Ничего не подозревающие вортигонты, издающие странные звуки, показались из-за угла. Один моментально распался лужей зелёной слизи. Другой смешно завалился назад, получив заряд тёмной энергии в морду. Ты недоверчиво опустила палочку.
— Это всё? — вырвалось невольно.
— Возродят эту пару, — прокомментировала Гермиона. — Нас заметили. Направят других?
— Если у них всех такая же реакция, то мы в безопасности, — заметил Гарри. — Могут нас заметить заранее?
— Слабые, искусные псионики, — кивнула Гермиона. — Требуется концентрация для детекции. Видели заранее? Специально подставились? Не хватает данных.
— Не нравится мне это, — качнул головой Энтони. — Идём дальше, не стоим на месте. Нельзя дать себя окружить и взять измором.
— Что-то здесь не так, — пробормотала Гермиона.
Ты мысленно согласилась — интуиция заставляла хмуриться и всматриваться в каждую тень безликих коридоров, оформленных виртуально — не для вас, ценящих реальность. Вы ускорились, сменив маршрут на альтернативный: Элла переписывалась с Энтони, да и со всеми остальными, в реальном времени координируя продвижение каждой команды.
В следующий раз с вортигонтами столкнулись буквально через час — те то ли сторожили, то ли патрулировали все альтернативные маршруты. И вновь никаких проблем. Здесь сомнений уже не было: вы сосредоточились на защите, пока Энтони как в тире убивал четвёрку инопланетян-иномирян. На секунду задержался перед убийством последнего, всматриваясь в оранжево-красный глаз. Вортигонт невозмутимо смотрел в ответ, не делая попытки защититься. Энтони закончил дело, поморщившись:
— Инф... Исказитель их против Элис притащил?
— И против Медузы, — добавила Гермиона. — Ему незачем вредить нам. Мы защищаем источник Потока, он — тоже. Разве что...
— Что? — встретилась с ней взглядом. Сосредоточенная, сфокусированная на чём-то внутри себя, Гермиона чем-то напоминала Грэма и Эллу одновременно.
— Неважно. Она знает, — отвернулась Гермиона. — Мы в безопасности. Почти. Скоро встреча.
— С кем? — на этот раз уточнил Гарри.
— Увидишь. Не уверена. Не буду называть, чтобы не ограничивать неверным предзнанием, как ограничена сама. Уничтожим тела — замедлит возрождение.
Вы трансфигурировали мёртвых вортов в деревяшки, сожгли их и убрали пепел с помощью «экскуро». Передохнув (вортов не было поблизости), направились дальше, ко входу в метро, которое и должно было доставить вас в следующую секцию или (если повезёт) сразу в центральную. И чем ближе к метро приближались, сперва блуждая по подсекциям, а после следуя по центральной аллее, тем больше настораживался Энтони, а под конец и ты начала чуять чьё-то присутствие. Вас кто-то ждал — не вортигонт, могущественный... человек?
Вы увидели его у входа в метро. Фигура в тёмной мантии с капюшоном склонилась над трупом вортигонта. Вокруг фигуры клубились тени — иномагия? Иномагии больше нет. Поток? Магия? Что-нибудь другое? Возле замер смутно знакомый посох. Вы медленно приблизились. Похоже, незнакомец провёл вскрытие и внимательно разглядывал внутренности вортигонта — чёрные же перчатки были выпачканы в жёлтой крови инопланетянина. Точно не замечая вас, он внимательно рассматривал некий пульсирующий орган, совсем не похожий на сердце (ты поморщилась от воспоминания — видела однажды трепещущие сердца...). Вы направили на него палочки. Ты и Гермиона практически синхронно бросили чары познания — образ перед вами мог быть иллюзией, обманкой. И только тогда незнакомец резким движением раздавил плоть в своих руках и поднял голову. Лица не было видно — зачарование, как у Хранящей (видела в памяти Энтони). Зато узнала посох! Его ты видела не только в Энтониной памяти, но и через заклятье дальнозрения!
— Ивицер? — непроизвольно прошептала, усилием воли не вглядываясь в розово-зелёное, ядовитое мерцание кристалла, противоестественным (нелунным?) образом соединяющего Рок и Жизнь.
— Не в первый раз меня с ним путают, — отозвался неизвестный глубоким голосом, чуть гулким, отдающим неким эхом, точно мыслеголоса протоссов. — Нет, мой учитель и я — разные личности. Наши пути разошлись давным-давно — в те годы, когда он выбрал некромагию и основал свой сумасшедший Тихий Дом.
— Кто ты? — напряжённо спросил Энтони.
— Вам известно моё имя, — похоже, он улыбнулся. Очертания лица по-прежнему были не видны, но ты встретилась с его взглядом — мягкое, аккуратное давление охватило твой разум, не пытаясь, впрочем, пробить окклюментивный щит. — Довольно символично, не находите? Покинув свою реальность, покинув лист, я встречаюсь здесь с нашим общим наследием. Энтони Даффи, слизеринец, — его голос, властный и глубокий, завораживал не хуже Империуса. К счастью, сбрасывать Империус ты умела. — Ханна Аббот, хаффлпаффка. Гарри Поттер, гриффиндорец. Гермиона Грейнджер, рейвенкловка, выбравшая в своё время Гриффиндор. Четыре факультета — Хогвартс в миниатюре, — он быстрым жестом сбросил капюшон и продолжил совершенно обычно, без всякой глубины и эха: — Старый добрый Хогвартс, свет моей молодости, — искренне улыбнулся.
Вы узнали его сразу. Каждый из вас видел его изображение в учебниках и на карточках из шоколадных лягушек. Такой же лысый, с бородой много короче, чем на карточках, с огромными бровями и выразительной мимикой, он оценивающе осматривал вас серыми, похожими на Эллины глазами.
— Салазар Слизерин, — вырвалось у Гарри.
— Это моё имя, — кивнул тот, переведя на Гарри взгляд. — Вижу, ты завладел мечом своей версии Годрика. Полагаю, гоблинам это не понравилось?
— Определённо, — усмехнулся Гарри, обменявшись с Салазаром понимающей улыбкой.
— Интересное зелье, — обратился Салазар к Гермионе. — Пожалуй, я не рискну реконструировать его без образца. Ты прошла по грани, взаимокомпенсировав негативные эффекты позитивными. Достигла бы вершин в алхимии, будь иномагом. Твой ум полон идей, и Поток, — он развёл руками, будто обхватывая этот самый Поток, текущий сквозь всё вокруг, — даст возможность их воплотить.
— Почему ты... — Гермиона замерла на полуслове. — Почему он...
— Не мне судить о мотивах Исказителя, — Салазар отвернулся от Гермионы, встретившись взглядом... с тобой. — Хельга культивировала верность и взаимопомощь в своих подопечных, но никогда не была идеалом ни той, ни другой. Было в ней то, что отличало от меня, от Ровены и от Годрика. Хельга умела любить — бескомпромиссно, всей душой. В этом ты похожа на неё.
— Как ты это видишь? — бросила ты. — Моя окклюменция...
— Неплоха, — хмыкнул Слизерин. — Есть множество способов видеть истину — кому, как не тебе, это знать? Сколько сил ты повстречала, со сколькими имела дело? Не меньше, чем ты, Энтони. Твоя сила родственна моей, — он повёл рукой, и струи темноты последовали за кончиками пальцев. — Такой, как ты, идеально соответствует факультету, что я основал. Кроме, разве что, дара зельевара, — быстрый взгляд на Гермиону. — Практик, не чурающихся любых путей. Знакомство, — протянул руку, подхватил прыгнувший в неё посох, — завершено. Вы полны вопросов. Я отвечу на них по пути, — стукнул посохом, и тело вортигонта растаяло, как мираж.
Meet the relict of the past: Prince
Тьма исчезла. Развеялись тени. Затихло эхо. Вспыхнул свет. Нити отразились, вспыхнули в сиянии, и отраженья обратились в реальность. Лабиринт вывернулся наизнанку. Вместо прошлого в настоящем и прошлого в будущем, точно всё уже случилось и сбылось, — будущее всюду. Возможности вместо теней. Вероятности вместо эха. Связи вместо нитей. Одна нереальность заменила другую, но только эта замена оказалась более нереальной, чем предыдущая нереальность. Дотянуться до прошлого — нельзя. Будущее — дрожит, трепещет на ветру, не существует, а лишь может существовать, не произошло, не произойдёт — но может произойти.
Головоломная новизна! Там, где паутина угрожала тьмою и жутью между нитями, «антипаутина» путала бесчисленными оттенками, кружила вероятностями, слепила будущими, накладывающимися друг на друга до неразличимости. И каждый шаг, каждая мысль, каждый взгляд — рождали новую возможность, только дополняли, меняли общую картину, которая — по-настоящему была? Или это только иллюзия ограниченного разума?
— Он... остался? — спрашивает Марк.
— Не совсем, — отвечаешь ты, с трудом выныривая из океана возможностей. — Я могу заглядывать в отпечаток прошлого и в возможности будущего, — если это можно так назвать! Даже отпечаток — не отпечаток, а дрожащая... возможность? — теней и эха больше нет. Это похоже, но другое, — мотнул головой, будто бы она кружилась. Она не кружилась. Кружился ум, сами мысли казались не настоящими, а только потенциальными, как будто ты сам — это ещё одна возможность, которая перетекает в другую, в третью, в четвёртую, и каждое ощущение, каждое действие крутят калейдоскоп будущего-в-настоящем! — Непривычно. Спасибо за помощь, Марк. Значит, Песня — это и есть Поток? — это была константа. Довольно быстро ты научился находить в круговороте неизменное, константы. Но их всё равно было слишком много для маленького тебя! — Достаём Бет и связываемся с Эллой, — к несчастью, реальные решения не меняли переменчивости виденья-видения, не фиксировали его. Отрешиться от потока было не так уж просто. Это тебе не веки опустить!
— С Элизабет...
— С ней будет всё хорошо, — ещё одна константа. — Я посмотрел. Давай.
Легко и естественно коснулся ты водоворота. Тот следовал за волею и мыслью. Ты — его создатель, один из тех, кто Поток напел, и Поток с радостью подчинялся. Ты не знал никаких техник манипуляции Песнью, пусть некие основы отпечатались во время создания эффектора и позже, когда слушал Метапеснь. Но кое-что выходило совсем просто. Вернее, сложно, но этому не надо было учиться. Навыки, полученные от иномагии, сработали и здесь — быть может (возможность эта пульсировала несколькими вероятностями в разных контекстах, распадаясь на множество граней и соединяясь обратно в зависимости от точки зрения), потому, что большинство поющих — иномаги?
Это не было волшебством. Скорее метаволшебством. Поток мог принимать множество состояний. Агрегатных? Способов представления? Будучи волшебником Потока, ты мог конкретизировать течение его в отдельной области. Вспомнить ту безмятежную мелодию, которой модуль-эффектор начинался — спроецировать-позвать. Ты сосредоточился и сделал.
Движение затихло. Нет, не хаос возможностей (ты старался не вглядываться в них — если смотреть на общую картину, то голова не кружилась), а другое, более приземлённое — те колебания Потока, что отвечали за спонтанное волшебство. Какими там словечками пользовалась Фло? Оживление, трансформация, трансфоживление — за это. Ты запретил их, оставив возможностные флуктуации-отражения и чисто пространственное движение Потока. На них тоже можно было повлиять (эта возможность красовалась перед глазами, рассыпаясь калейдоскопом вариаций), но этого ты не умел. Погодите-ка...
— Стой! — прервал Марка. — Подожди.
Отпустил Поток. Ты осознал это в последнее мгновение: если заставить Песню замереть, то ты лишаешь Бет выбора. И этот выбор, в общем-то, безопасен. С Бет всё будет хорошо — это константа. Но как хорошо — это переменная. Ты не будешь решать за неё. Не вполне понимаешь, что именно мог дать Поток, но это — дар, а не проклятие какое. А вот тот, кто делал это константой — Марк, и его воздействие (в чём бы оно ни заключалось) прерывать было нельзя.
— Что-то случилось?
— Уже ничего, — вздохнул ты. — Едва не ошибся. Извлекай.
Серебряное тело Элизабет Миртл проявилось в кружении возможностей. На какой-то миг (для неё это было реальное время — осколок твоих способностей, сплавленных с силой Лома) эта вариация замерла, переливаясь, и многие из альтернатив были столь экзотическими, что не влезали в твоё понимание, да и в целом — удивительно их было много. Потом неопределённость схлопнулась — Бет сделала свой выбор.
— Привет, — она с лёгкостью восстановила равновесие. У тебя было тело богоуровневого игрока, но у неё — что-то сравнимое. Она не умела летать, зато выносливость... и красота. Это было не человеческое тело — но тело прекрасное после того, что вы с Эллой, Темнушкой, Джу и Аранией сделали совместно. Даже серебряная кожа ощущалась как человеческая, мягкая и тёплая. Ты ясно видел, что её тело могло быть другим, и с помощью Потока... или просто разобравшись, «как это работает», можно сделать её — человеком?
— Привет, — улыбка в ответ на улыбку. Ты не любил Бет. Ещё не любил? Но её чувства, искренние и яркие, будто бы отражались в тебе. Ты уверен, что она была ближе к иносфере разума — но это не было иномагией и не было способностью Потока. Ближе, чем друг, но не возлюбленная, нет, — а кто? В этом запутаться проще, чем в возможностях Потока! — Всё хорошо?
— Конечно! — оглянулась на Марка. — Спасибо большое! — тот молча кивнул, удовлетворённый. А ты кивнул своим мыслям — похоже, та... мрачность, которая порой находила на Марка, ушла. Что дала ему Песня? — Я теперь чувствую Фоукса. Я смогу нас всех вывести в сеанс! Если мы только не будем очень-очень далеко? И если Фоукс всё ещё в сеансе?
— Думаешь, он мог куда-то улететь? — поинтересовался Седрик. А ты про себя вздохнул: Поток не дал Бет что-то новое, а сохранил старое.
— Фоукс такой непоседа, когда я отпускаю его полетать! — хихикнула Бет. Осеклась, продолжила встревоженно: — Надеюсь, он не влип в какие-нибудь неприятности... Раньше, с профессором Дамблдором, он делал что-то сам очень редко, но важное, а со мной он немножечко как я: увидит попавшего в беду и полетит на помощь.
— Насколько... как именно ты чувствуешь его, Бет? — ты удержался от успокаивающего поглаживания: она была в тебя влюблена и... ты не хотел давать ей ложную надежду. На самом деле, тебе давно надо было поговорить с ней всерьёз, но вся эта круговерть событий... И тебе не хотелось делать ей больно. Ситуация без выхода.
— Ой, и правда! — её лицо посветлело. — Он неопределённо жив-здоров, он... мы с ним размыты во времени и не можем позвать друг друга. Но я знаю направление, по которому мы друг друга найдём. Заберём всех-всех-всех с собой обратно!
— Это замечательные новости, Бет, — поход в неизвестность без возможности вернуться неожиданно обернулся шансом на то, что всё закончится и вправду хорошо. Вот только... — Давай тогда разберёмся с тем, что происходит на станции.
Ты связался с Эллой. Разговор получился не вдохновляющий, напротив — словно чан ледяной воды за шиворот! Вортигонты (о которых ты почти ничего не знал) и та аномалия с четырьмя людьми — никаких сомнений, что Инфуцор использовал тебя, чтобы незаметно переместить их всех на Крак. Его мотивы — полная загадка. Что именно он сделает, чтобы изменить временную петлю? Быть может, передаст информацию себе в прошлом? Или как-то подействует на сам Поток здесь, в единственном месте, где он уязвим? Но это было не всё — здесь была Медуза и вот-вот будет Элис. И та, и другая — буквально смерть что для каждого из вас, что для всех вместе. Какой бы изобретательной ни была Элла, как бы хорошо ни колдовала Джу, ни сражалась Джинни, ни воспринимал возможности ты — как это поможет против чистого божества?
