Через два дня, ранним утром, за мной приехал тот же одноглазый возчик, что возил нам продукты. У меня все было собрано, да и много ли вещей у деревенского паренька — смена белья, пояс, взятый у разбойников меч, да запасные ичиги из оленьей шкуры, ну и немного еды. Меч я завернул в холстину, так как не считал его возможным повесить на пояс, ведь я им не умел пользоваться. После недолгого раздумья я взял свой лук и все стрелы, а так же охотничий нож и отнёс их к дому старосты.

— Дядька Иов, забери, деревне они будут нужнее. Может быть подберёшь кого из пацанов на моё место. Он кивнул головой и внимательно посмотрел на меня.

— Не бойся, мать в обиду не дадим, и в беде поможем. Станешь знатным господином, нас не забывай...

С матерью я попрощался скомкано. Я все боялся, что она расплачется, а вместе с ней и я. Достал из мешочка все монеты, пересчитал их и отдал матери большую часть. Она метнулась в избу и вскоре вернулась ко мне, что-то зажав в руке.

— Вот, кольцо твоего отца. Прости Свен, я поклялась самой страшной клятвой Всеблагому — твоей жизнью, что никогда ничего тебе о нем не расскажу. Прости.

Я взял кольцо и внимательно его рассмотрел. Серебряный обод с четырьмя маленькими камешками, два зелёных и два красных. Кольцо конечно мне было велико, и я его пристроил рядом с первой своей золотой монетой на шею. После чего поцеловав мать, не оглядываясь, пошёл к возу и уселся рядом с одноглазым.

У самой опушки я не выдержал и оглянулся. Мать стояла на пригорке и махала мне рукой. Я махнул ей в ответ, и мы въехали в лес. Невесёлые думы одолевали меня. Я ещё никогда не уезжал из дома. Как там все сложится, приживусь ли я в замке, подойду ли лорду? Одноглазый, что все это время хранил молчание, видимо понимая моё состояние, пробурчал:

— Не боись, парень, лорд добрый,— а потом, подумав, добавил,— когда не злой. После этого опять надолго замолчал.

Через некоторое время, когда дорога вот — вот должна была спуститься в овраг, он из охапки сена достал заряженный арбалет и увидев мой удивлённый взгляд, нехотя пояснил:

— Не спокойно у нас тут стало в последнее время. Появились охочие до чужого добра. До смертоубийства правда не доходило, но крестьян, что везли подати лорду пощипали, так что будь готов если что.

Ни слова не говоря, я поправил нож и достал из холстины меч.

— Так это ты тот парень, что положил трёх разбойников?

Я кивнул головой.

— Я думал ты старше. Сколько тебе годков то?

— Скоро будет 14.

— Мечом то пользоваться умеешь? В руках держал?

— Нет, я предпочитал лук.

— А сейчас пошто его не взял?

— Он в деревне нужнее.

В это время небольшая лошадка, что неторопливо тянула наш возок, внезапно остановилась, а возле неё, как из-под земли вырос бородатый мужик. За поясом у него была сломанная коса, обмотанная каким-то тряпьём, что, по-видимому, заменяло ему ручку. Схватил её за уздцы и этак весело сказал:

— Хватит, накатались, теперь это лошадка наша, как и все в телеге. Правда, Остя?

— Ага,— и из придорожных кустов вышел верзила с увесистой сучковатой дубиной в руках. Одноглазый быстро поднял арбалет и почти не целясь выстрелил в того бородатого, что держал лошадь, а я выхватив нож, без колебаний метнул его, целясь в глаз верзиле. И одноглазый и я попали. Выхватив меч, я соскочил с возка и посмотрел в сторону кустов, откуда вышел верзила. Они зашевелились, там раздался треск сломанных веток и громкий топот с причитаниями.

— Теперь верю, паря, что это ты завалил всех троих разбойников,— сказал возчик выдёргивая болт из груди бородача. Нож то подать тебе?

Я кивнул головой. Он подошёл к здоровяку и вытащил у него из левого глаза мой нож, что торчал в глазнице почти по самую рукоятку. Обтерев нож об тряпьё того, которого звали Остя, он протянул его мне и с удовлетворением сказал:

— Вот и ещё мир чище стал. Потом оттащил трупы в сторону от дороги и обыскал их. В сердцах сплюнул. — Босота, но уже кого то грабили. И показал мне найденные женские серёжки и два колечка.

— А их надо было убивать?

— Да. Они уже почувствовали свою безнаказанность и тягу к лёгкой наживе. Не надо пахать, работать, вот так подкараулил, обобрал и гуляй себе на здоровье...

Дальше мы ехали молча, каждый думал о своём. Я не чувствовал ни раскаянья, ни угрызений совести за то, что лишил человека жизни. Все это произошло как то обыденно и в моей душе ничего не дрогнуло.

Уже затемно мы подъехали к замку.. Его громадина высилась на крутом холме, даже, наверное, не холме, а небольшой горе. В темноте он казался мне очень высоким, мрачным и даже злым. Во рву, что окружал замок, поблёскивала вода, но мост через ров был опущен, и не потому, что ждали нас, а потому, что лорд считал, что ему в настоящий момент никто и ничто не угрожает. Потом я узнал, что опущенный мост первый признак могущества. Как бы вызов окружающим,— я вас не боюсь, а вы меня опасайтесь. А вот ворота оказались закрытые и одноглазому пришлось долго перепираться с охраной, что бы их открыли. Нам открыли только одну створку, и телега спокойно прошла. Я вертел головой во все стороны. После приземистых деревенских избушек замок произвёл на меня неизгладимое впечатление.

— Сегодня переночуешь в конюшне, а завтра лорд определит тебе место. Пойдём.

И я вслед за одноглазым пошёл в конюшню. Такого просторного помещения я ещё не видел. В деревне было две лошадки, но они содержались в общем хлеве с другой живностью. А тут только стойл я насчитал несколько десятков и это только с одной стороны. В конце конюшни к стене была прислонена массивная лестница, что вела на чердак. Оттуда вкусно пахло сеном и ещё чем-то непонятным, но тоже вкусным. В животе предательски заурчало. Тут только я почувствовал, как проголодался, ведь с самого утра я ничего не ел.

— Перекусить-то есть что, а то боюсь, что и на кухне ничего не осталось кроме хлеба и сыра. Да и не пустят тебя сейчас в замок, а кухня аккурат в нем в правом крыле. До утра потерпишь, а утром я приду и тебя разбужу. Если будешь замерзать, то там найдёшь попоны, их постелешь и ими укроешься. Огонь не разводи. Ну, иди, отдыхай. Завтра лорду доложим о разбойниках. И учти, здесь встают рано, не как у вас в деревне.

Я усмехнулся. В деревне встают затемно, что бы с первыми лучами солнца быть в поле или на лугу. Правда и ложатся рано, что бы не жечь понапрасну лучины. А масляные светильники были только у старосты и моей матери, и зажигались в очень редких случаях.

Поднявшись по лестнице, я попал в сенное царство. Пахло разнотравьем. А на балках весели ещё какие-то пучки. Почти на ощупь я нашёл кучу попон, от которых пахло лошадьми, расстелил несколько штук прямо поверх здоровенной охапки сена, уселся и достал свой немудрёный ужин. Перекусив и утолив голод, накрывшись ещё одной попоной, положив меч под голову, я стал прислушиваться к ночным звукам. Под мерный хруст сена и перетоптывание копыт я незаметно заснул. Проснулся я по привычке затемно, да и надо было бы найти отхожее место. Собрав все свои немудрёные пожитки, я спустился вниз. Там уже суетились первые конюхи, которые кормили и поили лошадей. На меня никто не обращал внимания. Все были заняты делом. Наконец-то появился одноглазый.

— А я думал, тебя будить придётся.

— Слушай, а где тут отхожее место? Да и умыться не помешает.

— Отхожее место для прислуги за конюшней, а умыться можешь у колодца для слуг. Там специальное корыто для этого приспособлено. И поторопись, скоро завтрак, а там и лорд встанет.

Быстро сделав все свои дела и умывшись, я вернулся в конюшню.

— Пошли, буду тебя знакомить с прислугой.

Мы обошли замок с правой стороны. Янус,— так звали одноглазого, пояснял.,

— Центральный вход только для благородных и в том случае, если тебя зовёт лорд или члены его семьи. Во всех остальных случаях пользоваться только правой дверью. Левой дверью пользуются только приближенные лорда и воины. Твой статус пока не установлен, поэтому будешь пользоваться правой дверью. Самый близкий к лорду — воин Никол. Всего у лорда четыре воина, каждый из которых имеет свой небольшой надел и пару, тройку своих служек. А у лорда их более полусотни. Правда сейчас человек двадцать с воином Простом охраняют западные деревни и ловят разбойников. Их в последнее время много развелось. Говорят там, на западе голод, вот народишко и рвётся в наши края.

Во время разговора мы вошли в большой зал, где дым и чад вырывался через открытую дверь с кухни и выходил сквозь открытые окна-бойницы. Вдоль стен стояли грубо сколоченные, но прочные столы и скамейки. На столах было чисто и несколько дородных женщин сноровисто расставляли тарелки с хлебом и сыром.

— Твоё место на сегодня здесь, а дальше будешь есть с теми, куда тебя определит лорд. Каждый занимает свои места. Воины вместе с лордом и его семьёй едят наверху. Служки едят вон там, замковые слуги за тем столом, остальная прислуга и мастеровые за этим, конюхи здесь.

Увидев, что мы сели за стол с самого края, одна из дородных женщин тут же поставила перед нами глубокие миски, затем принесла горшок с похлёбкой и щедро налила до самых краёв. Мимоходом она поинтересовалась, — Новенький? Из деревни? — И не дожидаясь ответа произнесла, — тогда тебе на первых порах надо побольше накладывать, чтоб отъелся, а то одни кожа да кости.

Во время сытного завтрака я от Януса уяснил: — Готовят для всех, кто ест внизу, одинаково. Будь ты служкой или конюхом, но своё расслоение есть. Те, кто более уважаемый, те садятся ближе к голове стола, а все малолетки, тут он посмотрел на меня, с краю. Веди себя скромно, но и если будут задирать, а задирать будут, умей постоять за себя. Здесь сила и умение ценятся. Если вызовут к лорду, говори чётко, кратко и по существу. Не ври и не приукрашивай. Николу я о стычку с разбойниками уже доложил, может быть, он захочет расспросить и тебя, хотя это не дело старшего воина, но кто знает.

После завтрака мы с Янусом пошли на конюшню, а так как я не привык маяться бездельем, то стал ему помогать ухаживать за лошадьми, чистить их, задавать корм, поить водой, а заодно постигать науку конского обихода. За делами время до обеда пролетело незаметно. Янус, довольный моей помощью и тем, что не отлыниваю от работы, в этот раз посадил меня рядом с собой за стол конюхов. Обед был таким же вкусным и сытным. Увидев, что я быстро расправился со своей похлёбкой, мне уже другая кухарка долила пару черпаков, а затем поставила передо мной полную миску варёного мяса. Сыра и хлеба на столах было вдосталь. В обед работникам полагалось по кружке молодого вина разбавленного водой. Я от своей кружки отказался и пил просто воду, а Янус с удовольствием выпил и моё вино. Я ещё доедал своё мясо, как в обеденный зал со стороны центральной двери вбежал небольшой мальчонка в разноцветной одежде. Как по команде шум стих. Тонким голоском он прокричал: — Свен, к лорду!

Я встал из за стола, и тут же все внимание переключилось на меня. Поправив свои штаны и рубаху, я пошёл по направлению к мальчонке.

— Быстрее, лорд не любит ждать!

Если он думал, что я побегу, то ошибся. Просто я во время обеда распустил пояс на штанах и сейчас боялся, что они с меня спадут, а поправлять при всех — стеснялся. Только выйдя из общего зала, я затянул пояс и ускорился. Мы поднялись на второй этаж. От увиденного у меня голова пошла кругом. Во-первых, на стенах, не смотря на день, горели масляные светильники, и масло в них было дорогое, так как не чадило и не коптило и почти не пахло. Во-вторых, лестница была застелена настоящим ковром, с красивым рисунком, на который и наступать то было страшно, таким он был красивым. На стенах лестницы висели картины, но я их толком не рассмотрел, так как старался смотреть себе под ноги, что бы не споткнуться. Перед большой и, как мне показалось, золотой дверью, мальчик остановился. Тут же к нему подошёл дородный слуга в расшитом кафтане.

— Свен? — спросил он у меня. Я по привычке кивнул головой.

Не повышая голоса, он произнёс, — Надо отвечать, когда спрашивают, а не кивать головой, как лошадь. — Мальчонка прыснул, и тут же получил подзатыльник.— Понятно?

— Да,— выдавил я из себя.

Придирчиво меня осмотрев и вытащив из моих волос только ему заметную соринку, он открыл дверь и хорошо поставленным голосом объявил: — Свен, по распоряжению лорда Страха! И отойдя в сторону, пропустил меня.

Я вошёл в зал и сделал два шага. Потом остановился. Я думал, что уже ничему не удивлюсь после увиденного на лестнице, — я ошибся. Зал поразил меня своей роскошью и убранством. Я постарался сохранить невозмутимый вид.

— Подойди ка поближе Свен. — Я сделал ещё два шага. — Ещё ближе, не бойся.

Я забыл все, чему меня учил Янус и громко произнёс: — Я не боюсь, но эта обстановка для меня непривычна.

Сидевший во главе стола мужчина засмеялся, я поднял глаза и узнал в нем того всадника, что подарил мне свой лук.

С права от него сидела очень красивая дама с замысловатой причёской, а с лева молодая девушка, с очень бледной кожей и черными как смоль волосами, которые просто лежали у неё на плечах. Она была восхитительно красива.

— Вот леди Мена, тот самый деревенский паренёк, что уложил трёх разбойников, которым удалось скрыться от меня.

— Четырёх,— поправил я его. И видя, что он нахмурился,— пояснил: — Ещё по одному мы уложили с Янусом, когда ехали к вашей милости в замок. Они пытались отобрать у нас коня и повозку.

— Ну ка, ну ка расскажи поподробнее.

И я не торопясь рассказал обо всем, что произошло в том овраге.

— И ты попал ему своим ножом в глаз?

— Я не промахиваюсь, — гордо сказал я.

— И их было всего двое?

— Нет, господин, когда я с мечом бросился к кустам, там раздался треск, и кто-то убежал от меня. Я преследовать не стал.

— А где твой меч, почему ты его не носишь?

— Я не умею им пользоваться и поэтому не считаю возможным его носить.

Моим ответом лорд остался доволен и победно посмотрел на свою жену.

— Мальчик, — томным голосом произнесла она...

— Меня зовут Свен.

Лорд засмеялся. Леди Мена не обратила на это никакого внимания

— Свен, мой муж говорит, что ты обучен грамоте?

— Да леди и письму и счёту.

— Интересно, очень интересно. И какие же ты книги прочитал, — в её вопросе сквозила издёвка.

— Большой молитвослов всеблагому. К сожалению это единственная книга, которая была мне доступна.

— И сколько в этой большой книге было страниц? Две, три?

— Двенадцать леди, двенадцать пергаментов исписанных с двух сторон.

Она не просто заинтересовалась, а даже чуть привстала со своего кресла.

— А ты помнишь хоть одну молитву из этого молитвослова?

— Да, леди, годам к одиннадцати я выучил их все наизусть, так как у нас светильников в деревне нет, кроме как у старосты (про свою мать я решил промолчать), а при свете лучины читать тяжело.

— Так ты читал молитвы жителям деревни?