— Хочешь сказать, что йокай проникла в его тело уже измененной благодаря фильтрам на тенкецу, оказалась в системе циркуляции, где наткнулась на очередные фильтры и постепенно смогла нейтрализовать весь отравляющий характер той чакры?
Орочимару кивнул. Данзо сделал нужный вывод, опираясь на его 'рабочую' версию. И оставалось надеяться, что на этом все и закончиться.
— Здесь написано, что в генетическом плане у него есть определенные отклонения от нормы, — вернулся к документу Шимура, — Проясни этот момент.
— Особый геном. Высокая регенерация, предположительно очень сильный иммунитет к разным вирусным заболеваниям, равно как и к немалому списку ядов. Тесты пока еще не завершены, — рассказал чистую правду саннин и, переведя дыхание, спокойно начал соединять эту информацию с выданной им ранее теорией, подхваченную главой белых масок, — Способность создавать защиту от проникновения йокай вероятно также являются особой уникальной чертой данного генома.
— Геном заточенный за защиту и выживание, — задумался старейшина, на некоторое время казалось бы, полностью уйдя в себя, а затем потянувшийся к одной из лежащих рядом на его столе папок. Вскоре в руке Данзо оказалась небольшая фотография, которую он внимательно изучил под светом свечи. Саннин все это время молча ожидал продолжения от начальства. Оно не заставило себя ждать, — Дай его полную внешнюю характеристику.
— Хм.... Человек мужского пола, на вид предположительно лет на двадцать. Рост метр восемьдесят. Вес около пятидесяти килограммов. Очень худощав. Кожа бледная. Лицо — овальное. Глаза глубоко посаженые. Волосы — каштановые. Глаза — карие с заметно-красноватым оттенком и ромбовидным зрачком (не иначе под влиянием силы Лиса).
Данзо потер подбородок. Внимательно всмотрелся в записи. Порылся в еще одной папке, где некоторое время задумчиво вчитывался в какой-то документ.
— Весьма интересно, — сказал он, наконец, вновь пристально взглянув на собеседника, — Давай подытожим. Человек, личность которого нам не известна, обнаружен на месте запечатывания Девятихвостого лиса. По результатам анализа выявлено, что он обладает высокой регенерацией, иммунитетом к ядам и болезням, поразительной устойчивостью к йокай, которая попав в его организм, становиться для него совершенно безвредной благодаря довольно сложной системе защиты из его собственной чакры. Так?
— Совершенно верно, — кивнул саннин.
— При всем этом до сих пор восемьдесят процентов его чакры составляет демоническая йокай, пусть и несколько ослабленная по сравнению с основной силой лиса. Но этот процент медленно снижается, так как ничто не подпитывает его извне, — продолжил старейшина, отчего-то хмурясь.
— Верно, — вновь поддакнул ученый, ожидая вердикта начальника.
— Так как твоя лаборатория полностью изолирована от внешнего мира, йокай, что до недавнего времени была разлита в Конохе, до него не доходила.
Тут уже нахмурился сам Орочимару. Данзо ушел туда, куда сам он не заглядывал.
— Если бы это было иначе, то возможно, он продолжил бы поглощать йокай из окружающей среды. И процентное соотношение его собственной чакры и силы демона оставалось бы неравномерным. Оказавшись в изолированном помещении, где йокай в него более не поступает, он начал постепенно это равновесие восстанавливать.... Интересно получается.
Данзо позволил себе улыбнуться. И это на его лице выглядело по-настоящему жутко. Что даже видавший виды саннин про себя отметил это. Равно как и то, что старейшина пришел к несколько неожиданным выводам. О которых сам Орочимару, увлекшись разгадкой несколько другой стороной сущности своего 'объекта' не заметил.
— Каков нынешний уровень его чакры? — спросил Шимура.
— Сейчас.... На крепкого чунина, — задумчиво сказал ученик Третьего, на что получил очередной непривычный оскал вместо улыбки от собеседника.
— То есть он, являясь обычным чунином по чакре, держит в себе силу лиса, по объему соизмеримую с уровнем каге... — спокойно заметил Данзо, делая свои выводы.
— Похоже на то, — ответил саннин, осознав, что было на уме у его собеседника. И что тот изначально увидел в добытом объекте. И не нужно было даже говорить те заветные слова, что крутились на языке у старейшины в этот момент, чтобы понять то, в каком направлении пойдут дальше исследования. Возможность не ждать порядка пятнадцати-двадцати лет до того момента, когда главный военный потенциал деревни достигнет необходимой зрелости, а получить нужное средство в течение года-полтора для противостояния активизировавшемуся Облаку.... А уж если при этом это средство будет полностью под его контролем, это уже станет идеальным поворотом для главного оппонента Третьего.
Шимура не стал дальше размышлять вслух. Вместо этого он предпочел ограничиться сухими распоряжениями, которые говорили сами за себя.
Выяснить степень родства данного человека с представителями клана Сенджу разных поколений, при этом не забыть сравнить полученные данные с Узумаки. Подготовить объект к проверке его памяти менталистами Корня. Подготовить объект к снижению доли йокай в его теле через запечатывание оной для повышения уровня собственно его чакры. При этом найти необходимые пропорции между этими двумя силами для оптимального контроля.
Орочимару покидал кабинет главы Корня с мыслями о том, что ему следует ускорить исследование объекта для выявления новых интригующих особенностей, о которых он умолчал в своем докладе Данзо. И о которых другие, как он мог позволить себе думать, вряд ли сразу дойдут, не зная, что и где искать.
Часть — 1
Глава — 1.
После тьмы и огня.
Это была пытка! Долгая, постоянная, можно сказать бесконечная мука, которая терзала все мое естество. Кошмар, в который я погрузился с головой и отчаянно сражался. Боролся с бесчисленным множеством мучительных образов, что стояли перед моими глазами. Боролся со жгучей болью жидкого огня, что медленно, основательно вгрызалась в мою суть. Я сопротивлялся злобному и беспощадному натиску страшной природы окружающего меня ужасающего и темного мира всеми силами, что были мне доступны. Сил моего тела было недостаточно для сражения с тьмой и огнем долго, и я начал сдавать. Тогда я потянулся к тому сгустку силы, что всегда выручал меня ранее и был буквально в одной из рук. Смешавшись с остатками сил в моем теле, он помог мне продержаться еще некоторую прорву времени, которое я просто не был в состоянии осознать.
Но и этих сил было недостаточно. И тогда я потянулся дальше. Попытался найти силу извне, как делал это прежде, в старые времена еще до погружения во тьму и огонь, что таилась в глотке демонического лиса. Знакомой мне чистой зеленой силы вокруг не было совсем, и тогда я попытался использовать красную силу вокруг, как делал однажды супротив гигантской черепахи. Попытался выбить клин клином. И это даже помогло.... На время. Пока огонь не проник в меня еще глубже и не попытался завладеть мной. И тогда я приложил еще больше сил. Вложил в свой позыв всю свою пребывающую в агонии и тьме разума волю и попытался вновь дозваться до зеленого океана силы. И смог сделать это!
Зеленая энергия просачивалась слабым потоком. Таким слабым, что в этой прорве красной и почуять было сложно. Но это было сродни пригоршне воды в жаркой пустыне. Освежало и давало надежду сражаться дальше. Не сдаться, не поддаться воле страшного зверя, что пытался переварить меня в средоточии тьмы и огня. И позволяло время от времени ощутить что-то родное и знакомое. То, чего в этом аду не могло быть.
В какой-то момент мою битву с кошмарами в этом аду неожиданно вмешался кто-то посторонний. Какие-то два огонька жизни кружились вокруг, тоже борясь со злой багровой огненной сутью окружающего мира. И я потянулся к ним. Попытался объединить силы с невольными соратниками, что разделили мою судьбу.... Не вышло! Два огонька начали впитывать окружающий огонь и часть той силы, которой я пытался им помочь, и зверь изгнал их из этого ада. Разочарованный такой судьбой, я в последний момент потянулся к ним и сорвал шлейф их силы, и попробовал приспособить для себя.
Бесконечный кошмар изменился, став еще большим кошмаром, когда мир вокруг резко сжался, а тонкий поток зеленой энергии прервался. Средоточие тьмы и огня, с которыми я боролся, пробило что-то холодное и удивительно спокойное. Решив, что вот он, мой шанс вырваться из плена, я потянулся к нему всем своим естеством и попытался использовать эту силу.
Вырваться не вышло. Даже хоть как-то ослабить мою камеру пыток тоже не получилось. Но впервые тот бесконечно длинный промежуток времени ко мне вернулось ощущение времени....
Больше шести десятков лет отчаянного противостояния с проникшим в меня огнем, злобой и ненавистью, больше шести десятков лет вслушивания в долетающие до меня обрывки чужих чувств, лишь один раз прерванных исчезновением того самого холодного и спокойного, с последующим возвращением.
Мир вокруг меня вновь изменился. Безумная сила едва не убила меня за те долгие мгновения, что все вокруг клокотало бешеным огнем и смертельной ненавистью. Убила бы, если бы в какой-то момент в окружающем меня аде меня не схватила ледяная когтистая рука, и не отбросила куда-то в... куда-то. Туда, где не было жгучего огня, где не было страшных образов, что терзали мой разум, не было обволакивающей и всепроникающей тьмы, а вместо нее царил лишь непривычный холод. И неприветливый разбушевавшийся океан силы вокруг.
Казалось бы, я вырвался из плена бесконечной пытки и кошмара. Казалось бы, не довлела надо мной безумная мощь зверя, что пыталась переварить меня, но почему-то не смогла. Не было вокруг того ада, в котором я провел неизмеримое количество времени.... Но всегда есть но! Ад остался внутри меня. Все то, что вгрызалось в меня так и осталось внутри. И один кошмар просто сменился другим. Более простым, не столь страшным, но все же кошмаром.
Не помню, как долго пробыл в этом состоянии. Вроде бы немало времени, и одновременно не так много. И все это время борьба продолжалась. И на этот раз не с бушующей мощью зверя снаружи, а наоборот. Силой зверя, что оказалась в моем теле и теперь всеми силами пыталась взять над ним контроль. Подпитывающего извне могучего источника в виде лиса не было, и его инстинкты, просочившиеся в меня вместе с силой, ныне пытались занять новый сосуд, вбирая те отголоски былого могущества. Я сопротивлялся. Сквозь силу избавился от старого сгустка силы в моей руке, теперь переполненную чакрой лиса. Пытался всеми силами вновь вобрать спасительную зеленую энергию вокруг из все еще бушующего океана снаружи. Но не получалось. Зеленая энергия впитывалась в меня через силу, и вызывала неимоверную боль. Я терпел, ведь это был единственный способ пересилить силу хвостатого во мне, но каждая лишняя капля силы делала мои страдания все больше и больше....
Спасение пришло неожиданно. Несколько огоньков жизни, появившиеся рядом со мной, сопроводили меня в место, где кто-то влил в меня немного жизненной силы, которая позволила перевести дух и одержать первую победу, отсекая некоторую часть бесчисленных мучающих меня образов перед глазами. А потом я оказался в месте, где все внешние отголоски силы демона не могли до меня добраться. И что самое главное, рядом со мной оказался кто-то, чья сила казалась мне какой-то до боли знакомой и... родной. Когда эта сила пытались пробиться сквозь заполонившую мое тело суть лиса, я невольно вспоминал старые миниатюрные жгутики, которые тоже когда-то тянулись ко мне. Нет, они не были такими же светлыми, как у того крошечного существа когда-то, даже несмотря на то, что сотворены были из чистой жизненной силы. Тьма, что таилась в них, была очевидна. Но все же эта сила была явно связана с той, которой дал жизнь когда-то я. Воспоминания, хлынувшие в моем мозгу, подобно бурному потоку начали смывать тьму, что царила в моем разуме вместе со всеми неприятными образами. Сердце забилось от осознания того, что снаружи есть кто-то близкий, кто-то связанный со мной, при этом достаточно сильный, чтобы помочь. И я потянулся к нему в ответ.
Тот поспешил разорвать контакт. Видимо его насторожил подобная связь. Но мне этого было достаточно. Ведь от контакта я уже получил то, что мне было нужно. Волю к победе и... часть позаимствованной жизненной силы родича, имевшую связь со старыми союзниками, которую тут же направил на достижение этой самой победы. Вытесняя силу зверя наружу, вместе с его инстинктами, и одновременно используя жизненную силу родича для разжигания собственного очага и ускорения выработки чакры, постепенно пересиливал чужую волю и разгонял тьму. Сдерживающий меня кошмар постепенно слабел, барьер, что сдерживал мое сознание, давал трещину и вскоре я должен был пробиться в реальный мир.
Когда родич рискнул исследовать меня в следующий раз на глубинном уровне, я уже был близок к прорыву. И его появление использовал в полной мере. Схватившись за его ауру, силой потянул на себя. И когда тот, опешив, поспешил разорвать контакт своей неимоверной силой, я лишь схватился крепче. И тот вырвал меня из тьмы....
Я обнаружил себя лежащим на какой-то жесткой поверхности под источником слепящего яркого света. Он резанул глаза, и я немедленно прикрыл веки, пытаясь преодолеть боль. По ушам ударила странная тишина, которую нарушал лишь звук чьего-то учащенного дыхания, а до носа донесся непривычный и смутно знакомый запах, вызывающий ассоциации с белыми стенами и халатами.
Когда я вновь приоткрыл глаза, то свет уже казался не столь ярким, и мне удалось осмотреться. Глаза немедленно зацепились за размазанную фигуру неподалеку. С некоторым трудом сфокусировав взгляд, я встретился со знакомыми янтарными змеиными глазами, что смотрели на меня с заметным интересом. Такие глаза я видел много раз. У Огавы. У остальных своих учеников. В отражении самого себя.
Попытка что-то сказать вызвала дичайшую боль в легких, и я согнулся в кашле. Горло было сухим, как земля в пустыне. Язык не ворочался во рту. Я понял, что до этого момента практически не дышал!
Стальные пальцы разжали мою челюсть и насильно влили какую-то мерзкую жидкость, что огнем прокатилась по глотке и вызвала небывалое чувство раздражения во всем теле. Но довольно скоро стало легче. Кашель пропал, дышать стало куда проще, а тело, как выяснилось, до этого напоминало дерево по своей гибкости.
— Спасибо, — сказал я, сумев, наконец, поднять взгляд на спасителя.
Родич смотрел на меня с какой-то странной улыбкой, от которой в прежние времена я скорее покрылся бы липким холодным потом. Сейчас же она особого впечатления на меня производила.
— Интересно... — хмыкнул он хриплым голосом.
Первые несколько часов жизни с момента освобождения из плена были самыми мучительными. Да, странная жидкость, влитая в мое горло родичем, дала просто замечательный результат.... Если сравнивать полученный эффект с тем, что было до этой помощи. Но этот результат был весьма далек от того состояния, которое я мог бы назвать приемлемым для себя.
Тело болело адски. Каждое лишнее движение казалось мне невыносимой пыткой. Любое сокращение мышц напоминало резкий укол раскаленных игл в мою плоть. Вдобавок к этому стоило отметить просто невероятную слабость. Мои конечности казались окованными железом, так они были тяжелы. Для того чтобы двигать свою грудную клетку тоже требовалось немало усилий.
