Осознаёт, что мысль об осторожности была к месту, «запрограммировав» мгновенно пролетевшие события. Инфуцор. Инфуцор, пользуясь телом мальчика, «игрока», как аватарой, предложил сделку каждому из них. Конечно, она догадывалась, что с помощью Нелуны можно вернуть себя — но какой ценой? Он удивил её-в-мгновении. Он предложил невероятное, он поклялся, дал Непреложный обет, что использована будет не Нелуна. Новый механизм, новая сущность, созданная после разрушения листа в многообразном Пространстве Парадоксов. Новая и вместе с тем — старая. Сила, которая вознесла Инфуцора в своё время — Поток, или Песня, как именуют игроки.
Конечно, ей было мало. Она была очень осторожна. Да, его задание формулируется просто: найти и уничтожить, уничтожить без шанса на воскрешение, а затем помочь в исполнении основной задачи остальным. Она отказалась от помощи остальным. Она потребовала дополнительную плату — плату немыслимую, плату, от которой он должен был отказаться... Он изменил условия в ответ. От неё потребовалось передать весть с помощью специализированного высшетеха, который назначалось сотворить. Он рассказал ей, как разрушать неопределённость места-времени сверхъякоря Потока таким образом, чтобы попасть в нужный промежуток. Он открыл ей бесчисленные знания и навыки, связанные с метафизикой Потока, с навигацией по нему, с мерами защиты и мерами атаки. Она была удовлетворена. Он рассказал ей о дополнительной награде — награде, которую выберет сама. Тогда она сама предложила укрепить вместилище сверхъякоря, позаботиться о его сохранности. Теперь это было и в её интересах тоже. Он согласился, одарив знаньем об этом. Сделка была заключена.
Поток ворвался в её тело и её дух, повреждённые, разобщённые, распадающиеся на отдельные частицы. Поток интегрировал их в новую целостность. Поток дал выбор — столь большие ошибки и пустоты влекли за собой вариативность реконструкции, в ходе которой возможны существенные изменения. В глубине повреждений она перегнала и осторожного Салазара, и Хельгу с её «семь раз отмерь — один отрежь», и даже отчаянного Годрика. Самоуверенность сыграла в плюс. Спектр выбора был очень широк. И, помня об осторожности, искренне, всей душой ненавидя неопределённость — не случайность, нет, а саму невозможность на варианты поделить! — она выбрала резервную прочность и специальную экстрасенсорику.
Перейдя в реальность, Ровена первым делом проясняет, где располагаются все остальные. Для этого воссоздаёт фабрикатор, в десять итераций доводит его техуровень до предельной технологии, затем добавляет каплю магии, выходит в область технологий высших, после чего получает, наконец, простейших следящих дронов. На что-то адекватное требуются дни работы, которых — нет; о том, чтобы освоить весь архив потоковых технологий, не идёт и речи! Дроны отправляются в путь, самокопируясь, скрытно рассредоточиваются по Краку, связанные через искусственную псевдовселенную.
С каждым дроном её обзор расширяется и расширяется. Возможности пульсируют перед экстрасенсорным взглядом. Она видит. Морщится, когда фиксирует Эбби. Чертовка выбрала сокрытие — размывается неопределённостным объёмом, затеняя смежные возможности! Что ж, она знала, что не будет просто. И о противодействии догадывалась. При всех своих способностях, Эбби Катастрофа не способна «затенить» весь Крак — только небольшую часть, которую Ровена будет избегать. Подводить дронов ближе, для прямой слежки, опасно: Эбби узнает и её, и её почерк. Нет, она предпочтёт остаться в неизвестности самой, чем пожертвовать маскировкой и преодолеть чужую.
Итак, Хельга, Годрик и Салазар — на позициях. А она — нет. Она не собирается спешить — здесь старое доброе Хельгино «семь раз отмерь» будет к месту. Она не берёт системы Крака под контроль. Не мешает и не помогает восстановлению сетевой связности. Не приближается дронами. Элла — точка лёгкой нестабильности. Не целая область, как Эбби, а лишь точка, но она прекрасно помнит, как такие точки разрастаются до размеров непредсказуемости вселенской! Нет, никакой спешки, информацию можно снять и с пути её цели, сопровождаемой неким Альбусом Дамблдором, одним из последних директоров одного из последних Хогвартсов. Эти двое не одни — Ровена быстро понимает, что Элла работает в спайке с искином. Знакомо: она так тоже делала, пока не заменила половину мозга на имплант.
Параллельно (плюсы улучшенного интеллекта и глубокой киборгизации) изучила сам Крак как один большой механизм. Механизм был... интересным. Ей давно не встречались действительно интересные высшие технологии, тем более не созданные ею, Лилит или Прометеем.
Дочь Исиды, Ровена (она со вздохом вспомнила, какие имена носила раньше — и выбросила, как старую одежду) раньше относилась к творениям Лилит и творениям людей (что одно и то же) высокомерно. Чего могут достичь смертные, не являющиеся даже лучерождёнными — последыши, с каждым поколением утрачивающие дарованное первородством? Несмертные, вроде великих духов и ординарных божеств, ничем не лучше. В конце концов, первоначальный толчок поглотится энтропией; вырождение кончится отмершим листом.
Её мненье изменилось. Не сразу, не без помощи учителя, Прометея. Ровена со стыдом вспоминала, как назвала учителя «всего лишь человеком», тогда как сама была... не богиней, нет. Она была экспериментом, существом новым — удачным и неудачным одновременно. Исида отпечатала в ней свою сущность, но не свою силу, сотворила существо одновременно не смертное, но в то же время не обладающее божественностью. Материальное, не духовное — ущербное по меркам богов... и по меркам богов уникальное наличием свободы воли. Меж богами и смертными застыла Ровена, замысел Исиды.
Прометей же показал ей, что дары богов, лучерождённых и самой Велиры, ослабленные, вырожденные якобы, смешиваясь, обращаются в нечто невообразимое! Кроме того, у смертных были свои собственные... дары? То, что позже назовут иномагией — это показал ей Прометей, открыв дорогу к совершенствованию. Она узнала о механизмах, машинах, в конце концов, технологиях, которые способны повторить любое деяние любого бога. Пусть каждая такая машина специализирована, набор машин... О, как же она восхищалась, когда впервые увидала Хастур!
Наследница матери, первоначально Ровена стремилась к таинственному могуществу, непостижимой власти над реальностью, свойственной Исиде. Прометей раскрыл ей глаза. Прометей показал, что могущество может быть не вырвано из чужой души, не получено в наследство или дар, не украдено, не принято согласно должности, но — сотворено. Создано из ничего, выковано в кузне бесконечного потенциала, каковыми являются мироздание и разум! Это чудесное открытие, это осознание, что она может стать выше любого из богов, что однажды её творения превзойдут вселенные, и разум соразмерно превзойдёт божественный... Это грело её душу. Это интегрировало стремления Ровены в вектор, который люди называют смыслом жизни.
Уже тогда представляла, насколько длинный путь ей предстоит. Она намеревалась бросить вызов Небесам, всем Законам и всем Принципам, здравому смыслу и собственной природе. И её не устраивала «цивилизация» — машина из людей, хрупкая и ломкая система. Не нравилась ей и идея, что механизмы повторяют лишь частицу божественного могущества. Даже Хастур, великий механизм, был вариативной машиной разрушения — не более того. Она жаждала иного. Жаждала машину, которая будет воистину универсальной и, вместе с тем, сохранит технологическую сущность. Сохранит понимаемость, повторяемость, управляемость устройства.
Это противоречило не только здравому смыслу, но и логике. Трансцендент не может быть постижимым. Абсолют никогда не достижим. Но это не останавливало её, а только вдохновляло. Всякая задача имеет решение. Неокончательность решения лишь означает, что мироздание будет ставить перед ней всё более и более сложные, всё более и более интересные подцели. Она выбрала свой путь.
Прометей выбрал свой. Выбрал человечество, цивилизацию. Они поссорились. Потом она поняла и извинилась, прежде чем он ушёл вверх, в бесконечность, стремясь к цивилизации цивилизаций. Он выбрал задачу не проще, чем её, но — другую. Тогда они пожали друг другу руки в последний раз: два инженера, чьи специализации окончательно разошлись, два человека, столь много давшие друг другу. Она будет вспоминать то прощание с грустным удовлетвореньем.
Первым шагом на её личном пути было обретение элемента. Технология — элемент, отсутствующий в общем виде. Она обратилась к эзотерическим практикам, чтобы достичь успеха. Блуждала по самой кромке, собирая частицы будущего элемента, и Сирень составляла ей жуткую компанию в поисках совсем другого — того, что позже назовут Забвеньем. Обменивалась информацией с индустриалами — результатом и обратной реакцией на возвышение учителя. Долгими авалонскими вечерами беседовала с Морганой о природе божественности; экспериментировала с Модрон вместе. Дискутировала о тройственности с величайшим из единых божеств, а затем прокралась в Кость, но не для сделки. Для вопросов. Сама, она всё делала сама! Ни Сирень, ни Модрон, ни единый, ни Принципы — никто не давал ей ничего, помимо знаний. И когда она встретилась с Лилит, уже обретя свой элемент, то могла говорить с позиции равной — не просящей. Не являясь человеком по происхожденью, она всегда была им по духу, и богиня людей признала это.
Дальнейший путь состоял из тысяч, миллионов и миллиардов экспериментов. Она собирала образцы и осваивала домены высших технологий, но это не было самоценным. Самоценным было познание связей между ними в условиях различающихся первичных и вторичных ордополей. Иномагия служила замечательным источником новых идей и методом анализа, а комбинируя волшебство и элемент, она могла воплотить едва ли не любой концепт. Горячка вдохновения отпустила резко и болезненно — когда осознала, что едва не ушла в попытках проследить очередную связь. Предложение Годрика и Салазара пришлось как нельзя кстати: они сохранили своереальность, раздвинули границы возможного, создав новый якорь — один на четверых. То, чего достигла, позволило оборудовать Выручай-комнату — превосходный образец трансформ-теха — домена, созданного и расширяемого лично ей. Хогвартс был тщательно рассчитанным примером «изящной деградации» — примером решения, которое по мере вырождения сквозь метавремя, сохраняло свои основные свойства, плавно меняя их на более слабые, но рабочие версии.
С новым якорем она продолжила эксперименты. Менее осторожно, чем должна была. Всякий раз ей казалось, что до ответа, пусть промежуточного, осталась одна-две итерации. Совсем немного, Ровена, только поднажми! Закончилась безумная гонка на постаменте возле Годрика с мыслью об осторожности. И теперь, переродившись, она недоверчиво анализировала взаимодействие Крака, совместного проекта Эллы Мэйдж и Хранящей Время, с Потоком, проектом той же Эллы и некоей Элизы Даттон. Очень интересно!
Не было времени на действительно вдумчивый анализ. Она больше запоминала, откладывая анализ на потом, но некоторые закономерности соблазняли уйти в сопоставление дара Инфуцора, конструкции Крака и карты истечения Потока. С трудом отделалась от соблазна, одёрнув себя тем, что эксперименты ставить здесь нельзя, а с собранными данными никто не помешает поработать позже. Отложив Крак в долгий ящик, Ровена сосредотачивается на актуальном.
Эшер. Эшер — точка нестабильности, меньшая, чем Элла. Почему так? Она не знает. В случае Эллы она в принципе не знает, чем вызвана возможностная нестационарность. В случае Эшера — ответ очевиден. Его трансфоживление. Получив максимальную гибкость, возможность свободно реформировать своё представление как в материальной реальности, так и ноосфере, Эшер вышел за границы отображаемой Потоком вариации. Вышел недалеко: грубая экстраполяция определяла его поведение в первом приближении. Во-втором приближении всё было хуже — если Эшер выберет один из путей, меняющих его возможностную сигнатуру, после чего не вернётся обратно, а продолжит двигать сигнатуру дальше... Экстраполяция не работает для систем, развивающихся согласно теории хаоса. Природа способности Эшера и её восприятия (и то, и другое — явления высшего порядка) только усложняет ситуацию. Ровена невольно задаётся вопросом, что она не видит, не понимает в Элле Мэйдж, если она является большей точкой нестабильности?
Но не он, не Элла и даже не Эбби... нет, и не Элис являются наибольшей загадкой для неё. Сила, о которой Инфуцор ничего не знал. Сила, которой предписывалось, как и Ориону, уничтожить Крак — но сила, которая отказалась от предписанного. Ровена мало что знала о Медузе. Возможностное виденье размывалось, бликовало — было похоже, что Медуза превратилась в самостоятельное измерение возможностей, компактифицированное в одном существе — так много вариантов скрывалось в ней. Та, кто считалась верной убийцей, разрушительницей на службе у Морриган, раскрылась с противоположной стороны — ускоряющимся вихрем преобразованья-созиданья. Ростком, как Хельга бы сказала. Ростком такого потенциала, что не было для сравненья образцов! Именно Ровене предстояло решить, что с этим ростком делать. Даже основная миссия, убийство человека, сколь бы опасной точкой нестабильности Эллы ни была, отступила на второе место. Инфуцор явно задал приоритеты: если выбор будет между Эллой и самим Краком или даже Потоком, то защитит — второе.
Оставив малую часть разума собирать и анализировать информацию об Элле, которая встретилась с Эшером, а затем с ним разошлась, основные мощности Ровена направляет на решение медузиной проблемы. Заняв пустующий склад, воспользовалась простейшими потоковыми технологиями, преобразующими Поток во временную материю и искривляющими материю постоянную, что позволяет — развернуться.
Приятно творить, как в старые добрые времена. Полностью отдаться вдохновению! Домены высших технологий раскрылись перед мысленным взором. Из потоковых технологий ей понадобятся лишь так называемые «разворачиватели». Создать их, не имея никакого опыта, исключительно знания и принципиальные чертежи, — интересный вызов. К счастью, разворачиватели — это не предел и даже не середина потоковых технологий, изобретённых Системой, а ныне переданных ей. Это начальные технологии входящие, однако, в список наиважных. И если подготовить необходимый материальный базис, если добавить волшебство и заметить, что Крак — это источник фактически бесконечной псевдоэнергии Потока, то...
...То у неё ушло на первую, едва рабочую версию, несколько часов. Следующая итерация была вполне стабильна, спустя ещё три, с использованием самих разворачивателей для ускоренья вычислений, она создала приемлемую версию.
Разворачиватели Потока — это простейший способ изменить сам Поток, вернее, его отношения с физической реальностью. Разворачиватели блокируют влияние на локальную физику и метафизику, что позволяет использовать другие высшие технологии в полной мере, без долгих месяцев, а то и лет адаптации (не обязательно успешной). Под разворачивателями её возможности здесь, на Краке, ничем не будут отличаться от возможностей в привычном ИМ-листе — с поправкой на отсутствие иномагии и возможностное восприятие.
