Следующее действие происходит в огромной лаборатории — ты сразу понимаешь, что это за ядро. «Лаборатории». Вокруг — тысячи колб, внутри которых — люди. Клоны. Клоны единственного человека — младшего исследователя Ульяны. Осси и Луна неспешно идут вдоль ряда колб.
— Молодость, — говорит Луна. — Лучше детство. Душа в теле ребёнка гибче, податливей.
— После поглощения своих версий у тебя не появилось тяги убивать детей? — неясно, всерьёз ли Осси.
— Помню, какой была. В детстве силу обретают! В детстве лепят из глины разума и духа подлинный талант... и гениальность. Я ни о чём не жалею, дорогая Принцесска Пустоты. Так что?
— Этого не хватит. Я пересчитывал и так. Больше расхождения, результата — нет.
— Ложная основа?
— Основа идеальна, я уверен. Ульяна того стоит. Нет, нам нужно кое-что ещё. Фрагмент, который не задуман изначально...
— Третьи и девятые, помнишь список? — предложила после паузы Луна. — Не души, они втянули игроков, сплели Процесс с класспектами!
— Допустим, найти игроков, которых... не хватятся, подстроить, затащить сюда — мы сможем. Это проблема, да решаемая. Что дальше? Использовать их души, скрещивать?
— Вытащить шаблон, ответственный за Свет. Ну, не совсем. Сам Свет не нужен, нужно кой-что производное. Держи схему. Как идейка?
— Согласен, — после колебания.
— Что, мораль пошаливает? — посмеивается незло Темнушка.
— Как ты говорила, я ещё молод, — почему звучит так горько? — Не разучился разбираться в способах и средствах. Когда смотрю на тысячи Ульян, бессмысленно кидаемых в утиль...
— Ах, забудь! После второй сотни метавременных искривлений больше не привязываешься ко всем этим... людишкам. Сегодня есть, а завтра нету. Иномаги народятся так и так, кто в метавремя вышел — может, и останутся. Тех цени. Всех прочих... Сильно дорог — в метавремя утащи. Я пробовала. Человечкам в метавремени хреново, не приспособлены они: потому что душами цельны, или ветер перемен, или ещё какой-то фактор. Певереллу было бы видней. Кто из игроков в метавремени останется? Пара-тройка, кто в иномаги вырвался. Вот их мне жалко. Прочих — на убой! Чего полезному материалу пропадать — всё равно же сгинут под волнами Велиры!
— Помнится, ты говорила, что экспериментируешь на тех, кто нападает на тебя, на воинах, не гражданских.
— Игроки сами за Алискою пошли. Сами выбрали в войне участвовать. А кто сопротивление сумеет оказать — так пусть уходит. Ничтожества пойдут под мой духовный скальпель! Что, Осси, неуютно? Я не всегда честна. Мои принципы не так тверды, как люблю всем повторять. Когда на кону такое... Когда есть шанс сделать шаг к Ивицеру, шаг себя улучшить кардинально, как никогда за последние столетия — принципы лишь дым. Что значат принципы по сравненью с той болью, что внутри? Что значат они рядом с целью — последней целью моей жизни? Рассказываю, чтобы удержал. Удержал от скатывания, от превращения в чудовище, тварь без чести и границ! Ты нужен мне. Я устала, друг. Я устала, а времени всё меньше. Я рассыпаюсь в пыль, в труху, рассеиваюсь по ветру, как дым, как принципы мои! Могу решиться я на что угодно! Одёргивай, прошу. Лишь ты один остался — молодой и перспективный, хах.
— Без проблем. Я прослежу, чтобы ты не заходила слишком далеко.
— Закончим — я поправлю это. Направлю результат на самоулучшение. Пока же...
— Забудь об игроках. Я добуду, сколько нужно. Любого класса и аспекта. После своего сеанса и до встречи с тобой у меня не было друзей. Коллеги, соратники, союзники — не друзья. Ты справилась бы с кодовой защитой и сама. Разобралась бы. Не сразу, но смогла б. Меня позвала.
— Может, торопилась? — криво улыбается.
— Торопилась, да, — хмыкает в ответ. — Я рад, что мы друзья.
— И я, — тихо, почти неслышимо. Осси усмехается под нос.
Воспоминание размывается — на сей раз нерезко, плавно переходит в следующее. Образы и фразы перетекают друг в друга, перекликаются, наслаиваются:
...скальпель, вскрывающий грудь Ульяны — совсем ещё ребёнка, младше Улы! Луна слизывает кровь.
— ...выращивать имеет смысл не прямо - компонентно, — рассуждает Осси, проталкивая игрока в оборванной оранжевой богоуровневой одежде в загадочную установку. Закрывает дверь. Игрок стучит изнутри, слышится приглушённый крик. — Похоже, работа «Конструктором» на живой душе — это больнее, чем я думал.
Крик прерывается бульканьем.
— ...а знаешь, какую колбасу я однажды сделала? — мягкая улыбка Тёмной Луны. Они с Осси сидят на большом диване и, точно магглы в телевизор, глазеют на Исток.
— Надеюсь, не из людей?
— Человечина невкусная, — морщится она. — Хорошо, что с мясом здесь зажор! Обожаю бифштексы с кровью!
— Даже и не сомневался.
— ...последний образец, — вздыхает Осси. — Дальше будут подозрения. Что? Нет, в этом смысле «дальше» — потеряем много метавремени. Это здесь у нас запас, вовне — у одной Хранящей есть.
— ...ма-ма? — произносит маленькая Ула, глядя на... Осси.
— Хочешь, пол сменю? — хихикает Луна.
— ...нравится с ними возиться? — хмурится она. — Ты как моя учитель, да будет Бездна пухом мудрой стерве. Тоже учить любила, прежде чем выкинуть на мороз без шансов выжить.
— Я не собираюсь никого выкидывать!
— Да-да-да, сказал он, а потом открыл створки биореактора. И какой гений из прошлых итераций додумался крякнуть нормальную утилизацию? Эх мать моя Пандора, скоро опять трупаки левитировать с ядра в ядро...
— ...серия девятнадцать, цикл три-одиннадцать, — Осси комментирует, похоже, для себя, одними мыслями выстукивая сразу на десяти терминалах небольшой комнатки. — Старт! — мигает свет. — Опять проклятая проводка! Эй, Луна, иди сюда!
— Чего там? — в заляпанном кровью медицинском халате с бутербродом в одной руке и скальпелем в другой. — У меня обед!
— Как насчёт поправки? Опять проводка погорела, есть идея — давай из промежуточных Ул сделаем нам лаборанток.
— Ты предложил — ты их и муштруй.
— Один не справлюсь.
— Ладно, ладно, вспомню старые-добрые методы кнута и пряника... чего зыркаешь? Я добрый воспитатель! Учителя бы видел, у той что не так — добро пожаловать на внеочередной сеанс выживания в Арктике какой, хе-хе.
— Расскажи о своём учителе.
— Не буду, — вроде бы отмахивается, а вроде и серьёзно. — То, что делаем, чем-то похоже на то, что делала она — вот и вспоминаю. Что было, то прошло. Я... мы с ней ошиблись вместе. Грустная история, забудь.
— Как скажешь, подруга. С лаборантками не перегни.
— Да ладно, испортятся — новых понаделаем!
— И заново воспитывать?
— Ой всё!
— ...Пять плюс три, — спрашивает хмурый Осси.
— Восемь, — с запинкой отвечает маленькая Ула.
— Ну как? — кивает он Луне.
— С третьего раза без обученья арифметике, — широко, клыкасто улыбается она. — Да. Эту часть мы изымаем! Подержи её, пока я буду резать, — и достаёт духовный скальпель.
— ....смещение вверх на три, — уверенно говорит Ула. Выглядит взрослее той, что держит тебя за руку. На её платье виднеется номер: «70-46-1». — Вниз на два. Вправо на один. Вверх на десять. Это выход.
— Лабиринт пройден, — кивает Тёмная Луна. — Семьдесят процентов в тесте, стабильный результат. Лучше ты не станешь.
— Мне жаль, — опускает та голову.— Меня...
— Куда там! — хмыкает Луна. — Тебе с нами ещё крутиться и крутиться. Твоя серия финальная, но до второго номера нам работать и работать. Будешь помогать.
Большой телевизор. Четыре Улы разных возрастов и Осси смотрят какой-то маггловский фильм. На экране кто-то стреляет, что-то взрывается. Улы выглядят счастливыми. Луна смотрит на это сбоку и неодобрительно качает головой.
— ...извини, — Осси гладит постаревшую Ульяну по щеке. А по его щеке скатывается слеза. — Я не... извини.
Ульяна закрывает глаза. Осси что-то делает. Её дыхание замедляется. Он отходит от кровати. Встречается взглядом с Луной.
— Я знаю, — говорит он тихо. — Сентиментальность. Нельзя привязываться к объектам, даже к лаборантам. Я... я её сам утилизирую.
— Я понимаю, — кивает она. — Это нормально. Ты не утратил столько, сколько я. Ещё, пока что — человек, — качает головой. — Мне всё равно не потому, что выгорела. Мне всё равно, потому что эмпатию сожрала тьма наполовину. Лучше буду сочувствовать тебе, чем этим куклам. Всегда есть выбор, а?
— Они — не куклы.
— Я знаю, — повторяет она его слова. — Знаю, но не чувствую. И не хочу, — резко мотает головой. — Я научилась скармливать ей то, что мне не жалко. Этих чувств я не хочу. Не они делают меня собой. Тебе пока что рано. Она до центра твоего не добралась. Как доберётся, вспомни о моём пути. Сперва выбрасываешь всё второстепенное. Сохраняешь главное — спрессовываешь, фокусируешь себя! Так выживаешь.
— Может, умру раньше, чем...
— ...не надейся, — отрезает она. — Ты мой друг. Я позабочусь, чтоб ты жил. Ещё пять лет, и мы дойдём до семёрки. Она уж будет — загляденье, пальчики оближешь! Возьмёт процентов девяносто, и тогда...
— ...прощай, пятая, — Осси опускает палочкой тело в огромный булькающий чан. Оборачивается. — Луна?
— Ты так каждую будешь провожать? — бросает она хмуро.
— Ну да, — пожимает он плечами. — Просто ритуал.
— Хорошо, — отворачивается. — Восьмёрка выдала сегодня девяносто девять. Девятка — всего двадцать, но ей четыре года. Я думаю о совмещении. Совместим их функциональные части и получим десять.
— Я не... — он опускает палочку. Поднимает. Снова опускает. — Я не хочу.
— Так и думала, — полувздох. — Слушай, у меня бывало так же. Привязываешься к творениям, забываешь о целесообразности. Но ты же знаешь, на что направлены усилия! — её взгляд его как будто обжигает. — Да-да, в реактор мне ещё свались! Осси. Мы затеяли это всё ради не только лишь себя. Ты хочешь улучшить свой могучий мозг, разобраться в реальностной бурде и кодом научиться фиксить души. Я — улучшить в себе всё, превратить в совершенное оружие, совершенного охотника, настичь Ивицера и вырвать знанья о Нелуне до последней капли. Ха, уж я-то знаю, как то будет тяжко — со всеми улучшеньями будет только шанс; но — будет! Хитрость, а не сила — силой Ивицера лишь Мерлин брал, когда тот Нелуной из принципов не пользовался, как безумец. Цель оправдывает средства! Наша цель — оправдывает. Этот лист скоро разрушится! У нас мало метавремени. Ну же, Осси, соберись! Если не мы, то кто? Алиса зациклена на своей дурацкой мести, на иномагов ей плевать. Ивицер уже с Нелункой обнимается, ему не надо. Элис обожествляется, как закончит — может, и себя зашьёт, да другим то не поможет. Гворису всё ОК, его волнует только недосмерть своя и ревенантов. Хранящая — та если понимает, то у неё Великий План, который нас с тобою перемелет, выплю...
— Она не такая, — резко обрывает Осси. — Хранящая не такая.
— А, задело? — ухмыляется она. — Признай — такая. Хочешь стать ровнёй, хочешь доказать ей, что ты лучше? Используем все средства! Она-то с метавременем играется, живёт в нём, плескается, а мы — у нас лишь Альфа. Ну так что?
— Хорошо, — мрачно, тяжело. — Я не...
— Потом своей совести расскажешь, что уговорила злобная садистка-химеролог. Давай, бери себя в руки, помойся вон сходи, а потом мне будешь ассистировать. Десятая планируется идеальной. Ну, почти, — хмыкает. — Посмотрим мы на следующих, помнишь старый тот шаблон?
— ...хромосому, — заканчивает фразу Ульяна лет пятнадцати.
— Девяносто девять и девять десятых, — почти безумно улыбается Темнушка. — Ну что, Осси? Мы это сделали!
— Сделали, — решительный кивок. — Продолжаем.
— Посиди здесь, — велит Луна Ульяне. — Мы будем через час.
— Я прошла? — спрашивает номер десять шёпотом.
— Прошла. И... — переводит взгляд на Осси. — Мы её оставим. Воспитывай, расти — что хочешь. Поучаствую. Знаешь, надоело тут вдвоём.
— А как же сантименты? — улыбка уголками губ.
— Порой не помешают, — уверенный ответ. — Ничего смешного. Мне тоже надо поддерживать долговременный эмоциональный баланс. Завести себе парочку людей на следующий десяток лет не помешает. Жаль, старение не отменить.
— Совсем никак?
— Почти никак, мой друг. Если душу в другое тело перетащить — с ума сойдёт. Она — не иномаг, не каждый взрослый иномаг такое выдержит. А это тело — продукт Процесса в худшем смысле. Поклеточно пересобирать придётся: пусть я такое потяну — не буду. Сантименты нам не помешают, да без перегибов.
-... Я — двенадцать, ты — тринадцать, — озвучивает Осси. — Почему такую... почему не подождёшь? Она же девочка ещё!
— Гибче будет разум, — пожимает Луна плечами. — Сам же знаешь.
— Подозреваю, быть частью твоей души — не сахар. Мне её жалко.
— Угу, мне тоже, — хмыкает Луна. — Ты свою, что, думаешь, безболезненно перенесёшь? Эмоции обрезал — что, калькулятору небольно? Ха! Поверь, ей будет больно, что бы ты ни делал. Тебе — не меньше. Пробовала, знаю.
— Ты...
— А то! Говорила ж — много-много раз. Не помогло, конечно — кем заплатки на душе ни ставь, станет только хуже. Новые голоса в голове, хе-хе, зато не одинока. Ни о чём не сожалею. Первый кто: ты иль я?
— Я. Ты... лучше проверим на мне. Ты увидишь, если что не так, раз пробовала раньше.
— Как скажешь. Я буду с тобою нежной, хе-хе-хе, в твой самый первый раз.
Поток воспоминаний замедляется и останавливается. На короткое время Аса даёт всем отдохнуть, осознать произошедшее, повисеть в уютной темноте.
— Я — тринадцатая? — спрашивает Ула.
— Её часть, — отвечаешь ты, прижимая к себе девочку, которая, вообще-то, старше тебя.
— Не только её, — добавляет Аса. — Сложная технология, по компонентам сборка. Тринадцатая — твоя основа, основной донор, как двенадцатая для Осси. Это ещё не конец. Осталось немного.
Крик. Следующее воспоминание начинается криком, нечеловеческим криком — вы все, даже Аса, отшатываетесь. Крик отступает на задний план. Воспоминание на миг замирает.
— Простите, — Аса выглядит искренне виноватым. — Я не думал, что... думал, не так громко. Продолжим.
Крик затихает. Тяжёлое дыхание. Яркий, режущий глаза свет белых ламп. Осси, зажмуривший глаза. Кровь, похоже, просто просачивается сквозь случайные места его кожи. Тёмная Луна напряжённо ведёт руками внутри его тела. Она абсолютно сосредоточена — ни звука, глаза также закрыты. С кушетки стекает кровь. Ни Луну, ни Осси это не волнует. Они совместно манипулируют тончайшими материями — материями самой души.
