Один раз Грэм отказался. Тогда Фес-Ис сохранил его едва ль не чудом. И... Грэм верил, что Инфуцор и Хранящая имеют общий до какого-то момента план. В то, что это будет последнее вмешательство Инфуцора, — тоже верил: голос Фес-Иса звучал точно отдалённее, слабей... Нет, это не обман. Это необходимость.
«Когда?» — спросил Грэм, приготовившись. Аспект дрогнул на кончиках мысли. Скальпель Времени, да? Тот, которым вырезают опухоли. Крис определённо был опухолью ИМ-листа. Он будет скальпелем в руках хирурга.
«Тебе понадобится Старшая Палочка, — подсказал Инфуцор. — Я обещаю, что не трону Мантию и Камень. В них нет нужды. Возьми Палочку в руку, — Грэм извлёк её из капчалога. Это мгновенно. — Теперь сосредоточься. На счёт три позволь мне вести тебя. Раз... два... три!»
И время рассыпается на части.
> В отличие от Грэма, я могу наблюдать со стороны, пусть не за всем.
Инфуцор мастерски владеет Старшей Палочкой. Пожалуй, у него есть шансы победить, задумай он во время этого «таймскипа» атаковать меня. Но Инфуцор не солгал. В центре чащи-сада ждут Крис и Дирф. А в руках у Криса то, что вызвало искажение леса — квинтэссенция Пустоты. Инфуцор начинает действие, и Крис синхронизируется с надвременем этого действия. Такова всереальность, часто свойственная существам и предметам, обладающим предельным бытием. Первое, что делает Крис, действие по умолчанию — использует квинтэссенцию Пустоты в качестве оружия, как и положено Рыцарю.
Эта атака начинает своё распространение, но Инфуцор уже смещается в «надследующий» слой метавремени. Крис проваливается следом. Инфуцор искривляет метавремя глубже, едва ли не предельно искривляет, и Крис, неопытный в таких вещах, не успевает. Согласен, самостоятельно Принц действительно не перегнал бы Рыцаря Пустоты.
Любой отрыв в таких вещах, как метавремя, означает ничем не ограниченный временной лимит. И Инфуцор реализует его. Он «наматывает» на Старшую Палочку пряди выпущенной тьмы, скрывая от меня сущность, но не результат последующих действий. Крис и Бард исчезают. Затем Инфуцор отпускает метавремя, уходя обратно, на уровень, где тёмная завеса начинает своё распространение. Скрывается за ней. И я более не могу следить за ним.
Не только за ним. Сила Пустоты, старательно откалиброванная на информационную составляющую, рвёт ткань самого повествования. Всех мыслимых повествований! Она стремительно распространяется по сеансу, и редко где противодействие себе находит. Как мало остаётся огоньков в неудержимом мраке неопределённости!
Привычно парирует знакомую флуктуацию Ученик. Ковчег опирается на сверхъякорь и ограждён доменом Модрон. Элиза Даттон успевает выпустить противоположный Пустоте аспект. Сияет Сильф Света Арания Серкет. Огромные станции Хранящей автоматически изолируют себя от окружающей среды. Элис защищает Проспит, Скайю и свой флот. Дерс ограждён Хранящей Время. Кость не впускает Пустоту внутрь. Божества в некотором роде сохраняют контроль над тканью сеанса, ограниченные, однако, ясностью, ушедшей в минус. Кутаются в потоковые щиты Джеймс с Фло. Вера вырывается из тисков неизвестности — ничто не в силах сковать мастера Дыхания. Конечно же, не проникает тьма и в Авалон, и в Разноцветье. Но всё остальное ею окутано, поражено: разрушается всякая история, каждая определённость и осмысленность.
Принц Пустоты, я делаю то, ради чего Хранящая даровала мне полномочия сказителя. Я обращаюсь к силе своего класспекта, соединяю его с предельной волей и обрушиваю на мрак. Ныне моя воля будет определять видимость, и выпущенная тьма падёт. Не сразу. Понадобится некоторое метавремя, чтобы подобрать противодействие столь экзотической угрозе. А пока сеанс затмлён, я вынужден прервать наше повествование, и, значит:
Занавес закрывается
Антракт пятый: of tea and choise
> Пока занавес закрыт, а я занимаюсь сдерживанием самоусиливающегося мрака, пользуясь подсказками Лилит и Сирени (большое спасибо, что откликнулись!), и напряжённо думаю, как же не усугубить ситуацию, давайте коснёмся тех частей повествования, которые тьмою не затронуты. Все они произошли в прошлом, а их действие не очень-то вписывалось в выбранной мною формат больших глав, поэтому перерыв на интерлюдию — отличный способ их осветить.
> предлагаю начать с событий чрезвычайно метапрошлых:
Втроём устроились они на лесной поляне в дебрях канадских лесов — подальше от цивилизации и особенно людей. Объясняться не было желания ни у кого: Бартемиус устал физически, Гвен — психически, а Лиа объясняться не то что не умела — не понимала, «а зачем?» Идея, что людей может быть больше нескольких и что количество переходит в качество, была Лиа известна разве что абстрактно.
В центре полянки разожгли волшебный костёр — Лиа со смутным интересом водила ладонями сквозь пламя. Конечно, огонь не вредил ни ей, ни её «одежде». Крауч нашёл в закромах инвентеки мясо и котелок, обеззаразил воду из родника неподалёку, и теперь запах мясной похлёбки будоражил аппетит (Барти, Гвен) и жуткий интерес (Лиа). Марья лежала неподалёку, по-прежнему «стиснутая» Лиа на уровне души. К сожалению, никаких идей, как «сшить» душу, не было ни у Крауча, ни, тем более, у Гвен. К счастью, Лиа буквально не умела уставать, и времени на подумать — хоть вся вечность.
— Это был ужасный день, — первой нарушила молчание Гвен. И Лиа, и Крауч чувствовали себя вполне комфортно в тишине. — Мы, наверно, так и не познакомились как следует... Барти? — полувопрос. Она не хотела называть его ни «Краучем», ни «Бартемиусом». Он был старше и опытней, но она очень давно выбросила пиетет перед авторитетом, возрастом и опытом прямёхонько в Темзу.
— Пожалуй, так, Гвен, — он поднял взгляд. — Что ты хочешь знать?
— Что-то, — неопределённо мазнула пальцем по воздуху, — общее. Я была героем на своей Земле, — натолкнулась на непонимание. — Как в комиксах. Ты не читал комиксы? У волшебников бывают комиксы? Ну такие картинки с репликами!
— Я знаком с этим понятием, — сухой ответ. — Ты ссылаешься на некую универсалию своей культуры, которая отсутствует у нас. Что такое «герой из комиксов»?
— У меня были суперспособности, — она хмыкнула. — Я не знала, что волшебница, на моей Земле волшебников не было... ну, я о них не слышала. Просто однажды я научилась левитации, сначала папин чайник подвешивала в воздух, а потом и сама «подвесилась». С каждым годом я становилась всё сильней, — отвела взгляд. — Я тогда решила, что буду героем. Как в мифах, комиксах, фэнтази, сказках! Я... плохо контролирую силу. Кристо кое-чему меня научил, что-то потом узнала из книжек Элизы, а тогда просто летала по планете и делала всякие добрые дела. Начала с пожаров и не смогла остановиться, — кривая улыбка. — Спасала всех, пыталась останавливать войны...
— И как, получалось? — ироничная полуулыбка.
— Иногда, — нахмурилась Гвен. — Если несколько раз подряд уничтожить боеприпасы и оружие, становится спокойней. Я была популярной, — вздохнула. — Потом была Игра, планету разрушили метеориты, и всё, что я делала, оказалось зря. Кира... Хранящая всех спасла, а я только убила Аркина.
— Винишь себя? — он не спрашивал, что именно произошло.
— Да, — качнула головой. — Кристо объяснял, что всё не могло пойти иначе. Если бы пошло, была бы обречённая линия и смерть. Я... просто не знаю, что думать. Я запуталась.
— Метавремя — сложная материя, а чувства просты, — как и она, Крауч смотрел куда-то вдаль. — Я своими руками убил сына, — поднял руку, не дав ей уточнить. — Грязная история. Прокручиваешь события в голове, думаешь, мог ли бы поступить иначе. Это не помогает. Хранящая говорит, что нужно просто отпустить, — потёр лоб. — Может, у неё это и просто. Если живёшь тысячи лет, всё «отпускается» само собой.
— Нет, — вдруг сказала Лиа.
— Что? — Гвен вздрогнула от её прохладного голоса.
— Больно навсегда, — сказала она. — Время не лечит.
— Людей иногда лечит, — качнул головой Крауч. — Ты не человек. Тебе...
— ...Не понять? — внимательный взгляд карих глаз. — Я хочу понять. Я не хочу быть фейри или духом. Я хочу быть человеком. Люди меняются. Люди разные. Люди интересны.
— Фейри тоже меняются, я слышал, — прищурился Крауч. — Почему не фейри?
— Не хочу быть как мать, — всё такой же прохладно-равнодушный тон. Лиа ничем не выдавала, что её трогает или не трогает эта тема.
— А как... отец? — осторожно спросил Крауч.
— Не знаю.
— Не знаешь? — переспросила Гвен.
— Я не знаю отца, — уточнила Лиа. — Мать злая. Отца я не знаю. Мать не любит людей. Я люблю. Отец хочет изменить людей. Я не хочу. Хочу понять.
— А ещё что хочешь? — Гвен было немного не по себе. Одно дело считать Лиа просто «полуфейри» — хранительницей Оружия. Другое дело — говорить с существом, которое стало Оружия сильней и запросто убило одного Древнего фейри, заражённого Нелуной, а другого выбросило в Авалон, не посчитавшись с мнением Морганы. Она не была «девочкой» — но кем была?
— Быть с вами. Научиться делать чай по-человечески. Ощущать волшебство, — неожиданно улыбнулась, погрузив руки в пламя. — Щекотное! Хочу хотеть больше. Я большая здесь, — коснулась груди, — и маленькая здесь, — головы. — Люди называют это детством. А ты?
— Что? — не сразу уловила Гвен. — Чего я хочу? — Лиа кивнула. — Я хотела быть героем. Сейчас... — Гвен нахмурилась. — Хочу разобраться в себе. Хочу помочь Элизе, Вере и... Хранящей? Хочу вылечить Марью и Иниса.
— Чего хочешь ты? — повернулась Лиа к Краучу, видимо, удовлетворённая ответом Гвен.
— Верна желанию понять людей? — усмехнулся тот. — Хочу стать игроком и победить.
— Кто такой игрок? — и пояснила, похоже, сочтя, что её вопрос слишком общий. — Любой человек способен играть. Ты имеешь в виду игру, в которую не умеешь играть?
— В переносном смысле, — вновь усмешка. Крауч начинал видеть в Лиа не оружие, а самостоятельное существо. Ему предстоял долгий путь в этом направлении, и первый шаг был сделан, когда он увидел от неё не инициативу, но интерес. — Между людьми... — осёкся. — Между разумными идут особенные «игры», когда решаются судьбы и право определять, чьё виденье будущего — лучше и правей.
— Есть самое лучшее будущее? — склонила она голову, не сводя с Крауча безразличного вроде бы взгляда.
— Вряд ли, — глаза в глаза. Они не давили друг на друга: Бартемиус не пытался, а Лиа не знала, что так можно делать. — Лучше одному — хуже для другого. Отсюда конфликт и игра. Победитель получает власть.
— Мне не нравятся такие игры, — заметила она без всякого нажима.
— А это, — вновь ухмылка, — слова не обывателя, а игрока. Остановка игр — тоже результат игры. Хочешь поиграть?
— Конфликт вызывает смерти. Смерти — это плохо. Меньше людей, — после паузы сформулировала Лиа своё мнение.
— Остановить игроков — тоже конфликт, пусть меньший. Игроки интересней обычных людей. Хочешь выбирать, кто будет жить, а кто — умрёт?
— Барти! — воскликнула Гвен. — Она ещё не разбирается в этом!
— Почему б не научить? — едва заметно улыбнулся. — Что скажешь, Лиа?
— Я подумаю, — отвела взгляд. — Не знаю.
— Лучше, чем решать, когда не уверена сама, — одобрительно кивнул Бартемиус. Принюхался. — Готово.
— Наконец-то! — Гвен была рада отвлечься на еду от всех этих тяжёлых разговоров, уже и позабыв, что первой начала расспросы. — А тарелки есть? И ложки?
— Владеешь трансфигурацией? — спросил её.
— Хотелось бы, — развела руками. — Научишь?
— И меня, — вставила Лиа.
— Ты же умеешь «воплощать»?
— Не магия, — мотнула она головой. — Хочу магию. Можно?
— Не только от меня зависит, — сухо ответил Крауч. Присматривать за Марьей в коме, одновременно учить неопытную волшебницу Гвен и приглядывать за непонятно-кем-Лиа... будущее окрасилось мрачными тонами. — Но мы попробуем, — что делать, если вдруг Лиа попросит чего-то недопустимого? Кто вообще может её остановить? И теперь это исключительно его головная боль. Хотел оружие? Получи и распишись!
Конечно, сразу же учить трансфигурации Гвен Крауч не стал, зато подробно объяснил, что, как и почему делает, наколдовывая им ложки, вилки и тарелки. Лиа с интересом наблюдала, ощупывала сотворённые вещи, едва ли не лизала их. Затем они поужинали — с равным аппетитом. Несколько заклятий — вновь с подробными объяснениями — и сон.
Утром решали, что делать. И Крауч, и Гвен сошлись в том, что вылечить Марью в этом мире вряд ли можно. Им нужно двигаться дальше. Но куда? В межмировых путешествиях оба обладали нулевым опытом: Гвен в принципе знала об иных мирах и листьях, Крауч — кое-что о структуре ИМ-листа, и не более того. Что-то определённо знали местные, но обращаться к ним после всего, что произошло... Не факт, что им доверятся, и определённо, что ничего не понимающие в душах попытаются изъять Марью. Шпионить или читать чужие разумы — некому: Крауч на это не способен после получения ментального щита, а Гвен скорее расплескает мозги «легилименсом», чем прочтёт хоть мысль.
Решение нашлось. Лиа. Лиа смутно помнила путешествия между линий реальности, полёты меж миров. И была уверена, что переместить — переместит. Вопрос лишь в том, куда? В навигации не разбирались в равной мере трое. Несмотря на то, что Крауча это откровенно бесило, он был вынужден согласиться с путешествием наугад. В умениях защититься от неблагоприятной окружающей среды он был уверен, а против врагов есть Лиа.
Неделя ушла на отдых и сборы. Деньги Гвен оказались действительны и в этом мире, поэтому закупались вполне официально, не забывая затирать следы своего существования. Встречаться с местными спецслужбами желания не было. Лиа проявляла живой интерес ко всему связанному с людьми, и Гвен с Барти выматывались, объясняя то очевидные, то совершенно неожиданные вещи. Что такое деньги? Почему люди дерутся? Зачем нужна любовь? Что такое вера? Чем теория эволюции мешает религии? Почему нельзя жить без государства? Почему имена повторяются, а не у каждого своё уникальное? Зачем нужен кофе, если есть чай? Почему эмоций так много? Что такое президент? Зачем нужно рукопожатие? Зачем сардельки, если есть сосиски? Почему люди курят? Кто такой клоун и что такое семья?
Иногда Лиа устраивали простые ответы, порой она уточняла, в редких случаях (в основном, касающихся чая и человеческой мотивации) она могла задавать вопросы часами подряд. По её настоянию за эту неделю перепробовали несколько десятков разных чаёв, а заодно кофе, пепси, колу, лимонад и все напитки, какие Лиа попадались на глаза! Она с удовольствием ела, но пить... о, любые безалкогольные напитки были её страстью! Страстью по сравнению с обычным поведением, конечно, на фоне среднего человека Лиа «слегка интересовалась», не более того.
За пределы мира вышли по «протоптанной» Модрон дорожке. Оцепление вокруг никак не помешало подлететь на ковре-самолёте («Ох уж этот конфискат!», — ухмыльнулся Крауч) под чарами невидимости и, прежде чем внизу разберутся, что за аномалии выдают приборы, прорвать ткань реальности. Недолгий полёт сквозь обрывки миров и доменов, и они вырвались в Пустоту.
