Клон согласно кивнул.
— Ямато-но-Орочи, — сказал он, погрузив комнату в мрачную тишину. Демон-дракон отчетливо всплыл в моей памяти, равно как и все, что предшествовало его возрождению. Пронеслись перед глазами и ужасающие образы ожесточенной схватки одинаковых людей с моим лицом, победителем из которой вышел я. Промелькнули и лица некоторых других, являющихся не мной, но имеющих частичку моей силы. Вспомнилась устрашающая мощь, что когда-то клокотала во мне, яростно рвя мое сознание на части.
— Она может стать его частью. Или его основой, — сказал я, после того, как воспоминания отпустили меня. Кивок клона стал мне ответом.
— А если мы ошибаемся? — через некоторое время выдал попытку посмотреть с другой стороны собеседник, — А если на самом деле она лишь стала очередным подобием Огава? Или Орочимару?
— Ты прав, уверенности нет никакой. Но я чувствую, что она все равно как-то с этим связана. Совпадений слишком много. Образ Ямато явился мне спроста при первой же попытке поработать с ней.
— Согласен. Звучит разумно. Хотя справедливости ради, стоит сказать, что она пока единственная, с кем ты пересекался после операции такого рода. А что если....
Договаривать, 'а что же если' не пришлось. Мы оба застыли как вкопанные, пронзенные как оказалось общей мыслью.
— Таких было немало, — осторожно начал клон.
Я кивнул.
— Не меньше десяти, — продолжил он.
— Я бы сказал, больше, — поправил я его, судорожно пытаясь вспомнить всех, прошедших через похожие процедуры.
— Схема показывает шестнадцать составляющих, — сказал он.
— Столько вполне можно набрать, — ответил я, — Если, конечно, они смогут однажды оказаться рядом друг с другом....
Молчание продлилось некоторое время, после чего я покачал головой.
— Это пока ничего не доказывает, — сказал ему, почесав затылок, — Условия возвращения к жизни разные. Последний случай вовсе уникален.
— Звучит логично, — кивнул тот.
— Но сигналы, поступающие от одного из таких, очень похожи на сигналы от нее, — снова продолжил я раскручивать маховик теорий.
— Это не является ни аргументом, ни контраргументом, — отмахнулся клон.
— Тоже верно. Пока не будет сделан полный анализ без помех, говорить о том, что все прошедшие процедуру подобны ей невозможно.
— К тому же, даже если бы это и было так, то в любом случае, ключ потерян. А без ключа Ямато возродиться не может.
— Но ведь и в прошлый раз возрождение состоялось не совсем так, как оно вроде бы должно было быть....
— Это суждение нам пока все равно ничего не дает.
— Но это нужно учитывать.
— С одной стороны согласен. А с другой нет. Учитывая то, как Ямато окончил свой путь в прошлый раз....
Я кивнул, на мгновение, представив тот ледяной взгляд фиолетового глаза на лице моего брата. Воспоминание заставило невольно вздрогнуть. То был страшный момент.
— Аргумент, — кивнул клону, после чего уселся на кресло, погрузившись в размышления. Понадобилось несколько минут, прежде чем мной было сформулировано решение.
— Сдается мне, мы слишком долго пренебрегли наследием своей семьи, — сказал я, уперев в собеседника взгляд, — Отличный повод вернуться к изучению фиолетового глаза.
Мое появление в Рьючидо произошло уже в следующую ночь. Нетерпение, охватившее меня, конечно, тянуло совершить путешествие на родину гигантских змей еще днем ранее, но мне все же удалось взять себя в руки. Это было одной из тех плохих сторон моей натуры, когда я, под влиянием очередного открытия едва не махнул рукой всему остальному. А этого делать было категорически нельзя. Потому день был мной потрачен на лабораторное исследование, а мой клон в это время 'куковал' в моем кабинете в Госпитале.
Первым же делом я наведался в гости к хозяину острова. Хакуджа Сеннин встретил меня равнодушно. В направленном на меня взгляде янтарного глаза, казалось бы, мелькнуло едва заметное раздражение, направленное на одного снующего вокруг двуногого. Но ничего более.
— Думаю, тебе стоит перестать испытывать мое гостеприимство, — сказал он, услышав мою просьбу, — Я к тебе хорошо отношусь в память о нашей былой дружбе. Но все же твоя наглость утомляет.
— Я прошу прощения, но не мог же я оставить столь ценную вещь без присмотра.
— Кому она здесь нужна? — выдал тот железобетонный аргумент, — Единственный человек, кто здесь шастает, это ты. Ты, да твои тени.
— Там где прошел один человек, легко смогут пройти и двое. А я не хочу рисковать.
Змей фыркнул, заставив меня наблюдать за тем, как его хвост извлек из скрытой ниши завернутый сверток, хранящий наследие моего брата. Скоро нужная вещь уже была в моих руках.
— Держи. И оставь, пожалуйста, ее при себе в следующий раз. Будешь раздражать меня своими назойливыми просьбами снова, так и быть, оправдаю твои опасения.
Угроза пусть и казалась серьезной (я поспешил заверить старого 'друга' в том, что он может рассчитывать на меня), но все же в нее не верилось. Не знаю почему, но тем не менее.
— Благодарю, Хакуджа Сенин! Ваша помощь всегда была неоценимой.
Змей степенно махнул кончиком своего хвоста, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена. И что благодарному посетителю стоит убираться с глаз благородного властителя долой. Я развернулся и покинул пещеру, сжимая в руках сверток и задумавшись над прочими вещами, которые все еще хранил для меня хозяин острова. На память невольно пришла мысль о той древних останках, которые осталась от другого меня. Вспомнились и пророчества Мисаки, касающиеся этого тела, а также Тень, что стала концом для нее.
— Хм, а не попробовать ли и этого парня вернуть к жизни? — озвучил я внезапно пришедшую в голову мысль. После чего некоторое время шел, пытаясь, как следует, обдумать столь странную идею, пока окончательно не остановился прямо у выхода из комплекса подземных ходов, что вели в логово Хакуджы. Количество мыслей, пробужденных этими словами, оказалось настолько велико, что я простоял на месте далеко не одну минуту, размышляя над ними. Перед глазами успело промелькнуть великое множество всего: и характер повреждений тела, и операции, которые я уже провел для возвращения к жизни людей, и неудачи, что меня настигли в процессе. В какой-то момент я всерьез задумался над тем, что можно было бы сделать для успешного проведения операции над другим мной. Только в самом конце, когда мысли увели меня слишком далеко в область теории, что-то в голове моей щелкнуло, и я задумался о практической стороне данного вопроса.
— Зачем? — задал я себе вопрос, и, не сумев найти среди великого множества возможных ответов подходящего, отбросил все мысли об этом в сторону. После чего зашагал в сторону лаборатории.
Увы, но ноги, вместо того, чтобы привести к одной из башен, оборудованных клонами под лаборатории, завели меня к Древу. К тому самому, которое вот уже несколько долгих лет развивалось здесь из останков Белого Зецу, погибшего в процессе первичных исследований риненгана. Если бы в тот момент меня спросили, чего ради я здесь, то скорее всего в качестве ответа указал бы на сверток в своих руках. Риненган, когда-то напрочь выпивший энергию с одного полноценного человекообразного существа, и то, во что это существо обратилось в процессе своей специфической эволюции. Логика будто бы сама связывала эти два компонента предыдущего эксперимента, причем связывала в настоящем времени. Правда, было одно 'но'.
Сразу же после того, как оказался под разросшейся кроной дерева, я лишь на короткое мгновение бросил взгляд на человеческую фигуру, ставшую частью ствола. Да, с того раза, как клон видел ее в последний раз, она вновь слегка изменилась, обретя еще большее изящество. Да, закрытые глаза привлекали мое внимание к ним. Да, энергетика этого места все также сильно влияла на человеческий организм. Но я все это проигнорировал. И полез в корни дерева. И спустя несколько секунд извлек среди них мумифицированную руку, закованную в наруч из проклятого металла.
Я ощутил, как металл соприкоснулся с кожей. Потребовалось время, прежде чем мне удалось совладать с ним, взяв под контроль его смертоносную силу. А после принялся внимательно осматривать. Сначала пробежался глазами по наручу, по пластинам, по поврежденным участкам древнего оружия. Лишь после этого мои глаза принялись внимательно осматривать то, что когда-то принадлежало другому мне. Высохшие пальцы, посеревшая кожа, отчетливые следы на месте былых кровеносных сосудов. Рука. Моя собственная рука, которую держали другие мои руки.... Сюрреализм, и только. Но в то мгновение мысли мои были далеки от осмысления этого факта.
— А ведь эти клетки и в самом деле отличаются. В есть то, чего нет в основном теле.... Чувство жизни.... — сказал я, ощупывая руку и анализируя ее медицинскими дзюцу. Не сказать, что такой анализ давал много чего. Собственно, он вообще ничего не давал. Кроме одного. После этого анализа у меня не возникало ощущения исследования чего-то инородного и пустого.
Я бросил взгляд на неподвижный лик своего творения. На его закрытые глаза. На мгновение даже залюбовался тем, какие же у него правильные черты. Насколько красивым оно кажется, несмотря на отсутствие движения и жизни.... Хотя, о чем это я? Жизни в нем, может и нет, в привычном для двуногого подвижного существа как я, понимании, но ведь этим понятие жизни не ограничивается. И глядя на ту свежесть и красоту, что излучала эта фигура, было трудно с этим не согласиться.
— Да-да, я и сам не понимаю, зачем мне это в самом деле нужно, — сказал я Древу, задумчиво почесав затылок и усаживаясь на землю, — Но если бы это получилось сделать... Если бы я смог вдохнуть в прошлого себя жизнь....
Мысли унесли меня слишком далеко, чтобы можно было быстро вернуть себя в практическое русло. Потому, лишь спустя где-то около получаса я с силой тряхнул головой и поднялся.
— Что-то я не туда свернул, — сказал я, укладывая руку обратно на ее место и проверяя соединения с древом. И собравшись было уходить, все же подошел к фигуре и, не удержавшись, попробовал приподнять веко.
Когда на меня взглянул зеленый глаз, у меня сердце едва в пятки не ушло. Я отшатнулся от неожиданности, и не сразу сообразил, что глаз на деле совершенно неподвижен. Зрачок не расширялся, он смотрел (если конечно, это можно назвать этим словом) прямо перед собой. А через секунду или две плавно закрылся.
— Тьфу ты! — искренне выдохнул я, вытирая выступивший пот, — Так можно и поседеть раньше времени!
Конечно, это было естественно. У Белого Зецу были глаза. Даже после того, как риненган убил его, ничего такого с ними произойти не могло. Новая жизнь в виде дерева не влияла ни на что. Но все равно это было слишком неожиданно и даже страшно. Хотя бы потому, что у деревьев не бывает глаз!
Я подошел к фигуре снова и опять открыл глаз. Да, так и есть. Глаз совершенно неподвижен. И вряд ли был способен выполнять свою основную функцию. Так что, все нормально.
Моя рука потянулась ко второму веку. И ожидаемо обнажила пустую глазницу после. Ту самую, в которую я когда-то поместил глаз своего брата.
— А что если попробовать? — озвучил я жужжащую в голове мысль. Даже развернул сверток, откуда извлек банку с плавающим в растворе глазом.
Идея казалась более чем разумной. Если глаз нужно 'зарядить' энергией, то Древо самое то. Она просто переполнена силой, и думаю ее будет достаточно, чтобы заставить глаз заработать. А если внутри глаза предусмотрена какая-то защитная функция.... А дереву-то какая разница? Сомневаюсь, что Зецу можно убить дважды.
Несмотря на все плюсы данного подхода, рисковать мне не захотелось. Тут был как страх за сам глаз, который мог быть поврежден в странной глазнице, так и опасение самого дерева. Не знаю почему, но встраивать такое грозное оружие, как риненган в него показалось плохой идеей.
— Повременим с этим пока, — сказал я, возвращая банку обратно в сверток.
Оставаться у Древа дальше не стал. Вместо этого я все-таки отправился в башню. Пусть я пока что мало себе представлял то, как буду исследовать глаз брата, но все же лучше это делать в более подходящих условиях. А подобие лаборатории обеспечивало их лучше, нежели поляна у большого и странного растения.
Признаться, называть то помещение оборудованной лабораторией язык не поворачивался. По сравнению с тем, что для меня соорудили в АНБУ, это место походило на сарай. Какого-либо серьезного оборудования там считай, что и не было. Так, немного мелочи, которая могла пригодиться, немного мебели и разнообразного полезного материала. Ну и освещение. Однако и этого было достаточно в определенных ситуациях. Вполне возможно, что этого будет вполне достаточно для решения моей нынешней задачки.
Добравшись до башни, для начала внимательно осмотрел скованных пленных Зецу, перемещенных сюда же и остававшихся скованными путами гендзюцу и змеями. Убедившись, что все в порядке, уже засел за столом и вновь извлек додзюцу. В свете мощного фонаря, заряжаемого чакрой, глаз переливался темно-фиолетовым цветом, приковывая к себе все внимание. Да, при свете луны он казался не настолько впечатляющим. Глядя на него, я вновь на мгновение вспомнил то, как он горел когда-то в глазнице Хикару. Насколько страшной силой он обладал. К каким последствиям привело меня столкновение со всем этим. Пришлось буквально заставлять себя отбросить все это в сторону и сосредоточиться.
Что можно сделать с этим глазом такого, чего я еще не делал? Анализировать чакрой? Это, в общем-то, уже сделано. Годы назад, между прочим. Взять образец генетического материала? Тоже сделано. Выявлено, что сам по себе он мало чем отличается от генетического материала Учиха. Это, учитывая происхождение глаза, думаю, мало удивляло. Чисто визуальное изучение? Так, это тоже давно проделано. Настолько, насколько это возможно.
Я покрутил банку в руках, внимательно рассматривая глаз со всех сторон. Хмыкнул пару раз, пытаясь этими многозначительными звуками спровоцировать какое-нибудь озарение. Его не случилось, так что пришлось думать дальше. Извлек из банки глаз, предварительно обработав руки специальным составом. Глаз был слишком ценен, чтобы ненароком его повредить. Не обнаружив в голове ничего более разумного, как вновь подвергнуть додзюцу чакро-анализу, активировал мистическую руку. Принялся осторожно прощупывать орган, осторожно продвигаясь в более глубокие слои.
Сказать, что получалось хорошо, было нельзя. К сожалению, риненган обладал одной крайне неприятной особенностью, напоминая собой свойства тех же шаринганов, прошедших через мои руки. Это была плоть, насыщенная чакрой. Причем, насыщение было не явным. Глядя со стороны, и даже просто держа ее в руках, было невозможно что-либо почувствовать. Но стоило только направить чакру внутрь, как это тут же становилось ощутимым. Сила, которая, будто бы дремала где-то в глубинах клеток, высвобождала и 'окрашивала' собой ту энергию, что проникала внутрь. И таким образом, она тут же скрывала внутреннюю структуру глаза от взора. Ну, или сильно мешала, как это было в моем случае. Я вливал в додзюцу немало чакры, а она словно растворялась внутри, делая его подобием черной дыры. И лишь жалкие отголоски вложенной мной силы возвращались обратно, давая некое представление о состоянии внутри. Шаринган в этом отношении был куда проще.
