — Это скорее психологическое. Проще перемещать с дорогой моей Мантии помощью, когда предметы или люди дотрагиваются до меня. Не обязательно кожи, достаточно одежды.
Когда ты касаешься края мантии (края ничего?) последним, Игнотус делает это. Он убирает вас. Вы перестаёте быть. А его никогда и не было. Всё исчезает. Вы не пребываете где-то, потому что в «нигде» нет мест. Время перестаёт идти... не так. Нет времени. В «ничто» нет ни времени, ни пространства. В нём нет никаких вещей. В нём нет вас, нет его, нет и самой Мантии. Просто ничего. Не страшное, не приятное. Слова говорятся о «чём-то», а это — ничто. Совершенная пустота, в которой даже не гаснет ваше существование. Там нельзя гаснуть. Там ничего не нельзя или можно, потому что разрешений и запретов тоже нет.
Всё это ты осознаёшь после. «Там», нет, не-там... нет, это всё неправильно! «Когда» тебя не было — нечему было осознавать. Но осталось... впечатление? Послевкусие? След? Твоё «я» ощутило на мгновение абсолютную пустоту, по сравнению с которой Пустота была чем-то светлым и чистым, а Бездна — реальным, настоящим и уютным. И ты понимаешь, о чём говорил Певерелл в самом начале. О том, что Кольцо и Мантия различны. У них разный исток. Кольцо черпает силы в Пустоте — бесконечной прародительнице всего и вся, хаосе, что был раньше и будет после, тьме холодной и тьме жаркой, полной немыслимых флуктуаций, Пустоте, из чёрного горнила которой исходят миры и мироздания, чтобы, рано или поздно, в неё же и уйти. Исток же Мантии — это простое ничего. То, чего не существует, что действительно, по-настоящему отсутствует! Это в бесконечное число раз нереальней любой нереальности, любого воображения, любого призрака, тени, идеи, представления...
Игнотус «провёл» вас «сквозь» ничто, там, где нет и не может ничего быть, включая барьер Зел-Нага, сколь бы всереальным он ни казался. Мгновение назад (по сравнению с «ничем» одно мгновение ничем не отличается от целой вечности) вы находились за барьером. Мгновение вперёд — на Платформе, и кристалл доступа приветливо переливается внутри.
Несколько минут стоите под сочувственным взглядом Певерелла. Приходите в себя. Пытаетесь смириться со своим существованием. Пытаетесь ухватить то, через что прошли. Выдерживаете бесконечную яркость реальности, ощущений, мыслей, собственного присутствия.
— Удивительный опыт, — молвит Теромос.
— Что-то правда можно защитить от такого? — вдруг вспоминаешь прошлые слова Игнотуса.
— Безусловно, — степенно кивает он. — Со временем начинаешь различать оттенки. То, что кажется вам ничем, на самом деле, не пусто. Эманации более слабые, чем вы способны себе представить, пронизывают его. Управляя ими, можно создать завесу столь же эфемерную, столь и непреодолимую. Мантия позволяет шагнуть ещё «глубже», но, боюсь, «оттуда» вернуться уже нельзя. Связное существование «там» невозможно, как невозможно то, что мы называем душой, — тонкая улыбка. — Именно оттуда берёт начало Сила, именуемая Забвением, и именно там она теряет свою власть, забывая самую себя. Но хватит пустых разговоров! Вам была необходима Консоль Управления, не так ли?
— Нам следует подготовить подключение к центральной энергетической магистрали, — напоминает Теромос. — Боюсь, мне неведомо, как... Лилит! — он опускается и подбирает маленький, с палец всего кайдариновый кристалл. — Это оставила она. Здесь инструкция, способ... Да, с ним я смогу подготовить магистраль, — он обхватывает Консоль и замирает.
— Главное, чтобы нас не заметил Храм, — вздыхает Ханна.
— Нас здесь нет, мисс Аббот, — замечает Игнотус. — Нельзя заметить то, что отсутствует.
— Удобно, — криво улыбаешься. — Как вы не захватили лист с таким талисманом?
— А кто сказал, что я не захватил? — тонкая улыбка Певерелла кажется зловещей. — Некоторых вещей не происходило. Мы с давней моей подругой никогда не захватывали листья Древа и не использовали их ресурсы полностью, до самого конца, чтобы создавать то, что глубже просто чуда. Этого не было и не будет. Теперь, с тем, что вы отдали мне, — не будет совершенно точно. Так же, нет здесь нас, — улыбка пропадает так резко, словно её... и не было. — Как говорят мудрецы, настоящая сила кроется не в деянии, но в недеянии. Я убедился в этом на своём опыте, мистер Даффи.
Да, теперь ты веришь, что он — настоящий Игнотус Певерелл из первых иномагов. Только первые иномаги были такими жуткими, что Тёмная Луна — душка на их фоне. Поколение учеников, столь многого достигших, — так говорил тебе Николас Фламель. Он не принадлежал этому поколению, был намного младше, возвысился самостоятельно — мог сравнивать тех и других. Ученики: Тёмная Луна, Эбби Катастрофа, Эшер Противоречист, Сивилла «Сердце» Трелони, Лорд Аист и многие другие — были вам, «обычным» иномагам как-то да близки. Учителя же все до одного коснулись того, что невозможно постичь со стороны, совершили с собой или с миром такое, что нельзя понять, оставшись человеком. Открыватель листа, создатель Тихого Дома, вернувшаяся посвящённая Забвения, пророк индустриалов, творец эссенции и волшебства, создательница Авалона... Скромная на их фоне фигура Игнотуса Певерелла сравнима, а местами затмевает.
Глупо сравнивать, на самом деле. Это бездарности похожи и сравнимы, гении же — уникальны, и ты невольно думаешь, смог ли б встать вровень хотя б с «учениками». Никогда не хотел быть заметным, знаменитым, а вот великим... Шляпа предлагала выбор между Гриффиндором и Слизерином. На одном из факультетов, по её словам, тебя ждала блистательная слава, а другой мог спрятать, скрыть — выбрал, не раздумывая. Игнотус (какое же говорящее имя) Певерелл стал великим, но отнюдь не знаменитым — так, упоминание в детских сказках, тонко намекающее на подлинные достижения. Хотел ли бы быть, как он? «Тёмная» твоя часть желает этого, но не будет ли жертвой та самая свобода?
Игнотус Певерелл предлагает перенести вас дальше. Не просто за пределы барьера, а сократить путь, насколько захотите. Ты уверен, что Лилит ждёт вас у центральной энергомагистрали, и перемещаться прямо туда, пытать удачу, не поставила ли она ловушек, не ждёт ли вас засада — так себе идея. Вполне довольный сделкой, Игнотус нащупывает границы влияния Лилит и перемещает на их край, сокращая дни пути. Второй «прыжок сквозь ничто» вы переносите чуть лучше, а Певерелл исчезает, растворяется, точно мираж, и сама память о (не)случившемся норовит поблекнуть, как ни прокручивай события в голове. Такова сила Мантии, опирающейся на то, что противоположно — Тверди
* * *
? И какой бы великой она ни была, касаться повторно нет ни малейшего желания. Есть вещи, которых следует держаться дальше, вещи, которых боишься и своей «персоной», и своею «тенью».
Вы поднимаетесь по широкой длинной лестнице с малыми ступенями, выбивающимися из архитектуры Зел-Нага. Ты чувствуешь едва заметные отпечатки внимания, чуждого Храму, знакомого лишь мелком, издали. Лилит. Грэм кое-что знал о ней, и ты, как было время, подробно расспросил. Самозваная Царица Ночи, Лилит была известна странными шутками и буквально наплевательским отношением к прочим божествам. Независимая, одинокая, никогда не требовавшая поклонения, редко предлагающая дары, и дары те чаще с подвохом, вторым дном...
С другой стороны — Лилит Обитатель. О ней ты расспрашивал у Эллы. Обитателем Лилит была не менее странным и очень редким. Лишь вторичные аспекты, Страх и Риск, Ложь и Правда, реже Оружие и Символ интересовали её. Однако гораздо чаще игроков Страха и Риска испытывала Гемера, Символа и Правды — Маат, Оружия — Гефест, Иллюзии — Абраксас. Никто не знал принципа, по которому Лилит оказывалась или не оказывалась Обитателем. Загадка. Поговаривали, однажды Лилит была Обитателем для игрока Пространства, несколько раз — Ярости и даже Света, но это были слухи, неподтверждённые ничем. Одно ясно: Лилит была одной из хитрейших Обитателей, вместо грубой силы предпочитающей ловушки и загадки, а сеанс с ней всегда особенен.
И, наконец, было то, что Лилит сделала в сеансе. Помогала продвижению Эллы и Грэма в Ковчеге, а после — Элрику, оставшись, однако, на своей стороне, действуя в собственных интересах. Она добровольно вышла из числа восьми Обитателей-богов, но согласилась отыграть здесь, в Храме, свою роль. Лилит сложно было воспринимать как ещё один элемент Игры, её инструмент — нет, эта богиня с самого начала показала, что самостоятельна и стремится к независимости, а не ожившая функция вроде Маат и Гемеры. Ты понимаешь, что это наивно, но надеешься, что с Лилит удастся обойтись без «квеста» и лишних испытаний. Зачем ей это? Сам Храм — это одно большое испытание, бесы — мелочь, а она оставила кристалл вам на Платформе.
