Мариса мрачно хмурилась. Ей было завидно.
— Леди Гарро? — мягкий, но мужественный голос заставил ее вздрогнуть. На лист недописанной рукописи вместо жирной точки с влажным шлепком упала некрасивая черная клякса.
— Анна Мария Гарро! — вскинув голову, гордо ответила писательница.
Высокий статный человек с острыми подбородком и носом, высоким лбом и кустистыми бровями, приложил к груди свою черную шапочку украшенную заколкой — серебряным кленовым листом. Темные кудри собраны в хвост. На руках незнакомца были большие перчатки для верховой езды, мокрый плащ перекинут через локоть, а на бедре — меч. Одним словом он был только что с улицы.
— Гарфункель Ян Гарфин — представился он и сделал учтивую паузу.
— Если вы хотите спросить как мне вся эта показуха, я отвечу кратко — обнаружив во внезапном визитере благодарного слушателя, заявила ему Мариса — мне отвратительны все эти надутые заносчивые бездарности, которые мнят из себя черти что и всем своим видом требуют внимания окружающей публики, раздавая направо и налево свои идиотские, никому не нужные советы, аппелируя ко всем своей успешностью и мнимой уникальностью, едва прикрывающей всю убогость собственной натуры. Одним словом это называется... — писательским чутьем уловив, что гость с улицы слушает ее только из вежливости, осеклась Мариса — простите. Что вам угодно?
— Мой отец желает видеть вас — снова поклонился молодой человек.
— Ваш отец?
— Да. Герцог Ян Гарфин — уточнил юноша.
— Маршал Гарфин? — не поверила Мариса.
— Да — кивнул он — мне сказали, что вы обязательно придете сюда. Это очень важное дело. Не беспокоитесь, не личного характера, это касается всех нас. У сэра Гарфина есть, что сказать вам. Вот верительное письмо. Завтра в любое время можете предъявить его у ворот. Вас пропустят и проводят.
И он выложил на стол запечатанный простой почтовой печатью конверт.
— Благодарю — прохладно кивнула и поморщилась Мариса. Она взяла письмо и прочла адрес — Южный проспект, зимний дворец Гарфинов — как смешно! — горько улыбнулась она и подняла было взгляд, чтобы отблагодарить посланника, но тот уже ушел. Мариса выглянула в коридор — он там толпились веселые студенты. Скомкав испорченную неряшливым чернильным пятном рукопись, и бросив шарик в ящик для мусора, писательница спрятала письмо в рукав, накинула на плечи плащ, нахлобучила шляпу и с презрительным 'ха', растолкав локтями студентов, гордо покинула аудиторию.
На улице было темно. Фонари не горели, но яркие окна фасада длинного трехэтажного здания университета хорошо освещали улицу. Вдоль колоннады и на противоположной стороне мостовой стояли кареты. Едкий запах дыма стелился по улице. То там, то тут ярко пылали жаровни. Кучера и слуги толпились у огней. Потирали ладони, притопывали чтоб согреться под дождем,.
— Вам куда? — окликнул мрачно оглядывающую темную улицу Марису, извозчик.
— А что так темно? — поежившись, спросила она.
— А это в магистрате спросите — усмехнулся кучер — фонари то на месте, а света нет.
— Украл кто-то! — засмеялись у жаровни — это к полиции!
Недовольный постовой бросил взгляд в сторону шутников и обернулся к своим напарникам. Прислонив свои пики к белой колонне парадного входа, полицейские с видом разбуженных ни свет, ни заря котов, раздували щеки, курили и с высоты трех ступеней парадной лестницы озирали окрестности улицы. Они тоже были недовольны отсутствием горящих фонарей. От расположенного почти у самой площади Фонтана главного корпуса королевского университета Мильды до Южного Проспекта было не очень далеко, и Мариса решила пойти пешком. Надо сказать, что как все привычные к самокопанию и самоосуждению люди она не была привычна к длительным прогулкам в одиночестве. Но сейчас, когда внезапный обычный романтический вечер Мильды с его желтыми и белыми огнями электрических фонарей, с его уютными разноцветными сине-зелеными и красно-белыми витражами и фонариками, сменился тревожной дождливой, полной шелестящих ночных звуков полутьмой, писательнице стало жутко интересно взглянуть на такой внезапно ставший темным и загадочным город. Еще было не слишком поздно — в витринах многочисленных магазинчиках, в окошках погребков и питейных подвалов теплился свет свечей и газовых ламп. То и дело мимо проносились кареты, а улицы были полны спешащих домой или в гости людей, но все-таки какая-то неумолимая осенняя тревога коснулась этих темных улиц и стен.
Привычная к черным сумрачным громадам кварталов Гирты писательница снова почувствовала себя дома. Под ледяным дождем, в окружении отсыревших плащей и карет она снова ощущала себя нескладной долговязой девчонкой из приюта, которая сбежала от строгой воспитательницы и теперь с замиранием сердца пережидает ночь в подворотне, чтобы только не попасться на глаза суровому жандарму, который тут же больно схватит ее за руку, даст пощечину и отведет обратно в приют. Или дожидаться утра, бродить по улицам весь вечер и ночь, пока голод и сырость не погонят ее обратно к знакомым дверям с позеленевшей бронзовой дощечкой с надписью 'Пансион святой Елены'....
С тех пор прошли годы. Но сейчас, гордо вышагивая по темному проспекту, Мариса снова чувствовала вокруг себя эти страшные темные стены, слышала цокот подков, и ей казалось, что это не просто звуки города — грохот карет богатых горожан и лордов, а рокот земли под копытами неумолимо приближающихся Белых Всадников. Словно в забытье, перед внутренним взором Марисы вспыхивали образы — седой, в очках и с доброй улыбкой, ее верный генерал-дедушка, младшая сестра Оливия, и Человек С Белой Перчаткой, который однажды забрал ее из приюта и увел навсегда куда-то прочь. И снова Белые Всадники. Мариса помнила, как тревожно перекликались предупреждающие друг друга об опасности горожане, как со страшным грохотом захлопывались двери и окна, а полицейские стыдливо прятались в подворотни....
Впереди, через квартал, в бело-желтом ореоле кленовых крон, ярко белел подсвеченный шпиль колокольни. Белые Всадники. Мариса остановилась. Что-то неумолимо звало ее. Как будто в ее груди, где-то под нижними ребрами вспыхнул и подкатил к самому горлу обжигающий огненный шар. Казалось, и люди вокруг чувствовали, что что-то неминуемо менялось в окружающем мире, словно какую-то угрозу, что сгущалась в холодном, напоенном дождем и сыростью воздухе. Мариса шагнула вперед и сморгнула. Какая-то идущая рука об руку под одним зонтиком пара с изумленным и испуганным возгласом отпрянула в сторону. Писательница едва не оступилась и протянула руку к решетке ограды храма. За решеткой, за кустами акаций, горели столбы белого света, и начиналась стена. Шпиль колокольни возвышался прямо над ней и от одного взгляда вверх, на его голубоватые арки и стены, на игру подсвеченных огнями капель дождя, у Марисы закружилась голова.
Мариса только успела удивиться, почему, если не горят огни на улицах, еще работает подсветка храма, как и этот, казалось бы непоколебимый, олицетворяющий свет Божий, белый огонь мигнул и погас. Обернувшись, писательница обнаружила, что потух и шпиль ратуши вниз по проспекту и подсвеченные фасады полицейской академии Моргет и баронского торгового дома Мильды.
— Беда! — Мариса уже знала что происходит.
— Извозчик! Извозчик! — замахала зонтиком, отчаянно закричала она, но напуганный внезапной темнотой и ее грозным окриком возница резко дернул вожжи и, едва не столкнувшись с какими-то фургоном, укатил в темноту. Какие-то люди шарахнулись прочь.
— Свет погас! — воскликнул кто-то — пойдемте-ка домой.
— Да уж — кивнул кто-то.
— Жуть — поежилась какая-то девушка, и кавалер обнял ее за плечо, крепкой рукой укрывая от всех страхов холодной осенней ночи.
* * *
— Опять часы поломались? — внезапно обратила внимание Райне — надо позвать мастера...
Ее рука машинально потянулась за воротник. Глядя на застывший циферблат, девушка расстегнула цепочку и достала выполненный в виде маленького металлического дракончика кулон.
— Амулет магнетизера! — догадалась Гирке.
— У меня был металлический крестик, его подарил Марк.... — кивнула Райне, на миг ее взгляд ушел в себя — ... но мне больше нравится дракончик.
— Мэтр Миксет уже ушел? — тоже подходя к часам, поинтересовалась Миц. В ее голосе проскользнула тревога.
— Кажется да... — кивнула Гирке. Все трое не сговариваясь, обернулись к дверям. За окнами было темно. Шум дождя скрадывал звуки улицы. Казалось, даже огонь в камине стал тише и по комнате пополз неприятный, леденящий душу, холодок.
— А, там оставался мэтр Басик.... — спохватилась Гирке — я сейчас схожу за ним.... Леди Миц, давайте сходим вместе.
Все трое смотрели на маятник в руке Райне. Та протрясла кулоном, он качнулся, но как-то очень быстро снова принял вертикальное положение.
— Искажение пространства и времени — объяснила Миц.
— Что вы нас пугаете? — внезапно рассердилась Райне. Она поджала губы и бросила на волшебницу злой взгляд — вы еще скажите, что трупы в морге сейчас возьмут и оживут!
— Если учесть что это трупы монстров — резонно ответила Миц — то они могут, Лилабет, как вы считаете?
— Я... — ответила Гирке — давайте сходим за доктором и спросим у него.
И она бросила испуганный взгляд в сторону двери.
— Так — подошла к дверям Райне, прислушалась к тишине коридора и повернула ключ в замке — так лучше?
— Теперь они не ворвутся внезапно — усаживаясь на свой стул, кивнула Миц — а будут ломиться как настойчивые посетители в обед.
Она раскрыла гроссбух и достала очередной отчет. Бумаги из алхимической лавки на перекрестки улиц Колец и Цветов.
— А если они съедят доктора? — села напротив нее Гирке. Она попыталась заглянуть в лицо волшебницы, та в ответ отложила перо, поглядела непоседе в глаза и ответила.
— Тогда мы услышим крики...
— А если его уже задушили во сне....
И все прислушались к тому, что же происходило на первом этаже, но восточное крыло здания полицейской комендатуры оставалось безмолвным. Молчали и испорченные часы. Притаившиеся в кабинете доктора, в холодном коридоре, на леднике и в лаборатории монстры ожидали подходящей минуты.....
* * *
— ....Вы что издеваетесь? — первой воскликнула Райне.
— Нет — ответила Миц — нам самим страшно.
Райне сделала круг по комнате, подошла к окну. Но в темноте ничего не было видно. Только тусклые окна дома напротив. Там жгли свечи и газ. Темен был и шпиль колокольни храма через перекресток. Райне яростно всплеснула рукавами и вернулась к столу.
— Все! — выкрикнула она — я пойду к дежурному и узнаю что происходит!
Она подошла к двери, схватилась за ручку, но так и не решилась повернуть ключ.
— И угораздило их всех уехать! — воскликнула она зло — как всегда Марк найдет самое время...
— Действительно — согласилась Миц — вот не могли полицейские напасть на профессора днем.
— Пойдемте все вместе.
— Свет погас. А мертвые тела оживляют электричеством — констатировала Гирке — так что они не должны ожить....
— Существует еще химическая реанимация. Не хотите идти с нами, оставайтесь тут — пожала плечами Миц — вы останетесь, а мы закроем вас снаружи на ключ.
И они отперли замок. Райне с отчаянной решительностью шагнула в коридор. Газовые лампы были слегка притушены. Дождь стучал в толстые, двойные стекла. Крашеные белой масляной краской широкие подоконники и арки окон без занавесок навевали мысли о тоскливой, безысходности казенного учреждения.
— Вот видите, никого! — с напряженной веселостью воскликнула Райне и прошла к кабинету младших агентов. Из-под двери был заметен лучик света, но сама дверь была заперта изнутри. Осторожно, чтобы все-таки не пробудить к жизни захвативших первый этаж монстров, женщины постучали и дверь, переглянулись и, не получив ответа, прислушались. От замочной скважины тянуло винным перегаром. В кабинете стоял неровный и беспокойный храп. Напрягая слух, можно было различить, что бывший лейтенант полиции тихо постанывает в тишине, мучаясь пьяным, полным сумрачных ночных кошмаров сном.
Все переглянулись.
— Вернемся в кабинет? — робко спросила Гирке — вы слышали?
Все напрягли слух. Казалось, где-то во дворе прозвучал предостерегающий окрик. Хлопнула дверь. Внезапно снаружи треснуло и разбилось стекло.
— Что это? — изумилась Райне.
Миц хотела было ответить ей, как вдруг где-то внизу раздался стук — кто-то настойчиво колотил во входную дверь. Но дежурного, похоже, не было на месте.
— Открывайте! Что у вас там такое! — требовал к ответу грубый полицейский голос.
— Это не... — сказала Гирке.
— Хой! Хой! А ну! — восклицал снаружи встревоженный голос и вдруг сорвался на испуганный фальцет — Боже!
Стук прекратился, загремели, зацокали убегающие сапоги, раздался далекий треск разломанного дерева, снова посыпалось разбитое стекло. Послышался грохот, как будто били по дереву, затем снова треск. Со двора донеслись бормотание и крики. Со звоном разбилось еще оно окно — на этот раз точно внизу, в кабинете доктора. И тут под самыми окнами, грянул мушкетный выстрел. Райне резко распахнула дверь и выглянула на темную лестницу. Внизу, на первом этаже, в темноте, творилось что-то неладное.
— Что это? — испуганно выглянула через ее плечо Миц — война? Кто-то нападает на полицейскую комендатуру? Давайте вернемся в кабинет, или разбудим лейтенанта...
Никто не успел ответить, как повеяло дождливой осенней прохладой, раздался громкий хлопок — словно внезапный порыв ветра подхватил тяжелый шерстяной плащ, и все три испуганные женщины даже не успели вскрикнуть, как прямо перед дверьми канцелярии появилась Мариса.
— Вы видите, что творится? Чем вы тут занимаетесь?! — яростно крикнула она. Ее темные глаза горели бешеным колдовским огнем, пылающее острие зонтика с грохотом вонзилось в пол, запахло жженым лаком — где все? Где дежурный, кто запер дверь? Вы знаете....
Во дворе громко и отчаянно заржала лошадь — все бросились к окнам. Под навесами конюшни, у жаровен, метались люди. Еще пара выстрелов разорвали шелест ливня. Миц хотела было открыть рот и сказать что-то, как вдруг где-то внизу, на первом этаже, раздался звон, слово кто-то опрокинул на пол сразу весь докторский шкаф или алхимический стол.
— Это в лаборатории! — пискнула Гирке — они все-таки ожили....
— И теперь, как ожившие мертвецы доктора Парлета, они непременно отомстят вам за то, что вы копались в их внутренностях — кивнула Мариса.
— Что теперь делать? — отвернулась от окна и уставилась на дверь лестницы Райне.
— Разумеется, изгнать их, пока они не разгромили кабинет мастера Ди — приободрила всех писательница — иначе кому-то очень сильно попадет.
Раздался еще один удар — кто-то со всей свирепостью бил посуду. Где-то снаружи, в полицейском доме тоже творилось что-то из ряда вон выходящее — раздавался треск дерева, звон стекла, грохот и крики. Райне нерешительно шагнула к двери на лестницу.
— Если мэтр Миксет ушел — требовательно спросила у Гирке Миц — он запер все двери?
