Потом что-то в моей голове щелкнуло и плавно выполнявшее свою функцию воображение сорвалось с цепи и ринулось рисовать совершенно новые, порой кажущиеся безумными картины. Как новый наруч обзавелся собственными пластинами из того же смертоносного металла, отчего его возможности кардинально менялись и совершенствовались, превращаясь во что-то страшное. Как он же вобрал в себя сложную барьерную технику, обретя возможность создания мобильного защитного поля. Призраком скользнули идеи внедрения вкраплений того же метеорита, столь же быстро исчезнувшими под натиском логики. Было еще много других разных мыслей, одна интереснее другой, другая безумнее третьей, а третья фантастичнее четвертой. Весь этот ворох идей продолжал стремительно пополняться, пока я силой воли не прервал буйный полет фантазии. Передо мной вновь лежал мой старый видавший виды наруч все из того же железа и со все той же рукой, на которую он был надет. Несколько долгих минут я успокаивался, сосредоточив все свое внимание на старом оружии, пока наконец, не совладал с собой.
Мои глаза вновь обратились к фигуре, что казалось, подпирала ствол древа, хотя и являлась его полноценной частью, как та же кора или крона с листьями. Я долго и внимательно смотрел на эти тонкие черты, на эти формы, пока наконец, не встал, и снова не подошел к ней. Моя рука вновь коснулась ее, а чакра устремилась вовнутрь, неся с собой прямую команду. Которая некоторое время спустя была выполнена в виде образовавшейся небольшой капли из белого вещества — тех самых особых клеток с уникальными свойствами, позволявшим Зецу принимать любую форму, которая им заблагорассудиться. Наполнив постепенно увеличившейся каплей небольшую пробирку, закрыл ее и спрятал в карман. Это и должно было стать основой нового наруча — превосходный органический материал, наделенный способностью воплощать любую форму и обладающий возможностью к росту. Он же должен был стать средством решения главной проблемы Ясуо — инструмент подключения к энергии природы, а если быть точнее, орудие для трансляции собранной древом в Конохе силы прямо к нему.
Орудие из такого материала могло помочь не только Ясуо с его проблемой, но и мне с некоторыми моими проблемами, как и Шисуи уже с его запросами. Ведь идея с осколками метеорита, несмотря на всю ее глупость в своем изначальном виде (метеорит, в моем понимании, был ценен не совсем как источник энергии, а скорее как нечто, что могло провоцировать образование ее в живых существах), вполне могла быть осуществлена в иных вариациях. Древо, к которому я хотел присоединить древний артефакт, но боялся это сделать, как показывал опыт другого моего творения в Конохе, вполне могло быть заменено созданием такого же, но уже третьего в другом месте. Со своими свойствами, с чакрой, образованной под воздействием метеорита и соединенного с силой природы. И наручами, которые могли бы подключаться к этому древу, дабы питать бойцов клана Учиха, ну и меня, при необходимости....
Отогнав заполнившие мой мозг мысли и идеи, бросил последний прощальный взгляд на древо и отменил призыв, возвращаясь в свою комнату....
Рабочий день проходил по почти обычному сценарию: стандартная медленная утренняя раскачка, интенсивный промежуток наплыва основной массы пациентов, и, начиная где-то с полудня плавное их сокращение, что давало много свободного времени. Сейчас время медленно, но верно близилось к вечеру. За окном уже чувствовалось, как солнце постепенно склоняется к закату, даже несмотря на то, что облака скрыли небо еще с утра. У меня в кабинете вообще был включен светильник, для удобства работы с документами, оставшимися после пациентов. Сам я сидел за столом, и имитировал рабочий процесс. Именно имитировал, поскольку к этому моменту вся моя деятельность в рамках Основного Корпуса уже успела изрядно поднадоесть. Поток больных сегодня оказался большим, с ним пришлось изрядно повозиться. Да и сразу после обеденного перерыва я потратил более полутора часов на тренировку с Ясуо. Не сказать, что все эти дела были какими-то утомительными. В иные дни я и не обратил бы на все это ни малейшего внимания, даже будь пациентов раза в два больше, а их проблемы втрое сложнее. Но сегодня что-то не заладилось с самого раннего утра. Я проснулся еще до зари, мучаемый странным и до боли реалистичным кошмаром, в котором не было ничего кроме сплошной темноты и отдаленного хриплого и отрывистого завывания. Словно какой-то зверь где-то вдали то ли злился, то ли звал на помощь, а я никак не мог определить, откуда исходит этот звук, и тем более, кто их издает. После пробуждения отойти от неприятного состояния так и не удалось. Несмотря на то, что и сами завывания скоро позабылись, да и от тьмы в памяти остался лишь один безболезненный образ, настроение не поднялось, и большую часть дня я так и проходил в убитом состоянии. Ни разговоры с товарищами по отделению, ни со знакомыми на территории Госпиталя, больными, даже тем же Ямадой не помогли.
Рабочий день потому прошел не сильно удачно. Я работал без энтузиазма, по большей части механически выполняя свои задачи, периодически зевая и испытывая острое желание лечь на кушетку и заснуть, и одновременно понимая, что даже если лягу, то все равно сна мне не видать. А начавшийся в какой-то момент небольшой дождь лишь добавил к общей картине дополнительные серые краски, вызывая внутри какую-то пустоту. Потому, когда у меня образовалось свободное время, я тут же забросил все дела, и просто уселся за стол, пытаясь отвлечься и успокоиться. Побороть негативное состояние, как-нибудь прийти в себя и восстановить душевное равновесие. Получалось так себе. Охватившее уныние никуда не девалось, а в те редкие моменты, когда снова начинал накапывать дождь, сопровождаемый порывами ветра, я будто снова слышал тот отдаленный вой таинственного зверя. От этого призрачного зова в душе скреблись кошки.
Вытерев выступивший на лбу пот, и тряхнув головой, я прошелся по помещению, пытаясь отогнать неприятные чувства. В голове была одна сплошная пустота. Вместо этого меня переполняли какое-то неприятное предчувствие, и оно мучило меня. Словно кто-то только и делал, что вгонял мне под ногти иголки. Пальцы подрагивали, а самого меня периодически то бросало в дрожь, то заставляло потеть.
В какой-то миг меня озарила 'гениальная' по своей очевидности мысль, что, быть может, это признаки какой-то болезни, а я весь день вместо того, чтобы быстро проанализировать свое общее состояние, занят непонятно чем. Быстро собравшись, просканировал собственное тело, тщательно проверяя каждую клеточку и выискивая все, что могло быть чужеродным элементом. А потом, когда первая проверка провалилась из-за моего откровенно хренового самочувствия и потери концентрации, я разозлился. И не придумав ничего лучше, с силой укусил собственную руку, вызвав острую боль и заставляя себя концентрироваться на ней, а не на своих странных туманных ощущениях. Снова провел проверку. На этот раз удачно. С удивлением обнаружил, что мое физическое состояние, если верить технике методике, соответствует норме. Никаких признаков известных мне болезней, каких-либо следов заражений, отравлений и воздействий. Организм работал как часы. Чакра вырабатывалась на прежнем уровне, тратилась в стандартном объеме, никакой реакции не какие-либо раздражители чисто физиологически не наблюдалось. Странно...
Я уселся снова за стол и попытался отвлечься. Снова взялся за свою тетрадь, в которой не так давно настрочил много листов с моими мыслями об Акацуки, Пейне и Обито, предстоящих столкновениях, возможных действиях с моей стороны и принялся читать. Точнее, пытаться это делать. Слишком часто мне приходилось силой заставлять себя возвращаться к расшифровке иероглифов, поскольку я попросту останавливался и переставал понимать суть написанного.
Не знаю, как долго длилось это противостояние с самим собой. С огромным трудом дойдя где-то до середины своего опуса, едва ли вникнув хотя бы в треть всего того, что было там написано, я уже попросту не мог заставить себя читать. Неприятное состояние только усугублялось. В какой-то момент я закрыл глаза и полностью поддался нахлынувшему потоку. Тетрадь едва не упала из моих рук, и я не глядя засунул ее в ее привычное место, после чего просто сидел, слушая, как бьется сердце о грудную клетку, и вместе с гулом крови в ушах слышится отдаленный скрежет и далекое леденящее душу завывание. А потом у меня внезапно перехватило дыхание. Прошиб холодный пот. От ужаса и нахлынувшей паники распахнул глаза. Ослепительно-яркий свет электрической лампы больно резанул глаза. Я пытался сделать хотя бы один вдох, и в ужасе схватился за горло. Нечто острое впилось в плоть, и отрезвляюще острая боль вспыхнула в мозгу. Одновременно с тем, как рука рефлекторно отпрянула от моего же горла, почувствовал, как живительный воздух врывается в легкие. Потеряв равновесие, я рухнул на пол, пытаясь побороть сильное головокружение и одновременно осмыслить плавающие перед глазами образы собственных пальцев, увенчанных длинными острыми окровавленными когтями. Что-то внутри меня сорвалось. Последовала бездумная попытка крикнуть на помощь, но вместо осмысленной человеческой речи из моей глотки вырвался тот самый отдаленный вой, преследовавший меня с ночи....
Дайчи вдумчиво и внимательно вел записи своих исследований, над которыми он бился годами. Процесс шел, как и прежде, последовательно, периодически затормаживаясь в особо тяжелых моментах и ускоряясь, когда исследователю удавалось расшифровать ту или иную составляющую огромного, и неимоверно сложного паззла. Паззла в крови его ученика, в сборе которого было заинтересовано немало людей. И многие из них имели обыкновение без конца его торопить, вмешиваясь в исследования. Словно они не понимали, насколько сложна была подкинутая много лет назад им всем загадка. И что эта загадка могла в себе таить помимо того, что те люди ожидали увидеть. Ведь даже небольшие, вроде бы косвенные наметки давали интригующие намеки и заставляли задаваться такими вопросами, что невиданное долголетие и возможность передача ее отходили на вторые планы.
Объемная книга, в которой продолжали выстраиваться стройные ряды иероглифов, а также множество формул, графиков и таблиц с расшифрованными компонентами, уже подходила к своему концу. Она была не первой, и судя по нынешнему прогрессу, далеко не последней. А ведь то были лишь его изыскания. И результаты лишь его работы.
Глаза снова мельком упали на припрятанный под столом пакет с двумя увесистыми журналами. То, что не так давно передал посыльный заинтересованного человека. Результаты труда группы, которая вроде бы занималась той же проблемой, и даже под его заочным дистанционным руководством, хотя по факту их исследования шли параллельно и до многого те ребята доходили самостоятельно. Часто позже него, но иногда, крайне редко, но они заставляли даже его осознать собственные ошибки и признать, что их работа и видение в данном случае превзошло главного исследователя.
Эти два журнала были им уже просмотрены один раз. Так сказать, по диагонали. И он намеревался сделать это как минимум еще несколько раз, прежде чем сделает однозначные выводы. Но до этого дойдет только после того, как он закончит нынешний блок своей работы. Ведь если он сейчас сосредоточится на их результатах, то те могли оказать свое влияние на его труд. А в условиях, когда он казалось, подобрался к разгадке очередного элемента самостоятельно и сможет существенно продвинуться дальше, чужие мысли могли сбить с верного пути.
Работа была в самом разгаре, когда привычную тишину лаборатории нарушил громкий рев сирены. И буквально через мгновение, он повторился, чтобы позже сделать это еще несколько раз, заставляя сердце медика сжаться от нахлынувшего смертельного ужаса.
'Биджу! Джинчюрики вне контроля!'
Дайчи вскочил из помещения, оказываясь в коридоре, по которому уже несся поднятый по тревоге персонал, готовый взяться за оказание помощи пострадавшим от йокай. Но вместо того, чтобы последовать согласно общему предписанию, он ринулся за пределы Корпуса. На свежий воздух.
Территория Госпиталя напоминала встревоженный муравейник. По крышам молниеносными тенями двигались боевые команды АНБУ, спешно окружая основной Корпус и оттесняя гражданских. Персонал Госпиталя экстренно эвакуировался вместе с больными, а к входу уже подтягивались оказавшиеся поблизости шиноби и занимали позиции.
Дайчи бежал вслед за АНБУ, чувствуя сковывающий его суть страх. Будучи одним из немногих посвященных, он прекрасно понимал, чем может обернуться вышедший из-под контроля джинчюрики. Равно как и то, чем это грозило его ученику, и всему Госпиталю, внутри которого тому повезло в этот момент оказаться. И по мере того, как стремительно нарастало количество усиленных отрядов носителей масок, которые обложили здание плотным кольцом, понимал, что высшее руководство деревней как минимум того же мнения.
— Стой! — громко крикнул боец в длинной темной накидке и белой безликой маске, материализовавшись рядом с ним, — Дальнейшее передвижение может быть опасным.
— Я в курсе, — рявкнул он в ответ, на ходу вытаскивая всегда хранимый в кармане жетон, — Мне можно.
Увидев значок, АНБУ молча кивнул, но вместо того, чтобы вернуться на свою позицию, побежал вместе с ним.
— Что там случилось? — быстро спросил Дайчи, сжимая жетон в кулаке, и стремительно преодолевая разделяющее до передовой команды расстояние.
— Взбесился, — мрачно бросил боец, глядя на то, как вскинулся один из членов команды, и подал условный знак, — Зафиксирован резкий рост уровня йокай и он продолжает расти. Прямой приказ Хокаге — ограничить, обуздать, быть готовым запечатать.
— Что-то случилось с джинчюрики? — бросил медик уже тише, практически выровнявшись с командой АНБУ, повторно демонстрируя свой жетон.
Его сопровождающий промолчал, но вместо него подал голос человек в маске филина.
— Возможно, мертв, — бросил он леденящим голосом, отчего внутри у ирьенина словно что-то надорвалось. Если АНБУ не в курсе того, что случилось с джинчюрики, скорее всего того нет в деревне. Что он мог погибнуть в миссии. А это означало ровным счетом одно.
— Мне срочно нужно внутрь! — сказал было он, но вместо ответа увидел, как сильная рука уперлась ему в грудь.
— Не сейчас, — снова услышал он холодный голос, при этом маска филина была обращена в сторону здания. И только в этот момент ирьенин ощутил, как внутри взревела чудовищная чакра, а через мгновения здание словно вздрогнуло, пока все резко не стихло, — А теперь вперед!
Они ринулись внутрь вместе, на ходу залетая в здание через окна, чтобы через секунды уже оказаться в знакомом для ирьенина кабинете. Там уже находилась другая команда оперативников, глава которой превратил свои руки в деревянные путы. Путы, что удерживали его ученика.
— Состояние? — осведомился командир команды, что пришла вместе с Дайчи, на что обладатель древесного элемента повернулся, показал треснувшую маску и прошипел что-то.
— Стабилен, — разобрал он слово среди шипящих звуков, и, сделав глубокий вдох, шагнул было к ученику, но тот в этот момент внезапно поднял на него свои глаза.
