— Почему герои всегда обязаны страдать, а злодеи нет? — изрек он умную мысль и решил, что ее обязательно надо записать куда-нибудь в рабочий блокнот.
Снаружи снова шелестел холодный осенний дождь. Как вчера и позавчера. Все никак не приходила зима. Осень слишком затянулась.
Наедине с фужером детектив быстро соскучился и вернулся в канцелярию за добавкой вина.
— А вот и я! — застучали острые каблуки, хлопнула мокрая ткань зонтика, блеснули веселые глаза. Мариса ворвалась следом и бросила на стол свою потертую черную папку с лиловой лентой по углу наискосок, прихваченную на память из Гирты.
— Какая дурацкая статья в "Южном вестнике"! Кто так пишет? Я даже в 'Скандалы' и то, никогда не отправляла такую халтуру — воскликнула она — вы это читали? Про пожар. Зато у меня будет лучше всех. Это будет интересно!
— Нам уже все равно — раздраженно бросил ей Элет — мы уже сыты по горло всякой мерзостью.
— Сидим и запиваем — кивнул детектив.
— Интересно для нашего расследования — уточнила Мариса — кроме бабки Гё есть еще один свидетель. Грязный Мю.
— Грязный Мю? Да вы что! Не может такого быть! — встрепенулся на стуле, угадал Ларге — держу пари — пьяница из соседнего подъезда!
— Феерично! — хлопнул себя по бедру Элет — глухая бабка и отброс местного общества. Свидетели пожара в притоне! Новость государственной важности! Да к нам-то какое это имеет отношение?!
Он встал и, демонстративно прогрохотав сапогами, вышел, потом вернулся, налил себе вина, также демонстративно выпил его залпом и, со словами из песни: 'Не ждите меня к завтраку', схватил плащ и вышел прочь.
— Переживает — с ироничным сочувствием кивнул огорченной Марисе Ларге. Та уселась в свое кресло перед камином. Как всегда, спиной ко всем, достала трубку, прикурила ее от угля и выпустила струю дыма верх и в сторону.
* * *
Пришел курьер. Принес письмо для старшего следователя Бенета.
— Опять из госпиталя святого Зигмунда — бросил взгляд на конверт детектив — то оккультисты, то умалишенные. С ними даже по Фуку и его гробокопателям заскучаешь. Скоро сами с ума сойдем, к профессору Келлю лечиться поедем.
* * *
Заглянул знакомый полицейский офицер из соседнего крыла здания. Принес кулек конфет.
— Но-но! Конфеты дамам, юво полицейским! — отстраняясь от протянутых рук Ларге, заявил он.
— А юво-то где? — грубо бросил тот — пока нес, что ли разлил?
— Скукота с вами. Сиди тут, сколько влезет, я домой — проглядев свежую, принесенную детективом газету, обратилась к Вертуре Мариса, встала, подошла к вешалке со своими шляпой и плащом. С многозначительным видом остановилась перед ней.
* * *
— Самое интересное в этом деле то, что притон действительно подожгли. Мю говорит, что внутри был каменный пол и деревянные лавки. Всегда сидел сторож, если кто опрокидывал на себя трубку — заливал водой — рассказывала Мариса, пока они шли по проспекту вдвоем под одним зонтиком — а тут он пришел и видит, что из окошка огонь, изнутри крики, а вокруг собака землю нюхает и на пожар смотрит. Говорит, наверное, кто поджег — дверь припёр и, кажется, это была доска. И ему стало так страшно, что он побежал прочь, а собака — за ним. Сказал, что прибился к знакомым мастеровым. Они отогнали собаку прочь. Еще говорит, что у неё были человеческие глаза.... И он так и вообще не понял, собака это была или человек в собачьей маске на четвереньках. Это и испугало его больше всего. Вот такая очередная небылица. Я ее уже отправила в редакцию. Мэтр Кикс будет в восторге — Мариса самодовольно улыбнулась — это тебе не то, что про бабку-пьяницу. Она и не слышала ничего. Сказала, что если бы не отсветы на потолке, так бы и провалялась как всегда без сна целую ночь. Она живет в доме прямо напротив. Чудовище на ночных улицах города. Ничего не напоминает? Прямо сенсация.
— Ты же не боишься чудовищ? — слегка улыбнулся и детектив. Они свернули в темный переулок. Впереди на перекрестке желтел фонарь.
— Самое страшное чудовище темной ночью — это безобидная девушка с зонтиком. То есть я — беззаботно ответила Мариса.
Идти было недалеко. Они срезали через квартал и оказались на перекрестке у фасада трехэтажного дома с ивами в палисаднике и березами во дворе. Высокие, рассеченные реями рам, арочные окна, каменная парадная с округлым белым сводом. На втором этаже, в конце коридора, две угловые комнаты с алыми занавесками на окнах. Одна — просторная и без мебели — гостиная. Вторая — спальня с канделябром для свечей, камином, тумбочкой у широкой кровати, письменным бюро у окна и креслом. Напортив окна во всю стену — старый тёмный гобелен с перспективой отдыхающих под сенью маслин античных рыцарей в компании прекрасных дев. На заднем плане — расседланные кони и белокаменный город. На небе, над облаками, — ангелы в пурпурных плащах и старец, читающий похожую на Евангелие книгу.
Кто-то мог бы сказать, что этот старомодный гобелен давно пора убрать в дальний шкаф и повесить вместо него современный букет пышных экзотических цветов, а может и вовсе наклеить обоев, но Вертуре нравилось лежать поутру на перине, закинув ногу на ногу, и представлять себя под этими сочными ветвями в компании рыцарей, ангелов, кувшинов вина, голов сыра и дев, и каждый раз, разглядывая этот гобелен при свечах в канделябре, пламени камина или при свете наступающего дня, находить в этой старинной картине что-то новое. Кошку, облизывающуюся на сметану. Крошечный театральный бинокль в руках у ангела. Барда, наигрывающего королю в замке на барабане. Четки на руке рыцаря, по которым он отмеряет количество выпитых чаш...
— Вот, на — Мариса достала из секретера, где у нее был устроен маленький бар, наполовину пустую бутылку сладкого — чтоб тебе было не скучно наедине с генералом Бардом. Подожди тут.
Генерал Бард был высок ростом, почти до потолка. Как и любой портрет в полный рост. Он был здесь всегда. Еще до того, как Мариса купила эти комнаты. Быть может, даже до того, как построили этот дом. Кто такой был этот генерал, какие славные победы он одерживал и какие сокрушительные поражения перенес, так и осталось загадкой, как осталось в безвестности и его настоящее имя. Просто Мариса сказала, что он похож на её дедушку, которого она не видела ни разу в жизни, зато точно знала, что в тавернах где-то на северном берегу Керны, на холмах, в предместьях Гирты, его именовали генералом Бардом, также как теперь она назвала и портрет.
Вертура взялся за горлышко, привычным умелым жестом поболтал по кругу принесенную ему бутылку с вязкой крепкой жидкостью, посмотрел на просвет свечей и обратился к генералу. Всегда бравому, закованному в серебряную кирасу, при двуручном мече, жезле и наградных подвесках и венках на нарядно разукрашенной генеральской ленте.
— Никогда бы не подумала, что мэтр Бард такой интересный собеседник! — Мариса стояла на пороге комнаты, облокотившись рукой о дверь. Белая рубаха-кину, заправленная в длинную черную юбку, сменила черную мантию, плащ и шарф. Большой бархатный бант схватывал пряди темных волос. Казалось, эта простая домашняя одежда подчеркивала тонкую узкоплечую фигуру, а свет свечей на столе отражается в темных, почти черных, весело прищуренных глазах, и болтающимся на груди писательницы, на цепочке рядом с нательным крестом, агатовом осколке звездного камня.
— Ты так и не попробовал, а я так старалась, чтоб тебе понравился этот ликер — Мариса наполнила из бутылки свой кубок и тоже отставила его в сторону — неужели твои вкусы меняются... Учитывая генерала, стало быть... — она картинно отвернулась, высматривая что-то в портрете. Ее ладонь легла на рукоять меча детектива.
— И почему мне, как это полагается во всех подобных сценах, не приходит на ум никакая остроумная пикантная глупость? — глядя совершенно в другую сторону, будто проверяя, плотно ли задернуты шторы, как бы невзначай бросил Вертура и протянул руки — я думаю, что ты понимаешь, что я хочу сказать или как-то типа этого...
* * *
Глава 2. Письмо
* * *
— Мне почти тридцать и я одинока! — горестно вздохнула Мариса. Облокотившись затылком о плечо Вертуры, манерно подогнув ногу в колене, она лежала поперек кровати и смотрела в окно. Между тяжелых штор тускло серело печальное утреннее небо.
— Да я вот тоже все никак не могу понять, как я здесь очутился — доверительным тоном сообщил детектив.
— Вот хам — хлопнула его рукавом Мариса — нет, чтоб сказать, что я самая красивая и умная.
— Это все тебе и так говорят — возразил детектив — до пошлости банально. Зачем повторять и без того очевидные вещи?
Его длинные серые бесцветные волосы рассыпались по подушке, переплетаясь с ее темными, слегка рыжеватыми локонами.
— Тогда хотя бы возьми меня за руку — сделала обиженный вид писательница и сложила ладони на груди.
Они позавтракали позавчерашним вином, сыром и конфетами. Часы на колокольне церкви за окном показывали начало девятого часа утра. Холодный ветер раскачивал ветви ивы у рыжей стены. Дорожку до мостовой завалило серыми и желтыми опавшими листьями.
Мариса поймала летящий листок и улыбнулась. Детектив попытался тоже поймать один, но его пальцы схватили только холодный ветер.
На проспекте было людно.
Со двора полицейского дома разносились стук и грозные выкрики. В зале для фехтования шла утренняя тренировка. Бестолку подергав ручки дверей кабинетов, детектив вошел в пустую канцелярию и заявил:
— Все ушли в бар. Почему мы всегда оказываемся на службе первыми?
— Может оттого, что нам больше нечем заняться? — ответила Мариса и повесила на вешалку плащ.
Вскоре в камине разгорелся огонь. Загудел чайник. Стало тепло и немного уютно. Вертура достал из сумки ключ от своего кабинета, но передумал.
— У нас, что ни день, то тема для фельетона— раскрыв журнал, озаглавил ненаписанный отчет о проделанной вчера работе детектив.
— Напиши просто: 'Встал в шесть утра и трудился до вечера' — посоветовала Мариса. Она уселась в кресло лицом к камину и спиной к дверям и, взяв со столика кубок и блокнот, закусила кончик пера и уставилась в окно.
* * *
Он так и не написал отчет, а налил себе горького чаю и, закурив трубку, достал из сумки книжку — 'Лиловые Башни Дараси', и, накинув на плечи плащ, углубился в этот, недавно завезенный в местные типографии из столицы, на удивление приятно написанный роман. В камине горел огонь. Большие напольные часы в виде крепостной башни с вымпелами мерно отбивали секунды. Перо в руках Марисы короткими штрихами царапало лист бумаги. За окном стук карет, шаги и голоса сливались в монотонный уличный гул.
— Вертура — оторвал от чтения детектива Бенет. Его серое лицо было как всегда каким-то сосредоточенно-спокойным и одновременно немного напряженно-мрачным — новое убийство. Поедете со мной.
Хотевший было спрятать от старшего следователя книжку, детектив кивнул и, поднявшись с кресла, достал из поясной сумки ключ от своего кабинета.
— Оружие не понадобится — коротко сообщил Бенет, и детектив убрал ключ обратно.
— Убит расчетчик Ганет — рассказывал старший следователь, когда они выехали на проспект Лордов, в сторону ратуши и площади Фонтана. Под плащом старшего следователя темнела серая ткань бригандины.
— Будьте внимательны — напомнил он, когда они подъезжали к желтому зданию центральной полицейской комендатуры города. Оставив коней у коновязи, поднялись на второй этаж и, миновав очередь, вошли в кабинет. Вертура покосился на сидящего в кресле перед камином мрачного человека и проследовал по ковровой дорожке к столу старшего начальника полиции Мильды.
— Сэр Бенет, сэр Вертура — не вставая, официально поприветствовал тот. За его спиной светлело занавешенное плотными шторами окно. В комнате было сумрачно и душно. Стены были увешаны кавалерийскими флажками. В углу, словно охраняя полковника полиции, ожидал своего часа полный рыцарский доспех. Росчерк пулевой отметины и пара вмятин свидетельствовала о том, что в молодости толстый полицейский комендант был не чужд военных дел.
— Сегодня ночью я отправил курьера — перешел сразу к делу полковник Гигельмот — вы получили бумаги?
— Нет — ответил Бенет.
— Я так и знал. Я опасался этого — достал из ящика стола пакет полицейский — бумаги содержали дезинформацию. Вот все, что мы имеем по делу общества 'Пирамида' и трем нашим агентам. Я полагаю, что третий наш человек тоже мертв, а Замок уже настаивает на закрытии дела. Я принял решение и передаю это расследование вам. Вы должны быть предельно осторожны. Понимаете о чем я?
Бенет ничего не ответил, он внимательно вглядывался в черты лица сидящего за столом полковника. Из-под лацкана мантии тусклыми шестигранниками поблескивала ткань облегченного баллистического жилета, какой для скрытого ношения надевают под верхнюю одежду.
— Во сколько вы отправили курьера, и каким маршрутом он следовал? — потребовал ответа старший следователь.
— Вчера. Около десяти вечера — ответил полковник — он должен был развести несколько маловажных писем в ратушу, восточный и южный полицейские дома... Мы ведем расследование этого происшествия.
— Ваш коллега, генерал Барнау — произнес он — знал об агентах?
— Разумеется — ответил полковник — слежка проходила в восточном районе, как комендант, он должен быть в курсе всех дел.
Бенет кивнул.
— Благодарю. Вертура, пойдемте.
И они, поклонившись, покинули кабинет. Перед уходом детектив успел заметить у подлокотника кресла телохранителя ножны с мечом. Тесёмка на рукояти была распущена.
— Полковник постоянно отправляет курьеров — поделился мыслями детектив, когда они спускались по узкой деревянной лестнице вниз — если они знали, какой везет письмо, это должен быть максимально приближенный к начальству человек.
— Да — сосредоточенно кивнул Бенет — и, вероятнее всего, они знают, что бумаги поддельные.
Он достал пакет и, отвернув полу плаща, развязал завязки бригантины под правой рукой и спрятал пакет под броню.
— А говорили, оружие не понадобится — упрекнул его детектив.
В ответ старший следователь промолчал.
Они вышли из комендатуры и оседлали коней. Откуда-то из-за крыши здания с граем в серое пасмурное небо поднялась стая галок. Капюшон плаща слетел с головы. Ветер растрепал и разметал по плечам волосы. Детектив натянул поводья и обернулся.
— Это просто птицы — успокоил себя он.
* * *
Элет и Ларге вернулись в контору почти одновременно с Вертурой и Бенетом.
Издали заметив коллег, весёлый Ларге сорвал со своей буйной светлой шевелюры шапочку и замахал ей следователям. Он был небрит, космат и, как всегда, улыбчив.
— Как вы удачно! — воскликнул он, поднимаясь по лестнице. Он стянул со своей огромной волосатой ручищи перчатку для верховой езды и подцепил пальцами торчащий из кипы в сумке мятый бумажный лист — это все что мы записали.
— Убитый расчетчик магистра Ранкета, Рекс Ганет — жилистый худощавый Бенет казался по сравнению с этим крепким золотоволосым южанином серым сухим стариком. Надев пенсне на кончик носа и придерживая его свободной рукой, он внимательно изучил размашистые записи Элета — жертва обескровлена. Разорвано горло, но на полу крови меньше, чем могло вылиться? Следы человеческих зубов?
