— Я хотела сказать тебе спасибо, что ты пришел... Тогда... Я много думала...
Вертура молча слушал. Она снова опустила взгляд. Ее скулы напряглись в смущенной улыбке.
— Я хотела извиниться, за то, что вела себя как напыщенная дура... Ты рисковал из-за меня, а я....
— Зачем? — спросил детектив. Его взгляд изменился, стал сумрачным как небо за окном — зачем ты говоришь все это? Ты уже не раз извинялась, а завтра ты скажешь совсем по-другому....
— Сэр Бенет хотел, чтобы я вернулась в полицию и помогла с бумагами и документами. А ты здесь почти главный, я хотела, чтобы ты не держал на меня зла. Я понимаю, все вышло просто отвратительно....
— Не то слово — кивнул детектив — к тому же я не главный. Мне приказали спасти тебя, чтобы полиция не закрыла дело об отравлении твоего маркиза Бастиса... О. Я забыл вписать его в мою схему — он схватил мел и линейку, отвернувшись к доске, суетливо начертил еще один прямоугольник, на самом верху и провел стрелки — теперь мы знаем с чего все началось. С того что они захотели получить право на покупку недвижимости в Мильде и обосноваться тут, но маркиз не дал им сделать этого и пригрозил обращением к прокурору. Тогда они окрутили профессора Розенгардена чтобы стать полноправными гражданами Мильды, а инспектора отравили как свидетеля! Все сходится. И тогда....
Райне подошла к доске, критически оглядела записи и ткнула в них пальцем.
— Ты забыл провести связь между тремя полицейскими агентами, обществом 'Пирамида' и людьми-собаками.
— Ты считаешь, что...— приложил к подбородку пальцы детектив — да. После того как они купили особняк и выправили документы, они решают подставить Генжи Розенгардена и его общество, потому что он стал им бесполезен! Действительно. Как я мог забыть? И что теперь надо сделать? Найти и допросить профессора, найти и казнить продажного полицейского начальника, найти корабль, на котором прибыли наши злодеи...
И, в остервенении закусив губу, детектив принялся записывать пункты своего плана на доску.
— А потом мы сможем....
Райне дождалась, пока он не закончит писать и не отойдет на несколько шагов, чтобы полюбоваться проделанной работой.
— Сэр Бенет приказал оставить это расследование.
— Но я должен... — начал было детектив.
— Спасти мир?
— Да, что-то вроде того.
— Тебе пора... — отошла к окну и отвернулась от детектива Райне — у тебя будет другое дело!
— Какое? — Вертура подошел к ней и тоже выглянул на улицу — проверять списки товаров на таможне? Беседовать с бабушкой о пепельных змеях в печке? Пугать инквизицией владельцев лавок с заморскими редкостями? Кому какая разница, что мне пора или не пора? Я взрослый мужчина и делаю что хочу.
— У тебя есть Мариса — тихо и внятно ответила Райне. Она обернулась к детективу, отвела взгляд и как-то нерешительно добавила — вы же.... Ты обещал взять ее в жены. Ты ничуть не изменился, ты должен беречь ее, иначе она убежит от тебя, как и я.
Вертура тяжело вдохнул, проглотил очередную едкую фразу и отошел к доске.
— Так я что-то не понял — снова хватаясь за пропитанную сухим мелом тряпку, скептически прищурился он — ты пришла, чтобы в двадцатый раз послать меня на все четыре стороны? Поговорить о том, что не хочешь со мной разговаривать? Не выйдет. Как ты сама сказала, у меня есть Мариса, и тебе до нее далеко.
Райне в ненависти сверкнула глазами и набрала, было, полную грудь воздуха, чтобы выкроить паузу и придумать как можно более яростный ответ, как в коридоре загремели сапоги, дверь открылась, и на пороге появился дежурный полицейский офицер.
— От мэтра Тирэта, срочное для сэра Бенета — быстро сообщил он.
— Где расписаться? — деловито протянула руку Райне — дайте мне.
Она вырвала протянутый ей бланк, открыла чернильницу на столе Вертуры и ловко вывела факсимиле.
— Вы передадите...? — нерешительно пригляделся к подписи старшего следователя офицер.
— Все идите, идите отсюда! — замахала на него рукавом Райне — раз у вас больше ничего нет, прием окончен,
— А сэр Бенет... — глядя, как она привычным движением вскрывает конверт, изумился Вертура.
— Сэр Бенет уехал и сказал мне разбирать всю почту относительно этого дела, я теперь за леди-наставницу! — мстительно ответила Райне — так-с, посмотрим...
Она подошла поближе к окну.
— Ругаетесь? — заглянул в кабинет веселый Ларге — что у вас тут?
— Выдан ордер на арест. Они собираются штурмовать особняк профессора.... — закончила читать Райне и добавила — и его городской дом.
— Мы должны ехать. Иначе они уничтожат улики и как всегда напишут, что не выявлено ничего противозаконного — тихо, но внятно, сказал Вертура — Ларге, зовите Элета и Турмадина. Берите оружие.
Он подошел к дивану на котором лежал старый композитный жилет, накинул его на плечи, застегнул на боках пуговицы. Взял с вешалки плащ, а со спинки стула перевязь с мечом.
— Чье распоряжение? — изумился вошедший в кабинет Элет — Вертура, ну и бардак у вас тут!
— Сэр Бенет уехал к мастеру Ди... — сообщила Миц.
— И леди Салет... — сказала Райне.
— Тогда я поеду один — устало вздохнул детектив и застегнул ремень портупеи на груди.
— Нет уж — бросился за своей новой палкой Ларге — я с вами!
Элет облизнул губы — он едва не удержался, чтобы плюнуть на пол. Поправил шарф и пошел за кирасой и зонтиком.
— Вам с ним тяжело? — спросила Райне у Миц.
— Когда ему нечего делать, он невыносим — ответила волшебница и грустно добавила — просто ему всегда не везет.
* * *
Они выбежали во двор, замахали руками скучающим у жаровни под навесом конюхам. Оседлали коней. Вертура в темно-сером жилете и сером плаще. Элет в кирасе, при секире и щите. Ларге со своей новой палкой из борида титана и могучий, облаченный в кирасу, с длинным мечом и рогом на поясе, Турмадин. Протирая полой плаща очки, он подслеповато щурился в журчащую потоками воды темноту. Настоящий странствующий рыцарь готовый встретиться лицом к лицу с вероломными опасностями, поджидающими его на каждом шагу.
— Как едем? — оправил свободной рукой шляпу Ларге.
— По Южному проспекту — бросил Вертура.
— Вы что забыли? — приторачивая к седлу щит и раскрывая над головой сине-серебряный зонтик, спросил Элет — дом профессора у набережной! Мы же забирались в него!
— Мы едем в его загородный дом — тревожно ответил детектив — если полиция выехала из центральной комендатуры, она уже в его городском доме и уже перевернула и изъяла все что можно. А до загородного мы можем добраться наперед. Помните голоса в подвале?
— Хотите профессора? — весело крикнул Турмадин — будет вам профессор и вся его шайка!
— Не все так просто и не все войдет в отчеты — мрачно бросил ему Вертура и натянул поводья. Полицейский постовой едва успел открыть ворота перед четверкой агентов. Приметив вырвавшихся из ворот комендатуры всадников, какой-то темный человек поглубже нахлобучил капюшон плаща, сунул руки за ремень и ускорил шаги. Постовой поводил незнакомца безразличным взглядом. Он слишком утомился открывать и закрывать ворота перед каждым экипажем и верховым, как того требовала инструкция.
* * *
Тихо щелкнула ручка двери. Скрипнули петли. По полу пополз холодный сквознячок. Райне словно очнулась от своих мыслей и вздрогнула. В кабинет застенчиво заглянула Гирке. В дождливой полутьме блеснули огромные толстые очки.
— А где сэр Турмадин? — вкрадчиво спросила она шепотом — он обещал...
— Как всегда — глядя в окна, с сожалением и досадой повела плечами Райне — ускакали без ужина....
— Леди Мариса всегда говорит также — печально кивнула Миц — давайте пить чай. Тут остались сушки. Вы любите сушки? Я всегда покупаю сушки, но почему-то их никто никогда не хочет, никто их не ест...
И она достала из серванта гирлянду засохших, твердых как залитые холодным осенним дождем камни мостовой на улице, сушек на нарядном полосатом шнурке. В коридоре снова раздались шаги. Кто-то деликатно постучал в дверь запертого кабинета младших агентов. Потом в дверь кабинета Вертуры. Затем в дверь канцелярии. За окнами стремительно темнело. На часах был восьмой час вечера. Темны были и улицы. В этот вечер, вопреки обычному расписанию, электрические фонари на центральных проспектах Мильды, так и не были зажжены. На город опускалась дождливая мгла.
* * *
Земля под копытами коней дрогнула. Лошади встрепенулись и остановились, настороженно прислушиваясь к дождливой ветреной темноте яблочных садов по обеим сторонам дороги.
— А ну! — похлопал по щеке, застучал по бокам коня каблуками, Ларге, но тот только зафырчал и затряс, замотал мордой. Вертура скинул капюшон и предостерегающе вскинул руку. Он тоже вслушивался в шум ливня.
— Что опять заблудились? — поинтересовался Элет и снова раскрыл свой зонтик.
— Слышали? — не оборачиваясь, бросил детектив.
— Я слышал — ответил Турмадин — стреляют.
— Струляют? — выкрикнул Ларге.
— Как из пушки — тревожно бросил Вертура — скорее!
И Турмадин снова затрубил в свой рог. Они мчались темными улицами трущоб, обгоняли припозднившиеся фургоны, распугивали ночных прохожих и бродячих котов. Мчались прочь из Южного района в яблочные сады, мимо монастырей, богатых, покинутых на зиму летних дач и маленьких замков. Мимо освещенных окон вечерних питейных домов и тусклых окошек рабочих бараков. Дорога начала подниматься вверх, по разъезженным глинистым колеям ручьями стекали потоки воды. Кони пробуксовывали в размытой бесконечными дождями и колесами грязи, а когда почти что рядом грянул очередной удар, испуганные лошади резко заржали, взвились на дыбы и едва не сбросили в лужи своих седоков.
— Стойте! Стойте! — отчаянно размахивая подвешенным на шесте фонарем, на дорогу выскочил растрепанный постовой полицейский — дорога закрыта!
— Полиция! — пытаясь успокоить коня, закричал ему Элет — Второй отдел!
Одной рукой он держал поводья, второй ловко продемонстрировал поясную табличку.
— Ну, слава Богу! — крикнул постовой — хоть кого прислали! Они взрываются! Понимаете? Они все взорвались, а следом и дом....
— А ну ведите! — соскочил с коня Ларге. И все пятеро поспешили вверх по склону холма, где в сумраке ночных яблочных и вишневых садов уютно расположился дом загадочного профессора.
— А вот и вы! — как крыльями, замахал полами плаща офицер. Он был без шлема и шапки, дождь заливал длинные седеющие волосы и растерянное лицо. На лбу темнел кровоподтек — Мисек доехал?
— Не знаю — мрачно покачал головой Вертура — что у вас тут?
Впереди темнел перевернутый, придавивший храпящих, брыкающих ногами лошадей, экипаж. На дороге бестолково толклось не меньше десятка полицейских. Под дождем мокли ночные зеваки — сбежавшиеся на грохот взрывов соседи. Острия пик и купола шлемов-саладов тускло сверкали в дождливой мгле.
— Первые двое взорвались — пространно объяснил капитан — а потом и весь дом... слышали взрыв? Минут десять назад.
— Да кто взрывался-то? — раздраженно прищурился в темный, разоренный сад профессора, Турмадин.
— Объясняйте конкретнее — грубо бросил Элет.
— Слуги... — кивнул капитан — да, это были слуги. Пошли на нас. Капрал Пизек ткнул одного шестом, тот упал и взорвался. Я приказал стрелять, тогда взорвались и другие...
И он, было, начал пространную сбивчивую историю о том, как погиб капрал и как потом взорвался особняк, и их засыпало обломками.
Вертура отошел в сторону. Он пытался определить направление, в котором находился город.
— Ну что скажите, детектив Марк Вертура? — поинтересовался подошедший, утомленный сбивчивыми бестолковыми объяснениями, Элет.
— Что больше нам тут делать нечего — ответил детектив, и пояснил — профессор ловко обвел всех вокруг пальца. Он был готов. И сейчас либо он мертв и лежит под этими руинами на куче углей от своих бумаг, либо.... Я что-то не пойму, почему нет зарева фонарей? И где подсветка замка? Ее же всегда видно со всех сторон.
Элет обратился к непроглядному ночному небу и в недоумении зачесал лицо.
— А при чем тут вообще замок? — внезапно спохватился он.
— При том, что в городе погасло все электричество. В Гирте я уже видел такое... — встревожено кивнул ему детектив. Его глаза мерцали в темноте — мы должны вернуться в контору. Как можно скорее. Предайте капитану, чтобы прислал отчет.... Мы возвращаемся. Седлайте коней.
* * *
— ...И так, парадокс нашего сознания и его главное отличие от животной рефлексии в том, что, не имея чего-то в жизни, человеческий разум не приспосабливается к данности, а начинает менять ее, будь то изменение условий существования или компенсация духовных и социальных потребностей через творчество. Человек сам создает себе рай, либо ад. Его воображение рисует монстров и расправляется с ними или отдает им на растерзание весь мир.
Аудитория разразилась восторженными аплодисментами.
— Браво Мэтр Галет! — воскликнул кто-то. В воздух взметнулись сразу десяток рук — мэтр Галет, расскажите о вашей новой монографии! О ваших исследованиях! Чем вы занимаетесь сейчас?
В просторном помещении лектория было жарко натоплено. На длинном преподавательском столе ярко горели раскаленные газовые лампы. На большой грифельной доске красовалась выведенная каллиграфическим почерком тема открытой лекции 'Парадоксы творчества. Воплощение и Мечты'. Декан факультета философии и истории требовательно зазвенел большим колокольчиком. Начался перерыв. Студенты, вольнослушатели и зеваки наперебой хлынули к кафедре. Загремели столы и стулья, десятки каблуков застучали по полу. Желающие торопливо спускались с верхних рядов лектория, чтобы послушать, как гость сегодняшней лекции, профессор Галет с удовольствием рассказывает про задумки своей новой, пока еще ненаписанной книги. Известный столичный писатель, философ и путешественник проездом посетил Мильду и давал в университете для всех желающих небольшой курс своих лекций. А желающих набралось немало. Первая лекция была запланирована на три часа дня на сегодня, после чего должен был состояться торжественный, посвященный приезду профессора симпозиум и фуршет. Но начали как всегда намного позже — желающих принять участие в мероприятии оказалось так много, что пришлось освободить Большую аудиторию и принести в нее дополнительные столы и стулья, чтобы увеличить и без того немалое количество мест.
— Надо было выступать в театре! — шутил кто-то.
— А что, хорошая идея! — засмеялись вокруг.
— Я был только за — важно улыбнулся профессор, но декан Борсен настоял на лектории.
Оперев голову о локоть, Мариса со скучающим видом вздыхала над недописанным, брошенным на половине, текстом. Истертые до блеска ряды опустевших стульев на задних рядах и наваленные на столы плащи и шапки с бронзовыми заколками и брошками навевали уныние. Внизу, у самой кафедры, перед большой грифельной доской, кипела настоящая жизнь. Студенты, аспиранты, офицеры, молодые бездельники и просто любители новостей вина и книг весело обсуждали и на все лады хвалили важного гостя. Белая борода и полосатая шапочка бойкого профессора маячила то там, то тут, гордо кивала на вопросы, тряслась с взрывами смеха, покачивалась в такт внимающим взглядам и восторженным возгласам...
