— Герои — фыркнул детектив — да я... чуть Богу душу не отдал. Я вообще боюсь океанов и волн. Ненавижу шторм, ненавижу когда под ногами нет земли, и еще и качает. А тут, и еще это окно.... Ловко ты его закрыла.
— Леди Салет же сказала, что в состав препарата входит какой-то транквилизатор — улыбнулась Мариса — никаких возражений — все равно вы отлично отработали.
— Ага, жди. Вот сколько живу, все не могу понять, где все те смельчаки и герои, что так любят бахвалиться по кабакам, и разглагольствоваться с кружкой о своей преданности собственным принципам, королю, барону и Господу? — взял корзинку, намазал маслом и положил себе на мясо сыра детектив — отчего-то они в такие рейды не ходят. Мы конечно герои, но это был просто полный....
— ...Люблю тебя за твою скромность! — Мариса попыталась поцеловать его, но детектив был слишком увлечен бутербродом.
Он смущенно встал и налил полфужера вина, заварил чаю и смешал одно с другим, как написала в записке наставница Салет. Передал фужер Марисе.
— И вообще меня даже от воспоминаний вчерашнего уже штормит — вставил он свое слово, пока писательница пыталась понемногу пить свой горячий крепленый вином чай — я вот так и не понял, мы кода поднимались на волнах, мы отрывались от воды или нет? А вон еще есть герои, которые летают на воздушных кораблях. Никогда не сяду, даже если крест за храбрость дадут. И вообще, куда это нас вчера занесло? Леди Салет что-нибудь говорила? Они вообще видели, что там происходило? Уверен, со стороны было очень даже жизнеутверждающее зрелище. Особенно наши лица.
— Она сказала, что это край мира — отставив так и недопитое вино, отвечала писательница с легкой усталостью в голосе. Она сидела, откинув голову на широкую спинку двуспальной кровати, поджав колени и закутавшись по самый подбородок в плед. Недовведенный бутерброд остался на столике рядом с альбомом модной гравюры, подсвечником и флакончиком духов.
— Ну там, на краю мира, все иначе, меньше воздуха, звезды ближе и люди под воздействием иных законов физики превращаются в чудовищ, как те собаки, или что похуже. У тебя не бывало такого. Когда леди-наставница говорит, как будто кружится голова. Все вокруг становится таким ярким и четким. Я помню, о чем мы говорили, но конкретно не помню ничего.... Обычно у меня отличная память, но тут что-то не то...
— Это гипноз — пояснил Вертура. Он уселся на диван и поймал ладонь Марисы. Тонкие пальцы были необычайно твердыми и холодными — ну или что там еще у магнетизеров.
— Ага — Мариса зевнула во весь рот и откинулась на подушки — точно. Хотела бы я также. Паф! И все мужчины у твоих ног!
И она, продолжая держать его за руку, перевернулась на бок и поджала колени. Ее темные, почти черные глаза весело горели над бежевой наволочкой подушки. Вертура склонил голову, улыбнулся и хотел пошутить что-то в стиле, что ему не нужны мужчины у его ног, но не успел сформулировать нужные слова, как почувствовал, что тонкая рука в его ладонях ослабла, пальцы стали мягкими и гибкими, и казалось, даже почти теплыми. Приглядевшись, встревоженный детектив заметил, что глаза Марисы сомкнулись, черты лица расслабились, губы застыли в легкой счастливой улыбке, а дыхание стало необычайно глубоким, медленным и ровным. Изумленный столь быстрым погружением в этот глубокий нарколептический сон, детектив проморгал, и взялся за свой бутерброд.
Он приготовил еще вина с чаем и оставил его на тумбочке, поставил корзинку поближе к окну, где холоднее и, затолкав дрова в камине подальше к стенке, обратился к часам. Было без десяти девять. Пора было в контору.
* * *
Отец Базилио — один из капелланов гильдии Охотников сегодня вел исповедь. Отчитав канон, он в тяжелом ожидании стоял у аналоя и, ритмично кивая, выслушивал очередную порцию рассказов о грехах и их подробностях. В храме было людно душно и холодно. Под сводами стояла разгоняемая редкими, чадящими свечами тьма. Таинственно поблескивали нимбы икон. Аромат ладана смешивался с горьким дымом из неплотно прикрытой печки. Пономарь заканчивал дочитывать часы. Вот-вот должна была начаться субботняя литургия.
— Мора — приветствовал иерей маленькую коренастую девицу с едва прикрытыми широким капюшоном длинными светлыми косами, и, делая призывный жест в сторону лежащего на аналое стального распятия, потребовал — кайся.
Та нерешительно тряхнула намотанными поверх запястья плетеными амулетиками и, быстро глянув на строгого, с горящими темными глазами и огромными, как у великанов с картинки ручищами, капеллана, обратилась к полу.
— Отец Базилио, я.... Один студент... Ормет... пригласил меня попить кофе.... — пряча застенчивый взгляд в высокий воротник мантии, прошептала она — он такой весь.... Книжку с картинками принес....
— Нет — с треском опрокинутого контрабаса, хлопнул пальцами по деревянной раме аналоя, капеллан — на кофе со студентами не благословляю. Студенту нужна преподша с розгой, чтоб сидел и учил урок. А тебе надо дурня, такого же как ты, и будет вам вдвоем счастье. Так что, выбрось их головы все эти глупости, иди к отцу и ни о каких кофе с картинками и не думай. Господь как благочинный — сам все выдаст, когда надо будет.
И он ловко накинул на голову девице епитрахиль, проштамповал крестом и обратился к темной арке, откуда из ожидающей своей очереди толпы, уже выходил следующий исповедник.
— Йоз — вперил горящий взгляд в модного, украшенного манерной кучерявой бородкой солдата в цветном шейном платке, капеллан — кайся.
— Я тут заходил в один дом... — с легким самодовольством, словно терзаясь сладостными воспоминаниями и одновременно слегка-слегка стесняясь их, начал наемник — госпожа Закет пригласила меня чинить шкаф, а потом.....
— Брат Йоз — угадав, о чем пойдет дальше речь, перебил его отец Базилио — ты до скольки считать умеешь?
— До ста! — со слабо скрываемой гордостью, заявил ни о чем не подозревающий солдат и выпятил расцвеченную свежевыстиранным платком грудь.
— Так вот — доверительно сообщил ему капеллан — сделаешь пять раз по сто поклонов, тогда и будет тебе причастие.
И он накинул на голову счастливо улыбающегося солдата епитрахиль и со словами молитвы отпустил его к празднику.
Несмотря на длинную, собравшуюся под темной аркой очередь, никто особо не спешил выходить к капеллану в круг свечей. Есть такие люди, которые всегда ждут конца исповеди, чтобы подольше порассказать о своих любимых грехах и о том, как хорошо, что ты регулярно ходишь на исповедь и от этого ты такой замечательный христианин.
Следующим вышел Ларге.
— Брат... — запнулся, вспоминая имя, отец Базилио — Ганс. Давно тебя не было. Это хорошо.
— Хорошо? — прижав к груди палку, с легким, молодцеватым, недоумением переспросил тот.
— Да — кивнул капеллан — такие грешники как ты приходят только когда есть в чем каяться. А как, ты сам знаешь, не покаешься, не спасешься. Скорее же исповедуйся, только господу известно, может это последние секунды твоей жизни.
Напористый тенор отца Базилио гулко звучал под стенами храма, совершенно не стесняясь того, что кто-то может подслушать тайну исповеди.
— Я убил полицейского — покачивая головой, чтобы лучше утрясти в ней собственные мысли, высказался Ларге.
— Ты убил его душу? — уточнил капеллан.
— Я раскроил ему голову — признался наемник — но он был скотиной и трусом...
— Хорошими бывают только святые. А как полицейский, душу свою он убил задолго до тебя — утешил отец Базилио — не отчаивайся, ты был всего лишь орудием в руках Господа.
— Пожалуй, вы правы — закивал Ларге — но теперь — он бросил на капеллана горящий и растерянный взгляд — но теперь, из-за него, я не могу исполнить свой долг.
Отец Базилио ждал. От осознания собственного косноязычии Ларге начинал приходить в ярость.
— Дьявол, я вчера был в порту, там было такое, и я должен был помогать Вертуре и остальным но.... Этот полицейский! Я охотник и у меня есть контракт. Убивать людей-собак, светящихся червей, взрывающихся слуг.... А теперь я сам вне закона. И что теперь я могу сделать?
— Можешь — внимательно заглянул в его светлые глаза капеллан — твое оружие при тебе. Если ты ищешь подвига, Господь обязательно позволит тебе совершить его. А тем более, остановить злодейство — это богоугодное дело. Спасаются не по малому количеству грехов, а по большому количеству добрых дел. Благословляю тебя!
— И мое оружие... — с благодарностью протянул на обеих руках, как того требовал кодекс приличия лезвием влево, свою палку Ларге.
— С крестом? — занося руку для крестного знамения, требовательно спросил капеллан.
— Нет — отрицательно покачал головой тот — крест, похоже, забыли...
— И чтобы обязательно с крестом — умелым движением отец Базилио пожал древко так крепко, что палка едва не вылетела из рук восхищенного наемника — без креста ничего не получится.
И, прочтя разрешительную молитву, он снова обратился к очереди, а счастливый Ларге одним прыжком оказался у праздника с размаху клюнул икону всех святых и образ святого Георгия — облаченного в полный латный доспех с алебардой в руках и попирающего многоглавую зубастую гидру воина, перекрестился перед распятием и Богородицей, и, не дожидаясь окончания службы на крыльях веры вылетел из храма на крыльцо.
— Никаких поблажек! — поделился впечатлениями переместивший свой цветной платок с шеи на голову отдыхающий у перил от тяжести собственных грехов Йоз — самое важное для души это строгость духовника!
— Это богоугодное дело — доверительно сообщил ему наемник и недвусмысленно продемонстрировал свою пустую трубку. Солдат кивнул и поделился с ним табаком. Выкурив вторую трубку и немного приведя в порядок мысли, Ларге все-таки вернулся в церковь и достоял литургию до конца.
* * *
— Вы же Мора Хорнет! — уже на выходе, приметив знакомую девицу, нагнал ее на ступенях храма и представился он — Ганс! Ганс Ларге! Мы знакомы с вашим отцом! Он же кузнец. Вот он мне как раз и нужен!
— Отец не говорил о вас ничего хорошего — придерживая обеими руками широкий капюшон, подняла глаза на надувшего щеки наемника, девица. Ее длинная, скрадывающая фигуру светло-коричневая мантия и широкий бежевый плащ едва могли скрыть ее крепкие, привычные к работе на подхвате в мастерской, плечи. Старые, вытертые сапожки были обмотаны бежевыми шерстяными лентами, а длинный шарф из колючей небеленой шерсти спускался почти до колен. Ларге заулыбался и выпятил грудь. Если отбросить предрассудки и вкусовщину, Мора была милой и симпатичной девушкой.
— Вы были должны ему бочонок юва — высказала она, когда они уже шли по улице.
— Он делает такие заказы, что может купить себе хоть сто таких бочек — обиженно выпалил Ларге — а я что, похож на банкира? Я благороден, но не богат, так что сегодня мне даже вчерашнее запить нечем!
Они обошли черное здание церкви, и подошли к воротам Гильдии. Во дворе было людно. Несмотря на ранний час, гостевой дом уже гудел как растревоженный улей. Наемники всех возрастов и мастей шумно толпились на крыльце, курили трубки, прикладывались к флягам, мерялись амулетами, ботинками и латными перчатками. То и дело въезжали и выезжали со двора верховые, кареты и фургоны. От навесов летней трапезной тянуло вареными бобами с тушеной капустой. Ржали лошади, гремели доспехи и упряжь.
— Мой отец придушит вас, как только увидит — сообщила Мора, но Ларге только продемонстрировал ей чехол и многозначительно заявил.
— Это богоугодное дело.
Между гостевым домом и церковью, на маленьком плацу толпилась разношерстная ватага авантюристов. Манерно заломив руки в разрезы штанов, подгибая колени и пожимая плечами от холода, они весело галдели, наблюдая, как толстый капрал с криками строит в шеренгу одну часть отряда и бежит в противоположный конец строя, в то время, как первые от скуки снова сбиваются в бестолковую веселую кучу.
Пронзительно загудел рог. На плац выехал строгий рыцарь в латном доспехе и богатом плаще. Наемники спешно собрались в неровную терцию. Тут же, с краю пристроился и непутевый капрал. Вскинув мушкеты, мечи и пики, авантюристы отсалютовали командиру. Закинули оружие на плечи и с шутками и прибаутками, где по трое, где по пятеро, колонной замаршировали следом за командиром на выход. С ними уехал и инженерный фургон с лиловым пламенем в круге намалеванном на борту.
В мастерских работали круглосуточно. Могучие молотобойцы стучали по заготовкам, выбивая по болванкам округлые формы доспехов, визжали точильные камни и пилы. Пыхтели меха. Мора и Ларге зашли под дальний навес.
— Чего приперся-то? Где мое юво? — гнусаво пропищал маленький, лысый и тощий, но с огромными красными ладонями, и могучими запястьями кузнец Хорнет. Даже по сравнению со своей невысокой дочерью, он смотрелся каким-то совсем несерьезным и крошечным.
— Клянусь, что сегодня вечером он будет у вас на столе... — заверил Ларге.
— Я не пью юво — презрительно скривился кузнец — и что у тебя на этот раз? — вперившись жадными глазками в палку наемника, с нетерпением потребовал он.
— Это богоугодное дело — заверил его Ларге и распустил полосатые тесемки чехла.
— Борид титана? — не дав наемнику распаковать оружие, выхватил палку из его рук кузнец Хорнет — что ты с ним хочешь сделать? Ты же такой дурень, что даже титановое лезвие затупишь.
— Мне нужен крест... — объяснил брезгливо разглядывающему выточенный на лазерном станке в подвале Пемкина клинок кузнецу, Ларге. И добавил — отец Базилио без креста не благословил. Сказал ничего не получится....
Маленький кузнец поднял на наемника горящий взгляд.
— Руки оторвать тому, кто делает такую дрянь. Нашинкуют мусора, потом жалуются, что только и годится что в лом — с отвращением заявил он и взялся за оба конца лезвия так, что Ларге не удержался и воскликнул.
— Не ломайте!
На что кузнец благосклонно улыбнулся и проворчал.
— Будет тебе крест. Но пока не отработаешь прошлое, палку свою назад не получишь. Уяснил?
— На десять лет в рабство не согласен! — с гонором заявил Ларге — но без креста не уйду. Отработаю по возвращении! Как смогу! Богом клянусь.
— Что за конторский жаргон, ты что в полицию подался что-ли? — возмутился кузнец — вот негодяй — и многозначительно сверкнул своими помутневшими от дыма и жара очками дочери — Мора, спрыгай-ка нам за кашей, и пусть пришлют кого-нибудь, а то сегодня что-то много лома накидали. А ты, милейший, иди бросай свои вещи в дом и за работу.
* * *
— Начальство требует срочного отчета о происшествии в порту! — теребил детектива курьер — сказали, без бумаги не возвращаться. Ну вы же знаете это начальство...
На этой последней фразе посланник окончательно сник. Пришла Райне, вручила записку с четкой и доступной формулировкой 'собираются улики, проводится расследование в отношении неустановленных лиц, о результатах будет сообщено в определенные должностной инструкцией сроки' и выпроводила его вон.
— На весь отдел тайной полиции всего один профессиональный полицейский — кивнул в сторону расслабленно развалившегося на диване Элета Вертура — кажется у вас там всего три курса колледжа полицейского дела? И они от нас еще что-то требуют. Как там лейтенант Басик?
