— Барон Герберт Эмери Младший!...
— Без пафоса, сэр Александр, без пафоса — поморщился, скривил презрительную гримасу, барон — пришли арестовать меня?
— В вашем положении — совершенно не смутился подобного обращения командор — я бы посоветовал вам застрелиться, благо пистолет у вас есть. Но, как христианин я не могу вам дать подобный совет, так как самоубийство непременно погубит вашу душу.
— Душу — горько усмехнулся барон — я уже погубил. Мне терять нечего.
— Вы заблуждаетесь — заверил его командор — это будет долгий процесс. Я найду вам хорошего духовника и в тюрьме, до казни, у вас будет достаточно времени, чтобы примериться с Богом и Церковью. Уведите его.
Все одобрительно закивали. Каждый хотел сказать что-то вроде этого, и все были счастливы тому, насколько меткие слова нашел командор. Двое рыцарей Ордена — один из них сэр Герц, подошли к барону, подхватили под локти и поволокли по ковровой дорожке. Мимо навеки потухшего портала, мимо кровавой машины Зулета и расступившихся перед бывшим градоправителем бывших вассалов и рыцарей. Прочь из тронного зала.
* * *
Нашлась и та девушка, которую так незаслуженно обидела Мариса. Важно прогуливающийся по комнатам и вынимающий из шкафов и из-под диванов попрятавшихся баронских клевретов и слуг, полковник Харбибуль внезапно обнаружил ее плачущей на кровати в разоренной писательницей спальне. Заглянув в милое юное личико, полковник подошел к ней, прямо в доспехах уселся на мягкую перину, взял ее за руку и спросил.
— Хотите мятных конфеток?
В любой другой момент троюродная внучка барона Эмери, непременно бы вздернула носик и сказала бы 'фи', но сейчас, ближе к ночи, в огромном разоренном, полном незнакомых вооруженных людей доме было совсем не до чванства. Полковник был галантен и приятен лицом, так что она едва заметно кивнула и тихо-тихо ответила.
— Хочу...
— А они у меня дома! — словно для него самого это был совершенно неожиданный сюрприз, выпалил полковник — поехали ко мне!
И полковник как есть, в измятых пулями, осколками и мечами доспехах, вручил оруженосцу свое копье и щит, усадил девицу рядом с собой в седло и чинно поехал домой. Следом под высоко поднятыми штандартами торжественно следовали его сержанты и рыцари. Народ приветствовал их на улицах и бросал под копыта коней сплетенные из опавших кленовых листьев венки. Начался праздничный фейерверк. Через полгода в замке полковника сыграли свадьбу. К слову сказать, впоследствии у них с леди Харбибуль было девятеро детей и все — дочки. Такой крест положил Господь любвеобильному и отважному полковнику. Ну или, быть может, просто подшутил над ним.
* * *
— Герхольд... Карло... — спрятав глаза, с крыльца спросил Верит.
— Матфей. Вы конечно далеки от военных наук, но вы когда-нибудь задумывались, отчего все чествуют, только павших героев? — поднимаясь по ступенькам, высокопарно перебил его учитель Юкс.
Следом за ним шел лорд Динмар. Он легко нес на руках беспомощно поникшую Гирке.
Верит, опустил глаза, качнул ресницами и осторожно спросил.
— Вы на меня сердитесь?
— Нет — отвечал старый лорд.
— Почему? — совсем смутился архивариус.
— Потом что ты такой балбес, что даже помер бы ни за что — ответил ему лорд Динмар и улыбнулся — предатель-уклонист.
Они принесли и уложили в гостиной мертвую канцелярскую деву. В просторном помещении на толстых мягких перинах, на теплом полу с подогревом устроились все еще не до конца отошедшие от отравления магнезией Турмадин и Элет. Тут же лежала аккуратно уложенная на кровать рыцарями Гарфункеля Гарфина Мариса, а рядом сидел на ковре опершись спиной о ее постель, закутавшийся в два пледа детектив. Он ежился от холода и сжимал в руках толстую книжку.
— Сломали! — отчаянно всплеснул руками, воскликнул Пуляй, увидев Гирке — кладите на стол. Снимайте железо. Да не торопитесь, ничего уже не случится.
Все с недоумением смотрели, как контрабандист бесцеремонно переворачивает ее лицом вниз, разрезает ножницами ее великолепную голубую мантию и рубаху-кину на спине.
— Скальпель! — привычным докторским жестом потребовал он у наставницы Салет, и тут все увидели, на какие шрамы у канцелярской девы жаловался Турмадин. Контрабандист ловко, как открывают ножом бутылку, поддел один из них и, срезав кусок белой, зарубцевавшейся кожи запустил пальцы в разрез.
— Да что вы с ней делали? — доставая из спины Гирке многогранный, но мягкий, опоясывающий ее позвоночник хомут, возмущался он — они не рассчитаны на такое напряжение! Варвары! Ну что не понятно! Я даже регенерацию поставил, нет, сломали же....
И все с изумлением увидели, что как только этот инородный прибор оказался снаружи, Гирке глубоко и судорожно вздохнула, распахнула глаза и, зажмурившись от яркого электрического света, проговорила.
— Папа...
— Постшоковое повреждение памяти — сверкнув аудитории очками, шепотом пояснил Пуляй.
— Хо! А она вообще человек? — с опаской поинтересовался с пола приподнявшийся на локтях, чтобы лучше было видно, что происходит, Турмадин.
— Генетически целиком и полностью, а кристаллы конечно искусственные — самодовольно ответил контрабандист-профессор — это экспериментальный прототип, жаль, разъемы и интерфейс придумали не мы, а тысячи две с половиной лет назад, а вот это уже наше — продемонстрировал он всем похожий на полукольцо темный, переливающийся слабым, словно остаточным затухающим сиянием прибор. Новейшая технология, даже на островах таких нету. Локально замедляет время. Представьте себе, если обычно вы чтобы поймать рукой пулю перегружаете нервную систему, мышцы и прочее, расходуете отведенный вашему организму Богом ресурс, то эта схема сделает все сама — он говорил самозабвенно и предельно ясно, как преподаватель разъясняет материал студентам. Демонстрировал направо и налево имплантат и делал характерные жесты руками, какие делают только профессора на лекции в университете — с ним вам не надо никаких сверхъестественных способностей, для вашего тела и восприятия просто локально меняется ход времени и все вокруг становится быстрее или медленнее. Например, за двадцать минут вы можете успеть выполнить работу, рассчитанную на целый день, а за день....
— Я не хочу за двадцать минут напрягаться как за весь день! — проворчал Турмадин.
— Я тоже — подхватил Элет — Мрак, а вы?
— А я не против, конечно если остальное время будет свободно — пожал печами детектив.
— И как вы умудрились его сжечь? Он же обсукративно-устойчивый! На сколько вы ее замкнули? На пятьсот ампер? — не слушая их, обращался к улыбающейся, присевшей на край стола наставнице Салет Пуляй — придется ехать за новым в университет....
— Хой, Акора, или как тебя там! — бесцеремонно вызывал его из прихожей Верит — это варвары, они даже читать не умеют, тут твоего гения никто не оценит, мы с Альфонсо уже налили, пойдем, за Герхольда!
Пуляй кивнул и, криво залепив разрез в спине Гирке пластырем, положил в поясную сумочку свой умерший имплантат и покинул гостинную.
— Ничего страшного — заверила заглянувшую ей за спину наставницу Салет Гирке — зато протестировали.
И она спрятала лицо в руки, зажмурилась и улыбнулась. Похоже, ей было привычно лежать на столе лицом вниз с задранной к шее рубашкой и мантией, когда кто-то часами копается в ее спине.
— Эх, жаль, так и не повоевали! — слушая, как за окнами грохочет фейерверк, пожаловался Элет и с тоской поглядел на стоящий рядом пустой, но готовый к употреблению медный ночной горшок — на праздник бы!
— Да, напиться бы не помешало — кивнул Вертура, отложил Библию и прикрыл глаза.
* * *
Вице-консул Стулс сидел в своем кабинете за большим и удобным конторским столом. За окнами фактории Архипелага темнела вспыхивающая огнями фейерверка ноябрьская ночь. В темноту с шипением и свистом взлетали ракеты. В городе стоял грохот петард и треск хлопушек. То и дело слышались приветственные выкрики и раскаты выстрелов. Но стреляли уже в воздух, а не в людей. Повсюду играла музыка, горожане со своими семьями возвращались в свои дома, бежали за вином или ювом, наливали в комнатах или выходили с бутылками и флягами на улицу и присоединялись к всеобщему празднеству. На проспектах жгли костры и запускали в небо самодельные пороховые ракеты. Солдаты, наемники, гвардейцы, ополченцы, полицейские и рыцари — все кто одержал сегодняшнюю победу, и у кого хватило сил, чтобы переодеться или прямо так в доспехах выйти на всеобщее гуляние присоединялись к ним. Лорды и их верные вассалы возвращались с победой в свои дома, замки и на квартиры. Генерал Гандо и канонисса Вилле ехали рука об руку. Рядом — маршал Гарфин с сыновьями, гранд Попси с невестой и почему-то так и не покинувшие их для выполнения своих важных канонических обязанностей командор Александр и лорд-бальи Лигура. В сопровождении многочисленной веселой свиты своих друзей и рыцарей они доехали до Гандо-тулла — дворца, пожалованного генералу за победу в северной компании семь лет назад и тут гранд Попси, лаская прекрасную руку своей возлюбленной, заявил.
— Вы никогда не заставите меня поверить, что ракета преступников взорвалась просто так! Тут точно не обошлось без Михаэля!
Его избранница ничего не поняла из сказанного, но заулыбалась в ответ. Ее внимательные зеленые глаза горели из под серого, украшенного по канту магическими письменами капюшона. До этой зимы она никогда не видела снега.
— Так приставим к награде и дело с концом — в шутку махнул рукой старый маршал Гарфин — прямо сейчас к нему и поедем!
И все согласились с ним.
Вице-консул Стулс поднял трубку старомодного, в литом пластмассовом корпусе, бежевого телефона. У телефона не было ни провода, ни диска, ни кнопок для набора, но, когда вице-консул взял трубку, под передней панелью защелкало реле — завертелись торсионные диски. Посылали в снежное пространство зимы информационный сигнал.
— Ваше Величество! — приветствовал вице-консул — все в порядке. Они уложились в расчетные семнадцать и три десятых процента вероятности полностью благоприятного исхода. Да, благодарю вас ваше величество. Акора? Передать бумаги? И все? Да, ваше величество. Благодарю вас еще раз. Вас тоже поздравляю с днем всех Святых. До свидания.
Он положил трубку, и, казалось, на его безмятежном и серьезном лице проскользнула тень улыбки. Вице-консул взял с вешалки свою форменную фетровую шляпу и, надев ее на голову, обратился самым обычным, каких повсеместно можно встретить на улицах Мильды, горожанином. Из строгого, облаченного в серый костюм с золотыми запонками в виде восьмиконечных звезд, и темно-синюю рубашку должностного лица он стал высоким, сутуловатым мужчиной с бакенбардами и в коричневом плаще. В маленькой цилиндрической шапочке из алой шерсти модно напяленной набекрень, кожаных полуботиночках, висящих серых штанах и в подпоясанной широким ремнем с латунной пряжкой, бурой выцветшей мантии. Одним словом табачник, или продавец книг. Оправив перед зеркалом заколку плаща — ту самую, которую снобы называют глупым словом 'фибула', он взял с вешалки трость и вышел из кабинета.
* * *
— Снег — протянула руку со стола Гирке, пощекотала Турмадина за босую ногу. Тот вскрикнул и схватился за живот. Было уже совсем поздно. За окнами поместья густыми хлопьями валил снег. В доме было полно народа. Все курили, пили, смеялись, радовались победе, и шумели так сильно, что когда в дверь забили уже ногами, никто, кроме лежащего на кровати рядом с неподвижной, Марисой детектива не услышал этот настойчивый требовательный стук. Вертура встал и открыл дверь. Каково же было его удивление, когда на пороге он увидел засыпанных хлопьями снега, толпящихся под одним зонтиком кавалера Вайриго и какого-то непонятного высокого господина с бакенбардами и в серо-буром плаще.
— Заходите — впустил их в дом детектив. Первым зашел отирающийся у ног капитана большой черный кот Мякк. Он слегка недоверчиво присмотрелся к детективу и важно пошел в комнаты. Гости поздравили победителей. Стулс и Пуляй вышли на крыльцо-террасу и долго беседовали о чем-то снаружи на улице. Капитан Вайриго остался с агентами. Он выслушал историю Вертуры. Потом долго вглядывался в лицо Марисы. Слушал дыхание, щупал пульс, а в конце как-то грустно кивнул и произнес.
-Поучительно — наверное, он хотел сказать что-то еще, но передумал, промолчал и добавил — сегодня Самайн. Ночь мертвых. Время платить по счетам. У леди Амаранты отключилась система жизнеобеспечения. Господь призвал ее спустя двадцать восемь лет, день в день. Полагаю, он хочет напоминать нам, что случайностей не происходит.
Никто не понял о чем он говорит. Только Вертура, который, кажется, знал тайну пожилого кавалера, понимающе кивнул в ответ.
— А леди Анна обязательно проснется — взял Марису за руку и пожал теплые мягкие пальцы кавалер Ордена Храма Архангела Михаила Петр Вайриго — я хочу верить.
Он сказал это так уверенно, мягко и, быть может, даже немного печально, что от этих слов все, кто бы в комнате почувствовали какое-то необыкновенно легкое и светлое воодушевление, словно ангел Божий спустился между ними и осенил их своими мягкими снежными крыльями.
* * *
Глава 17 Последняя.
* * *
Или как трудно высказать все, что хочется так, чтобы читатель не пропустил все это и остался доволен прочитанным.
* * *
Весь день воскресенья второго ноября тысяча шестьсот сорок второго года валил густой снег. В городе стучали топоры плотников и звонили колокола. Снегопад глушил звуки. Укрывал сады и улицы, сугробами ложился на козырьки парадных и крыши карет. В дверь постучали. Хелен Миц вздрогнула. Все мужчины были у сараев и мастерских во дворе. Из гостиной на весь дом раздавался громовой храп уснувшей прямо в своем кресле у холодной печки тетки. Бросив недочищенный котел, Миц отерла о передник руки и нерешительно подошла к двери. Попыталась заглянуть в глазок, но на деревянной лестнице было темно. Она так и не успела подумать, что может это кто из мужчин вернулся в дом по какому-то делу, как визитер потянул на себя и с грохотом распахнул дверь. На пороге перед напуганной женщиной стоял весь промокший, засыпанный снегом и усталый Вертура.
— Хелен — не дожидаясь ответа, бросил он — это ваше Грушевое предместье — грязная дыра, даже извозчики не знают этот дом. Немедленно налейте мне вина и собирайтесь. Мы едем в город. Без вас не справиться, у нас очень много дел.
— Марк... — только и воскликнула волшебница и бросилась к нему на шею. Обняв оторопевшего детектива за плечи, она поцеловала его в губы и, прижавшись к его мокрой мантии, повисла на его плечах — вы живы... Когда я увидела пожар, я так испугалась, так испугалась... простите меня, что убежала...
И она бросилась в гостиную, открыла сервант, достала оттуда бутылку самого лучшего теткиного сидра и вручила ее детективу. Сорвала с себя грязный кухонный передник, накинула на плечи свою синюю с алой пелериной мантию и плащ, надела сапоги и, так никому ничего и не сказав, также внезапно, как она появилась в этом доме позавчера утром, уехала с детективом обратно в город.
