Но самым главным для нас являются не станки, а люди... Самое главное — мы спасём тысячи, даже наверно десятки тысяч жизней лучших людей Германии, которые приговорены сейчас Гитлером и его кликой к смерти.
Кто-то неверно понял те моменты договора, где говорится об отказе от враждебных действий и почему-то счёл, что речь идёт об отказе от антифашистской агитации. Напротив, если раньше мы призывали наших граждан, посещающих Германию, отказываться от прямой агитации в защиту советских идей, потому что за этим мог последовать арест, могла последовать внесудебная расправа с теми гражданами Германии, которые проявили бы сочувствие, оказались бы под подозрением фашистской охранки.
Теперь же нашим товарищам можно и нужно открыто высказывать свои взгляды, прямо протестовать против фашистских правил. Этот договор напротив, даёт широкие возможности для коммунистической пропаганды, пропаганды в самом враждебном к коммунизму буржуазном государстве и поэтому я за утверждение этого договора."
Удачно сосредоточив внимание обсуждения на условиях освобождения политзаключённых в Германии, Киров сумел переломить общее настроение собрания в сторону поддержки советско-германского договора.
Во время переговоров Риббентроп неоднократно делал намёки на перераспределение "сфер влияния в Европе, с учётом пожеланий сторон". Сталин игнорировал эти намёки. Риббентроп, докладывая Гитлеру о достигнутых соглашениях, возмущался: " Он только усмехался в свои рыжие усы и продолжал считать эшелоны угля и бочки мазута, словно я ему подсовываю залежалый товар!" 28 июля, в последний день преговоров, по личному указанию фюрера, Риббентроп предложил Сталину "обговорить заранее предпочтительные начертания границ при решении "польского вопроса". Сталин на минуту задумался, пыхнул дымом, потом медленно заговорил:
— Господин государственный министр! Мы с вами, по поручению наших правительств, решаем сейчас вопросы, находящиеся в компетенции правительств. Это вопросы внешней торговли и внешней политики. Наши правительства, тем более мы с вами, господин министр, не уполномочены народами наших стран решать на этой встрече вопросы, которые могут решать лишь народы. Вопрос о государственных границах есть вопрос о народе, который выбирает себе правительство и может решаться только прямым и недвусмысленным народным волеизьявлением.
По поручению моего правительства, я уже высказал Вашему правительству поддержку в несогласии с грабительскими, нечестными статьями Версальских договоров стран Антанты. Мы, коммунисты, не считаем национальный вопрос первоочередным. Но мы признаём его существование и право наций на единое государство — при условии ясного волеизьявления этой нации. Ваше правительство поставило себе целью восстановить единство германской нации, разорванной несправедливыми послевоенными решениями победивших держав. Советская Федерация с пониманием, как вам известно, отнеслась к этой цели. Вы наверняка знаете, что в нашей критике, направленной против Вашего режима, никогда не отрицалось право народа Германии на единое государство.
Я донесу до моего правительства Ваше согласие с нашей оценкой нынешнего государственного разграничения между Польской Республикой и странами, с ней соседствующими — Литвой и Советской Федерацией. Несомненно, дипломатическая помощь германского правительства может оказаться действенной и вынудит наконец панское правительство сесть за стол переговоров. Но возможно, мой уважаемый коллега не совсем представляет себе суть этих давно требуемых Советской Федерацией переговоров с панской Польшей. Мы не собираемся обсуждать линию границы.
Как я уже говорил, этот вопрос мы не считаем компетенцией правительств. Мы, правительство Советской Федерации, желаем оговорить условия, при которых с территорий со смешанным населением, с территорий, на которых неоднократно происходили национальные выступления, направленные против польского правительства, были выведены польские войска. Была выведена польская оккупационная администрация. И на каких условиях будут проведены плебисциты, либо самые широкие выборы в Учредительные собрания, которые уже будут решать, к какому государству присоединится народ, проживающий на данной территории — либо, возможно изберёт путь самостоятельной государственности. Наше правительство не собирается предвосхищать волю народа Западной Белоруссии, волю народа Закарпатья, волю людей Виленщины и Червонной Руси, хотя, конечно наша пропаганда, коммунистическая пропаганда — это пропаганда единства, мирового обьединения всех народов. Таков мой ответ на Ваш вопрос, господин государственный министр, и я надеюсь, что рассеял недопонимание между нами.
2 августа 1939 года в Петрограде посол Германии в Советской Федерации Шторьх обменялся ратифицикационными грамотами с главой советской дипломатии Сталиным. Было опубликовано совместное коммунюке, в котором соглашение предлагалось рассматривать как шаг к восстановлению гражданского мира в Европе. У германского руководства теперь была твёрдая уверенность в подписании мирного соглашения со стороны республиканцев. Оставалось добиться согласия со стороны националистов.
4 августа 1939 года на личной встрече Гитлер добился от Муссолини одобрения германского плана "замирения Испании", упирая на уже заключённые через третьи страны договорённости с правительствами Англии и Франции. Эти правительства якобы дали гарантии немедленного признания королевского правительства Испании и помощи против "сепаратистов". "В таком случае — убеждал он дуче, — деятельность коммунистических идей в Испании будет надёжно ограничена и миссия Италии по предотвращению красной заразы выполнена."
5 августа начался мятеж части фалангистских войск, требующих отставки каудильо и передачи власти регентскому кабинету при королевской особе. Днём позже, 6 августа к мятежу присоединились гарнизоны Толедо, Мадрида и штабная охрана ставки Франко. 7 августа арестованный накануне Франко публично сложил с себя все полномочия и передал их "назначенным Его Величеством доверенным лицам". В тот же день националисты обьявили одностороннее прекращение огня и от имени короля предложили мирные переговоры. Верховный совет четырёх Западных провинций 8 августа принял предложение и со своей стороны объявил о прекращении боевых действий, "пока продолжается мирный процесс". Переговоры велись в нейтральной Швейцарии с 16 по 26 августа и закончились подписанием "неограниченного перемирия".
Король Испании обратился к стране с посланием, в котором говорилось, что "ради блага и мира всех подданных" он дарует атлантическим провинциям особые "фуерос", в которых изложены все их пожелания. Изящным финтом король обошёл вопрос об отношениях с республиканскими районами. "Фуэрос", староиспанский вариант королевских привилегий, мог распостраняться не только на семью, но и на город и даже область. Такие привилегии представляли собой особый свод законов и правил, под это определение вполне удавалось подвести республиканскую конституцию.
Формально теперь никакого раскола страны не было, можно было только говорить о "особых территориях". "Дарованием желаемыми моими подданными свобод и фуэрос — звучало в королевском ордонансе — исчерпывается повод для смуты в государстве и остаётся лишь озаботиться о выдворении иноземных пришельцев, заполонивших наши пределы в дни смуты и более в границах Испанского королевства нетерпимыми".
Также король высказывал смутные пожелания "сохранения верности испанскому духу и преданности королевскому дому" и надеялся, что "с завершением бедствий и началом благоденствия всей Испании" можно будет устранить отдельные статьи привилегий, потому что "не будет больше причин для тревоги за жизнь и благоденствие тех смелых граждан Испании, которые добились "фуэрос". То есть король заверял, что его правительство будет строго соблюдать соглашение об освобождении политических заключённых и военнопленных, захваченных в гражданской войне и не будет преследовать сторонников республиканцев.
Центральный комитет четырёх западных провинций после завершения переговоров также выступил с обращением. "...Продолжение вооружённых действий сейчас сделало бы иностранную оккупацию постоянной; чужое правительство присоединило бы большую часть страны к своей территории, что всё равно исключило бы возможность дальнейшей борьбы. Перемирие очистит землю Испании от войск интервентов — это уже половина успеха дела испанской свободы. Остановив гражданскую войну, мы надеемся на твёрдый характер испанского народа. Когда неотложные нужды восстановления разрушенного военной катастрофой хозяйства страны будут удовлетворены, настанет момент восстановить и разрушенные войной политические свободы. Получив огромный опыт политической жизни, имея возможность выбора между феодальными реликтами королевского правления и демократическим обновлением республики, Испания уверенно выйдет на путь создания нового общества. Победив иностранных захватчиков, заставив их ощутить всю бесплодность дальнейшей войны с народом Испании, мы победим и в мирном строительстве, сделаем жизнь каждого человека полнее и счастливее!"
Центральный комитет оповещал, что до проведения новых "подлинно демократичных и всенародных выборов" берёт на себя исполнение обязанностей правительства Республики, как единственный сохранивший дееспособность орган представительства на территории Испании. "Сохраняя ружья заряженными — говорилось в обращении, — мы переходим к мирным занятиям и агитации словом и делом вместо агитации штыком!" Республиканцы тоже невероятно устали от трёх лет сражений и не могли полностью скрыть облегчения при известии о прекращении бойни.
Ещё в июне-июле 1939 года события в Испании приковывали к себе всеобщее внимание, были центром приложения европейской политики. К концу августа известие о прекращении военных действий между враждующими испанскими фракциями попали только на вторые страницы газет. Всё внимание обращено было к очередной гитлеровской авантюре.
Продолжая свою политику "присоединения к рейху населённых германским народом территорий", Гитлер уже поглотил литовский Мемель и чешские Судеты. Теперь он пожелал возвращения в лоно Германии польского Данцига. В 1934 году только провозглашённый "третий рейх" активно сотрудничал с "санационной" Польшей, совместно готовясь к войне против Советов. Тогда был заключён пятилетний польско-германский договор о сотрудничестве и взаимопомощи. В 1934 году Гитлер ещё не смел настаивать на ведущей роли в союзе с Польшей.
К лету 1939 года срок действия договора заканчивался, немецкий фюрер счёл, что возобновить договор можно лишь при признании польским правительством германской гегемонии в возможном союзе и для подтверждения этого ультимативно потребовал передать "Данцингский коридор".
Правящие круги Польши были в растерянности. Прогерманские круги были скомпрометированы гитлеровским требованием, "унижающим достоинство Польши" и не могли настаивать на возобновлении "антибольшевистского пакта". Ориентирующиеся на державы Антанты умеренные круги колебались между "политикой умиротворения" и страхом дипломатических осложнений, если польско-германский договор будет подписан на германских условиях.
Правительство Франции уже прямо высказалось против такого соглашения, "поскольку оно означает вхождение Польши в германскую сферу влияния и предательство постоянных дружеских связей между нашими народами".
Британские политики не давали определённых сигналов. С одной стороны, английский премьер говорил о "верности Великобритании союзным обязательствам", что означало поддержку жёсткой позиции французского кабинета. В то же время Форин офис предпринимал усилия по заключению "промежуточного соглашения" между Германией и Польшей, только по вопросу о принадлежности "Данцингского коридора". Однако к концу августа 1939 года позиции сторон прояснились.
Гитлер не мог отказаться от выставленного требования о территориальных уступках — это означало поражение его политической линии в целом — и был вынужден оказывать дальнейшее давление, во всё большей мере подкрепляя его военными приготовлениями. Французский кабинет, без опоры на силы Народного Фронта, держался на влиянии националистических кругов и также был вынужден в ответ на германские угрозы проводить жёсткую политику. Начавшаяся в Британии 26 августа — в день подписания соглашения о перемирии в гражданской войне в Испании — частичная мобилизация означала, что британское правительство намерено поддержать франко-польские силы против Германии, даже если это приведёт к отказу от проводимой английским кабинетом линии на "европейский мир". Мир замер. Теперь всё зависело от Гитлера. Решится ли он? Осмелится ли Германия вновь выступить против европейской коалиции, четверть века назад уже повергшей Германию на колени?
Гитлер решился.
Большинство военных обозревателей американских и европейских газет вполне убедительно доказывали, что Германия не может вести успешные боевые действия и неизбежно потерпит поражение в самом скором времени. Чуть более чем семидесяти немецким дивизиям, сформированным в 1937-1939 годах, состоящих в основном из новобранцев, противостояло почти тридцать польских дивизий (правда, также в основном развёрнутых по мобилизации) и шестьдесят французских соединений, имеющих значительное кадровое ядро. Кроме того, на континент собирались переправить британский "экспедиционный" корпус. Британская армия заканчивала мобилизацию, ожидалось, что за две недели, по предвоенным планам отводившимся на сосредоточение сил, в Северной Франции окажется на менее полумиллиона английских солдат — ещё двадцать дивизий со всеми тыловыми службами. Только по численности сухопутных войск европейская коалиция превосходила Германию более чем в полтора раза.
Уступали германские вооружённые силы французской армии и в оснащённости артиллерией крупного калибра, без которой в 20-е — 30-е считалось невозможным ведение как наступательных, так и оборонительных действий. У немцев не было полевых орудий большего калибра, чем 152 мм, французская армия имела пушки вплоть до 356 мм калибра, кроме того, имелись железнодорожные платформы, на которых устанавливались орудия чудовищного, превосходящего калибры всех линкоров того времени 520 мм калибра. Полуметровое жерло этих сверхпушек могло в считанные часы снести любые долговременные оборонительные сооружения. Французские и британские силы с самого начала боевых действий могли (в представлениях теоретиков) перейти в "позиционное" наступление, на сколь угодно широком фронте перемалывая германскую оборону также, как это было сделано в финале Великой войны. При сложившемся соотношении сил военные аналитики предрекали уровень потерь 1:10 в пользу союзников. Считалось, что неся такой урон, войска Германии окажутся небоеспособны в короткое время и война закончится за два-три месяца.
Эти планы подкреплялись значительным перевесом в бронетехнике. Французская и английская армии имели в совокупности более трёх тысяч машин сопровождения пехоты — это если учитывать только современные, постройки 1935-1939 годов, типы танков. На консервации французские военные хранили ещё не менее полутора тысяч "старых" танков, в основном модернизированные FT-18, доведённых в 1928-1932 годах до уровня NC-27.
