Именно из такого представления о блокирующих узкие места Осло-фьорда наземных укреплениях правительство Норвегии исходило и позже, когда началось германское нападение. Вот почему, при первом известии о вторжении немецких военных сил, высшие чиновники и королевская семья бежали из столицы, даже не попытавшись организовать сопротивление. Но далеко убежать у них бы не получилось, если бы всё шло, как запланировало германское командование.
Необходимое время для бегства чиновничье-королевской оравы им дали старые норвежцы, вставшие у штурвалов патрульных судёнышек и у казенников орудий старых фортов. Времени достаточно, чтобы не только убежать самим, но и вывезти то, без чего король — не король и правительство — не правительство — золотой запас страны. А увезя с собой такое количество золота, Его Величество воспрянул духом и капитулировать более не спешил, в отличие от своего датского коллеги.
(Которого злые немцы застали во время утренней прогулки, одного-одинёшенкого, с тросточкой-зонтиком. А с одним зонтиком бежать, понятно, не получится — если ты не Оле-Лукойе...)
К тому же успех норвежских вооружённых сил, нанёсших заметный урон интервентам при вторжении, давал надежду дождаться обещанной помощи англо-французов. Не бросят же они такое количество золота!
За два месяца, прошедших от первого британского ультиматума, вернувшиеся на службу ветераны успели перебрать склады боеприпасов, провести кое-какой технический регламент для систем вооружения и озаботиться нормальной оперативной связью и дозорной службой.
Одно из дозорных судов, переоборудованный траулер "Пол-3", карауливший Осло-фьорд у маяка Фэрдер, ночью с 8 на 9 апреля 1940 года встретил авангард сил вторжения. Огромные тени надвинулись из темноты на крошечный — всего 200 тонн водоизмещения — кораблик. Немцы потребовали провести их по фарватеру и не отправлять никаких радиопередач. Впрочем, слабенькая рация траулера была беспомощна против станций помех тяжёлого крейсера. Командир патрульного бота капитан-лейтенант Лейв Велдин-Ольсен принял смертельное для себя решение: сообщить о появлении противника последним оставшимся в его распоряжении способом — открыть огонь из единственного трёхдюймового орудия судёнышка.
Грохот тяжёлых орудий мог раньше времени переполошить норвежскую столицу, поэтому немцы сначала пытались заставить орудие патрульного бота замолчать, поливая его палубу из пулемётов. Но затихшее на время орудие вновь и вновь оживало. Тогда один из миноносцев сопровождения решился протаранить упорно сопротивляющуюся козявку. Воды Северного моря сомкнулись над старым траулером. Выплывшие на его обломках к маячному огню несколько уцелевших матросов рассказали, как первой очередью германского пулемёта капитану оторвало обе ноги. Как деревянные борта насквозь прошивало шквалом пуль. Как падали у орудия подносчики и заряжающие. Как им на смену вставали выскочившие из трюма кочегары. Стреляли, не надеясь попасть, стреляли, лишь бы на береговых батареях услышали бой и успели приготовиться.
На береговых укреплениях в эту ночь не спали. Патрульный корабль сумел выполнить свою задачу — поднять тревогу. Около часа ночи 9-го апреля крепости Ослофьорд и Оскарборг сообщили, что ведут бой. Первыми открыли огонь канониры Ослофьорда. Они выпустили по передовому крейсеру семь снарядов. Но то ли из-за износа старых орудий, то ли из-за отсутствия опытных наводчиков — а скорее и из-за того и из-за другого — не попали ни разу.
Проскочив узкий простреливаемый участок фарватера, германские корабли остановились. На малые суда, приспособленные для высадки, были пересажены два из перевозимых на крейсерах четырёх пехотных батальонов и германская эскадра возобновила движение. Около четырёх часов ночи колонна судов приблизилась к ещё одному опасному месту, где фьорд сужался до полукилометровой ширины.
Это горло оборонял форт Оскарборг. На его вооружении было три 280-мм орудия, но исправно было только два. Немцы не слишком опасались старых пушек Оскарборга — неумелые канониры Ослофьорда усилили их уверенность в том, что норвежцы не смогут воспользоваться своим древним хламом. Но два снаряда в четверть тонны весом, ударившие в шедший первым крейсер "Блюхер", изменили их мнение. Шестидесятипятилетний комендант Оскарборга полковник Биргер Кристиан Эриксен не разучился стрелять из своих орудий. Капитан "Блюхера" приказал ускорить ход, чтобы выйти из сектора обстрела и приготовиться к открытию ответного огня. Неожиданно опасную норвежскую батарею следовало уничтожить, пока она не нанесла урона десантным кораблям. Но сегодня "Блюхеру" не везло. Стоявшая далее береговая батарея "Копос" была вооружена довольно скорострельными 150-мм орудиями. Но на ней не было прожекторов для ночной стрельбы. Если бы не два попадания, зажёгшие на борту корабля ясно видимые пожары, артиллеристы "Копоса" не смогли бы стрелять. А может быть, и не решились бы. Теперь же они за пять минут засыпали надстройки корабля снарядами. Не менее 20-ти тяжёлых сорокакилограммовых снарядов порядочно искалечили верхние конструкции крейсера, зажгли множество новых очагов пожара и сбили с палубы всех оказавшихся на ней немецких матросов. Поэтому некому было увидеть, как от острова Кахольм к ярко освещённому полыхающими надстройками кораблю протянулись три пенные дорожки.
На острове Северный Кахольм располагалась береговая торпедная батарея — "грозное" оружие времён начала века. Три вмазанных в скалу бетонных желоба, наподобие детских горок — совершенно забытая во всех странах система пуска торпед. Под стать грозному торпедному форту было и его вооружение — 457-мм самодвижущиеся мины системы Уайтхеда, 1901-го года, произведенные ещё в сгинувшей в веках Австро-Венгрии, фиумским арсеналом. Ровесник Эриксена, шестидесятидвухлетний капитан Андреас Андерсен нашёл среди запасов форта наилучше сохранившиеся раритеты и сумел заставить их двигаться. Около половины пятого германский крейсер содрогнулся от двух подводных взрывов. Корабль быстро терял ход, в корпус активно поступала вода, аварийно-пожарные команды оказались неподготовлены к настолько тяжёлой ситуации и не справлялись. Ситуацию ухудшало присутствие на борту большого количества десантников и их весьма горючего и взрывоопасного снаряжения. После взрыва кормового погреба снарядов противоминного калибра крен корабля стал угрожающим. Через два часа после торпедного удара капитан отдал приказ оставить корабль. "Блюхер" перевернулся и затонул у маленького островка Анхольм. Германские силы вторжения потеряли только погибшими более 300 человек. Следовавшие за ним германские корабли отступили. "Пол-3" погиб не зря.
В итоге немецкие войска всё-таки заняли столицу Норвегии... но с воздуха. Немецкий военный атташе и другие члены немецкого посольства с оружием в руках овладели диспетчерской гражданского аэродрома Осло, а военные аэродромы блокировали "зестроеры" Bf.110 с подвесными топливными баками. Пока норвежские солдаты собирались с духом, чтобы отогнать полтора десятка наглецов, на аэродромы начали садиться Ю-52 с тремя ротами десантников. Норвежская охрана бросила аэродромы, укатив на машинах. До Осло силам вторжения пришлось добираться пешком, и только реквизировав на окраинах города несколько городских автобусов, немцы смогли приступить к захвату правительственных зданий, а также направить с суши поддержку застрявшем в фьорде десантным силам. Артиллеристы Ослофьорда и Оскарборга не имели личного оружия (за исключением пары пистолетов у офицеров), поэтому к вечеру немецкий конвой стал у пирсов Осло.
Норвежское правительство к тому времени уже успело убежать достаточно далеко, молниеносного захвата страны не получилось. Правда, первоначально наличие каких-либо сил норвежской армии немецких командиров не беспокоило. Они полагали, что у норвежцев нет никакого военного опыта, и норвежский генералитет в любом случае будет беспомощен.
Но это оказалось не совсем так, третьей неожиданностью, надо полагать, стало ошеломившее высшее командование норвежской армии желание населения защитить свою страну. Кадровые военные всегда низко оценивали идею милиционной армии, считая, что при первой же серьёзной угрозе такая армия просто разбежится по домам. Теперь по домам норовили разбежаться генералы, а граждане Норвегии выстраивались в молчаливые очереди в мобилизационные пункты, хотя угроза была более чем серьёзной. Менее чем за неделю в Южной Норвегии капитулировали все гарнизоны, имевшие до войны постоянный состав, но 2-я и 4-я норвежские дивизии, сформированные из масс добровольцев и возглавленные немногими не побежавшими сдаваться офицерами, упорно отбивались от немецких батальонов, пытаясь не допустить полной оккупации глубинных районов норвежской территории.
Дневники участвовавших в норвежской кампании германских офицеров подтверждают истинность репортажей немецких военных репортёров о неожиданно высоких боевых качествах "норвежского бойца" — мастера долгих переходов, меткого стрелка, упорного в обороне в привычной ему сложной местности. Неожиданно сильное сопротивление норвежского народа — а милиционная армия есть прежде всего вооружённый народ — вынудило германское командование выделить на продолжение "северных операций" значительные подкрепения. Это не могло не сказаться на подготовке к решающему сражению весны 1940 года, что было неожиданной неприятностью для германского генштаба.
В Северной Норвегии события за неделю приняли ещё более неожиданный оборот.
Молниеносные изменения военной ситуации несколько раз меняли местами нападающих и защищающихся, побеждённых и победителей. В сражениях под Нарвиком норвежцы, британцы, немцы не раз демонстрировали героизм, самоотверженность и упорство, заслужив восхищённое внимание своих сограждан. Но пожалуй, самой интересной — и самой противоречивой в нарвикских событиях фигурой остался человек, которого обе стороны единодушно назвали "творцом нарвикского чуда" и, одновременно, "предателем". Этим человеком был военный комендант Нарвика полковник Конрад Сундло.
Девятого апреля 1940 года десять немецких быстроходных кораблей — эскадра эсминцев под командованием командора Бонте ранним утром вошла в Офот-фьорд, на берегу которого расположен Нарвик. Новейшим германским кораблям попытались преградить дорогу два норвежских броненосца береговой охраны: корабли были построены ещё до Первой Мировой, но имели на вооружении мощные 210-мм орудия, одного попадания из которых хватило бы даже самому современному немецкому эсминцу, чтобы пойти на дно.
Но хотя "Эйдсволль" и его "систер-шип" "Норге" успели выстрелить по кораблям интервентов, причём с "пистолетной", как говорят моряки, дистанции, никакого ущерба нанести врагу норвежцы не сумели, нелепо и обидно промахнувшись. Немцы в ответ поочерёдно мгновенно расправились с обеими норвежскими кораблями, расстреляв их торпедами. Около шести часов утра с причаливших к нарвикским пирсам эсминцев начали высаживаться горные егеря генерала Дитля.
На берегу их встречали матросы с коммерческих немецких судов, выполнявшие роль помощников и проводников.
Несмотря на предупреждение о возможном нападении, гарнизон города был застигнут врасплох. Полковник Сундло накануне пытался отдать распоряжение о высылке в город патрулей и усилении дежурств в расквартированных в Нарвике частях, но встретил неготовность к изменению "нормального" порядка несения службы со стороны младших командиров. Командиры рот просто отправились по своим квартирам спать, оставив коменданта города одного в здании штаба. Через некоторое время, убедившись, что и все посыльные последовали примеру командиров, комендант также отправился домой. Разбудили его взрывы в Офот-фьорде и вестовой от капитана "Норге" Пера Аскима с сообщением о начавшемся вторжении. Когда Конрад Сундло пришёл к помещению штаба, его встретили германские часовые...
Судя по всему, в тот момент полковник элементарно растерялся. Будучи профессиональным военным, он всегда стремился как можно лучше выполнять свою работу. Его убеждения не были ни для кого секретом: Конрад Сундло считал, что армия Норвегии в том виде, как она существует, попросту бесполезна.
В 1936 году он даже написал обстоятельный доклад на эту тему и адресовал его лично военному министру, которым был тогда Видскуп Квислинг. Сундло полагал, что желание Квислинга реформировать военное министерство необходимо поддержать и предоставил в своей докладной многочисленные факты небоеспособности норвежских вооружённых сил.
Это письмо позднее на личной встрече Квислинга с Риббентропом послужило одним из аргументов в пользу вторжения Германии в Норвегию. Мало того, в норвежских военных кругах распостранилось мнение, что Конрад Сундло является сторонником национальной партии и чуть ли не состоит в рядах этой квислинговской организации. Поэтому командир Шестой норвежской дивизии генерал Фляйшер приказал начальнику штаба гарнизона Нарвика майору Спьелднаесу внимательно следить за своим непосредственным начальником, чтобы предупредить возможный саботаж с его стороны.
Именно поэтому майор отменил распоряжение полковника оставить 1-ый батальон охранять арсенал Шестой дивизии в посёлке Эльвегордсмоен и поздно вечером вызвал его солдат в Нарвик. Полковник-то учёл, что после марша через перевал батальон прибудет к парому на Нарвик уже после того, как перомная переправа закончит работу. Кроме того, он не хотел оставлять весь боевой запас норвежских войск без охраны: если противник смог бы его захватить, то норвежская армия осталась бы в районе Нарвика с пустыми руками. Начальник штаба не подумал об этих обстоятельствах и решительно потребовал от командира батальона майора Омдалля прибыть в Нарвик для обороны города от возможного вторжения вражеских сил. Норвежские солдаты продемонстрировали высокую решимость и силу воли: обнаружив, что переправа через Ромбакс-фьорд до утра не работает, они по горам, через полутораметровые снежные сугробы проделали двадцатикилометровый марш, обошли Ромбакс-фьорд и к утру совершенно вымотанными прибыли в город. Высадившиеся в городе немецкие егеря взяли валящихся с ног от усталости норвежцев тёпленькими. Вдобавок, в отличии от начальника штаба нарвикского гарнизона, германский штаб не забыл о размещении главных складов Шестой норвежской: специально выделенная группа в составе усиленной роты германских горных стрелков была высажена в Бьёрквике, недалеко от Эльвегордсмоена, одновременно с десантом в Нарвик. Поскольку батальон охраны был вызван в город бдительным начштаба, все материальные запасы, подготовленные командованием норвежской 6-ой дивизии для длительной кампании, оказались в руках немцев. Майор Спьелднаес безусловно не был предателем. Мало того, он приложил немалые усилия, чтобы предупредить возможное предательство. Но недаром же говорится, что услужливый дурак в сто раз хуже врага!
С другой стороны, при столкновении с действительной угрозой норвежские командиры повели себя очень по-разному: взятый в плен полковник Сундло после довольно недолгих "уговоров" подписал капитуляцию гарнизона; майор Спьелднаес и командир прибывшего батальона майор Омдалль подняли одну из рот гарнизона и вместе с несколькими примкнувшими командирами других частей покинули Нарвик. Они намеревались соединиться с остальными частями генерала Фляйшера. В отличие от своего начальника, майор Спьенднаес сохранил хладнокровие: когда немецкий патруль попытался остановить колонну норвежцев, майор спокойно сказал, что они в согласии с распоряжением о капитуляции следуют к месту разоружения. Немецкий офицер удовлетворился этим ответом и рота беспрепятственно вышла из города.
