Не хватало только специфического смеха! И клыков. Тёмная Луна обожала эпатировать людей изменённым телом, но Джу знала, что это лишь игра: в глубине души Темнушка ценила в себе человека. И сейчас Тёмная Луна была буквально повсюду — её душа, переплетённая с музыкой аспектов, течёт в Потоке, но кто, кроме Джулии уловит нечто... общее? А может быть... был же ещё Северус Снейп, и он должен был выжить, в финальную схватку — не вступить! У него была совсем другая задача, связанная тоже с душами — знала это, сохранив в памяти каплю пониманья Королевы.
Впятером полетели они к цели, и Джинни с Годриком — впереди, а Джу с Томом и Итоллом — на левитирующей платформе сзади. Она зачаровала платформу на полёт и защиту дополнительно, пусть не превратив в могущественный артефакт, но только потому, что столько зачарований без игровой алхимии не совместимо сколько-то надолго — ослабят друг друга через несколько часов. Не сильно торопились и не слишком спешили: и Джинни, и Том были уверены, что есть время до превращения накопителя в сверхбомбу. Это действительно оказалось так.
Недознание подсказывало, что ранее накопитель представлял собой три вложенных друг в друга бублика из проводов с некоей магической субстанцией внутри. Когда-то раньше здесь пульсировал тревожный красный свет, предупреждающий об опасности. Но старые накопители были сброшены и взорвались, прикрывая бегство Крака. В полости их сброса средний агент Джеймс создал накопители на основе магии Потока — накопители как самого Потока, так и обычной физической энергии, и Элла ахнула, смотря на результат её глазами.
Накопитель был прекрасен. В Потоке — единение возможностей, причудливо меж собою совмещённых, а в реальности — переливы мистически сиреневого света заполняли техническую полость, превращая в волшебную пещеру. Белые шары, хранящие внутри огромную мощь, были связаны сиреневыми жгутами таким образом, что сдерживали друг друга едва ли не на уровне идей! Но сейчас равновесие было нарушено. Угрожающая тень скользила между шаров разных размеров, размываясь, разделяясь и соединяясь, меняя, перекраивая, — Орион!
Он ничего им не говорил. Ему было не о чем с ними говорить. Он ждал, не прекращая работы, и Том, не понижая голоса, сказал:
— Если мы войдём, он сдетонирует в нас накопитель. Таким взрывом станцию не уничтожить, но нас — легко. Или мы даём ему закончить, или взрываемся с ним вместе.
— Это только одна аватара, — нахмурился Годрик. — Прочие, должно быть, у других накопителей. Он хочет обменять своё присутствие здесь на наши жизни. Скверный выбор, Том.
— У его плана есть уязвимость, — Джинни оглянулась, остановила взгляд на алом кольце. Не талисман, нет, но нечто близкое — Итолл уверенно назвал его великим артефактом.
Джу подняла левую руку с кольцом. Она не умела видеть возможности, как Грэм, и даже выбор других людей, как Том. Но она предельно чётко видела себя, свою душу, как и положено Сильфу Сердца. Но это была не единственная её роль. Сильф Времени, она направила волю сквозь кольцо, вслух произнося:
— Именую тебя — «Температор», — неожиданно выспренно для неё-Джу, но совершенно нормально для Королевы — как ещё назвать того, кто властвует над темпом?
Свечение шаров будто бы пригасло. Жгуты всё так же передавали энергию — но медленней. Здесь, в Потоке, нельзя было возвращаться во времени назад — но вот саму его, времени, скорость менять никто не запрещал. И Температор был не каким-нибудь хрономером, а гораздо более мощным и, вместе с тем, тонким инструментом. А ещё его воздействия отпечатывались на ткани реальности: подобно действию независимых заклятий, не требовали непрерывной поддержки. Джу собралась с духом, ориентируясь пространственно через эмпатию.
Джинни и Годрик ворвались в сиреневую паутину. Чёрными струями непрерывного ревоплощения заструился вокруг них Орион. Звон мечей! Грохот выстрелов! Вспышки взрывов! Медленно, безумно медленно началась реакция в накопителе — сколько дней дал им Температор? Неважно! Важно соединить пространственно-временное чувство кольца и эмпатию.
Орион заметил что-то. Струи тьмы, ощетинившейся дулами и лезвиями, пронеслись мимо, и Итолл отбил удары, а Том принял выстрелы на щит. Ориона перехватил и оттеснил алой молнией Годрик, а Джинни, смещаясь вихрями бабочек, беспрерывно атаковала, не давала ему сделать хоть какой-то ход. И когда Орион сам разорвал дистанцию, разум Джу, ускоренный Температором, нащупал на какой-то жалкий миг единственную точку, сочащуюся злом. Нащупал — и остановил. Резко удлинившийся клинок Джин и неизвестное тёмно-синее заклятье Годрика вонзились во врага, но пролетели насквозь. Температор не поймал высшего фейри целиком — аватара вовремя развоплотилась.
— Это не всё, — сказала Джинни, пока она выслушивала инструкцию, что делать с накопителем теперь. — Орион может создавать три аватары, и третью он направит к гипердвигателю.
— Элла говорит, что гипердвигатель надёжно сломан, — напомнила Джу.
— Мой... советник видит способ использовать геометрию Крака, останки гипердвигателя и личный домен Ориона, чтобы устроить «пространственный взрыв» или что-то типа, — нахмурилась Джин. — Я не понимаю, как это работает, но уверена, что Орион тоже видит способ и применит его. Это сложней, чем с накопителем. И это самоубийство, но Орион с радостью самоубьётся взамен на Крак. Это, — скривилась, — достойная жертва. Какой-то мерзотный героизм!
Годрик кивнул, а Том заметил:
— Просто вывернутый наизнанку. Мы ценим жизни, спасенье, созданье, он — наоборот.
— Поэтому и спелся с Морриган, — прохрипел Итолл. — Как его вообще убить без иномагии? Будет аватары создать и создавать, жертвуя за раз по паре.
— Поразить душу. Ворваться в домен. Остановить, как Джулия почти успела, — пожал плечами Годрик. — В накопителе наши манёвры с арсеналом были ограничены — не зря здесь принял бой. Подловим в обычном месте — справлюсь даже я один, — пауза: он обвёл всех взглядом. — Итак, моя следующая цель — гипердвигатель. Вы со мной?
Джулия ощутила, как на ней скрестилось внимание четверых спутников, и уверенно сказала:
— С тобой. Но сначала — накопитель.
— Само собой, — удовлетворённо улыбнулся Годрик. — Полностью в твоём распоряженьи, Джу.
___________________________
*трансфигурация в классико-магической системе позволяет превращать вещь или, при особых умениях, всё в некоторой области в нечто другое, однако для превращения надо знать, что именно ты превращаешь и во что. Не существует формулы для превращения чего угодно во что угодно (в том числе конкретное, например, что угодно в воздух или пустоту). Однако это можно обойти, поскольку существует хаотическая трансфигурация, превращающая нечто во что-то случайное другое. Помимо этого существует так называемая каскадная трансфигурация — приём, позволяющий не останавливать превращение, а продолжать его немедленно, вплоть до такой «немедленности», что эффект превращения не успевает «проявиться» в реальности. Сходящийся трансфигурационный каскад — это каскад, ведущий к конкретному состоянию материальной реальности. Чтобы обойти невозможность превращения чего угодно во что угодно, волшебник может провести сходящийся каскад хаотической трансфигурации — таким образом, аннулируя опасность случайно превратить объект в яд или сжатую плазму. Вторая и дальнейшие трансфигурации делаются всё менее и менее хаотическими, постепенно «сужая» процесс превращения, детерминируя его, «выводя в ноль», что означает минимальную долю неопределённости. Однако этот приём требует огромной концентрации, отточенной механики и скорости мысли — например, Элла не рискнула применять, трансфигурируя плиту к узлу ритуала — к колдуну Диаму. Вместо этого она исследовала материал плиты и составила подходящую формулу.
Hunt the hunters: Бет
Миртл. Её имя — Миртл. Миртл Элизабет Уоррен. Но она... нет, не соврала. Она поменяла местами первое и второе имя, а фамилия... Ей никогда не нравилась фамилия. Став привидением, она предпочла забыть, выбросить из головы свою маггловскую фамилию. Она никогда не возвращалась к родителям. Она не знала, что с ними случилось, как они умерли. Быть слабым призраком — не мочь и магглам показаться!
Она смутно помнила, как мстила обидчице, из-за которой и попала в тот злосчастный туалет. Говорят, что призраки не забывают. Это ложь. Она плохо помнила целые годы и десятилетия призрачной жизни. Настоящей жизни — тоже. Конечно, это было заметно и болезненно. Серая Дама советовала ей «расслабиться», говорила, что привидения смертны, что смерть призрака не похожа на смерть человека: медленное угасание, растворение в небытие. Небольно. Ей хотелось выбросить слова Дамы из головы, поддаться и исчезнуть. Она ведь никому не нужна!
Дурацкое упрямство не дало это сделать. Каким-то чудом решилась она прийти к самому Кровавому Барону и задать вопрос. Барон оглядел её тогда с отстранённым любопытством — будто дивясь новому трюку домашнего зверька! — рассказал, видимо, не рассчитывая, что заикающаяся четырнадцатилетняя школьница (или то, что от неё осталось) эти знания — применит.
Она применила. Её характер становился хуже, она порой забывалась, теряла над собой контроль — но силуэт стал чётче. Она прекрасно помнит тот замечательный момент, когда привычно скользнула сквозь воду а та — булькнула в ответ! Конечно, причины научиться плескаться водой были совершенно абсурдными, но она ведь научилась! Годами позже она пришла поблагодарить Кровавого Барона, и он смотрел на неё с лёгкой опаской и уважением. Ещё позже к ней обратился Пивз, мол, а не поможет в его забавах, не погоняет школьников? Перед глазами встали «шутки» в те времена, когда была школьницей и человеком. Она набрала полные лёгкие воздуха и ка-а-а-ак подула на Пивза! Ещё долго смеялась: полтергейста кувырком пронесло чрез несколько этажей! С тех пор Пивз избегал её, а она порою следила за первокурсниками, зная, что пока она рядом, Пивз не посмеет сделать ничего.
Тогда она думала, что дальше будет лучше. Ошибалась. Её сила перестала расти. А вот обратная сторона, «отдача», как называл её Монах, захватила её всю. И вскоре Пивз триумфально дразнил её, а она могла только обижаться, страдать и бесконечно плакать. Иногда она приходила в себя и ужасалась, каким глупым, безумным, зацикленным... каким эталонным призраком теперь стала. И тоже плакала, но тихо и беззвучно: не хотелось быть похожей на... на Плаксу. На Миртл. В эти часы прояснения она больше всего хотела стать кем-нибудь другим. Не Миртл и не Плаксой! Не призраком, а человеком? Или не стать, а перестать? Перестать быть, забыться и расплыться, исчезнуть навсегда — но она сама, послушав Барона, закрыла этот путь! Пройдут столетия, прежде чем накопленная сила испарится, прежде чем придёт забвенье наконец.
В памяти отпечатался Гарри Поттер — кажется, в нём было что-то особенное, что-то, что протиснулось сквозь завесу призрачного безумия. В минуты адекватности она сочувствовала Гермионе, наполовину превратившейся в кошку, а не радовалась происшествию. Пыталась проникнуть в Тайную комнату — конечно, та была защищена от привидений. А потом в её жизнь ворвался Грэм.
Грэму и ей очень повезло, что их первый разговор прошёл, когда она была в себе. Она знала тогда немало историй из жизни Хогвартса, а он был очень жаден до историй. Рассказала тогда и свою историю. В ответ он поведал ей об иномагии. Она быстро додумалась до мысли, что иномаги могут изгонять призраков. Могут освободить её из Хогвартса или вовсе — уничтожить? С болью и надеждой попросила она его об услуге. Он ответил, что подумает, спросит — пока же он просто будет говорить с ней.
Они все так говорили. Все, кого она утешала или с кем болтала, адекватная иль нет. Говорили, что вернутся, что поговорят — но Грэм был первым, кто не врал. Он действительно приходил к ней, приходил и вёл долгие беседы. Впервые она почувствовала силы — не силы призрака-который-гоняет-Пивза, а что-то другое, что-то поважней! Она ощутила, что может сопротивляться. Может быть собой, быть не Миртл — быть Элизабет. Отбросить в равной мере фамилию из недостижимого мира магглов, для которого она умерла в одиннадцать — и имя волшебницы, глупо погибшей в туалете. Быть кем-то новым, кем-то... настоящим, может быть?
О, тогда она прекрасно поняла Тома Риддла, тень Волдеморта, чья змея её убила. Поняла, как же хочет быть живой. И насколько глупой, ограниченной трусихой была, когда там, на грани, выбрала остаться. Всё равно ведь ушла — а призрак, отпечаток настоящей Уоррен Миртл стал Плаксой, а после — ей, Элизабет. Или может быть, та трусость удачей обернулась? Сколько ни мучилась — встретила же Грэма! И гонять Пивза было весело, в конце концов! Было интересно разговаривать с другими призраками, наблюдать за учениками и учителями. Конечно, очень «круто», как говорит Грэм, было спускаться впятером в Тайную комнату, а оттуда — в совершенно особенное место. Наблюдая за подлинным волшебством, за могучей иномагией, созерцая Камень Слизерина, защиту вокруг него, силу Хранящей Время, она клялась себе, что найдёт способ прикоснуться к этому всему. Даже жалкий дух Риддла — меньше, чем призрак, тени тень — верил, что есть способ тело обрести. Неужели сама или с помощью Грэма не найдёт свой путь?
Грэма и Джинни после всего этого... приключения? Она взаправду поучаствовала в приключении? Круто! Грэма и Джинни Дамблдор отправил назад во времени с помощью хроноворота, а к ней обратился тогда Этан Райс, тот самый загадочный преподаватель иномагии, которого начала замечать только после разговоров с Грэмом:
— Мисс Уоррен, не могли бы вы пересказать события так, как увидели их со стороны? Начиная со встречи с Грэмом, пожалуйста.
— Элизабет, — выпалила неожиданно для себя самой. — Зовите меня Элизабет!
— Изменить имя — изменить судьбу, — Райс переглянулся с Дамблдором. — Хорошо, Элизабет. Мы слушаем.
С энтузиазмом рассказала она обо всём, что произошло, удержавшись, ни разу не впала в «призрачное расстройство». А потом, когда профессор Райс ушёл, профессор Дамблдор попросил обращаться к нему, если случится что-нибудь подобное. Мол, поглядывай по сторонам! Она стала настоящим секретным агентом, как в фильмах, о которых Грэм рассказывал! Агент ноль-ноль-бет!
Вот только ничего не случалось. А потом Грэм исчез. Вместе с Луной, Энтони, Джинни и даже тенью Тома! И профессором Райсом! Как убедилась, так тут же полетела к профессору Дамблдору. Тот не стал её успокаивать, как маленькую, а велел взять себя в руки и объяснил всю ситуацию. Сказал, что она, если хочет считать себя «тайным агентом», то и вести себя должна, как положено тайному агенту, а не плаксе! Это, мол, её вступительное испытание — она должна сама найти способ удерживаться от «призрачной болезни», если хочет и дальше ему помогать. А нытики и плаксы никому не нужны! Ну, последнего он не говорил — догадалась без подсказок!
Она долго думала тогда, отмечая про себя скандальное завершение Турнира и всё такое. Наконец, вспомнила! Ну конечно! Профессор Биннс выдавал ей пропуск в Запретную секцию. Ей-живой, конечно, но какая разница? Она собралась с духом и спросила у мадам Пинс, третьего библиотекаря, сменившегося за её... посмертие? Мадам Пинс лишь хмыкнула и предложила попробовать: мол, призраков туда не пускает. А её пустило!
