Никто из всех играющих, кроме Эллы, даже Элиза, не понимает до конца, что за тонкую, прекрасную, величественную и опасную часть Песни исполняют. Элла... Элла понимает, но примерно. Реализованная идея, исполненная симфония, воплощённый проект — это намного больше, чем задумывала, намного глубже... выходит за пределы, как выходит за пределы плюс-вольности Алиса, Крис — плюс-бытия, а плюс-истины — Сирень. Но Песня содержит в равной мере плюс-истину, плюс-волю и плюс-бытие; минус-истину, минус-бытие и минус-волю. Песня — это метагармония аспектов. Песня, как и реальность, — это компромисс.
В компромиссе этом эффективном, модуль-эффектор формируя, соединяются не только аспекты, но и слитная работа циклоконвертора с кристаллом дыханья пустоты. И хаос волшебства странным образом накладывается, не взаимодействуя, а декартово перемножаясь, на постоянство и покой кристалла вокруг дыханья пустоты. Всё это — часть эффектора, часть того, что... не будем заходить так далеко. Эффектор же естественным образом привязан к телу, а тот, замыкателем, к пространству. Но это не конец.
The Battle of Future: Chris
Первый удар. Столкновение! Два клинка поцеловались лезвиями.
Чернейшее лезвие направляют руки Криса. Его лицо — полное несдерживаемого гнева, в глазах пылает аспект Ярости, плащ Пустоты окутывает тело, мрака каплями сочась. Его телосложение — телосложение героя, вся его фигура излучает первобытную мощь.
Серое лезвие направляют руки Лиа. Её лицо — безразлично-спокойное, в карих глазах — лишь отрешённость, простенькое белое платьице дрожит от порывов ветра. Маленькая девушка, она не выглядит ни героем, ни злодеем — жертвой, которую герои защищают, а злодеи убивают.
Лезвия замирают в равновесии. Крис давит, вкладывая безграничную Ярость, весь разрушительный потенциал Пустоты — чёрные разряды змеятся по широкому лезвию его меча. Лиа отталкивает, воплощая свою душу, болезненно-ранящий потенциал Одиночества. Они смотрят друг на друга, и взгляды скрещиваются следом за клинками. Взгляд Криса норовит смять, сжать, сжечь, развеять в прах! Взгляд Лиа — разрезать бессмертие души. Паритет. Секунда. Другая. Одновременно разрывают контакт.
Взмах! Уклонение! Контакт! Разрыв, выпад, уклонение... Лиа наступает, отталкиваясь от существования противника, танцуя вокруг него, атакуя колющими выпадами, и промахи оставляют медленно заживающие раны на теле реальности. Крис оборачивается чёрной дымкой, быстрыми превращениями в Пустоту и обратно уклоняется от Лиа. Движет мечом экономными движениями, изредка позволяя лезвиям столкнуться. В моменты столкновений всё новые и новые сочетания Ярости, Пустоты и волшебства пытаются ранить клинок Лиа — продолжение её души.
Она ускоряется. Смертный уже не силах уследить за противостоянием бессмертных. Их движения настолько быстры, что рождают яркие вспышки, просто двигаясь сквозь отнюдь не абсолютный вакуум сеанса. Мимопролетающий астероид не замечают оба — для них уже нет разницы, в какой среде сражаться, разве что обзор становится чуть хуже, пока термоядерная реакция не разбрасывает камни во все стороны.
— Думаешь, — скорость и сосредоточенность на бое отнюдь не мешают Крису говорить, — это их «Творение» сделает что-то хорошее? Твои друзья погибнут, когда Песнь коснётся их!
— Это их выбор, — отклоняет его атакующий выпад, на миг дематериализуя меч, чтобы проявить его вновь и ударить из неожиданного положения. Крис разрывает дистанцию, а затем закрывается жёстким блоком. Пустота гневно шипит, пытаясь разъесть узкое лезвие её клинка.
— Так я и думал — оружие без мотивации и чести, — выплёвывает Крис, размываясь в Пустоту и разрезая взмахом резко удлинившегося клинка реальность на пути Лиа. Толкая её в открывшуюся дыру!
— Ошибаться — часть человеческой природы, — ответствует Лиа, зашивая дыру на своём пути и аккуратно разминаясь со сгустком пустоярости. Резко разворачивается, делая укол так же удлинившимся клинком, кончик которого не просто режет, а разрывает реальность в клочья.
— Тебе не защитить их всех, — он одним яростным желанием игнорирует разрывы, отбивая остриё в сторону. — Просто, — резко приближается, продавливая сопротивленье Одиночества. — Уйди, — вновь скрещиваются два клинка. — С моего, — они оба удерживают мечи одной рукой. Крис замахивается кулаком. Лиа встречает кулак раскрытой ладонью. Кулак замирает в сантиметре от ладони. — Пути!
— Нет, — она прямо смотрит на него. Два лезвия, ладонь и кулак подрагивают от напряжения. Два предельных бытия пытаются передавить друг друга. Оба они свою природу получили в Храме, что вовне листа, а может быть, и Леса. В смысле «мощи», «напряжения» или, если угодно, «плотности» они сейчас равны.
Крис понимает это. Он понимает, что бессмысленно пытаться задавить Лиа. Её можно переиграть, победить мастерством — не грубой силой. Но сколько это займёт? Где слабые места Лиа? Не случится ли обратного — одна критическая ошибка, и она убьёт уже его? Её меч с лёгкостью разрежет его существование, как и его Меч — её. Один пропущенный удар... Опасная игра. Но ему и не нужно убивать её. Она никогда не была его целью. Настоящая цель — Хранящая Время и её планы. Этот Меч, меч, закалённый в Храме, повторно попасть в который было невероятным подвигом даже посредством Морриган, — он может если не пробить, то сократить время работы Стен Сияющей Чистоты.
Их отбрасывает друг от друга, когда неустойчивое равновесие нарушается. Крис скрывается за Пустотой и ею же струится (подобно Ханне в Морулиса плаще) к Стенам. Взмах! Мимо?
— Я говорила, — напоминает Лиа, — что ты не пройдёшь.
Он становится самим единением Ярости и Пустоты и обрушивается на неё и на Стену разом. Резко обращается в человека, избегая громадной раны в реальности, которую она разрезает на пути. Близко! Укол? С отвратительным глухо-звонким звуком лезвие Меча встречается с ней-клинком. Она толкает его назад. Он толкается, использует её усилие, чтобы приблизиться к случайному кораблю Хранящей, толкнуть же его в другой корабль, не замедляясь, рвануть к Дерсу с такой скоростью, что реальность сминается вокруг!
Клинок Меча вытягивается к Дерсу, обгоняя даже его. Режет душу бесполезной куклы — сестры Хранящей. Замедляется — и клинок, и он сам. Другие сёстры! А позади нагоняет клинок Лиа. Он оборачивается Пустотой, избегает хватки Времени, мимоходом делает парочку разрезов, в надежде, что ослабит оборону Хранящей, выстреливает собою в направленьи Гидры. Похоже, Морригановой милашке не помешает помощь в истреблении людишек?
Его клинок движется прямо к цели — к девушке-троллю, Деве Времени. Прощай, как там тебя то бишь — Арадия? Лиа — Лиа запоздает, он уверен.
— Не так быстро, — говорит Алиса, останавливая в считанных метрах от цели.
— Ненавижу постцарапинных ублюдков, — взмах. Алиса парирует светящейся плоскостью из кода. Плоскость разлетается на части, но отбрасывает меч.
— Доцарапинные придурки тоже не сахар, — парирует она, гася пустояростную молнию предельной волей. — Вместе, Лиа!
Удар сзади. Удар спереди. Удар спереди принимает на себя искривившаяся реальность. А вот и славная союзница! Удар позади он парирует, изменив положение через превращенье в Пустоту.
— Раунд два? — не сдерживает яростный смешок.
На этой ноте начинается бой Лиа и Алисы против Морриган и Криса.
Symphony Impossible to Play: Interface, Balanser, Shaper
И вновь взмах Палочки. И вновь мелодию Элла начинает. Композитор точными конфигурациями нот выстраивает тихую низкую мелодию, а Альбус аккомпанирует ей, переключив высоту своих клавиш ещё ниже. Лезвие Разума вычерчивает сложную конструкцию. Усилием воли, вплетая это усилие и его результат в музыку, Элла присоединяет предельно абстрактную идею.
Тонкий, точно неуверенный тон Кристалла Жизни вступает одновременно с мечтательными переливами Линзы Надежды и объёмным, зовущим голосом Сущности Ветра. Кристалл, Линза, Лезвие и Сущность движутся сообща. Они просят. Это просящая мелодия охватывает конструкцию Эллы, сплетённую из... я даже и не знаю, из чего. Похоже, что она мельком использовала модуль-эффектор, чтобы заготовку для интерфейса проявить? Я не уследил. Боюсь, сохранение целостности сеанса за надёжными Стенами отнимает многовато внимания и сил.
Зеркало Тени множит, мультиверсит просящую мелодию и, вместе с тем, индивидуализирует для каждой версии. Кристалл Сердца соединяет неразрывной связью, нитью, для которой оба конца являются якорями друг для друга, взаимоотражаясь, будто бы две реальности, реальностности соединяются по некоему общему для них объекту, обладающему разноинтерпретирующимися, но бытийно эквивалентными свойствами. Соединяет Кристалл вопрос и ответ — модуль-эффектор и реальность через модуль-интерфейс.
Тихий шёпот Пустоты, разливаясь по Тени через Сердце, совершенным образом шифрует соединение, уникальное каждый раз, и Свет — посредник как для прямого, так и обратного преобразования, которое тоже выполняет интерфейс. Вопросы обращаются в чистый смысл, прежде чем ответом стать. Смысл есть локальная константа, объект, по-разному интерпретирующийся, иначе отражённый в каждой из двух связанных плоскостей.
Соединенье установлено. Теперь мелодия восьми аспектов проносится сквозь соединенье в реальность и обратно в Песнь, будто б промывая, прочищая, опробуя собою новый путь. Часы богоуровня Хранящей скоро исчезнут окончательно. Пять элементов Песни — из семи.
Элла, пользуясь короткой паузой, бросает подхваченный Элизой через Храм последний конвертор, замкнутый на самого себя — автоконвертор. Основу для шестого модуля — модуля, чья работа будет невидима на внешний взгляд. Равновесора, или балансира.
Джинни, Том и Седрик начинают играть этот модуль. «Соло» жука-трубача очерчивает понятие гомеостаза, сущность динамического равновесия и систем, способных его поддерживать. Метаскрипки Кристо, Гарри и Гермионы присоединяются, определяя, что будет гомеостазом напрямую, мыслью указывая на Песнь, чем бы она ни была, и даже на гипотетическую метапеснь, буде она появится, оставляя возможность замкнуть всё на равновесор и указать образец, каким бы он ни был. Эти «поля для указателей» остаются пока пустыми, но Запись продолжается (уже завершается) под контролем Марка.
Разум врывается в Песнь и Запись переливами суждений и аксиом, создавая формальный базис. Жизнь определяет гомеостаз практически, Свет — философски, а Разум — теоретически. Определения используют модуль-интерфейс, связывая себя с Песнью, создавая, тем самым, очередную петлю, но Свет игнорирует её, вдоль Жизни она распрямляется нежными касаниями паутинки Элизабет Миртл, а вдоль Разума — партией ударных Грэма через модуль-замыкатель по модулю-пространству.
Это часть святотатственной депарадоксификации. Никаких смысловых, причинных, реальностных петель! Обращённый в паутинку и ударные Янус — тот, кто начинает и завершает, игнорируя, что в середине — неважно, сколько бесконечностей, фракталов, вложенностей там! Грэм и Бет через него играют на талисмане с простеньким названьем Лом — на том, что разрушает артефакты Времени и временные парадоксы... в конце концов, Пространство создаёт, пользуясь логикой обращения класспектов. Вы ожидали чего-то пафосного, какого-нибудь Одного Большого Акта? Инфуцор не знает, как именно должна выглядеть Святотатственная Депарадоксификация. Критический Момент, по большей части, недоступен для его восприятия, а то, что происходит за Стенами Сияющей Чистоты — тем более. Он реконструировал, но реконструировал (как и я, как и Алиса, как, должно быть, и Хранящая) полностью неверно.
Это две основные функции Грэма (и Миртл, которую я также не видел на этом месте) — преодоленье вечностей Времени, чтобы создавать бесконечности Пространства, и уничтожение парадоксов и петель. В Песне их не будет. Более того, сама сущность Песни будет мгновенно разрушать их (что внешне выглядит как невозможность возникнуть) внутри себя (но не вовне!). Вернёмся к шестому модулю, создание которого наблюдаю я через Гермиону Грейнджер — и это единственная связь, обходящая Стены. Я, однако, отнюдь не слабое звено. Я защищён не только предельной волей, но и ролью рассказчика истории: жалкие попытки Морриган добраться чрез меня заведомо на провал обречены.
Морулис и Ученик направляют Пустоту, охватывают ей будущий равновесор. Тенью Элиза обращается ко Времени и Пространству, создавая минивселенную, и Кристо с Бетой высвечивают её существованье в бесконечность. А затем Грэм и Миртл продолжают выполнять свою работу, применяя Лом более осознанно. Новосозданная линия разрушается. Разрушение Времени конвертируется в созидание Пространства — происходит высвобождение энергии; поскольку линия времени была продлена в бесконечность, эта энергия также бесконечна. Игра двоих разбавляется конкретизирующим проигрышем Элизы — энергия становится движением. Богатая линия игры Сэма и Беты, линия Надежды, размывает движение по всем возможностям, а мужской хор, ведомый Морулисом, дополнительно хаотизирует размытие, распределение выравнивая. Гитарные партии Джулии, Ханны и Энтони вместе с ритмом Элизабет и Грэма схлопывают распределение в единый миг, единственную точку — точку соединенья всех вариантов разом.
Такова природа святотатственной депарадоксификации — Лом в некотором смысле будет присутствовать в каждой точке Песни, причём бесконечное количество раз, над временем, не позволяя ничему на свой уровень взглянуть, не то что бы подняться. «Напряжённость» Песни в каждой точке будет равняться также бесконечности — модуль-балансир соединяется через интерфейс и тело взмахами Палочки дирижёра — но вместе с тем эти возможности будут — Элла меняет настройки по умолчанию конверторов, авто— и цикло-, — компенсировать друг друга в каждой же точке, причём бесконечно компенсировать. Воздействовать на Песню или Песней не теми путями, что даны заранее и, быть может, будут созданы чуть позже, более нельзя. Это невозможность такого порядка, что предельная воля кажется бессильной — а ведь Песнь пока отдельна от сверхъякоря!
Модуль-балансир, размытый и невидимый, ждёт своего часа. Песня затихает. Она почти завершена. От останков часов, растаявших, испарившихся, будто снег на летней жаре, тянется струйка радужного света, формируя Запись.
— Вы знаете, что делать, — говорит Элиза. Игроки и их команды переглядываются. — Времени чуток. Ну же!
— Я первая, — Элла Мэйдж, композитор, без сомнения берёт в руки Резчик и применяет невыраженные силы Мага Пространства и Ведьмы Меры. Осколок её души, мельчайший, много меньше Маркова, но достаточный, чтобы партию Разума в Песне направлять, занимает место в Записи.
Рациональность, жажда понять, принять и ответить на все вызовы на свете Эллы Мэйдж разбавляется выдержанной мудростью Альбуса Дамблдора.
Сухое внимание к деталям Элизы Даттон, умение по части целое реконструировать занимает своё место.
