Свои выводы Эдвардс сообщил штабу 19 марта, а уже 20 марта приказом Уэмисса недостающее для десанта снаряжение и потребные части усиления начали собирать из сил гарнизона Галлиполи. К 25 марта конвой с первой очередью грузов и снаряжения должен был прийти в Новороссийск, к 29 марта все подготовления должны были быть завершены, и ранним утром 30 марта должна была начаться высадка в Феодосии 15-ти тысячного английского контингента и свыше 20-ти тысяч белых — преимущественно казаки конных корпусов Мамонтова и восстановленных эскадронов корпуса Шкуро — в совокупности почти 13 тысяч сабель..
С другой стороны фронта красное руководство также было весьма озабочено складывающейся ситуацией. 19 марта в Симферополе председателем Центрального Совета Крымской Республики Дмитрием Ульяновым было созвано совещание командования Чёрноморского флота, Феодосийского боевого участка — сосредоточенное в руках штаба Степанова — и руководителей основных городских Советов Крыма. Возможность военного поражения сил республики не могла быть исключена, поэтому людям, отвечающим за жизнь полуострова необходимо было подготовить план эвакуации гражданского населения — в те сроки, на которые могут обещать военные задержать врага, решить, как исключить переход в руки противника наиболее ценного оборудования и припасов, как спланировать действия транспорта, чтобы максимально ускорить эвакуацию и в то же время не позволить белым воспользоваться дорожной сетью. И все эти меры не должны были мешать переброске свежих резервов и военных материалов на Керченский полуостров, поскольку возможность поражения не означала его неизбежность, а скорее наоборот, необходимость предельного напряжения всех сил для отпора врагу.
Военная ситуация к началу третьей декады марта была очень тяжёлой. В борьбе с умелым и озлобленным врагом недавно созданные и имевшие недостаточную подготовку молодые советские части несли тяжёлые потери. Созданные вместо переведённых на Север бригад морской пехоты две бригады севастопольцев только недавно закончили формирование, керченская бригада даже не завершила его, средний возраст бойцов учебных батальонов феодосийской морской базы и морских рот, укрепивших состав волонтёрских частей Керченского фронта, составлял 18-19 лет. На 20 марта три бригады морской пехоты Керченского фронта насчитывали около 14,5 тысяч человек, за время боёв потери морской пехоты составили около 6 тысяч погибшими, заболевшими и ранеными. Примерно равную численность имело главное соединение красных сил Керченского фронта — красный Отдельный Конный корпус. За десять дней ожесточённых боёв корпус потерял около пяти тысяч человек, и несмотря на все усилия по поддержанию полной боеготовности, части драгун выдохлись. С 12 марта на помощь фронту перебрасывались из-под Перекопа пехотные части, сведённые в Перекопскую дивизию красных. Её стержнем был красный Феодосийский полк подпоручика Федько, усиленный артиллерийскими командами севастопольцев и евпаторийским и Степным(татарским конным) батальонами. В совокупности эти части насчитывали около 10,5 тысяч бойцов, к 20 марта передислокация дивизии была завершена и она прикрывала железнодорожное направление на Джанкой. Из-за постепенности ввода в бой подходящих подразделений потери дивизии были неоправданно высоки — за семь дней погибло или было ранено и выбыли из строя более 3,5 тысяч человек.
Наибольшие потери понесли сформированные из волонтёров рабочие полки — Азовский, Керченский и Симферопольский. Волонтёрам давали от трёх до пяти суток на боевую подготовку. Основой подготовки был "окопный" опыт выделенных из Конного корпуса или морской пехоты "старых" бойцов, передававших главные навыки умения убивать — постоянную настороженность, привычку прятаться и понимание необходимости держаться вместе, сплочённо. Усваивали эти уроки рабочие парни старательно, но для того, чтобы кровавый приём вошёл в сознание достаточно глубоко, не хватало времени. Чрезвычайно высокая самодисциплина рабочих батальонов исключала свойственную необученным войскам нестойкость — ополченцы, несмотря на невероятно высокие потери не бежали и не отступали — но в столкновении с офицерскими и казачьими частями волонтёрам было очень тяжело. К 19 марта в трёх полках, в которые были сведены все ополченческие отряды было около 5,5 тысяч человек — а со 2-го марта совокупные потери рабочих ополченцев превысили 12,5 тысяч.
Всего под Феодосией у красных было примерно 50 тысяч человек боевого состава, включая артиллерию, броню и авиацию. Противостоящая им белая группировка, по мнению штаба фронта, имела 35-40 тысяч штыков и сабель, примерное равенство в полевой артиллерии и пулемётах, уступая красным в тяжёлых калибрах, авиации — особенно бомбардировочной и бронесилах — у красных было два пусть скородельных, но эффективных бронепоезда и сформированный в начале марта на базе бронероты Конного корпуса бронедивизион — в основном лёгкие "скауты", взвод РБ-1, усиленный несколькими пушечными блиндированными грузовиками и рота разномастной бронетехники, в которую свели полтора десятка собранных отовсюду машин. Потери белых за период десантной операции оценивались как весьма серьёзные — в пределах 30-35 тысяч человек, из чего командованием фронта делался вывод, что без серьёзного пополнения враг в ближайшее время перейти в наступление не сможет.
Хотя потери противника красным командованием завышались — в действительности Армия Юга потеряла, учитывая части юнкеров и потери на морских коммуникациях — менее 25 тысяч человек, но в основном — неготовности белых к прорыву красных позиций до прибытия значительных подкреплений — советские штабисты были правы. А это значило, что подкрепления к белым прибыть не должны. Командующий флотом контр-адмирал Евдокимов молча встал — Черноморский флот получил свою задачу. То, что она равносильна смертному приговору для большинства боевых кораблей и их экипажей — на примере владивостокцев ничего не значило.
Ранним утром 23 марта, когда после спешной побудки корабли галлипольского конвоя стали выходить из акватории синопского порта, передовой эсминец наскочил на минную банку. Выход транспортов был остановлен, в голову конвоя поспешили тяжёлый крейсер с командующим эскадрой прикрытия и два лёгких крейсера, имеющие на борту средства разминирования. Через несколько минут после того, как лёгкие крейсера начали траление фарватера, появился чужой гидросамолёт-разведчик. Следом ухнули в небо столбы воды от упавших снарядов — всё ещё не видимая, советская эскадра открыла огонь. Командующий британским конвоем отдал единственно верный в такой ситуации приказ — поскольку идти вперёд для обнаружения противника означало идти на не непротраленное минное поле, а оставаться на месте — дать себя безнаказанно расстреливать наводимым гидропланом артиллеристам — вернуться в порт, поднять гидросамолёты синопской базы для поиска врага, когда враг будет обнаружен и утренний туман рассеется — выйти из защищённой береговыми батареями акватории и разминировать фарватер, после чего принять бой с противником — даже если красные привели к Синопу весь свой ржавый флот, Моро был уверен, что потопит эти лоханки — в конвое, кроме тяжёлого и линейного крейсеров, было четыре лёгких крейсера и девять эскадренных миноносцев. Ловушка захлопнулась.
Утренний туман скрыл не только минный заградитель, поставивший плавучую смерть на пути британских кораблей. Он также спрятал все звуки, которыми сопровождалось прибытие в порт почти тысячи человек на четырёх десятках грузовиках и пешими — Синопский красный морской батальон прекрасно справился с основной задачей морской пехоты — внезапным захватом портовых сооружений и прикрывающих морскую базу укреплений. На выставленных англичанами береговых батареях сменились комендоры, и принимая по радио установочные данные, начали поворачиваться стволы орудий. Без приказа адмирала Моро один за другим, еле слышно рыча в тумане моторами, отошли от причалов и взлетели курсом в море британские гидросамолёты — кроме одной полузатонувшей машины, из простреленной кабины которой бессильно свешивалась рука английского лётчика — единственного, успевшего добежать до своей машины, но уже не успевшего предупредить королевский флот. Задача, поставленная перед советским Черноморским флотом Центральным Советом Крымской республики была тяжела — но всё же выполнима.
Из Синопа удалось вырваться двум лёгким крейсерам и двум миноносцам. Корабль командующего эскортом потерял ход и был затоплен посреди рейда, линейный крейсер получил несколько пробоин в подводной части и полузатопленный, был интернирован в гавани. Вместе с ним турки интернировали ещё один лёгкий крейсер и эсминец. Позже подняли со дна два эсминца и лёгкий крейсер, затонувшие в гавани и на фарватере. Весь военный груз и перебрасываемую в Новороссийск английскую бригаду турецкие власти интернировали также — вместе с судами, на которых они перевозились. Кроме четырёх самых крупных транспортов, на которых ещё по ноябрьскому соглашению — выйти из Синопа при первой оказии — ушёл Синопский морской батальон.
Одним удачным ударом красные моряки сорвали подготавливаемые планы британского командования. Теперь у командующего британскими силами на Чёрном море просто не было выбора — он должен был вывести свои дредноуты в море и потопить русские корабли, прежде чем они успеют скрыться в севастопольских бухтах. Преимущество в скорости корабельного состава обеспечивало безусловный успех перехвата, а успех морского боя теперь не мог зависеть ни от предательства союзников, ни от подлости турок — теперь всё должна была решить мощь корабельных орудий, а в них британский адмирал был уверен. Да, сейчас в составе английского флота было лишь три линкора — повреждённый в январе авиационной торпедой ушёл на ремонт в Италию, ещё одну единицу линейного флота приходилось держать в Проливах, чтобы придать устойчивость тральному соединению, обеспечивающему безопасность судоходства от мин, выставляемых русскими рейдерами. Уэмисс собрал свой ордер в три колонны, возглавляемые линкорами, пустил вперёд по паре эсминцев с минными тралами — необходимость постоянно помнить о любимой привычке русских всюду расставлять свои проклятые мины доводила до чёрной меланхолии — решительно направился в район мыса Херсонес. Как бы ни прятались в море русские корабли — им всё равно придётся возвращаться либо в Севастополь, либо в Одессу — а поднятые с корабля-носителя гидросамолёты перекрывают все направления отхода для тяжёлых кораблей. Прорыв в Керчь был маловероятен — пролив забит минами, и пока его русские будут тралить, английский флот успеет вернуться.
То, что принимать бой в море означает верную гибель флота, командование черноморцев отлично понимало. Также было понятно, что к морским базам, чьи минные заграждения и аэродромные самолёты могут уравнять шансы флотов, Уэмисс советские корабли не пропустит. Надо было заставить британский флот принять сражение в условиях подготовленного побережья и отсутствия маневра, когда англичане не могли бы лишь ограничиться блокадой красного флота, заперев его в какой-либо бухте. И средство принудить британцев к такой неудобной атаке было. Замедлив ход и пропустив корабли Уэмисса перед собой, дождавшись, пока флотские сигнальщики сообщат, что английские линкоры стали на якорь на траверзе Ялты, Черноморский флот туманным утром 25 марта возник возле рейда Феодосии. Два патрулирующих порт английских эсминца не смогли противостоять пушкам броненосцев — один, полузатопленный, приткнулся на мель в метрах трёхстах от берега и после ещё десятка попаданий лёг на бок, второй вырвался из леса окружавших его разрывов в море, и дымя кроме работающих на пределе паровых машин разгорающимся на юте пожаром побежал на восток — как только вышел из поля помех, создаваемых радиомашинами красных кораблей, застрочил в эфире точками.
Огонь броненосцев советской эскадры прикрыл высадку десанта — бойцы Синопского батальона прорвались к причалам на транспортных судах. Береговая оборона Феодосии была организована белыми совершенно недостаточно — неся наибольший ущерб от действий красной авиации, в основном в порту размещали противосамолётные лёгкие орудия и зенитные пулемёты — 152-мм гаубицы и 180-мм орудия, доставленные для обороны порта, установили на позициях, противостоящих сухопутным батареям советских войск, для уменьшения чрезвычайно тяжёлого для белых неравенства в тяжёлых калибрах. Сейчас это решение стало губительным — точно зная расположение тяжёлых орудий белых, комендоры красных кораблей главным калибром разбили их позиции, в основном метясь по блиндажам расчётов и казармам. Артиллерия сопровождавших десантные суда миноносцев и лёгких крейсеров подавила немногочисленных защитников порта, не сумевших сделать более одного-двух выстрелов с размещённых на возвышениях зенитных пушек. Гарнизон города был достаточно многочисленен, но основные боевые силы находились на окраине, в казармах или на позициях, а в самом городе квартировали тыловые службы и высшие офицеры со своими штабами — подразделения, совершенно не приспособленные для отражения внезапной атаки. Под громадными султанами взлетающей земли, среди размётанных строений командиры офицерских частей собирали людей и пытались наметить план действий — из-за полной невозможности связаться между собой ввиду прекращения телефонной связи организовать действия даже хорошо сколоченных боевых сил получилось не сразу. Подавляющее воздействие противника вынудило большинство сохранивших выдержку белых командиров постараться вывести своих подчинённых из-под атаки. Некоторая — к чести белых войск — небольшая часть белых, поддалась растерянности и в панике бежала, но в целом оставили Феодосию белые быстро и по возможности организованно. За полчаса, практически не вступая в бой, синопцы очистили город от врага. Оттесняемые и преследуемые артиллерийским обстрелом, белые хлынули в направлении, где быстрее всего можно было оторваться от огня красных кораблей — на равнину. Таким образом, замысел красного командования, предусматривавший создание предпосылок для разгрома левой прибрежной позиции белого десанта, удалось реализовать.
Теперь занявших город морских пехотинцев и оборонявших Коктебель красных курсантов разделяла только скальная гряда, по гребню которой проходила главная линия обороны белых к западу от порта. Балка Двуякорной бухты, лежащей между Феодосией и Коктебелем, простреливалась орудиями с обеих сторон, и в ней появлялись только передовые дозоры. Сильная артиллерийская позиция красных, размещённая на столовой вершине Узун-Сырта, вместе с передовой базой самолётов, не позволила белым войскам пересечь овраги и ущелья долины в первые дни наступления. Подкреплённая с тыла тяжёлыми орудиями порта, позиция белых была достаточно устойчивой. После потери большей части сил, оборонявших мыс Илья и горную гряду к северу от него — эти роты были в казармах и домах на склонах Феодосии и под огнём красных кораблей достаточно беспорядочно отошли — на позиции оставался только один батальон свиридовцев, назначенных в этот день на дежурство, без поддержки артиллерии, имея только восемь станковых пулемётов и батарею бомбомётов. Атака с тыла на позиции белых началась как только на склоны феодосийской гряды вышли развёрнутые цепи морской пехоты.
