Она не была экспериментатором. Она никогда не считала себя смелой. Она не любила проявлять инициативу. Но однажды у неё получилось! Однажды аж до Солнца дотянулась! Это не было выбором тогда — будет выбором сейчас. Джу закрыла глаза, разделяя сознание. Не так, как умела... другая Джу. Другая Джу могла делить не то что сознание, а даже тело! Но кое-что она унаследовала от Королевы. Частицу её силы, избыточной Воли, Бытия и Истины, не окрашенных лучом.
Она соединила их с эмпатией и слегка повернула, делясь с Томом более полным спектром ощущений, однако, приглушая. А другая часть её сознания воспарила, направилась вверх, вдоль хрупко-прочной нити, именуемой душой. Там, наверху, бесконечно великой звездой, презревшей ограничения пространства и времени, сияла идея — её собственная, Джулии Сайнс, бессмертная сущность. Одним единственным лучиком-осколком касалась эта идея реального мира, и местом соприкосновения было её тело, её материальный разум... её непрерывный выбор, как сказал бы Том. Теперь она видела это яснее ясного.
Её сознание и воля скользили и скользили нити вдоль, оставляя позади сначала ноосферу, затем вторую и третью сферу, ускоряясь, ускоряясь! Реальное время стремительно замедлялось. Следом, подтянутое вниманием другой её части, устремилось сознание-воля Тома. Вдвоём они неслись вверх, и миры, вселенные, метавселенные и метаобласти, которых коснулась идея-Джу, мелькали округ, оставляя впечатление огромности. Неожиданно она осознала, что на самом деле может перевоплотиться в другое место, в другое пространство, просто выбрав. Но вместо этого она передала свой выбор, своё решение Тому, раскрыв ему весь «спектр Джу» и своё желанье в качестве ключа. Она должна была стать чуть-чуть другой, вернувшись вниз, обратно!
Это не был исключительно его выбор. Но не был и полностью её. Это был их выбор. На короткий миг она осознала это не-место через его глаза, как он видел сквозь её. Она протянула руку в море вариантов, руку, подправляемую его рукой. Коснулась ладони Королевы и встала на её место. Полетела вниз — ещё быстрей, чем восходила. Полетела, ухватив холодную руку Королевы. Полетела, схватившись за тёплую руку Джу. И Том держался за них обеих. Во второй или третьей сфере она отпустила Тома и схватилась друг за друга (сама за себя) обеими руками, чтобы оказаться в одном теле и открыть одну лишь пару глаз.
Пошатнулась. Осознала, что на белом комбинезоне, выданном Эллой перед Песней, проявился узор из оранжевых, зелёных листьев. Том смотрел на неё с откровенным любопытством, как и положено простому смертному, встретившему... Так, нет! Может, она и не простая смертная, но зазнаваться — не по ней! Она — целитель, а не пастырь душ круговорота! А зачем тогда она стала такой? Зачем она призвала частицу себя-пастыря? Разве не оттого, что просто целителем душ... что просто Джу быть сейчас — не к месту? Если ей отвратительна она, то как они могут жить в одном теле? Разве она не знает, что испытывать неприязнь к части себя — это, вообще-то, одна из тех вещей, которую сама и лечит? Принять себя такой, какая она есть... но она знает и другое. Можно изменить и измениться. Не всегда легко для человека, но ей, особенно через пространство всех вариантов, всех Джу, которые могли бы быть воплощены... Так что же выберет в итоге?
Мир. Соединение. Она... она-эмпат хочет попробовать помирить себя и Королеву. Она-Королева понимает, каково это — быть слияньем разных сущностей, для неё смешение столь же нормально, сколь и чистота (и потому совершенно ненормален Исказитель, считающий одно лучшим, чем другое). Она едина, но различна. Не как человек с диссоциативным расстройством идентичности. Но и не как обычные... роли, даже сверхроли-субличности внутри человека. Как лучерождённая, только вместо луча — её идея. И... она вдруг поняла. Поняла, что нужно будет сделать после. Поняла, почему обязана научиться трансфоживлению и почему должна трансфоживить себя. Если её разум, её личность больше, чем тело, то почему бы не сделать тело — соразмерным? Только тут — обе её части были солидарны — не место смелому эксперименту. И одна она это не сделает уж точно!
Расправила плечи, стряхнув невидимый груз. Предусмотрительность, воля, сила, свойственная Королеве, переплелись с сочувствием и этикой целителя душ — одно ослабило другое, смягчило, обратило в компромисс. Она-Королева, однако, не была лидером в том смысле, который вкладывал в это Том. Она была одиночкой, но одиночкой сильной. А она-целитель — напротив, не представляла себя одной, но в то же время была... как бы это ни хотелось признавать, нерешительной и боящейся ответственности вне профессионального долга. Она-единая позволила силе Королеве разбить страхи целителя и направить интуитивное чувство людей в конструктивное русло за пределами исцеления. Не лидерство, а... она не могла сформулировать — как же не хватало знания! Ничего. Она справится, она поймёт — сама.
Только сейчас заметила, что ощущение пустоты пропало. Улыбнулась:
— Спасибо, Том, — махнула палочкой, сбрасывая чары.
— Поговорили не без результата? — порыв любопытства от Годрика просочился сквозь его ментальный блок. Это не было окклюменцией — окклюменция вообще не была помехой для эмпатов в плане чтения. Годрик владел множеством загадочных умений — так она чувствовала, так подсказывал Поток. — Тебе идёт, Джулия.
— Спасибо, Годрик, — тонко улыбнулась, непривычно-привычно ощущая-смакуя уверенность в себе. Но зазнается! Лишь частичка силы — силы личности-луча и силы тела. Знакомо-незнакомая бодрость и право. Право жизнь начинать и право прерывать. Право Цикл регулировать по усмотренью, и малые частицы Цикла, вроде отдельных жизней, — тоже. — У тебя есть план? Мы пятеро — не совсем команда, каждый хорош в своём, но совмещать-то не умеем.
— Пожалуй, никакого особенного плана, — нахмурился он. — Я умею учить, но не так быстро. Будем придерживаться твоего решенья, Том, с той разницей, что впереди буду я, прикрою Джинни... ударю первым, если увижу уязвимость, скажу отступать, если безнадёжен будет бой.
— Мы согласны, — кивнула Джу, отметив, что жесты получаются величественными, королевскими... отметив и то, что умеет такое отмечать, что внимания хватает и на это. — Что ты можешь рассказать об Орионе? Мы знаем, что он — один из древних фейри, перешедший на сторону Морганы-Морриган, и что всегда был предан ей.
— Орион Охотник, — Гриффиндор покатал эти слова на языке, точно пробуя на вкус. Капля неприязни — не в голосе, в эмоциях. — Я охотился на многих монстров, бился со многими врагами. Самые опасные — такие, как Орион. Не могущественные ведьмы, вроде Морганы. Не погрязшие в искусстве и науке, будь то разрушения или созидания, как Морриган, Модрон, Ровена или Мерлин. И даже не существа непостижимые, как Убийца бессмертных. Нет, самые опасные — такие же, как я. Охотники на чудовищ и людей, не простые воины, не командиры, не учёные и не волшебники, а прежде всего — убийцы. Орион всегда просил у Морриган самых опасных врагов, тех, кого не мог победить в честной схватке. У него больше нет иномагии, но уверен, в его домене — тысяча и одно оружие прошедших эпох, а в его разуме — хитрость и опыт миллионов битв, охот и отступлений. Он будет читать наши решения, будет предсказывать наши действия, пусть мы — лишь препятствия на пути к разрушению станции, он не будет нами пренебрегать. Его единственная слабость — одиночество. Орион всегда работает один, и любые союзники для него — не более чем ресурсы, которые с лёгкостью потратит. Морриган сконструировала ему не одну армию неразумных подручных — роботы, куклы, безумцы, химеры... Он спустит их на нас, как только обнаружит. Орион никогда не опустится до честного боя, если будет иной выход. Яды, взрывчатка, проклятые вещи, артефакты-ловушки — в его арсенале всё. Его кредо в таком убийстве, которое цель не успеет осознать. А если он вступает в сраженье лично, то наносит единственный удар — смертельный.
По мере рассказа лицо дрогнуло даже у Итолла. Годрик криво улыбнулся:
— Я не пытаюсь вас запугать, друзья. Я раскрываю образ его мысли. Нам нужно быть осторожными вдвойне. В идеале — подобраться незамеченными. Орион — не лучший воин, его легко победить, если застать неподготовленным; на Краке он одновременно в уязвимом положении и обладает преимуществом. Уязвимость в том, что Орион не мог знать, что его здесь ждёт, он привык полагаться на иномагию, и теперь многие из его смертельных игрушек не работают или работают неверно. Но он был могучим иномагом. Что Орион получил, вернув себе нормальность? Что будет его скрытым преимуществом? У него есть туз в рукаве, — широко ухмыльнулся. — Как и у меня.
— Какой? — не выдержала Джинни. — Что получил ты?
— Я не скажу, — серьёзно ответил Годрик. — И у стен есть уши. Не думаю, что Орион подслушивает нас сейчас... но будет позже, если дать такой шанс. Кроме Ориона на Краке, будет Элис, обосновалась Медуза, ходят эти, хм, вортигонты, верные Фес-Ису. И не рассказывай мне, Джинни, что получила ты. Не время и не место карты раскры...
— Погодите, — подняла Джу руку. Теперь ей (снова) не надо было отвлекаться, чтобы следить за чатом. — Держитесь крепче!
Подошла и рванула рычаг стоп-крана. Рефлекторно сместилась, осознав, что это даже сработало. Как сработало? Похоже, она могла... как это называла Элла... трансформировать себя, пусть не так, как Принцесса или Королева, но мгновенно сменить позу — снова в её силах. Не надо было тянуться вверх, как предполагалось Эллой, — в некотором смысле, она всегда была наверху. Что-то, что она получила в обмен на пустоту, в обмен на путаницу в идентичности.
— И какого же демона это сейчас было, леди Джулия? — вежливо спросил Годрик, отпуская поручень. А остальные... это неожиданно согрело тебе сердце: остальные нисколечки не сомневались в твоём решении! Приняли как должное: что озадаченный Том, что настороженный Итолл, что хищно прищурившаяся, точно выискивая врагов, Джин.
— Элла столкнулась на полной скорости с кристальной стеной, — сообщила она. — Том, ты можешь такую различить заранее?
— Не на такой скорости, — нахмурился тот. — Поедем медленней?
— Медлить нельзя, — отрезал Годрик. — Я организую локатор на километр вперёд, — и вычертил палочкой в воздухе светящийся знак, погаснувший отнюдь не сразу.
— Что с минами и ловушками? — бросила Джин.
— Банальности я отслеживал и так, — хмыкнул Годрик. — Кристалл — неожиданность. Не подумал — растерял сноровку, а? Далеко бы я ушёл без вас, друзья? — смешок, но невесёлый. — Но в чём цель Медузы? Её логово отнюдь не возле накопителя.
— Она не могла знать, где мы появимся и кто ещё появится на Краке, — предположил Том. — Мне больше интересно, в чём её окончательная цель. Зачем она здесь, если не разрушить Крак?
— Поток... меняет, — медленно произносила Джинни, пока Джулия отжимала стоп-кран и запустила вагонетку обратно. — Даже такая, как Медуза... Особенно такая, как Медуза, может поменять цель, поменять себя, столкнувшись с выбором.
— Это непредсказуемо, — буркнул Итолл. Джу было откровенно некомфортно ощущать пустоту на месте его эмоций — не барьер, как у Годрика, а бессмысленную тьму. — Без толку гадать. Разведаем, спросим, наконец. Не будем делать враждебное из неизвестного.
— Мне такой подход сохранял жизнь не раз, — ухмыльнулся Годрик. — Пока Медуза пассивна, но как долго это будет продолжаться? Впрочем, ты прав, Итолл, стоит отставить досужие размышления и сосредоточиться на охоте за охотником.
— Всегда полезно размышлять заранее, — мягко не согласился Итолл. Похоже, что бывший ревенант относится к Годрику не с подозрением, а лёгким... высокомерием? Недоверием? Недоверием не его личности, а его методам.
— Так и становятся пристрастными, — парировал Гриффиндор. — Ровена учила держать разум открытым к новому, а я убедился, что переподготовка бывает хуже неподготовленности.
— Возможно, — лишь ответствовал Итолл, к счастью, не доводя до конфликта. Джу отметила, что Джин была скорее на стороне Годрика, а Том — наоборот. Сама она даже не пыталась задумываться о всякой там стратегии и тактике. Этим есть кому заняться, её задача — сделать выбор из предложенного или найти хороший компромисс.
Спустя полчаса езды они остановились у ближайшей к накопителю станции метро. Прибыли первыми из игроков — Джу было немного не по себе, но, наверное, если Орион действительно разделился на трое и отправился к каждому накопителю, то они — лучшая команда для первого столкновенья. Годрик — опытнейший воин из основателей, Джин — среди игроков, и Том, и Итолл тоже хороши, да и она сама — небесполезна. Сэм и Бета показали пару трюков!
Станция — внешняя копия той, на которой сели, только без кристалла совершенного порядка. Тишина, угнетающая тишина. Их шаги — не исключение: Джу озаботилась глушащими чарами под одобрительный взгляд Гриффиндора. Конечно, это место было уникальным. Любое место было уникальным — она чувствовала его, ощущала тысячи и тысячи отпечатавшихся эмоций. Та станция была более радостной, эта — мрачнее, но и вдохновлённей. Может быть, здесь жило больше творческих людей, а может, случилась некогда трагедия — кто знает?
Кое-что выделялось на этом фоне. Тёмная, злая решимость — след, отпечатавшийся совсем недавно. Орион. Оставил отпечаток личности — Джу поёжилась:
— Он был здесь.
— Откуда знаешь? — нахмурился Годрик.
— Чувствую его эмоциональный след, — а ведь он, вообще-то, не знает! — Я эмпат — чувствую эмоции. Не магия — просто дар.
— Полезно, — капля неуместного предвкушения просочилась за барьер Гриффиндора. — Я не вижу здесь ничего. Что читаешь ты по следу?
— Тёмный, — вздохнула она. — Он и вправду очень одинокий. Сосредоточенный... кровожадный.
Она-Джу сталкивалась только с одним похожим существом. С Крисом. Но Крис полнился ненавистью и жаждой мести, переплетённой с давней обидой и болью, поглощающими душу. Орион был не таким. Криса, кажется, толкнуло на этот путь — Орион выбрал его сам. Ему нравилось. Она не стала озвучивать это, ограничившись словом «кровожадный».
В глубине себя Джу неожиданно поняла, что не будет колебаться. Королеве приходилось (слово «когда» не имело смысла) убирать тех, кто вредит Циклу, а порой и самой становиться на их сторону, и её спокойная готовность дополняла её-целительницы отвращенье. Она... в ней тоже было что-то от убийцы. Нельзя хранить, не сражаясь с теми, кто хранимое пытается разрушить. Увядание — такая же часть Цикла, как и расцветанье. Порой её долг в том, чтобы оказать последнее милосердие в ночи перед рассветом. Ей-основе, ей-целителю было тяжело смириться с этим, даже смотря на Цикл как на пациента, как на целое, которое должно выжить, обновиться, пусть ценою регулярной гибели частей.
Сэм убивал с азартным равнодушием, смерть была естественной частью его мира. Бета смотрела на реальность сквозь призму Времени и видела столько жизней и смертей, что убить для неё — что чашку кофе выпить. Ханна... Ханна попросту привыкла — ради того, чтобы привыкать не пришлось тому, кто дорог. Энтони топил убийства во мраке иномагии. Джинни была близка Королеве — стала воспринимать смерть естественным выводом жизни, завершением, которое, порой, дарит именно она. Резать нити одних ради продолжения других. Том никогда не был нормальным, как и, должно быть, Годрик. Об Итолле Джу не знала ничего, а Грэм никогда не убивал, кроме как сражаясь за свою жизнь.
