К обеду у меня стало что-то получаться. Я уже мог предположить, кто из служек выстрелит первым, по натяжению лука и его положению я чувствовал, куда полетит стрела. Учитель остался доволен. Он даже дождался, когда я ополоснусь и подойду к нему.
— Понимаешь, Свен, я видел, как сражался твой отец, он был непревзойдённым воином, вот я и стремлюсь, что бы ты своим умением был похож на него. Боюсь, времени у нас остаётся все меньше и меньше, так что не обессудь, но после обеда ты будешь отбивать стрелы с завязанными глазами. Не знаю, пригодиться тебе это или нет, но я хочу быть уверен в том, что ты меня никогда не упрекнёшь, что я тебя чему-то не научил, или хотя бы не показал.
На обеде я ел больше всех. Говорить мне не хотелось, я устал. Это мне напоминало те первые мои тренировки, когда я не чувствовал под собой ног, а мои руки висели словно плети. Леди Лоры опять не было за столом, а ведь сегодня заканчивался третий день её странной болезни, пора бы и выздоравливать. Я скучал.
8.
После обеда началось моё избиение. У меня ничего не получалось, да, я чувствовал, где стоят служки с луками, но сам момент пуска стрелы я не ощущал. Так продолжалось долго, но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. Никол разрешил мне снять повязку с глаз.
— Это твоё слабое место. Ночью тебя могут подстрелить из лука или арбалета. Будь настороже и тренируй своё восприятие. Может быть не все потеряно.
— Никол, а разве мне придётся воевать ночью?— задал вопрос я неподумавши.
— А ты, что днём отбивал нападение на замок? И самое главное, тебе придётся сражаться в белом тумане, где на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Поэтому-то и так важно, что бы ты чувствовал противника и мог его 'видеть'.
На ужин я шёл немного недовольный собой. У меня не получилось. Никол сказал, что надо тренироваться, значит, будем тренироваться. Но настроение у меня было паршивое.
Не улучшилось оно и во время ужина. Молодая леди продолжала болеть, хотя Марты возле её двери уже не было.
После ужина я подошёл к учителю, — Никол, а давай попробуем немного потренироваться по настоящему в темноте, а не с завязанными глазами.
Он пожал плечами,— Можно попробовать.
Хотя весна уже полностью вступила в свои права, темнело по-прежнему рано. Я начал разминку ещё в сумерках и к тому времени, когда подошли служки с луками, был уже готов. В этот раз ни одна стрела в меня не попала и не потому, что я научился 'видеть' пуск стрелы, а потому, что и служки в темноте стреляли не лучшим образом и я предугадывал выстрел и принимал стрелу на меч.
Потом Никол усложнил тренировку. К моим ногам кинули пару факелов так, что я был полностью освещён, а стрелки терялись где-то в темноте. Сразу же стало сложнее реагировать. Стрелы вылетали внезапно, и мне стоило большого труда принимать их на меч. Наконец-то тренировка закончилась. Я, уставший, но довольный, пошёл ополаскиваться. В этот раз у меня хоть что то получилось.
В своей комнате я зажёг масляный светильник, подарок Лоры, и стал смазывать ремни своих доспехов. Теперь их у меня было два. Усиленный кожаный и металлический. Правда, у металлического юбка была сделана не из металлических пластин, а из кожаных, но это практически не влияло на его надёжность. Закончив смазку, положив отцовский меч в изголовье я лёг на тюфяк и мгновенно заснул.
Проснулся я поздно и даже подумал, что проспал завтрак, но это было не так. Никол почему-то меня не разбудил на разминку, и я довольно резво побежал умываться. Приведя себя в порядок, и даже причесавшись, я уже неторопливо пошёл в обеденный зал. Все уже были в сборе, даже леди Лора присутствовала и уже сидела в своём кресле. Я поприветствовал всех и подошёл к Николу, что стоял у окна и смотрел вниз.
Шёпотом, что бы никто не услышал, я спросил:— Лора сама пришла, или её принесли?
Он ответил так же шёпотом, — Сама пришла.
Раздался звук било, и мы поспешно расселись на свои места. Слуги стали разносить еду.
Я обратил внимание, что Лора ест мало, через силу.
— Молодая леди, вам надо больше есть, вам надо восстанавливаться, а так вы будете очень долго заново учиться ходить.
Она недовольно зыркнула на меня, но ничего не сказала. У меня сложилось впечатление, что я в чем-то виноват перед леди Лорой, и она теперь на меня обижается. Я стал теряться в догадках, где и когда я успел провиниться, но ничего не смог припомнить. На всякий случай, припомнив науку Никола, я ей шепнул: — Леди, вы сегодня прекрасны, как никогда.
Она опять ничего мне не ответила и даже демонстративно отвернулась. Ну и пожалуйста. Закончив завтрак раньше всех, я спросил разрешение у лорда оседлать Ветерка и потренироваться в управлении лошадью за пределами замка. Лорд разрешил, но сказал, что бы я тренировался на Буланом, он более подходит мне.
Интересно, а я подхожу Буланому? Это был пятилетний жеребец, резвый, своенравный, не чета моему Ветерку. Взяв горбушку, я пошёл с ним знакомиться. Скормил ему солёный хлебушек и морковку, которую я выпросил на кухне. Мои подношения он принял благосклонно. С помощью вездесущего Януса я его оседлал. Нам эту прогулку я лук с собой не брал, но зато нацепил металлический доспех. И хотя он мне был немного великоват, но на толстую безрукавку и мою кольчугу был почти в самый раз. Уже сидя на Буланом, я помахал руками, покрутился в седле. Немного непривычно, все-таки в кожаном я чувствовал себя немного свободнее, да и легче он, зато в этом я чувствовал себя более защищённым и с опозданием подумал, что если б вчера он был на мне надет, то тупые стрелы меня так больно не били бы.
Объезжая замок по кругу, я обратил внимание, что кое-где уже начала пробиваться зелёная трава. Ещё немного и все зацветёт, дни станут длиннее, а солнце теплее. Я попробовал скакать галопом, у меня получилось, только вот седло. Передняя лука у него была маленькая, и я боялся, что если Буланый резко затормозит, как это частенько делал Ветерок, то на большой скорости я вылечу из седла, да и стремена мне были немного коротковаты. Я даже попробовал на Буланом перепрыгивать небольшие препятствия. Хотя перепрыгивать, наверное, громко сказано, конь просто перешагивал их. Но я был и этому рад. Вскоре ко мне присоединился учитель, и уже под его руководством я учился искусству управления конём общепринятыми командами, коленями, удилами, шпорами, вернее каблуками, шпор у меня ещё не было, хотя как воину, они мне полагались.
Время пролетело незаметно и мы еле — еле успели вовремя вернуться, что бы ни опоздать на обед.
— Никол, а удобно будет, если я сегодня пообедаю в общем зале, мне хотелось бы переговорить с Янусом насчёт своего собственного седла, а затем мы вместе сходим к шорнику и я объясню ему, что я хочу.
— А не боишься разозлить молодую леди?
— Она и так на меня за что-то обиделась, за что, ума не приложу.
— Привыкай, мы всегда перед ними в чем то виноваты. А в прочем ты прав. Нельзя им давать возможность садиться нам на шею. Обедай в общем зале.
К удовольствию и гордости одноглазого, я сразу же прошёл к нему за стол и сел рядом. Расторопная служанка тут же поставила передо мной миску и налила горячей похлёбки, вскоре появилось неизменное мясо и кружка разбавленного вина, которую я сплавил Янусу. Пообедав, мы тут же за столом стали степенно обсуждать, какое мне седло нужно, что бы я чувствовал в нем себя удобно. Вскоре к нам присоединился старший конюх, а затем и сам шорник. Закончилось обсуждение тем, что мы все пошли к шорнику в его мастерскую и там общими усилиями пришли к единому мнению, какое седло мне нужно.
Здесь же я увидел уже выделанную шкуру белого волка. Тут же было решено, что она пойдёт мне на безрукавку, а обрезки — на опушку моей дорожной накидки. Я с сомнением посмотрел на шкуру. Она не представлялась мне такой большой, что бы её хватило даже только на безрукавку. Но шорник меня заверил, что все будет в порядке. Потом я пошёл к кузнецу и спросил, можно что-нибудь сделать, что бы уменьшить мой металлический доспех. На что кузнец философски заметил, что все можно сделать, только вот надо мне это, или я больше расти не собираюсь?
— Уменьшить то легко, а вот нарастить потом будет сложно.
Решили, что ничего менять не будем, разве что он берётся заменить кожаную юбку на металлическую. Я тут же снял свой доспех и даже помог ему раздуть горн. А потом он ещё заставил меня лупить большим молотом по раскалённому бруску железа, да ещё покрикивал, что я его глажу, а надо бить со всей силы...
Ушёл я от него уже в сумерках. Быстро ополоснувшись и переодевшись, я первым пришёл в обеденный зал. Хотелось есть. Лорд Страх и леди Мена появились рука об руку, потом появилась леди Лора. Она уже уверенно передвигалась на своих ногах, останавливаясь лишь изредка для небольшого отдыха. Я поспешил к ней и предложил ей свою руку, что бы она могла на неё опереться. Ответом мне было презрительное молчание и нарочитое пренебрежение. Пожав плечами, я отошёл в сторону, а когда пришёл Никол, поторопился к нему и поделился своими новостями и про седло и про доспех.
После сигнала мы уселись за стол и приступили к ужину. Во время ужина лорд Страх поинтересовался, чем я занимался после обеда, и я подробно рассказал ему о том, какое седло мне должны изготовить и как кузнец ворчал на моё неумение бить молотом.
— А он не говорил, что брусок надо гладить, как женщину, а не лупить со всей дури.
— Нет, мой лорд, он наоборот говорил, что я его глажу, а надо бить со всей силы.
— Кузнец в своём репертуаре. Все мы через это прошли, и я махал молотом и Никол,— и он улыбнулся.
Леди Лора не обращала на меня никакого внимания, и первая вышла из-за стола. Когда я закончил ужин и пошёл к себе, то увидел, что Марта опять заняла свой пост у дверей покоев молодой леди. Понятно,— леди не беспокоить, она устала.
На третьем этаже царила тишина и покой. Все комнаты пустовали, кроме моей и Никола. Мои шаги эхом разносились от одной стены до другой. Я вошёл в свою комнату и не успел закрыть даже дверь, как раздался знакомый голос:
— Оправдайтесь, молодой человек, где вы шлялись сегодня весь день, и почему за все время моей болезни вы ни разу меня не навестили?
Леди Лора сидела подогнув ноги на моем топчане, но что сразу же бросилось в глаза,— подол платья был расправлен и лежал почти правильным полукругом. Что сказать я не знал, и действительно начал оправдываться тем, что Марта меня не пускала к ней.
— А проявить настойчивость, да и просто отодвинуть Марту в сторону было нельзя? Я там прозябала несколько дней в одиночестве, а он разгуливал на конских прогулках и развлекался,— ещё немного, и она расплачется.
Я подошёл, сел рядом.
— Платье не помни,— хотя я сел с другой стороны полукруга.
Я приобнял её за плечи и неумело поцеловал в щеку, — Ну извини, я же не знаю, что у тебя за болезнь, а леди Мена сказала, что это чисто женское и мои умения здесь не помогут, вот я и старался не беспокоить тебя.
— А мог бы и побеспокоить, может быть, я на тебя накричала и мне стало бы лучше.
Странная логика, получается, что если б она меня обругала, ей полегчало?
— А что у тебя за болезнь?
— А вот это тебе знать не обязательно, мама сказала, что эта болезнь обязательное условие, что бы у меня в будущем были дети... И вообще хватит про мою болезнь. Тебе больно было, когда в тебя попали стрелой?
— В меня не попали стрелой.
— Но шрам то на щеке остался?
— Это царапина, а не шрам.
— Дурак, не понимаешь? Если б чуть в сторону, с кем бы я сейчас разговаривала? — и она горько заплакала.
Тут только и до меня дошло, что стрела наёмника могла действительно попасть в меня...
Я гладил её по голове, как маленькую девочку, шептал ласковые слова, как я их понимал, но это проклятое платье, которое я не должен помять, не давало мне возможности обнять её как следует. Внезапно она вскочила с моего топчана.
— Пошли,— она ещё всхлипывала.
— Куда? — удивился я.
— Ко мне, у тебя слишком узкий топчан, мы вдвоём на нем не поместимся. Пошли,— и она взяла меня за руку. Потом отпустила меня. — Доспехи хотя бы сними, хотя нет, пошли, у меня снимешь.
Я взял меч, что сиротливо лежал на столе и покорно пошёл за молодой леди в её покои. На лестнице она остановилась.
— Свен, ты любишь меня?
— Конечно, тебя не возможно не любить, а почему ты спрашиваешь?
— Нет, ты по-настоящему любишь меня?
— Люблю. А в чем дело то?
— Понимаешь, года два назад я совершенно случайно подслушала разговор своих родителей с жрецом всеблагого. Этот разговор касался нас с тобой. Жрец говорил, что я какой-то сосуд, и моё предназначение родить сына от белого и это главное, а лучше, что бы детей было несколько. Он наставлял моих родителей как сделать так, что бы мы как можно сильнее привязались друг к другу, предлагал использовать любовное зелье после того, как белый появиться в замке. Он каждый год, когда появлялся у нас, собирал какие-то травы. А я тихо стала тебя ненавидеть. Ну, невозможно полюбить человека по приказу или по тому, что так решили жрецы или родители. При этом их не смущал тот факт, что я не могла ходить, а жрец прямо заявил, что при родах я могу умереть и что самое главное сохранить ребёнка, нашего сына. Он якобы способен спасти наш мир от нашествия какой-то Нави.
Когда жрец уехал, я прямо заявила родителям, что никогда тебя не полюблю и не стану твоей женой и что я тебя ненавижу. Мать тогда расплакалась, а отец просто махнул рукой. В прошлом году он за обедом со смехом поведал мне о каком-то пареньке из глухой деревни, что мастерски стреляет из лука и, по словам деревенских, никогда не промахивается. Ещё через некоторое время он рассказал, что этот паренёк в одиночку убил трёх разбойников, что надругались и убили девчонку и паренька из их деревни. А потом заявил, что берет его в замок для обучения воинскому искусству. Я тогда и понятия не имела, что это будешь ты, и что ты белый. Мне просто было любопытно наблюдать за тобой. Это, кстати, Никол подсказал мне смотреть, как ты тренируешься.
Возьми меня на руки и отнеси в мою комнату, я устала.
Я послушно подхватил молодую леди на руки и очень осторожно понёс. У дверей все так же стояла Марта. Увидев нас, она неодобрительно поджала губы.
— Марта, ступай, утром меня, вернее нас будить не надо, мы встанем сами.
Марта ни слова не говоря ушла в свою комнату. Мы вошли.
— Отпусти меня, дальше я сама.
Затем, продолжая прерванный разговор, она продолжила:
— Сначала мне было интересно, сколько ты продержишься. Ведь даже взрослые служки больше 2-3 недель не выдерживали. А ты держался. Никол говорил, что твоя выносливость и терпение достойны уважения и что ты никогда не жаловался. Ещё он говорил, что ты несколько раз даже засыпал за столом. А ещё, только ты не обижайся, мне нравилось смотреть на тебя, когда ты мылся на заднем дворе. Вот нравилось и все тут. Может быть это моё любопытство, или меня тянуло узнать что-то новое о мужчинах, хотя я о них ничего не знала. В общем, я тебя обманула, когда сказала, что почти ничего не видела. Я видела тебя всего, и ты мне понравился. Тогда я сказала себе и родителям, вот тот парень, за которого я готова выти замуж и никакой белый мне не нужен. Отец рассмеялся. Он согласился со мной, и что я стану твоей женой, как только в замке появится жрец всеблагого.
