Но вот чего устроители этого маленького соревнования никак не ожидали — так это того, что благодаря значительным заказам военного ведомства производители полупроводников сумеют так модернизировать производство своей продукции, одновременно настолько снизив их себестоимость и улучшив качество, что и без субсидий смогут энергично вытеснять с рынка производителей традиционной электроники.
Так что если бы не авантюризм небольшой группы военных интердантов — и в современном мире электроника была бы ламповой, компьютер занимал бы пару зданий, а вершиной бытовой электротехники по-прежнему оставался бы телевизор...
Но ведь кроме полупроводников, существовало множество других интересных технических решений, которые не привлекли своевременно к себе внимания, и теперь незаслуженно забыты. А что бы случилось, если обстоятельства сложились бы чуть-чуть иначе, и позволили таким техническим устройствам проявить свои возможности?
Для меня интерес к "параллельной" истории возник именно из-за несогласия с необоснованным на мой взгляд убеждением в предначертанности хода технического развития. С детства увлекаясь загадочным миром техники, я часто был разочарован, когда узнавал, что вроде вполне действенные и зачастую продуманные до мелочей технические новшества остались невостребованными — при их несомненной пользе. Получалось, что и технический прогресс — явление случайное, и развитие техники происходит не линейно — от менее совершенных устройств ко всё более совершенным.
(Это очень расстраивало. Ведь так хотелось, чтобы все эти замечательные, уже придуманные, но почему-то не использующиеся машины были вокруг нас. Как бы было здорово жить в такой технической сказке! Но в реальной жизни чаще приходилось разочаровываться, нежели радоваться техническим чудесам. )
Действительно, быстрый рост совершенства технических устройств шёл лишь в некоторых направлениях, которым "повезло". Другие ветви технического развития "засыхали". Думаю, причина случайного отбора изобретений — в том, что их появление не мгновенно сказывается на тех областях человеческой жизни, где они могли быть востребованы и которые не вдруг необратимо изменяются, чтобы утвердить новинку в повседневном обиходе. Всегда существует некоторый интервал времени, пока польза новшества ещё не самоочевидна, а привычные формы и инструменты кажутся более надёжными. Если интерес общества к изобретению окажется недостаточным, чтобы оно распостранилось широко и применялось постоянно, оно может забыться, как некий курьёз, и бывает повторено вновь, когда вновь возникает похожая ситуация — или забывается навсегда.
Кроме того, неудача первого применения изобретения может полностью уничтожить интерес к нему, и мало того — всякое последующая попытка воплотить подобный принцип будет сталкиваться с дополнительным сопротивлением, вызванным, кроме характерного для общества консерватизма, обманутыми ожиданиями от провала первоначального "прожекта".
Примером такого хода событий может послужить неудача величайшего английского инженера Изамбара Брюнеля, который из-за банальной нехватки средств не смог достроить в середине XIX века крупнейший из пароходов — "Грейт Истерн", корабль, до спуска на воду в 1907 году "Лузитании" не знавший себе равных.
Если бы не Жюль Верн, вдохновившийся замыслом Брюнеля и увековечивший его в своём "Плавающем острове", эта попытка вывести мировое кораблестроение на качественно новый уровень осталась бы совершенно забытой.
Но стоит предположить, что в 50-х годах ХIX столетия появляется сначала один грандиозный корабль, затем создаётся конкурирующими кампаниями их серия, множество... Резко падают цены на межконтинентальные перевозки! Цена зерна в Европе обрушивается и разоряются сотни тысяч крестьян. Собрав последние пожитки и купив — значительно подешевший — билет на трансатлантический рейс, десятки, сотни тысяч человек отправляются искать счастье за океан.
"Миссурийский инцидент" теперь даже не произойдёт — на каждый десяток южан-рабовладельцев найдётся сотня отчаянных, на всё готовых крепких парней-иммигрантов, и даже американская армия не в силах подавить движение скваттеров. Победа противников рабства в северных штатах под вопросом — многие именитые и богатые северяне боятся, что аболяционисты не смогут удержать гнев обездоленных, и вслед за экспроприацией рабов начнутся ещё более масштабные "социалистические меры".
Сговор партийных кругов и победа кандидата Юга на выборах 1860 года! Законодательные запреты на иммиграцию, ограничение прав иммигрантов, военная борьба со скватерством, расширение "законных прав владельцев рабов" — весь спектр торжествующей реакции.
Законодательное собрание штата Канзас, штата аболяционистов — противников рабства, сторонников свободного предоставления земли всем нуждающимся, во главе с губернатором штата Джоном Брауном принимает решение о выходе из СевероАмериканского Союза. К Западному, или Аболяционистскому Союзу присоединяются другие северные штаты. Массовые уличные демонстрации в Нью-Йорке, собрания штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси под давлением почти миллиона митингующих принимают решение о присоединении к аболяционистским штатам.
Нью-Йорк становится столицей Северной Коалиции штатов, а её президентом — виднейший из аболяционистских политиков, кандидат в президенты Североамериканского Союза на выборах 1860-го года — Авраам Линкольн.
Новое правительство Северной Коалиции принимает на первом же своём собрании, под решительным давлением представителей западных штатов закон о безусловной отмене рабства и запрете какого-либо рода деятельности в пользу рабовладельцев — розыск, задержание и возврат беглых или бывших рабов — на всей территории Северного блока. Правительство в Вашинтоне немедленно реагирует угрожающим ультиматумом, а затем начинает военные действия. Таким образом, гражданская война в Североамериканских штатах неминуема, но..
Уже на следующий день Конгресс Освобождения (официальное наименование конгресса аболяционистских штатов) принимает закон, по которому каждый, взявший в руки оружие "для защиты данных богом естественных прав, свободы и человеческого достоинства" получает права гражданина страны, включая право на свободный участок земли — гомстед.
Соотношение числа жителей юга и иммигрантов в таком варианте развития истории — ещё более в пользу Севера, настрой иммиграции — более радикальный, новая политическая партия, созданная аболяционистами — либеральная — не связана с правящими кругами и проводит решительную политику, в особенности — безжалостную конфискацию имущества у всех рабовладельцев и их сторонников, с последующей передачей земельных участков нуждающимся, в том числе освобождённым рабам, а иное имущество — распродаёт на аукционах, что невероятно усиливает и обогащает класс промышленников Северо-Восточных штатов. В тылу южан вспыхивают восстания, пехота, набранная из горожан, ненадёжна, а блестящая южная кавалерия — немногочисленна. Война заканчивается взятием Вашингтона в 1863 году и капитуляцией СевероАмериканских штатов. Новое государство, возникшее на месте САСШ, принимает существенно более демократическую конституцию, чем прежняя...
Можно продолжать и далее развёртывать ту цепь последствий, которые появились бы в случае успешной реализации замысла "Грейт Истерн".
Например, более быстрое, чем в нашей истории, разорение французского крестьянства ускорило промышленное развитие Франции — одновременно с расширением колониальной политики Наполеона III.
Политика Второй Империи была бы ещё более авантюристической и вызывающей — так что неоформившийся в нашей истории союз между бисмарковской Пруссией и пореформенной царской Россией стал бы неизбежностью.
Несмотря на восстановление Континентального антифранцузского Союза война между Пруссией и Францией ещё более вероятна. Поражение Второй империи ещё более неизбежно.
Проигранная война с Пруссией привела к гораздо более решительному выступлению городского пролетариата(значительно большего числом и намного более обездоленного, чем в нашей истории). А существенно уменьшившееся и обедневшее крестьянство оказало гораздо меньшую поддержку правительству Тьера. Коммуны Лиона и Марселя присоединили свои военные силы к колонне Гарибальди, шедшей на помощь Парижу из Швейцарии, и блокада версальцев снята.
В октябре 1871 года, после бегства буржуазного правительства в Бретань, новоиспечённая Германская империя приставила к виску Коммуны ультиматум — либо немедленная оплата контрибуции, либо восстановление "вменяемого правительства", то есть буржуазного...
Честно говоря, мне сложно представить, чтобы ответила бы на такое требование Коммуна и что могло произойти дальше. Но скорее всего, коммунары ответили отказом, народ Франции поднялся бы против интервентов, а пруссаки впервые тогда на своей шкуре почувствовали, что такое массовая народная война. Победа или поражение ждало бы Коммуну в таком варианте событий — всё равно привычный нам облик Европы исчез.
Или вот ещё некоторые из последствий более раннего начала строительства крупнотоннажного флота. На два поколения раньше — к 1870-м годам произошёл бы рывок в области военно-морских вооружений — появление кораблей дредноутного* класса. Невозможность строительства таких судов странами-аутсайдерами отделяло их от великих держав так же надёжно, как сейчас — необходимость в реализации собственного "атомного проекта". И контролировать такого рода отрыв было бы гораздо легче. Гораздо быстрее из-за этого завершился бы первичный раздел мира, а значит, Германия оказалась бы в гораздо большей мере обделена в колониальном захвате. И так далее..
__________
* — "Корабль дредноутного класса" не стоит ни в коем случае воспринимать как синоним "дредноута"! Совершенно правы те из читателей, что указывают — конкретное воплощение технического совершенства эпохи пара — линкоры — есть такая же историческая случайность, как и атомная бомба — воплощение технического совершенства эпохи электричества.
Но создание гражданских судов столь крупного водоизмещения неизбежно — как и в нашей истории — повлекло бы за собой и пересмотр основных принципов кораблестроения. Обязательно нашедших бы своё отражение и в военной сфере. От каких принципов при создании больших военных кораблей отталкивались бы их создатели, каково бы было их назначение — сказать невозможно. В зависимости от выглядящих наиболее переспективными разработок в общей и отдельно, в военной областях техники.
Например, если бы идеи графа Цеппелина реализовались бы чуть ранее, огромные морские военные суда могли бы быть носителями боевых дирижаблей.
Боевые дирижабли в конце 19-го — начале 20-го веков совершенствовались исключительно быстрыми темпами. Возможно, что авиация классического для нашей истории образца тогда бы имела гораздо меньше шансов на успех, оставаясь — по крайней мере до появления аэропланов со скоростями свыше 200 км/ч — лишь технической экзотикой. Вроде современных мотодельтапланов. А потребности военно-морского флота создали бы множество вариантов применения дирижаблей — и отточили бы под это многообразие форму и назначение крупнейших военно-морских единиц.
Над такими кораблями, надо полагать, пронзали небо многочисленные тонкие надстройки-мачты, служащие для надёжного причаливания и обслуживания парка дирижаблей. Ближе к центру корабля высились башни с основным оружием корабля — тяжёлыми дирижаблями-бомбовозами, способными нести бомбу весом в тонну и прицельно ударить ею с высоты более трёх километров. Достаточно для утопления любого военного корабля. Или уничтожения целого берегового укрепления.
Вдоль бортов устанавливались меньшие башни-причалы для дирижаблей иных классов — разведчиков, перехватчиков вражеских дирижаблей, охотников за малыми кораблями. Издалека такой корабль выглядел, наверное, как увешанная новогодними шариками ёлка — с пирамидальным расположением надстроек, возрастающими от оконечностей корабля к центру башнями-ветками, и горящими габаритными огнями сигарами боевых воздухоплавательных судов.
Оборонительное вооружение опиралось бы, скорее всего, на многоствольные реактивные установки — больший разброс ракет по дальности при стрельбе по довольно крупным целям, таким как дирижабль, малозначим. Зато ракета при меньшем занимаемом под установку месте (меньших потребных для обслуживания внутрикорабельных коммуникациях) даёт заметно больший поражающий эффект.
При тех же, что и у известных нам дредноутов линейных размерах и водоизмещении, получаем совершенно иной тип корабля. С совершенно иными требованиями к вооружению и абсолютно не совпадающей тактикой применения.
Попробуйте вообразить картину столкновения таких морских армад! "Дуэль новогодних ёлок". Или "сражение рождественских игушек". Для нас величайшие военно-морские сражения начала 20-го века в подобной альтернативе, думаю, выглядели бы, мягко говоря, непривычно.
Но вот, например, какой из двух флотов — привычный нам строй линкоров или многоколонный ордер "новогодних ёлок" вышел победителем, если неким невероятным образом произошло бы их столкновение — слёту сказать нельзя.
Мне почему-то кажется, что носители дирижаблей имели бы преимущество первого удара. А линейные корабли нашей истории не имели от такого удара — с высоты — никакой защиты. Корабли-"ёлки" улепётывали от преследующих их дредноутов, поднимая раз за разом в воздух возращающиеся после вылетов на бомбардировку преследующего противника дирижабли-бомбардировщики. Линкоры бы гнались следом — и тонули бы, тонули под сверхтяжёлыми бомбами. В условиях открытого моря — скорее всего, линейный флот известного нам облика потерпел бы полный разгром.
Эти домыслы я привёл, чтобы проилюстрировать мысль о том, что привычный нам путь развития техники вовсе не обязательно приводит к созданию в одинаковые отрезки времени наиболее совершенных видов технических средств. Конечно, доказательство малоубедительное, но я надеюсь, что технически развитая фантазия подскажет читателю ещё более интересные образы параллельного и возможно, опережающего развития технического развития мира.
Одно-единственное воплощение технической идеи, появившись не с запозданием, как в привычном нам мире, а на полсотни лет раньше — и на сколько ускорилось тогда бы социальное развитие мира! А ведь таких изобретений, открытий, технических решений были десятки, сотни, и по мере расширения границ технического роста их число увеличивается. Каждая необрубленная ветвь технического развития влекла за собой гроздь новых, заранее непредвидимых последствий и новых технических изобретений, в их числе, увеличивая отклонение от известной нам картины мира.
А вот обратный пример появления из вроде привычного, устоявшегося явления нового свойства, новой возможности, изменившей мир настолько, что мы не мыслим его иным.
Ведь если не смешная ошибка одного учёного, мы бы жили в совершенно другом мире.
Современная техническая цивилизация основана на свойстве движения электронов в металле. На электрическом токе. Всё, что окружает нас, всё, чем мы пользуемся — здания с их высотой, освещением и отоплением, домашние удобства и развлечения, транспорт и связь, производство всех продуктов и выращивание пищи — всё немыслимо без широкого применения электричества во всех возможных формах и сочетаниях.
