— А что я должна сделать? — с готовностью спросила Мариса.
— Для начала отнесите эти два письма — протянул руку слуге и, взяв конверты, положил их перед писательницей маршал — одно для сэра Бенета, второе для сэра Михаэля. Я надеюсь, что еще не слишком поздно, чтобы предупредить их об опасности.
— А дальше? — принимая запечатанные простой почтовой печатью конверты, подняла глаза на старого маршала писательница.
— А дальше, постарайтесь, чтобы никого не убили. Лорд Михаэль и леди Рин собрали очень хорошую группу. Их работа с персоналом просто неоценима. Ваш отдел один из самых лучших в истории полиции этого города. А честные и благородные люди, к сожалению, зачастую имеют склонность к самопожертвованию. Так что, самое важное, что вы должны сделать — это чтобы все остались в живых. Сейчас вы не сможете переломить сложившихся тенденций, но ваши служба и навыки очень потребуются в будущем.
— А вы были знакомы с сэром Роместальдусом? — внезапно спросила Мариса.
— Лично нет — покачал головой и слегка улыбнулся маршал — его безоглядные действия дорого обошлись слишком многим людям, но он при этом он сумел оказать и неоценимую пользу. Ну и отзывы сэра Михаэля, леди Влады, сэра Алексия и других моих друзей. Он не отличался дисциплиной и образцовым поведением, но в любом случае его гибель год назад — серьезный удар по нашей безопасности и большая потеря для всех нас.
Глядя на маршала, Мариса на миг задумалась и спросила.
— Вы сказали, что все это очень опасно. Этой ночью... я была там, в полиции.... Они пришли чтобы убить нас?
Лорд Гарфин покачал головой.
— Нет — коротко ответил он и пояснил — если бы они пришли за вами, это был бы их провал. Раскрыть свои планы и показаться во всей красе перед Орденом и Архипелагом ради того чтобы разгромить отдел тайной полиции. Это был бы самый простой и лучший для нас исход. Но происшествие в городе — причем не только ходячие мертвецы.... Возможно, вы еще не знаете. Вот газета. Посмотрите по дороге. Так вот это только последствия. У них была иная цель. И она была гораздо выше.
— Барон Эмери? Лорд Корсон? — спросила Мариса.
— Если бы я знал — улыбнулся старый маршал — я бы уже давно выслал армию чтобы решить все проблемы. Но я скажу вам одно — чтобы прекратить работу одного маленького отдела полиции никакой здравомыслящий человек не станет поднимать полторы сотни мертвецов и выключать электричество во всем двухмиллионном городе.
* * *
Вертура проснулся от щелчка пружины. Кто-то стоял у двери кабинета. Безошибочным чутьем агента детектив определил, что это кто-то чужой. Не легкое касание Миц, ни резкий рывок Марисы, ни твердая, хозяйская, рука старшего следователя Бенета, ни напористое нажатие Ларге. Кто-то впервые нажимал на эту ручку двери, словно пробуя, не заперта ли она. Рука детектива скользнула к ножнам. Он открыл глаза и резко сел на диване. Он был один в кабинете. В камине жарко пылал огонь. Было душно и холодно. За окном все также шел дождь. На часах было половина четвертого. Ровный механический ход маятника и стук топоров и молотков в коридоре, успокоили его смятенную душу, и он отпустил оружие.
Дверь открылась. На пороге стоял совершенно незнакомый господин. Приподняв лорнет, он окинул комнату взглядом, словно ища кого-то более представительного, и, наконец, обратился к Вертуре.
— Пехотного святого Иоанна Кретителя, полковник Юлий Карнет — представился он — очень срочное дело. Берите людей, поедете со мной.
* * *
Утро не заладилось еще с позднего вечера. Где-то в Южном районе всю ночь звонили колокола. Потом по улице Колец с грохотом пронесся тяжелый кавалерийский эскадрон. Рев рожков эхом отражался от каменных стен. От топота копыт сотрясались шкафы и стекла. То и дело проносились верховые с факелами, что-то кричали, ругались, отдавали какие-то бестолковые распоряжения. К дому номер пять дробь два примчались две кареты полиции. Дежурный офицер в огромных подкованных сапогах с грохотом поднялся на третий этаж и требовательно, как умеют только солдаты и полицейские, то есть на весь дом, забарабанил в дверь квартиры номер шестнадцать.
— Срочное донесение для генерала Барнау! — разевая зубастую пасть, с отвращением кричал он в глазок.
Ему отворили, но, судя по громким голосам, выяснилось, что, несмотря на весь шум и гам генерал заперся в своей комнате, и спит сладким сном, да так, что от богатырского храпа толстого полицмейстера трясутся стекла серванта на кухне.
Помахав перед вспотевшими лицами веерами и рукавами, полицейские не решились будить начальника, выпили по фужеру и, пожав плечами, удалились вон. Затем несколько раз приезжали курьеры с донесениями, тоже шумели и тоже требовали аудиенции, но генералу было не до них. Домработница только сокрушенно качала головой, расписывалась в получении депеш и посланники, удовлетворившись ее каракулями, бросали письма и уезжали в ночь. А под утро едва сомкнувший глаза дом, был разбужен пистолетным выстрелом и звоном разбитого окна.
— Да что же это такое! — распахивая дверь на лестницу, выглянула вниз, в пролет, генеральская служанка — мэтр Карнет! Что там случилось?
— Как узнаю, все расскажу — поправляя на ходу шапочку, и завязывая тесемки перчаток, отвечал вверх по лестнице сосед с нижнего этажа.
На улице снова раздался звон казенных полицейских колокольчиков. О сне нечего было и думать. Домработница поставила чайник.
— И часы сломались — с ненавистью глядя на намертво застывшие на без пятнадцати десять ночи стрелки, заплакала служанка — Вель бездельница! Опять не перетянула гири!
И, чтобы убедиться, она, было, подвинула табурет и взгромоздилась на него, чтобы дотянуться до цепочек и гирек, как вдруг где-то в глубине квартиры что-то с грохотом упало, покатилось и со стеклянным звоном лопнуло. В генеральской спальне глухо грохнула крышка ночного горшка.
— Ах — только и всплеснула руками домработница — чтоб его черти взяли! —
И перекрестилась. В дверь застучали.
— Ну наконец-то, Вель, черт знает что такое! — замахала руками на племянницу служанка — давай же, скорее, быстро марш к его сиятельству, проверь, что у них там еще.
Племянница Вель — румяная, широкоплечая, с толстой рыжеватой косой и могучими ручищами прачки девка, быстро переодела свои огромные деревянные башмаки-кломпы на домашние тапочки и прошла по коридору к апартаментам генерала. Тяжело застучала в дверь.
— Мэтр Барнау! — как обычно любил чтобы его будили сладким женским голоском генерал, басовито пропела она — ваш утренний ча-ай!
— Несите-несите! — глухо, словно жуя что-то, прорычал новоиспеченный полицмейстер Мильды — и быстро!
Ничего не подозревающие служанки приготовили чай, в четыре руки снарядили поднос с пирожными, присовокупили бутылку ликера и отправились на поклон к необычно рано проснувшемуся генералу.
На первый взгляд в спальне — смежной комнате с домашним кабинетом генерала все было в порядке. Сам генерал восседал на своей необъятной кровати в ночной рубашке и съехавшем набок чепце и как ребенок хлопал руками по мягким перинам и подушкам.
— Давайте же! — протянул он руки к подносу и, не дожидаясь, пока ему нальют в пиалу ароматного, утреннего чаю, схватил в одну руку заварник в другую сахарницу и по очереди принялся угощаться то одним то другим. Служанки так удивились столь недостойному поведению, что промолчали и только пожали плечами.
— Горячее! — заметив, что генерал тянется к чайнику с кипятком, воскликнула домработница, но было поздно. Тот уже схватил чайник обеими руками и с чавканьем принялся вливать в рот пышущий паром кипяток. Туда же пошли и пирожные вместе с донышками из папиросной бумаги и все содержимое бутылки с ликером.
— Еще! — утирая кружевным рукавам ночной рубахи лицо, приказал генерал -клетчатка, витамин, вода, белок! Несите еще!
И глянув на служанок, так плотоядно облизнулся, что те поспешили на кухню, чтобы поскорее исполнить это необычное требование.
Через час в квартире не осталось ничего съедобного. Генерал восседал на своей кровати и жевал все, что приносили напуганные до смерти служанки. За колбасой и горохом пошел в ход мешок сырой картошки, а после постельного белья дело дошло до любимых книжек генерала, которые он хранил рядом с постелью в своем рабочем шкафу, а после до самой кровати, которую он пытался грызть и глодать, и занавесок на окнах.
Зашедший полицейский курьер, было, сунулся в спальню генерала и протянул ему пачку писем. Генерал рывком схватил бумаги, со всей яростью сжевал их и потянулся к кожаной сумочке с бронзовой пряжкой.
— Еще! — приказал генерал — вода, витамин, клетчатка, белок!
-Простите... — раскрыв рот, в испуге попятился курьер — я....
-Подойдите ближе! Еще ближе! — потребовал генерал, но курьер только хлопнул дверью и, бросив служанкам быстрое, растерянное — извините! — придерживая форменную цилиндрическую шапочку, выбежал из квартиры, и заспешил по лестнице вон из дома.
Несколько раз прибегал мальчишка-разносчик из бакалейной лавки на углу — приносил полные корзины еды — хлеб, мясо, яйца, зелень и овощи. В спальню их относили прямо так — сырыми, что ничуть не смущало обычно очень привередливого к еде генерала. После третьей корзины, напуганные служанки приметили, что по комнатам все отчетливее тянет омерзительным фекальным смрадом, а, заглянув в спальню, увидели, что вся кровать и пол уже залиты вонючей черно-коричневой жижей. Каковы же были ужас и омерзение несчастных женщин когда, приглядевшись, они обнаружили, что в этой густой и обильной, как жидкий свинячий навоз, субстанции, копошатся длинные черные черви. С замиранием сердца прикрыв дверь, служанки — старая и молодая, переглянулись, перекрестились и, хотели было броситься прочь, как генерал снова окликнул их из комнаты.
-А ну несите еще! Еще! Клетчатка, витамин, вода, белок!
В дверь постучали. Снова прибежал мальчик-зеленщик, с переполненной корзинкой в двух руках. Красный от натуги он потянул носом, поморщился, быстро забрал деньги, понюхал для проверки и их, и бросился прочь. Только засверкали тощие босые ноги.
— Вель, тащи ему корзину, я позову доктора!
Надо ли говорить, что, когда пожилая домработница генерала спустилась на второй этаж, к доктору филологии, Виталио Грапсу, она с ужасом обнаружила, что дверь в квартиру известного преподавателя и ученого открыта, а в самой квартире почетного мэтра науки царит полный разгром. Самого доктора нет на месте. В библиотеке стоит полный беспорядок, окно разбито, а в потолке зияет уродливая, обрамленная разводами растрескавшейся штукатурки пробитая пистолетной пулей дыра. Только и всплеснув руками, домработница попятилась на лестницу и, хотела было подняться обратно к себе в квартиру на третий этаж, как услышала огласивший дом страшный, сдавленный крик племянницы. Пожилая служанка хотела было броситься вверх по лестнице на помощь, но вдруг сообразив, во что мог превратиться так чудовищно преобразившийся за одну ночь, генерал, она в бессилии попятилась вниз и едва не уселась на ступеньки. Наступила страшная тишина. Только с улицы слышался стук колес — к парадной подъехала карета.
— Мэтр Карнет! Мэтр Карнет! — заламывая руки и обливаясь слезами, как есть в домашних мантии и тапочках, выбежала на мостовую пожилая домработница — помогите! Помогите нам!
— Что там? — выпрыгивая из кареты, бросил офицер. Под рукавами мантии тускло поблескивали наручи, грудь прикрывала кираса.
— Вель! Вель! — хватая обеими руками полковника за полы плаща, заплакала служанка.
— И у вас тоже? — приподнимая очки, с ужасом в глазах, спрашивал из кареты преподаватель филологии доктор Грапс. В глубине салона в стену вжался старичок-консьерж.
— Сидите тут! — приказал всем полковник и бросился в дом. Взлетев на третий этаж, обнажил меч и пинком распахнул дверь....
* * *
На улице Колец пахло нечистотами. Несмотря на дождь перед нарядным фасадом дома номер пять дробь два уже собралась толпа — в основном из покинувших свои квартиры жильцов. Опасливо заглядывая на лестницу, у крыльца стоял толстый полицейский офицер.
— А, это вы, Вертура! — узнал коллегу постовой — это по вашей части!
Вертура, Элет, Ларге и полковник Карнет намотали на лица шарфы и молча вошли в дом. В аккуратной, свежевыбеленной парадной стоял так не вяжущийся с общей чистотой богатого дома ни на что не похожая, но при этом, казалось бы, сочетающая все самые омерзительные запахи в мире, вонь.
— Сэр Турмадин — вращая на пальце четки, наигранно бросил оставшемуся на крыльце рыцарю Ларге — вы никогда не задумывались, в каких единицах меряют запахи?
— Идите, идите! — замахал на него руками тот.
— В Шмонах — доходчиво объяснил за друга Вертура — единица вони в одну секунду на килограмм... Что это?
Услышав подозрительный звук, детектив подошел к двери каптерки и приоткрыл ее. Блеснули выпученные в ужасе зеленые глаза. Из темной комнаты консьержа с отчаянным брезгливым мяуканьем вырвалась взъерошенная рыжая кошка и, изогнув спину, бросилась к парадным дверям, прочь на улицу под дождь.
Агенты начали подниматься по лестнице. На втором этаже все также темнела приоткрытая дверь разоренной квартиры доктора филологии.
— Это началось ночью? — заглядывая в темный коридор, спросил Вертура.
— Да — кивнул полковник — профессор пьет капли от бессонницы, ничего не слышит. Когда он проснулся, Дак, слуга, уже пережевал половину библиотеки. Профессор выстрелил, тот убежал.
Элет мрачно усмехнулся и кивнул.
— Книжек фантастических перечитался.
Со ступенек третьего этажа капала отвратительная черная жижа. Все осторожно взялись за перила и заглянули в лестничный пролет.
— Может сразу сожжем дом? — задорным шепотом, предложил Ларге.
— Глупые предложения это к Вертуре — мрачно бросил ему Элет.
Он потрогал сапогом жижу.
— Навоз, как навоз — сообщил он — не забудьте помыть сапоги!
Агенты начали аккуратно подниматься по лестнице вверх.
Из-под плохо прикрытой двери квартиры номер шестнадцать на третьем этаже ручейком вытекал поток экскрементов. Аккуратно, стараясь не вляпаться в испражнения генерала полиции, агенты поднялись к дверям. Первым Ларге наперевес со своей новой палкой. За ним Элет со щитом и секирой следом полковник Карнет и Вертура.
— В вашей жизни когда-нибудь было еще больше дерьма? — весело поинтересовался наемник у детектива.
— Было — вспоминая темные своды старой канализации и подземную мельницу Дэ, мрачно ответил тот.
— У меня тоже — доверительно сообщил младший агент — в коровнике на свиноферме, прямо по уши, хоть стой хоть падай, хоть головой ныряй!
Даже здесь, на лестнице стоял невыносимый смрад. Не спасали уже и намотанные на лица, пропитанные одеколоном из флакончика Элета, шарфы.
— Жженый каучук — принюхиваясь как бульдог к куче на газоне, громко кричал с нижний площадки в пролет Турмадин.
— Нет — держась обеими руками за перила, отвечала Гирке — аммиак, формалин и эбонит. Чувствуете привкус серы?
— Я уже ничего не чувствую — брезгливо морщился оставшийся на площадке Элет — откройте окна.
