Сорвав лук с плеча и 'натянув' тетиву я приготовился. Вскоре я увидел столб пыли. Только откуда здесь пыль? Я стал стрелять со всей возможной скоростью в это облако, стараясь оттягивать тетиву как можно дальше к уху. Сразу же после первых стрел раздались громовые раскаты такой мощности, что у меня сразу же заложило уши. Дальше я помню все очень смутно. Столб пыли наконец-то дошёл до меня и я стал стрелять как в тумане. Вот когда пригодились занятия с учителем, когда он завязывал мне глаза и заставлял стрелять на шум. Я пускал стрелу за стрелой, не особо выцеливая, главное было не сбиться с направления вдоль ущелья. Я то увеличивал дальность выстрела, то уменьшал. Мои руки налились усталостью, казалось ещё немного и лук выпадет из ослабевших пальцев. Пришлось вновь обратиться за помощью к кхору. Он лёг у моих ног, а это значило, что он отдал все свои силы мне, без остатка. А я продолжал стрелять. Сколько так продолжалось, я не помню. Помню только, когда наступила тишина и осела пыль, солнце стояло высоко в небе. Лук валялся у мох ног, а сам я сидел прислонившись к какому-то камню спиной.
Я обратился с просьбой к всеблагому: — Всемилостивый, услышь мою просьбу, если у тебя есть чертоги для кхоров, возьми моего к себе и пусть он там ни в чем не нуждается, он заслужил, — и я потерял сознание, хотя страж впоследствии утверждал, что я просто заснул и храпел так, что тряслась его башня.
Очнулся я от того, что кто-то дышал мне в ухо и громко фыркал. С трудом разлепив глаза, которые болели от попавшей в них пыли, я увидел Буланого. Он наклонился надо мной. Схватив его за уздечку, кое-как я заставил себя подняться. Достал из седельной сумки в первую очередь бурдюк с водой и напился сам, затем напоил Буланого. Силы постепенно возвращались ко мне. А коль они возвращались ко мне, то они возвращались и к моему волку.
— Кхор, если тут есть на что охотиться, иди, охоться, сегодня мы останемся здесь. Он исчез. Превозмогая боль во всем теле, я достал скудные остатки провизии и с жадностью поел.
Над моей головой светила равнодушная луна, а где-то там в высоте на меня, мне так хотелось думать, смотрел всеблагой. И от этой мысли, что он все видит и все знает и не оставит свой мир в беде, мне становилось легче. С этим я и заснул. Проснулся от того, что мокрый нос кхора тыкался мне в лицо.
— Ах ты моя умница, радость ты моя косолапая, волчья ты морда симпатичная,— я гладил и теребил его холку. Как хорошо, что все-таки у меня есть кхор и Буланый. Утром, вооружившись ножом, я подошёл к сохранившейся стене башни и выцарапал на ней недостающие слова. Теперь надпись звучала так:— Там где стоят белые, — Навь не пройдёт!
Я не считаю себя очень умным, и правильно делаю. Был бы я умным, я бы сразу же поскакал назад в крепость. А я поехал назад, в долину, что бы посмотреть, что там осталось от чудищ. Кое-как мне удалось найти подходящую ветку — палку, из которой я сделал факел. Всю дорогу до долины я читал очистительные и очищающие молитвы, — лишним не будет, и вокруг меня стояла стена огня. Столбов на месте не было, а сама долина была белоснежно-чистой. Я сначала испугался, что это белый туман накрыл её, но потом понял, что на долину выпал ночью снег.
На том месте, где были раньше столбы, мне удалось найти несколько осколков красного и зелёного камня. Я для себя выбрал самые крупные и приложил их сначала к рукоятке меча, что бы посмотреть, как будет смотреться, а они,— осколки просто вплавились в меч, тоже самое произошло и с кольцом. Вот только лук остался к этим камням равнодушен. Так что теперь у меня и на кольце и на мече было по три красных и три зелёных камня. Меня посетила шальная мысль, а не отправиться ли мне дальше и посмотреть что там за долиной? Но я её быстро откинул: продуктов нет, тёплой одежды нет, а вдруг там лето как у нас зима, да и в столице меня ждут. А по дороге можно будет немного почистить Явь от сторонников Нави....
— Страж, ворота разрушены, чудища уничтожены, или исчезли. Правда и дорогу я немного расковырял. Слушай, а что ты за слово на букву х.. произнёс? Я такого ни разу не слышал. Что оно означает, расскажешь? — и мне кажется, что я даже услышал, как страж чесал свой лысый череп со скрипом.
Обратно я ехал не торопясь. Возле развалин я остановился и отсалютовал погибшим защитникам мечом. И что меня обрадовало больше всего, на развалинах уже сидела какая-то самая храбрая пичуга и чистила свои перья. А это значило, что жизнь в эти ранее потерянные земли, начала возвращаться.
В крепости меня встречали как героя. Мне даже было несколько не удобно, хотя и приятно. В купальне я откисал, наверное, несколько часов и все это время Лораг не отходила от меня. Она-то и сказала мне, что моя спина,— это сплошной синяк. А я только сейчас заметил, что за эти дни чёрная краска на её волосах поблекла и она опять стала превращаться в рыжую.
— Не надо, не крася, рыжий цвет тебе идёт.
А она почему-то покраснела. Странные эти женщины.
Потом надо мной колдовали жрецы. Как я и предполагал главный жрец встал на ноги, так же как и сотник. Так что жизнь в крепости налаживалась. После излечивающих молитв всеблагому, ноющая боль в спине затихла и Лораг помогла мне подняться в башню к стражу. Он встретил мне на площадке стоя:
— Знаешь, брат, а я теперь вообще не чувствую ни мелкой, ни тем более крупной Нави. Пусто. Даже ворот не чувствую Правда где-то очень далеко, далеко что-то ощущается, но так слабо...
— Все в порядке брат, а до этого далёкого далека мы ещё доберёмся. Настанет время, когда сначала на выходе из долины мы поставим крепость, вернее восстановим первую заставу, потом уж крепость и так постепенно будем отвоёвывать у Нави свои земли, так что работы нам ещё предстоит много. А на развалинах первой заставы я уже видел птичку, так что жизнь налаживается....
— Лораг, сегодня наша последняя совместная ночь, завтра я уезжаю,— она расплакалась,— Так надо.
— Да я все прекрасно понимаю, только, как вот я тут буду без тебя?
— Почему без меня? Частичка меня уже есть в тебе. Ты что нибудь чувствуешь?
— Ничего. Хотя жена сотника и сказала, что ещё рано, вот через пару месяцев...
— Я постараюсь навещать вас, хотя и не обещаю. Главное береги себя и сына....
— Брат, никому не сообщай, что я уже выехал. Пусть все думают, что я отдыхаю, набираюсь сил, лечусь. Позаботься не только о Лораг, но и о Буланом и Ветерке. Пусть у них будет сытая и ухоженная старость. Они заслужили это.
— А куда ты направишься брат?
— Меня ждут в столице, но я туда торопиться не буду, пусть там все успокоиться. Проеду по границам, навещу других стражей, поищу гнезда, может быть ещё чистильщика или белого встречу. Вдвоём путешествовать приятнее. Дел много. Навь дала глубокие корни и нам их корчевать. Не поминай лихом. Если всеблагой позволит, то ещё встретимся.
Ранним утром, после сытного завтрака с полными седельными сумками я отправился в свой долгий путь. Провожать я себя запретил. Ну не люблю я проводы, не люблю.
Конец первой части.
Часть вторая — Странствующий воин
1.
Стоя на перепутье я задумался. Наезженные дороги меня не манили, а вот те, что по какой либо причине стали заброшенными,— притягивали к себе, словно обещая открыть какую-то тайну, скрытую от посторонних глаз. Да и Навь, если будет прятаться, то явно вдали от проторённых путей. Значит решено едем по этой, заросшей. Может на разбойничков нарвёмся, а то что то давно мечом махать не приходилось. Все лук и лук, так скоро и меч в руках держать разучусь.
Мы неторопливо трусили по обочине, кхор рыскал где то в кустах. За последние месяцы он заматерел, стал более осязаемым что ли. Хотя Навь попадалась все реже и реже, и это не смотря на то, что мы не пропускали ни одной деревни, ни одного села, часто останавливались в замках лордов или поместьях воинов. Почему то здесь, на востоке были особенно сильны позиции жрецов всеблагого, или как они ещё себя называли — чистых.
Я изредка поддерживал связь с северным братом, который снабжал меня последними новостями и сплетнями. Несколько месяцев назад мне стало известно, что верховный жрец или отравился, или был отравлен в своей камере. Тогда же погибли и все Навь-жрецы захваченные в плен живьём. Причём в камеры к ним никто не заходил, даже допросы осуществлялись через двери, а на охране были только белые. Отравления через пищу тоже можно было почти исключить, так как пищу пробовали. Хотя был один вариант, при котором человек, который снимал пробу, мог сначала принять противоядие, (а может быть после принимал), а только потом снимал пробу. Сейчас жрецы в столице были заняты тем, что вели переговоры по кандидатуре верховного жреца и тут на лицо было столкновение интересов различных группировок знати. Я тоже во время своих скитаний присматривался к жрецам и у меня на этот счёт были свои планы.
Сведений о Лоре у меня не было, А Лораг тяжело переносила беременность. Все-таки ей было только 17-18 лет и по всем меркам, рожать ей было рано. Моё внимание привлёк свежий след, что пересёк заброшенную дорогу. Тут недавно проходили люди, несколько человек, которые или переносили какой-то груз на себе, или были очень толстыми. Следы хорошо отпечатались в чуть сыроватой земле. Я спешился, взял лук и поправил меч. Мои путешествия приучили меня к тому, что мелочей в моем деле нет. А тут на ум ещё пришла старинная поговорка, которая гласила: — В тихом месте и шепот— крик. Это я к тому, что Навь вполне могла создать гнездо именно в таком месте, где никто и никогда не подумает. Я шел по следу и не особо прятался. Вскоре я вышел к небольшому оврагу и обратил внимание, что след по которому я шел слился с другим более четким следом. Это уже была тропа, по которой прошло не менее десятка человек.
В щеку кольнуло, ну наконец то, Навь. Я ускорил шаг. Внезапно кусты зашевелились, и раздался голос, хотя я к этому уже был готов. Охрана то должна была быть.
— Стой где стоишь, брось лук и отстегни меч.
— Ага, вот сейчас все брошу и буду отстегивать, а может и порты снять для удобства?
Белый волк метнулся в заросли откуда раздавался голос. А я продолжил свой путь. Нас три раза окрикивали и все три раза у меня болела щека. Вот раздолье то для кхора, а то он в последнее время заскучал.
А вот и гнездо. Солидно. Правда частокола или хоть какого забора не было. Но добротные избы стояли плотно одна к другой. Да и кто подумает, что в самом центре восточного округа будет устроено тайное поселение Нави. Человек около ста. Хотя какие они люди, — Навь. Я остановился, натянул лук и быстро стал выпускать стрелу за стрелой в избы. От моих попаданий они подпрыгивали и разваливались на бревна, некоторые взлетали в верх и с шумом падали на землю.
В гнезде началась паника, а я все стрелял и стрелял, пока последняя изба не превратилась в груду бревен. Потом убрал лук, достал меч и пустил кхора, который от нетерпения уже елозил на заднем месте. Он тут же исчез. А я неторопливо стал обходить разрушенные постройки, методично и неторопливо добивая раненых. Со стороны это наверное было неприятное зрелище. Ведь Навь внешне ни чем не отличается от нормальных людей, а тут идет воин в железе и добивает хрипящих людей. Ни один из них пощады не попросил. Так я дошел до утоптанной площадки. Там к поперечному столбу были привязаны несколько человек, не Навь. У некоторых были вскрыты грудины и вырезаны сердца. И что то мне подсказывало, что в большом котле неподалеку вариться не мясо дичи, а нечто другое. Только один человек ещё подавал признаки жизни. Я подошел и ударом меча перерубил веревки.
Девка, молодая, но уже созревшая, небольшая, но судя по всему ещё не залапанная грудь вызывающе торчала сосками вверх. Платье уже располосовано на две половинки, а под левым соском, там где должно находиться сердце, кровью нарисован знак Нави. Уже приготовились и ей вырезать. Я равнодушно отвернулся, взял горящую ветку из костра и прочитал очищающую и очистительную молитву. Вспыхнул громадный костер, как обычно без жара. От Нави, их изб, скарба и всего того, до чего они дотрагивались, ни осталось и следа. Только голая площадка, да следы огня. Волк довольный ткнулся мне в руку. Это уже стало ритуалом. Он так сообщал мне, что все сделал и что Нави вблизи нет. Да я и сам это чувствовал. Щека не ныла.
Я огляделся. Трупы надо бы похоронить, да и с этой что тот надо делать, не бросать же её здесь. Тем более, что она пришла в себя. Ишь как глазами зыркает по сторонам, лучше бы остатками платья прикрылась, а то выставила напоказ все свои прелести... Я демонстративно уставился на темный мысок внизу её живота, но она ни как на это не отреагировала.
— Ты кто?
— Ярина.
И дальше тишина. Зайдем с другой стороны, я конечно и не надеялся на внятные ответы, девка ещё не полностью пришла в себя, но надо было все прояснить.
— Откуда ты Ярина, как попала в гнездо Нави и кто твои спутники, которых ты сейчас будешь хоронить вместе со мной. Кстати, прикройся хоть своими лохмотьями. Я отвернулся, так как заметил, что она начала краснеть и судорожно натягивать остатки платья на себя, стремясь прикрыть то, что, видимо, ещё никому не показывала сама.
— Я Ярина, дочь воина Ягды, в сопровождении служек возвращалась домой с ярмарки. Ночью на нас напали, часть моих сопровождающих перебили, часть взяли в плен, потом притащили сюда и привязали к этим бревнам. С рассветом, через каждый час одному из нас вырезали сердце, живьем,— Она говорила спокойно, даже размеренно, без каких либо интонаций. — Меня оставили напоследок, потому что убедились, что я девственница и такая жертва их божеству будет особенно приятна. Я потеряла сознание и дальше ничего не помню. Очнулась, уже лежа на земле, а где все разбойники?
— Навь то? Отправились в подземный мир на вечные времена замаливать свои грехи.
— Так это была Навь? У нас о ней отродясь никогда не слышали. Разбойники шалят, а Нави не было. Она попыталась сесть, оперлась рукой о землю, естественно её лохмотья распахнулись.
— Что, так и будешь пялиться на меня?
— Ну а что бы не посмотреть, красивая нетронутая девка, красивая грудь, только вот ноги по моему немного кривоваты, да волосы внизу живота жидковаты....
Если вы хотите, заставить женщину что либо сделать, разозлите её. Не знаю, сколько бы она ещё сидела на земле и приходила в себя,— но после моих слов вскочила как ужаленная осой. Откуда только и силы взялись.
— Это у меня ноги кривые?
Вот же натура, только что не погибла, а чуть пришла в себя, так готова за свою внешность глаза мне выцарапать. Я пожал плечами,— Я ошибся, ножки ровненькие, да и сама ты очень привлекательно выглядишь в этом платье. Тут до неё опять дошло, что она стоит передо мной почти голой и она опять поспешно запахнула свои лохмотья.
— Идти то сможешь?
— Не знаю, я когда попыталась убежать, один из разбойников мне стрелой в ногу попал. Болит.
Я вздохнул,— Показывай, я ещё и лекарь, а не только убивец.
— Не буду.
— Это ещё почему?
— Он мне попал в такое место, которое стыдно показывать незнакомому мужчине.
