— Как ты? — спросил её. Вашей мыслесвязи больше не было. Инореальное — ушло.
— Сойдёт, — хмыкнула она. — Ситуация?
— Песня — это Поток, я теперь трансфоживлённый, с остальными ещё не связывался.
— Тогда чего мы медлим? — она огляделась. — Думала, после Песни буду на последнем издыхании — а хочется, — повела рукою в воздухе, точно гладя невидимый Поток, — двигаться, сражаться, — встретилась с тобою взглядом. — Я люблю тебя, Энтони.
Ты вдруг понял, что шагнул к ней и обнял.
— Взаимно.
Долгое мгновение молчания. Первый поцелуй.
Beyond, but Inside: Page
Беспорядочные струи символов. Бесконечности, кусающие себя за хвост. Вечности, насмехающиеся в лицо. Вихри смыслов. Переливы эмоций. Звёзды идей из далёкого далёка. Ты плыл сквозь это, тебя нёс вперёд Поток, и не было сил, не было желания сопротивляться. Ты сделал то, что должен. Ты так устал!
За эти дни ты пережил больше, чем за десяток жизней! Встреча со Светлейшим и его пророчество. С дядей и Алисой — вдаль от Моря по загадочной тропе! Встреча с бабочкой, названной Алфэа. Ты ей — имя, она тебе — завершённость. Рывок с витязями, их гибель и Тюрьма — Темница, пленяющая Исказителя, чьё имя произносить не стоит. Инфуцор смотрел на тебя — тот, что стоит над божествами, над именами и над символами, один из великих смыслов — воплощённая идея. Безумный бой с его слугами, приоткрытая Печать...
Ключ, что станет бабочкой, — в твоих руках. Рука другой, рука маленького солнышка, греющего, оберегающего от переживаний. Реальность вокруг — реальность, которую он с ней спас. Побережье, оставленное навсегда. Один — ни брата, ни дяди, только эти трое — тёплая Джулия, надёжный Сэм и насмешливая Бета. Другие люди — люди в реальности, не такие, не-такие.
Её взгляд. Символы и смыслы округ. Хранящая Время. Ты видел слишком много! Близость к ней открывала столько сразу! Почти больно. Ты заставлял себя смотреть. Ты должен был! Ты чувствовал её важность — и свою. Она знала, что ты попросишь. Встретиться с братом или дядей и... быть важным? Это то, что ты чувствовал тогда. Быть не в тени у брата, быть настоящим наследником дяди Стига. Ты им стал. С братом встретился. Она была права. Тебя не порадовало исполнение желаний.
Поиск за пределами реальности. Вход в сеанс. Разговоры с братом. И множество — как же много! — ошибок в понимании. Брат лишь кивал да подтверждал. Ты обманывал себя, что понимаешь. То, что понял с Хранящей рядом, — то было верно от начала до конца. Рядом с братом — только ложь. Он не врал, нет! Врало понимание. Врало обретённое чутьё. Позже ты догадался, почему. Нелуна. Он был жрецом Нелуны, и сиянье Силы, просвечивающей сквозь смертный сосуд, заставляло любой поиск сходиться как угодно, тем самым обесценивая результат. Нелуна — Сила, соединяющая разности. Касаясь брата, ты заставлял предельный поиск соскальзывать в смысловую сингулярность, точку, где цепочки соединяются. С точки зрения Нелуны истиной является всё — всё сразу и одновременно.
Ты помнишь своего спрайта, ныне ушедшего к Элле. Помнишь встречу с Маат. Помнишь видения Ивицера, помнишь, как учился иномагии, спасал из ловушки Джинни, Тома, Тёмную Луну. Помнишь картины — картины, символизирующие эпохи жизни погибшего, пожертвованного (жертва должна быть абсолютной?) листа. Разговор с Виолой Смыслопевицей — совсем короткий. Главное было не в словах — в том, что она подарила, передала, практически вырвала из своей души, вложив в твою. Нечто, усилившее твой дар — не предельного поиска, а назывателя, редкий дар, полезный лишь при Сотворении.
Ты помнишь Песню. Помнишь, как вырезал из своей души единственное, что делало тебя по-настоящему полезным (всё остальное легко бы сделал любой другой игрок, а вместо назывателя взяли бы Виолу!). Единственное, чего достиг, не просто в дар получил, а обменял на имя. Без предельного поиска, опустошённый, ты попросил у Эллы, чтобы Песнь вернула смысл. Ты отдал ей (Песне, Хранящей иль Игре?) всё — так пусть хоть капельку вернёт!
Она могла вернуть. Она готова была! Но ты не был готов выбирать. Ты устал. Ты висел в круговороте смыслов. Песня-Поток трепала твою душу. Время не шло. Здесь не было времени. Ты запомнишь эти мгновения, растянутые в минуты и часы, потому что — иномаг (пока ещё). Остальные не запоминают — остаются отголоски, смутные образы, и те расходятся, исчезают, если не запоминать специально... Поток предлагал пути.
«Я верю, что для каждой души есть своя Сила, — говорил Ивицер, ступая рядом по Краю-Варсиэру. — Своя Сила, своя трансценденция, своя свобода. Но так ли это хорошо? Я видел эти Силы и эти свободы — каждая из них отделяет нас друг от друга надёжнее стен и цепей. Абсолютное одиночество, наивысшая таковость. Только Нелуна, Марк, только она способна объединить всё, способна сочетать несочетаемое, способна даровать власть и свободу — но не забрать людей друг от друга».
Перед тобой раскинулись судьбы, раскинулись пути, будь то широкие дороги и петляющие тропы; цели: от ближайшего города до далёких звёзд; идеи, от банального «довольства» до сложных, абстрактных, едва уловимых категорий. Ты мог выбрать любую. Мог попробовать комбинацию пары или тройки. Всё было в твоих руках — кроме понимания, как выбрать. Для выбора нужно было о чём-то мечтать, что-то внутри себя иметь, какую-то склонность, страсть или интерес... У тебя их не было. Была только пустота и тишина внутри, когда спрашиваешь себя, чего же хочешь.
Ты будто бы разучился искать вовсе. Не только предельный поиск. «Вопрос» Песни поставил тебя в тупик. Ты выполнил всё, что должен сделать. Не стал, конечно, наследником, продолжателем дела дяди. Но и Побережья, кажется, уже не существует. Твоего дома больше нет... Дела в сеансе завершены. Может быть, ты хочешь остановить брата? Тоже нет. Тебя не очень привлекают его идеи, но... но ты не чувствуешь себя вправе вмешаться. Это столкновенье разных правд. Каждая из них ценна! Разве ты, без своей собственной правды, можешь решать, какая из чужих — «верней»? Помочь остальным? Они справятся и так. Ты веришь в них. Ты не очень-то им нужен. А если и нет — то победит Ивицер и Инфуцор. Это не ужасно. Это восхитительно-безумно. Нелуна означает не смерть — скорее уж наоборот!
Все направления равны. Все желания исполнены. Ты хочешь просто отдохнуть. Хочешь? Это ведь желание! Похоже, одно желание у тебя есть. И ещё одно! Ты хочешь выбраться из этого мучительного выбора-без-выбора. Больше никогда в него не попадать! Два желания — это уже много, пусть они и маленькие. И... что-то в тебе, что-то не то от брата, не то от редких, да метких разговоров с Владой, толкало сделать желания объёмнее, сильней. Если просишь — то проси побольше. Если хочешь — формулируй просьбу идеально. Как называла это Алиса-Влада? «Перфекционизм». Лучше выбирать. Лучше отдохнуть. Лучше — быть? Быть — важным. Иметь значение. Полезным? Ты не знаешь. Хочешь ты быть полезным или, напротив, «жить для себя», что бы то ни значило?
Инфуцор не предлагает выбора. Только присоединиться к нему или бороться против. Хранящая... на самом деле, она борется за свободу. Её победа значит — неопределённость. Будет возможно выбрать и Нелуну, и что-нибудь другое. Свобода... Свобода — прямо сейчас — болезненна, неопределённость — давит. Но окончательность... Её ты боишься ещё больше. Выбор без выбора! Выбор — это страдание, это удел человеческий, а Инфуцор — он предлагает... Но Хранящая... И — Элла? А ты? Чего ты хочешь? И что будет, если твоё желание довести до абсурда?
Собрав внутри себя все остатки желаний, все мысли, ты бросаешь их вперёд. Бросаешь в Поток, бросаешь в то, что Элла называет интерфейсом. Поток подхватывает твою душу, крутит, несёт вверх. Соединяет и разделяет. Проводит сквозь. Раны закрываются. Бреши зарастают. Чувство неполноценности уходит — то, что давало силу, иномагом делало тебя и, в то же время, добавляло боль. Ты слышишь тысячи звуков, видишь тысячи путей. Затем наступает тишина. И темнота.
С трудом открываешь глаза, морщась от слишком яркого света ламп. Разминаешься — тело затекло, пока лежал. Вновь ощущаешь пустоту. Не такую, как раньше. Не болезненную. Пустоту, которая может быть наполнена. Киваешь самому себе. Извлекаешь сначала Седрика, почти незнакомого, но... надёжного? Как Сэм.
— Добрались? Как ты? — первым делом спрашивает он.
— Не думал, что избавиться от иномагии так долго, — слова, реальные, настоящие звуки выглядят странно-правильно на фоне пережитого. — У Грэма и Элизабет будут такие же проблемы.
— Как я могу помочь? — говорит Седрик.
Ты чувствуешь. Это новое чувство, новая... сила? Седрик овевает тебя смыслом. Его стремление защитить, желание сохранить всё, что ещё осталось, жажда мирного времени, хотение «закончить, мать его, всё это наконец!» — оно расправляется в тебе направленной энергией. Кажется, сам Поток потрескивает, когда ты примеряешь на себя чужой смысл как новую рубашку, а затем уверенно надеваешь. Смысл приятно холодит грудь, искрами проскальзывает по рукам.
— Ты уже помогаешь, — не сдерживаешь улыбку, извлекая Грэма.
Поток моментально закручивается невидимым, неощутимым физически вихрем; трепещет под его порывами — душа? Седрик подставляет руку Грэму, но Грэма здесь нет — он там, вверху. Там, где был и ты, пока не выбрал, пока не открыл глаза. И ты вмешиваешься, дополняя кружение Потока своей волей, ограждая его движение смыслом Седрика. Защитить и сохранить! Ты не направляешь Поток, а, как подсказывает сам Поток, «добавляешь граничное условие». С громким, но беззвучным, разнёсшимся во все стороны, игнорируя стены, но никому не заметным щелчком нечто встаёт на своё место.
— Грэм? — окликаешь ты. Он должен был прийти в себя!
— Подожди, — неожиданно отмахивается он, продолжая опираться на Седрика и не открывая глаз. — Я смотрю лабиринт.
Ты с трудом вспоминаешь, что это такое.
— Он... остался? — иномагия исчезла ведь!
— Не совсем, — Грэм, наконец, выпрямляется. Поток трепещет около него, развеивая... что-то трудноуловимое по ветру. — Я могу заглядывать в отпечаток прошлого и в возможности будущего — теней и эха больше нет. Это похоже, но другое. Непривычно. Спасибо за помощь, Марк. Значит, Песня — это и есть Поток? Достаём Бет и связываемся с Эллой.
— С Элизабет...
— С ней всё будет хорошо, — твёрдо говорит Грэм. — Я посмотрел. Давай.
Beyond, but Inside: Prince
Принц Пустоты, ты наблюдаешь за чудом рождения Потока. Ты старательно конспектируешь, как происходят трансформации, оживления и трансфоживления. Исчезают неопределённости в твоих теоретических построениях, и минимально лишь ты позволяешь своей предельной воле вмешиваться в этот процесс, чтобы не доопределить ничего насильно. К сожалению, титул Принца Пустоты имеет некоторые минусы: случайным вмешательством развеиваешь истинную неопределённость в ложную правду. Непозволительно!
Другая часть тебя полностью сфокусирована на удержании целостности сеанса, «пробитого» Краком и Потоком. Ты двигаешь сеанс по естественному направлению движения — туда, куда он и стремится упасть; с каждым мгновением доопределяешь место его существования. Реальность вокруг расходится, разлетается на мелкие кусочки. Кусочки эти устремляются к чёрной дыре, поглотившей Зелёное Солнце — великий якорь, центр притяжения, источник силы этой области Пространства Парадоксов.
Белый лист. Пустота вокруг сеанса — это белый лист. Лист, на котором написаны будут новые строки. Ты не увидишь их — провожаешь чудо одного рождения сквозь чудо другого прямо к окончанию рождённого. Проще говоря, сеанс пролетает дыру в дыре реальности, которая соединяет Пространство Парадоксов и ИМ-лист. Соединяет ровно по той причине, что некто (ты не был уверен, насколько это Кира) инвертировал разрушительный потенциал дыры этой стороны в творческую актуальность стороны другой. Хранящая (Творящая?) Время — ИМ-лист создала. Сквозь это отверстие, «сворачивающееся» прямо вот сейчас, можно было попасть в любую точку метавремени листа. Но у тебя выбора не остаётся. Доступна единственная точка — та самая, когда лист уже разрушен.
Завеса Пустоты истончается и пропадает. Ты упорядочиваешь границы сеанса, досоздаёшь общее пространство-время, наблюдаешь, как оно плавно вписывается в новое метапространство — метапространство самого Потока. И пока всё это происходит, внутри сеанса с новой силой вспыхивает битва. За ней ты тоже наблюдаешь — это всё, что остаётся, когда свободные ресурсы уходят на сохранение поля боя, которое, по совместительству, есть место расположения Края Вечернего Покоя; место, где находятся остатки сил Строителей, сил Хранящей и Морриган; место, к которому привязан всё ещё Ковчег; наконец, где размахивает крыльями Хогвартс и где живут твои соигроки, «закончившие это всё» — Кристо с Верой.
Не Элиза. Элиза, оставив несколько теней, исчезает следом за Краком. А за Элизой исчезает Элис, без своего, однако, флота — один корабль лишь забрав. Сверхтяжёлые боевые станции атакуют Глуроболха, но громадный страхоужас игнорирует выстрелы и взрывы. Тогда станции переключаются на менее эффективные против обычных противников меры — объединённые заклятья, усиленные уцелевшими реакторами. КПД таких заклятий гораздо ниже, чем у подключившегося флота Строителей, зато число волшебников СТБС значительно превосходит магов Строителей. Десятки ярчайших лучей вонзаются в плоть Глуроболха. Тот выпускает свору малых страхоужасов, быстрых, похожих на истребителей, способных разрезать зачарованный металл щупальцеклешнями; вдогонку — ворох пузырей снов — кошмаров, из которых живыми не возвращаются. Навстречу вылетают эскадры малых кораблей Строителей, Хранящей, протоссов. Сам Глуроболх дует самым большим из тысяч ртов, и зловонное дыхание чёрною волною сносит неудачливый крейсер Элис. Марья и феи, направляемые Краучем и Гвен, аннулируют волну раньше, чем та аннулирует ближайшую СТБС.
Глуроболх атакует. Снова и снова! Тени Элизы возникают на пути атак, изощрёнными комбинациями аспектов парируя, отклоняя, развеивая всё новые и новые формы Пустоты, сплетённой с различными же формами материей. Пустотные звуки. Пустотные щупальца. Пустотные лучи. Пустотные поля. Пустотный ветер. Однако тени эти могут не то чтобы мало — скорее недолго. Манипулируя аспектами, они истощаются и исчезают, лишь выигрывая время. Ответные удары, однако, лишь ранят Глуроболха — не похоже, чтобы магия способна была его убить, да и аспектальные атаки, и сочетания аспектов с магий заставляют вырываться наружу целые фонтаны крови... используемой страхоужасом как медиаторы последующих контратак. В игровом зрении полоска жизненной силы монстра замерла на месте. Единственный момент, когда она сдвинулась, — это схватка с Пленителем, которого Глуроболх попросту сожрал.
Вихрем Дыхания, вертящего пространство и немного даже время, Вера Орлова налетает на Криса. Она не вредит ему, однако путает и замедляет. Повредить может Алиса. Копьё её предельной воли, усиленное Светом Кристо, целится в голову запутавшегося Криса, и верчение пространства-времени ускоряет сей удар. Это не убивает Криса. Только ранит — в последний момент он подставляет руку, и один из пальцев улетает прочь. Алая Миля, с инфомагией соединённая, присоединяется к атаке. И не одна! Бета и Сэм, за руки держась, выпускают узкие, маленькие, но предельно концентрированные Мили, всё своё искусство, вдохновенье в них вложив. Крис разрывает Мили, сбрасывает с себя, но то и дело его руки вспыхивают от нестерпимого жара, а ткань реальности дрожит — кажется, что он вот-вот выпадет из сеанса, перестанет быть опасным...
